***
В классе арифмантики царила тишина, если не считать скрежета мела профессора Септимы Вектор по доске. Профессор Вектор, которая, как это ни забавно, выглядела как чуть более молодая рыжеволосая версия профессора МакГонагалл, сидела за своим столом и читала роман. Её палочка рассеянно помахивала в направлении мела, продолжая деловито царапать им доску. Мел производил дьявольски сложные вычисления (несмотря на рассеянность профессора), которые предсказывали, как на основе числовых значений вашего имени, месяца рождения и астрологического расположения звёзд, рассчитывается вероятность личного успеха и глубина вашего магического таланта. Гермиона попыталась сосредоточиться на своих записях. Обычно арифмантика была таким успокаивающим предметом для изучения. Цифры успокаивали своими точными расчетами и формулами. Гарри молча сидел рядом с ней, его перо царапало по пергаменту, пока он делал записи. Однако её перо лежало на бумаге, и на нём образовалась крошечная клякса черных чернил, так как её взгляд был прикован к расстоянию между локтём Гарри и её локтём. Прошло уже несколько дней с того момента, как они оказались в раздевалке, и, несмотря на жаркую близость, которая продолжалась между ними, она не могла избавиться от ощущения, что что-то не так. То, как он смотрел на неё, когда они выходили из раздевалки, не выходило у неё из головы. Столько эмоций бурлило в его зелёных глазах, прежде чем он скрыл их за стеной, придав своему лицу обычное непринуждённое выражение. В его глазах была обида, прежде чем он скрыл её. Мысль о том, что она могла причинить ему боль, ранила её. Гермиона столько раз спорила с Гарри, делала столько вещей, которые приводили его в ярость — сознательно или неосознанно. Она не понимала, насколько по-другому будут выглядеть разногласия теперь, когда их отношения изменились. Она не думала, что обладает такой властью над ним, что может так разозлить его, что может причинить ему такую глубокую боль. Гермиона подумала, что это потрясло и Гарри — жестокость его чувств и то, как он повел себя после этого в раздевалке. С тех пор Гарри был более осторожен с ней — более отстранён, держал свои мысли при себе. В этот раз она не знала, что сказать — у неё не было плана, как преодолеть расстояние между ними. Гермиона подумала о том, чтобы поискать, нет ли в магической библиотеке книг об отношениях, но она могла только представить, как за ней будут следить любопытные глаза и перешёптываться. Теперь не только Гарри был знаменитостью, все они имели дело с послевоенной славой. Рон, несмотря на свои заявления, когда его застали со Сьюзен Боунс, крепко привязался к рыжеволосой ведьме — или она привязалась к нему. Это заставило многих студентов рассматривать Гермиону как грустную брошенку, и они ещё пристальнее наблюдали за ней, чтобы увидеть, что она может сделать в ответ. Поэтому её обычные методы исследования книг для решения проблемы были исключены. А о том, чтобы обратиться за помощью к кому-либо из знакомых, не могло быть и речи. Кого она могла попросить о помощи в таких необычных отношениях? Что она вообще может сказать? Еженедельник «Ведьма» Внимание. Колонка советов У меня начался страстный роман с моим лучшим другом, и когда я случайно, возможно, нечаянно, заставила его ревновать (невольно), он отшлепал меня… Гермиона чуть не захихикала, несмотря на интенсивность своих чувств. Нет, ей придётся самой разобраться в этой запутанной истории. Они так быстро и так глубоко погрузились в эту странную любовную связь; она подумала, что, возможно… Её мысли остановились, когда зелёные глаза Гарри встретились с её глазами, поймав её взгляд. Она быстро опустила глаза, пытаясь вести себя нормально, но её пергамент представлял собой беспорядочное пятно и помарки. Её щёки горели, когда она поняла, что нечаянно нарисовала