Escape

После ухода Матти и Алекси из кабинета сотрудники полиции, позвав ещё несколько человек, решили снова проанализировать то, что у них есть. — Итак, — начал Вихтинен, — Заново, — он встал у доски. — Пятеро парней, — со вздохом сказал следователь. — Или мужиков, чёрт их знает, — добавил самый взрослый из присутствующих полицейских, решивший, что это его последнее дело перед уходом на пенсию. — Босс, Свинтус, Медведь, Бес и Мелочь, — продолжил Вихтинен. — Ну это уже слишком заезжено, — возмутился напарник Томми, — Давайте ближе к делу. — Нам нельзя упустить ни детали, — поспорил с ним Вихтинен, — Вдруг кто-нибудь что-то придумает, — Продолжаем, товарищи. — У всех голубые глаза, кроме мелкого, у него карие, — дополнил следователь. — Раньше же их четверо было, — вспомнил один из мужчин, — Год назад Мелочи не было. — Нам это ничего не даёт, — вздохнул Вихтинен, — Что ещё? — По словам Алекси, Босс высокий и крупный, Мелочь маленького роста, примерно с него, тоже пухленький. Свинтус и Бес одинакового телосложения, в экипировке их сложно отличить друг от друга, — прочитал с бумажки Томми. Иногда молчание может вызвать подозрения, поэтому периодически он вставлял какие-то общие фразы. — А Медведь? — спросил кто-то из присутствующих. — Про него он сказал только то, что он тоже высокий и очень сильный, — продолжил читать Лалли, — А так, все четверо, кроме Мелочи, высокие, примерно одинаковые, разница в росте незначительная и еле заметная. — В лесу, где они отпустили Алекси, вообще ничего найдено не было, — сказал его напарник, — Ни следов, ни предметов, вообще ничего. На отпускном механизме… — он запнулся, — … это же так называется? — остальные кивнули, — … Отпечатков пальцев нет. На одежде и вещах Алекси тоже ничего не найдено. Ни пальцев, ни волос, вообще ничего. — Призраки какие-то, — хмыкнул самый старший из всех, — Записи голосов? — спросил он. — Отсутствуют, — ответил Вихтинен, — Если б были, уже нашли бы. — Имена не известны? — мужчина решил довериться своему опыту и постараться начать руководить делом. — Нет. И происхождение позывных тоже. — Их манера общения с похищенными? — Никого не убивают, — начал перечислять следователь, — Боли стараются не причинять. Трогают их и каким-либо образом воздействуют только при съёмке видеообращений к родственникам. В остальное время жертвы сидят в подвале, их нормально кормят, но сами похитители заходят редко. — Абсурд какой-то, — нахмурился полицейский. За всю свою долгую карьеру он ни разу такого не видел, — Какие условия в подвале? — Алекси сказал, что как обычная комната дома, — Томми читал записки из блокнота Матти, который он благородно предоставил полиции, — Удобная кровать, тумбочка, туалет и ванная со всем необходимым, — он не стал долго расписывать, — Всё нормально, короче. — Не понимаю, — возмущался мужчина, — Какие они похитители, если они для своих жертв, мягко говоря, пятизвёздочный отель устраивают? — Херра Виртанен, — обратился к нему следователь, — Они при этом ещё и отпускают их, понимая, что жертвы пойдут в полиций и всё расскажут. — Ага, — хмыкнул Вихтинен, — Только нам всё равно их рассказы ничего не дают, — Ещё и Алекси со своими чувствами. Нашёл, в кого влюбляться. Сразу видно, что мозги в шестнадцать лет не сформировались ещё. — Да у него Стокгольмский синдром, — напарник Томми почему-то был в этом уверен, — Он же напуган до ужаса. — По-моему, он не напуганный, а нервный, — поспорил Лалли, — В первый раз на допросе он вообще испуганным не выглядел. Его просто заколебали все уже. — А что ещё делать, если он ничего не рассказывает? — спорил Вихтинен. — Да не знает он ничего, он же сам вам сказал, — ответил Томми, — Раз сто пятьдесят. — Согласен с Херра Лалли, — вступился его напарник, — Вы предыдущих жертв так не докапывали. С чего вы взяли, что он знает больше них? — Алекси — наша последняя надежда поймать этих придурков, — ответил Вихтинен, — Если его показания нам ничего не дадут, про то, что мы их найдём, можно нахрен забыть! — Зачем вы его мучаете? — вступился Виртанен, приглаживая седую бороду, — Он подросток, у него и так нервная система не окрепла. Он такой ужас пережил, а вы к нему пристали и отклеиться не можете. — Он под таким давлением точно бы уже всё рассказал, — продолжил напарник Томми, — Он плакал навзрыд, в такой истерике невозможно врать или молчать. — Он сегодня признался нам в том, что что-то знает, — сказал Вихтинен, — Но говорит, что это не поможет нам их найти. Это просто как-то повлияло на него. И про любовь свою молчал целый месяц, — он резко отодвинул стул и сел за стол, — Этот мальчишка точно что-то знает. Просто говорить не хочет. — Он не доверяет ни вам, ни родителям, поэтому и молчит, — сделал вывод Виртанен, — Надо было сначала контакт наладить, успокоить его, втереться в доверие, убедить, что ему не причинят вреда. А вы как поехали сразу на него всех собак спускать! Конечно он вам ничего не расскажет. — Значит, нужно найти того, кому он доверяет, — догадался следователь, — Потому что ему Алекси уже точно всё рассказал. — Его психолог, Ритта? — предположил Вихтинен. — Вряд ли, — отмахнулся мужчина, — Она знает не больше, чем родители. В кабинете повисла тишина, и буквально через минуту, нарушая спокойствие в помещении, следователь крикнул: — Олли! — Кто? — нахмурился Виртанен. — Его лучший друг. Олли Матела. — Ещё одного ребёнка хотите сюда приволочь? — фыркнул Вихтинен, — Будут у нас два партизана вместо одного! Отличный план, Коскинен! Надёжный, сука, как швейцарские часы! — А вдруг расскажет? — Если Алекси действительно рассказал ему что-то, то я не думаю, что у них настолько хлипкая дружба, что Олли его сразу сдаст, — ответил Вихтинен. — Нахрена кого-то ещё допрашивать? — психанул Виртанен, стукнув кулаком по столу, от чего всё вздрогнули, — Вы полицеские или грёбанные журналисты? Хватит интервью тут у всех брать, своей головой думайте. — Да что ж тут придумаешь? Даже опереться не не что! — поспорил с ним следователь, о чём почти сразу пожалел. — Как это «не на что»? Очень даже есть на что. Томми начал волноваться, но виду не подал. — Почему они так мягко обходятся с похищенными? — начал задавать вопросы Виртанен, — Почему счета оформлены на не существующих людей? Как они смогли это сделать? Как они могут постоянно менять базу? Что они применяют для того, чтобы не выдать себя? Остальные присутствующие непонимающе хлопали глазами. — Даю вам задание. До завтра каждому придумать по одному ответу на каждый из этих вопросов. От них и будем отталкиваться, — он взял свой портфель и покинул кабинет, — До свидания.

