Кавех не имеет права ревновать аль-Хайтама ко всем его новоприобретённым друзьям, потому что они сами даже не друзья — соседи, не больше. Но что-то так неприятно ворочается внутри и душит болью, когда Кавех видит: в жизни аль-Хайтама теперь столько людей, что ему больше нет там места.

Меньше всего аль-Хайтам ожидал обнаружить на художественной выставке портрет самого себя в эстетике древнего Сумеру. И уж тем более не предполагал, какие чувства и воспоминания всколыхнёт в душе картина и образ её художника-солнца, с которым они явно (точно?) раньше не были знакомы. Но Кавех спрашивает: "Ты веришь в реинкарнацию?" и стойкому, полагающемуся на логику и доказательства рассудку приходится пройти долгий путь, чтобы ответить на этот вопрос.

Кавех не любил питаться напрямую от человека, ненавидел вредить животным и опасался привязываться к людям, а потому единственной его возможностью не умереть от жажды была дорогостоящая донорская кровь. И когда денег на неё уже не хватает, тем, кто приходит на помощь, оказывается так страстно (не)любимый им сосед.

Кавех признаётся в своих чувствах аль-Хайтаму во время серьезной ссоры, прежде чем отправиться на длительный проект в пустыню. Там происходит несчастный случай, и матры официально объявляют его мёртвым. Два года спустя Путешественник обнаруживает Кавеха живым — в Фонтейне, предположительно потерявшим память и проживающим совершенно иную жизнь.

Если аль-Хайтам просит Кавеха занять свой рот чем-нибудь помимо болтовни и не мешать ему читать, то кто Кавех, собственно, такой, чтобы его ослушаться?