на пергаменте фигуру удара молнии, очень похожую на шрам на его голове. Она даже не успела убрать свои чёртовы записи с доски, как урок закончился. Она была такой рассеянной. Гарри пододвинул к ней свои записи, коротко встретился с ней глазами, прежде чем встать. Он открыл рот, и она немного смущённо передернула плечами, прикрывая испорченный пергамент своими заметками. Кто-то позвал его по имени из коридора, и он повернулся, помахав им рукой. — Встретимся в коридоре, — сказал ей Гарри, прежде чем подойти и поговорить с одним из охотников команды по квиддичу. Гермиона поспешила собрать свои бумаги и убрать книги, не желая заставлять его долго ждать её. Она читала себе лекцию о том, что не стоит вести себя как дурочка в присутствии мальчика, которого она знала почти полжизни. Ромильда хихикнула позади неё, её голос был достаточно громким, чтобы Гермиона услышала: — Как будто кто-то поверит слухам о том, что у этих двоих что-то происходит, он обращается с ней как с надоедливой сестрой-вредительницей большую часть времени. Слова попали прямо в её неуверенность. Гермиона быстро моргнула, пытаясь собрать свои вещи так, чтобы руки не дрожали. Она с грохотом уронила чернильницу на пол. — Чёрт. — Я помогу, — сказал Рон, подойдя и подняв чернильницу, а затем наложил на пол очищающие чары. — Спасибо. — Ты в порядке? — Да, в порядке. Просто немного устала. Рон возился рядом с ней, оглядывая быстро пустеющий класс. Профессор Вектор всё ещё сидела и читала свой роман, мел, почти стершийся, лежал на подносе рядом с ней. — Значит, всё в порядке с… Рон прервался, комично взмахнув бровью. — Всё в порядке. — Да, но… ты знаешь… Он снова начал шевелить бровями. — Она наложила на тебя сглаз? Сьюзан подошла к ним, звуча слегка возмущённо. — Что не так с твоим лицом? Рон шумно сглотнул, глядя между Сьюзен и Гермионой. — Нет, я просто… — Тише, — сказала ему Сьюзен, и Рон захлопнул рот, прежде чем повернуться к Гермионе. — Послушай, мне жаль, что между ним и мной всё так вышло, но мы любим друг друга, и он многое сделал для тебя и Гарри, и ты не должна на него сердиться. Вот это да! Гермиона посмотрела на Рона расширенными глазами, а он пожал плечами. — Я действительно много сделал для вас, ребята. Резкий голос Гарри заставил их повернуться, когда он вошёл в класс, быстро приближаясь к ним. — Да, приятель, хорошо. Почему бы нам не начать составлять список и посмотреть, кто для кого больше сделал? Мы даже можем ввести систему баллов, как в квиддиче. Десять очков за косвенную помощь и 150 очков за каждый раз, когда мы спасали твою чёртову жизнь? Рон вздрогнул от резкого голоса Гарри и покачал головой. — Я даже не… Сьюзен сделала шаг перед Роном, как бы защищая его, перекинув свою длинную рыжую косу через плечо. У Гермионы мелькнула мысль, что рыжие — это бич её существования. — Послушайте, вы двое всегда думаете только о себе и принимаете решения, которые влияют на людей, даже не рассматривая другие точки зрения. Честно говоря, ему будет лучше без вас, как друзей. С этими словами она задрала нос и выдернула Рона из класса. Гермиона посмотрела на Гарри, который выглядел таким же ошарашенным, как и она, только чертовски злым. — Этот чёртов придурок! — Ну, я не думаю, что это был действительно он… — попыталась она оправдать Рона. — Конечно, это был он, ты всегда стараешься быть посредником… — Я всегда пытаюсь быть посредником?! Это ты не дал мне их отлупить, когда её рука была у него в штанах! — И я чертовски сожалею об этом. Я подумал, что если ты разозлилась, то могла случайно задеть… Они оба резко прервались, когда сзади раздался громкий хруст. Обернувшись, они увидели, что профессор Вектор наконец-то отложила книгу и вытирает крошки со своей мантии. В её руке был большой пакет с чипсами. — О, Боже, я не хотела вас прерывать. Пожалуйста, продолжайте — делайте вид, что меня здесь нет, — сказала она, с жадностью глядя на него, пока ела очередной сухарик. Гарри схватил её за руку и вытащил покрасневшую из класса. За ужином они сидели рядом друг с другом, игнорируя другую половину стола, где сидели Рон и Сьюзен в окружении Паварти, Ромильды, Дина и Симуса. Время от времени Гарри брал что-то и клал ей на тарелку, не прерывая своего разговора и ничего не говоря ей. Она чувствовала на себе знающие взгляды окружающих, особенно Невилла и Джинни. Когда Гарри долил ей тыквенный сок, Невилл поймал её взгляд и слабо улыбнулся. После этого она старалась не встречаться ни с кем глазами, чувствуя себя так, словно сидит на сцене, и бессознательно прижалась к Гарри. Она не заметила, пока он не сдвинулся, слегка наклонившись вперёд, как будто ставя себя между ней и тем, что её беспокоило. Под столом его рука скользнула по её бедру, и она подпрыгнула, уронив вилку. — Ты в порядке? — спросил он, прервав свой разговор с Невиллом. — Да, просто неуклюжая. Гермиона услышала небольшой смешок и подняла глаза, чтобы увидеть, как Джинни закатывает глаза. Она никогда ещё не была так рада, что ужин закончился.***
Позже вечером настала их очередь патрулировать, что было легко сделать с помощью карты Мародёров. Только один ученик остался на улице, и они быстро нашли его и проводили обратно в общую комнату. Когда за отстающим учеником закрылась дверь, между ней и Гарри воцарилась тишина. Гарри сунул карту в карман и протянул ей руку. Казалось, он уже знал, куда идти, пока вёл её по коридору, и напряжение между ними нарастало по мере того, как они шли, не разговаривая. В прошлом году, даже несколько месяцев назад, она бы не задумываясь пошла рядом с ним. Скорее всего, она бы думала о своих книгах или домашнем задании. Теперь всё было совсем по-другому, барьеры простой дружбы были разрушены. Находиться рядом с Гарри было подобно инъекции предвкушения в её венах. Она всегда знала, что Гарри привлекателен — только Гарри пропустил это мимо ушей. Внимание, которое он привлекал к себе, было не только потому, что он был мальчиком, который выжил. Но, возможно, она не обращала внимания на детали, как сейчас. Гермиона никогда раньше не замечала, как мала её рука по сравнению с его, теперь же его хватка, когда он вел её по коридору, почти полностью закрывала её ладонь. Она восхищалась случайными вещами: линией его челюсти, тем, как его губы почти всегда были слегка наклонены вверх. То, как изгибалось его горло, когда он глотал. Может быть, потому, что ей нравилось прижиматься к нему ртом, когда он кончал, ощущая низкие звуки, которые он издавал. Гермиона посмотрела на Гарри, идущего рядом с ней, и ненадолго встретилась с его глазами, в которых темнела зелень вожделения. Она вздрогнула. Какая-то часть её души скучала по той лёгкости в их отношениях, которая куда-то исчезла. Она задавалась вопросом, вернётся ли это когда-нибудь. Не наступит ли момент, когда всё станет более обычным? И ей не было бы трудно дышать, когда он смотрел на неё с вожделением в глазах? С тех пор, как они обнялись в ту первую ночь, они словно перешагнули какой-то обрыв в своих отношениях. Они падали — падали. И с тех пор они не переставали падать. Это был не просто переход от друзей к любовникам. Это было нечто большее. Любовники не казались достаточно интенсивным или тягучим словом для того, что происходило между ними. Разве друзья и любовники не должны были быть нежным, задумчивым романом? Она умудрилась провалить это с обоими своими лучшими друзьями. Они с Роном не переставали огрызаться друг на друга, а потом Гарри — Гарри… Гермиона огляделась и вдруг поняла, куда он её ведёт. Ванная комната старост. По её телу прошла дрожь, а его рука сжалась. У неё был доступ к этой ванной на пятом и шестом курсах, но она