***

— Лалли, ты понимаешь, что нам надо съёбываться? — нервничал Босс, — Какого хера? Мы уже больше месяца свалить не можем! Одного тебя ждём! — Ну не соглашается никто на это дело! Все уже давно поняли, что это бессмысленно! Что я могу сделать? — он и сам был не рад такому исходу событий. — С каждым днём вероятность того, что нас всех упекут за решётку, всё больше и больше, — ответил Йоэль, — Мне двадцать пять лет, вам всем ещё меньше! Вам этого хочется? — Я правда всех спросил, — вздохнул Томми, — Если ты знаешь, что делать, я сделаю. — Дело надо закрывать! Понимаешь? — Как я тебе его закрою? Это не окно нихуя! — Какого хрена вы Алекси довели? — спросил Хокка, — Нам нахуй не надо, чтобы он больше не приходил в полицию. Нам надо, чтобы он приходил и просил прекратить поиски. — Ты так говоришь, как будто я его довёл! Я наоборот его успокаивал, — сопротивлялся Томми, — А если я начну пытаться переубедить коллег, это будет подозрительно. — Что с вопросами будешь делать? — слегка перевёл тему Босс. — Вкину ложное дистрактивное предложение о том, что нас больше, чем пять, просто несколько человек выдают себя за одного и того же. — Пойдёт, — вздохнул Хокка и стал думать, как же побыстрее закрыть дело.