не пользовалась ею, пока не вернулась на седьмой. Он притянул её к себе и достал свою палочку, накладывая чары уединения и защиты от телесных и нетелесных нарушителей. Гарри рассказал ей, что во время их бегства Миртл навещала его здесь, пока он принимал ванну, пытаясь разгадать загадку яйца в Турнире Трёх Волшебников. Он оставил её стоять на месте, подойдя к рядам золотых кранов в ванной, включил воду и отрегулировал температуру. Люстра над ванной освещала всё мягким тёплым светом, и когда он наконец вернулся к ней, на его лицо падали мягкие тени, отчего он выглядел старше. Лицо, которое она совсем недавно узнала так близко, — лицо её властного любовника. Руки Гарри поднялись и стали возиться с её мантией, расстегивая пуговицы, осторожно раздевая её, пока она стояла там. Она должна была потянуться к нему, схватить его одежду и стянуть её, как на следующий день после матча по квиддичу, но вместо этого она стояла, позволяя ему раздевать её. Когда он потянулся к застёжке её лифчика, Гермиона наконец-то пошевелилась, пытаясь помочь ему раздеться, но он поймал её руки. — Стой спокойно, — пробормотал он, медленно спуская бретельки лифчика вниз по её рукам. Гермиона дрожала, стоя перед ним, обнажённая, с твёрдыми сосками, в то время как он оставался полностью одетым. Гарри притянул её ближе, его мантия задевала её кожу, его ладони скользнули в нижнее бельё сзади, чтобы погладить попку. Он прижал её дрожащее тело к себе и успокаивающе погладил по спине, пока вода наполняла ванну. — Почему ты наблюдала за мной в классе? Она пожала плечами, не в силах признаться ему в своей неуверенности; и спрятала лицо у него на груди. — Ты злишься на меня? Она покачала головой, и он вздохнул. — Ты можешь поговорить со мной? — спросил Гарри, наполовину умоляя и наполовину дразня. Когда она снова пожала плечами, он отступил назад, быстро стягивая с себя одежду. — Сними нижнее бельё, — тихо сказала Гермиона. Когда Гарри полностью разделся, её взгляд привлек его член, торчащий, твёрдый и слегка изогнутый кверху. Во рту у неё пересохло, и она облизала губы. Его рука легла на член, поглаживая его, и она завороженно смотрела. Он издал низкий рычащий звук, приблизился к ней, его член сильно прижался к её животу. Гарри схватил её за волосы и наклонил её голову вверх, встретившись с её тёмными глазами. — Я не знал, что могу быть таким счастливым и злым одновременно, пока не появились я и ты. Его слова эхом отозвались в её сознании — что она разозлила его. Но она знала, что это было не просто так — интенсивность его реакции, эмоции, которые таились в его взгляде, были не просто гневом. Гарри слегка наклонился, подхватывая её на руки, и она издала тоненький писк. После окончания войны она немного прибавила в весе. — Гарри, я слишком тяжёлая. Поставь меня на пол. — Ты не слишком тяжёлая. Ты мало ешь. — Ты всё время накладывал мне на тарелку, я съела больше, чем достаточно, — бормотала она, пока он нёс её к почти полной ванне. Вода была тёплой, и он обнял её, держа на коленях, пока сидел на ступеньках ванны. Гарри расслабился, её голова легла ему на плечо, а его руки начали скользить по её телу в тёплой воде. Скольжение его огрубевших от квиддича рук по её мягкой коже было так приятно, что она не смогла сдержать стон, немного растянувшись на его коленях, чтобы ему было удобнее гладить её. — Ты всё ещё любишь меня? — прошептал он в мягком свете, создаваемом паром из бассейна и люстрой над ними. — Навсегда. Его руки скользнули между её ног, раздвигая их, массируя внутреннюю поверхность бёдер. — Тогда скажи это. Гермиона протянула руку, слепо обвиваясь вокруг его шеи, притягивая его голову ниже. — Я люблю тебя, Гарри Джеймс Поттер. — Несмотря ни на что? — прошептал Гарри ей на ухо, его руки двигались к её киске. — Несмотря ни на что. — Со мной что-то не так, Гермиона. Она резко повернулась к нему лицом, заставая его врасплох, и поймала измученный взгляд его глаз. Она подошла к нему ближе, её губы коснулись его щеки и уголка рта. — С тобой всё в порядке. Мы просто… мы просто выясняем отношения, вот и всё. Его руки медленно скользили вниз по её спине, пока не коснулись её попки. — Я хочу делать с тобой безумные вещи, — признался он, притягивая её к себе сильнее, её груди прижались к его груди. — Я хочу, чтобы ты была привязана к моей кровати. Я хочу, чтобы ты всё время была со мной. Я хочу спрятать тебя и держать в кармане. — Я бы, наверное, пролила чернила в твоем кармане. Я немного неряшлива. Гарри засмеялся и застонал одновременно. — Я серьёзно. Я… я сошёл с ума или что-то в этом роде из-за тебя. Он наклонился вперёд, прижался губами к её губам, его голос понизился, когда его рука скользнула к её попке. Его пальцы медленно ласкали её. — У меня был твой рот. У меня была твоя киска. Его пальцы надавили вниз, дразня её вход. — Я хочу и это тоже. — Ты слишком большой, — пробормотала она, уткнувшись покрасневшим лицом в его шею, пока кончик его пальца слегка проникал в неё, прежде чем выйти. — Разве тебе это не нравится? — спросил Гарри, когда его палец скользнул глубже в неё, заставив её застонать, прижимаясь к нему, её ногти впились в его спину. — Когда я заставляю тебя принять меня? Гермиона зажмурила глаза от его слов, чувствуя, как её киска становится влажной от этой мысли. Она задыхалась и стонала на его плече, её разум был заполнен мыслями о том, насколько больше его член, чем один палец, которым он проникал в неё сейчас. — Ты можешь выдержать больше, моя хорошая девочка? — грубо спросил Гарри, прижимая к ней два пальца, пока она хныкала. Когда его пальцы погрузились в неё, её рот приоткрылся на его шее, прикусывая его. Гарри дёрнулся и застонал, пытаясь глубже погрузить пальцы в её задницу. — Что я собираюсь с тобой делать? Хм? Ты не хочешь, чтобы кто-то знал, и всё же впиваешься в меня зубами. Он слегка отстранился и снова вошел в неё, заставив её застонать. Она так нуждалась в нём. — Пожалуйста, Гарри. Гермиона облизнулась, проводя языком по его влажной коже. — Скажи мне, чего ты хочешь. — Я хочу, хочу… Её бёдра тёрлись о его член, пока она пыталась подобрать слова, чтобы сказать ему. Он повернул её, прислонив к бортику бассейна, чтобы он мог устроиться между её раздвинутыми ногами и провести членом по её киске. — Что ты сделаешь для меня, если я дам тебе то, что ты хочешь? — спросил он, зная её ответ. — Всё, что угодно. Удовлетворение пронеслось через него. Его кожа была такой горячей, он горел, прижимаясь к ней. Укус на его шее болел, усиливая ощущения. Её метка. Иногда, когда Гарри оставался один, он снимал рубашку, поворачиваясь так, чтобы видеть свою спину. Её маленькие царапины и следы от ногтей в форме полумесяца усеивали кожу его спины. Он пытался собрать разрозненные мысли воедино, потирая головку члена о её мягкую киску, а другой рукой поддерживая её попку, чувствуя, как она сжимает его двумя пальцами. — Зимние праздники, — сказал он. Гермиона прижалась к нему бёдрами, но он не позволил ей взять его глубже, держа только головку члена у её киски. — Проведи их со мной, вдали от всего этого. Ты и я. — Ты и я, — повторила Гермиона, её глаза остекленели от вожделения. — Скажи «да». — Да. Он сильно толкнулся в неё, когда она это сказала, чувствуя движение пальцами, погружёнными в её задницу. — Мы будем делать это медленно. Медленно. Он повторял это слово, разбрызгивая воду, трахая её так сильно, как только мог, с учетом сопротивления воды. Вода, окружавшая их, ещё больше распаляла его, кожа Гермионы раскраснелась, а соски потемнели и стали твёрдыми. Её рот был открыт, и она издавала тихие стоны каждый раз, когда он опускался ниже, её попка ритмично сжималась на его пальцах. — Ты так сильно кончишь, когда я буду трахать твою попку, не так ли? Гарри стонал, работая над ней, её попка всё ещё была такой тугой, что он едва мог двигать пальцами внутри неё. Она дёргалась на нём, пытаясь оседлать его пальцы и член. — Да! Да! — Такая хорошая девочка, моя хорошая девочка, моя Гермиона. Она судорожно кивала ему, отчаянно пытаясь придвинуться ближе, чтобы принять больше его. — Моя Гермиона. Он ощутил, что странное чувство внутри, которое скрутило его, отпускало при её неистовых кивках. Гарри выгнулся вперёд над ней, зажав её между собой и краем бассейна, наслаждаясь тем, какая она маленькая и мягкая, как крепко она прижимается к нему, нуждаясь в нём. Он так страдал по ней. — Я слишком сильно тебя люблю, — сказал он, подстраиваясь под неё так, что своими толчками он тёрся о верхнюю часть её киски, и она закричала. — Ещё, я не могу, ещё! Она напряглась, содрогаясь, и он понял, что она близка к этому. Теперь ему было легче двигать пальцами в её заднице, она немного расслабилась, помогая ему трахать её. Он прижался к ней, пристраивая три пальца, зная, что ей будет трудно их принять и желая почувствовать это, желая почувствовать её, как она дрожит и извивается на нём. Гарри резко вошёл в неё, три пальца в попке и его член в её киске, и она закричала, впиваясь ногтями в его плечи. Она напряглась, когда оргазм охватил её. Казалось, она не могла дышать, он заполнил её своим членом и пальцами, и не было места для воздуха. Всё ещё… Всё ещё… — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Она умоляла, извиваясь на нём, так как её киска сжимала его. — Гарри! — Чего ты хочешь? Он скрежетал зубами, оставаясь крепко сжатым внутри неё, концентрируясь на том, чтобы не кончить, пока её отчаянная маленькая киска пыталась выдоить его сперму. — Кончи со мной, кончи в меня. Она слышала, как слова вырываются из её рта, но она не контролировала себя, когда чувствовала себя так. Был только Гарри и то, что он заставлял её чувствовать, то, что он заставлял её признать. Влажность бассейна давила на неё, и она задыхалась, пытаясь не потерять сознание, так как её тело дрожало. Чёрт возьми, да она была совершенна. — Идеально, ты идеальна, — повторял Гарри снова и снова, входя в неё, наполняя её своим членом. — Гарри, — прошептала она после долгого удовлетворенного молчания. — Хм? Она протянула руку к его волосам, поглаживая их. — Я люблю тебя так сильно, что это пугает меня. — Пугает тебя? Её голос набрал силу после тихого шёпота, и она выпрямилась, притянув его к себе так, что их глаза встретились. — Ты украл моё сердце, и теперь я не могу жить без тебя. Она выглядела так очаровательно, её волосы растрепались, губы покраснели от его поцелуев, когда она так страстно заявляла ему об этом. — Мерлин, Гермиона, — пробормотал он, его член дёргался, всё ещё погружённый в неё. — Я уже сказал тебе, что я помешался на тебе, а ты говоришь мне это. — Я просто… просто хочу, чтобы ты тоже был у меня в кармане, разве это так плохо? Я хочу, чтобы ты был моим, и я ненавижу, когда люди суют свой нос в наши дела и беспокоят нас. Пожалуйста, я не могу выносить, когда ты злишься на меня — до всего этого было тяжело, когда ты злился и не разговаривал со мной — а сейчас — сейчас — это невозможно! — произнесла девушка, в её глазах появились слёзы, когда она серьёзно смотрела на него. — Чёрт возьми, — сказал он, глядя на неё сверху вниз. — Что… Она вскрикнула, когда его руки широко раздвинули её, и он снова вогнал в неё свой полутвёрдый член, от перевозбуждения удовольствие перешло в боль. — Гарри! — Шшш. Он стиснул свой член, который стал ещё твёрже. Он собирался стать первым волшебником, который умрёт из-за того, что не может перестать трахать свою ведьму. — Это твоя чёртова вина, что ты такая чертовски милая.