***

Алекси снова не спит ночами. За прошедшие три дня он спал около пяти часов. Но дело уже не только в Боссе, хотя и в нём тоже. Его нервная система расшатана до невозможности. В груди засело постоянное чувство тревожности, избавиться от которого не получается ни одним успокоительным. Он каждый день плачет, хотя кажется, что слёз больше не осталось. Он чувствует себя беспомощным, винит себя за слабость, но не может контролировать свои эмоции. Мальчику тяжело хранить в себе страшные тайны и нагло врать людям в глаза. Тяжело, когда на него давят, кричат и выпытывают информацию. В то же время ему страшно за парней. А что если их всё-таки найдут? Они же совсем молодые! Мелочь так вообще на вид едва совершеннолетний. Им же дадут пожизненный срок всем пятерым… Алекси не переживёт, если Босс окажется за решёткой. Особенно из-за него. Нет, он точно ничего не расскажет. Но и в себе держать тяжело. Ему нужен человек, в котором он будет уверен. Которому он сможет доверить страшный секрет и будет спать спокойно, зная, что Босс в безопасности и остальные парни тоже. Но даже в Олли он до конца не уверен. Матела — его самый близкий друг, человек, который знает о нём абсолютно всё. Но и ему страшно доверить это. Ведь страшнейшей своей тайной он считал именно секс с Боссом. Именно это мучает его. Его не беспокоит то, что на самом деле он видел лица парней, и, при желании, смог бы их детально описать. Но он не сдаст их, держать в себе эту информацию не составляет труда. Тяжело молчать именно о близости с Боссом. Объект его долгих страданий и воздыханий, голубоглазый высокий блондин, который свёл его с ума одним взглядом. В то время как все вокруг твердят о каком-то синдроме, Алекси уверен — он влюбился. Сильно и бесповоротно. И некому излить душу о своих переживаниях, о том, как он скучает по своему похитителю, и как хочет снова оказаться в его постели. Даже психологу рассказать страшно. Она не сможет оставить это в тайне от родителей. А родители сразу же отправятся в полицию. А ещё Алекси влетит за то, что он молчал об этом раньше. Возможно, отцу даже выпишут штраф, или его самого ждёт какое-то наказание за это. Лучше молчать. А молчать тяжело. Больно, душа разрывается изнутри, хочется кричать и плакать навзрыд, что он и делает по ночам в подушку.

***

— Алекс, ты точно в порядке? — уточнил Олли, смотря на друга во время прогулки, — На тебе лица нет. — В целом да, — ответил Каунисвеси, — Ты знаешь, я просто нервный в последнее время из-за полиции. — Да уж, неплохо они тебя помотали, — согласился Матела, — Ну ты держись, скоро успокоятся. — Да больше месяца уже прошло. Они не успокоятся, пока не найдут их, — ответил Алекси, — А они их не найдут. И я буду обречён на вечные страдания. — Да ладно тебе, не драматизируй, — Олли приобнял его. — Я не знаю, как убедить их закрыть дело. — Да зачем? — спросил Матела, — Пусть они там сами их ищут, главное, чтобы тебя не трогали больше. — Даже если меня не будут трогать менты, меня добьют родители, — сказал Алекс, — Нужно это заканчивать. — Так расскажи им всё, и их поймают, — пожал плечами друг. — Что, блять, рассказать? — повысил голос Каунисвеси, — Сколько раз я должен повторить, что я ничего не знаю? — Мне почему-то кажется, что ты что-то недоговариваешь, — нахмурился Матела, — Но это твоё дело. — Как же я заебался, — к глазам подступили слёзы. Он остановился и взял в руки телефон. — Алекс? Алекси тем временем уже звонил Ритте. — Да? — Здравствуйте, это Алекси Каунисвеси. А Вы сегодня работаете? — Да, я у себя в кабинете до шести. — Можно будет к Вам подойти? Ненадолго. — Да, конечно. У тебя что-то случилось? — Да. Мальчик всхлипнул, но мгновенно стёр слёзы с глаз. — Я хотел бы Вам кое-что рассказать. Во сколько можно прийти? — У меня сегодня нет сеансов, только бумажная работа. Подходи в любое время. — Спасибо большое, я скоро буду. — Алекс? — повторил Олли. — Я так больше не могу, — он опустился на стоящую рядом лавочку, — Я устал от всех. От всего устал. — От чего? — Матела сел рядом. — Да не важно. Я тебя уже и так достал своим нытьём, — всхлипнул Алекси, — Да и ты мне тоже не веришь, как оказывается. — Но я же прав? — Олли обнял его, — Ведь ты сейчас пойдёшь о чём-то рассказывать Ритте. — Да, ты прав, — он заплакал, — Я многое не рассказал и не расскажу. Но им это всё равно не поможет найти их. — А что это тогда? — Матела прижал его к своему плечу, снова позволяя плакать и выговариваться ему, — И почему ты не мог рассказать об этом мне или Ритте? — Страшно, — всхлипнул Алекси. — Из-за чего тебе страшно? — У меня крыша едет, — его слёзы капали на футболку Олли, но тому до этого совершенно нет дела, — Ты видишь, что они со мной сделали? Я начинаю реветь из-за каждого пустяка. Я постоянно тревожусь, пугаюсь и нервничаю. Это они меня довели. — Кто? Похитители? — Менты, — он совсем расплакался. Дрожь в голосе не давала ему чётко произносить слова, — Я устал от них. Я не хочу рассказывать что-то личное людям, которые довели меня до такого состояния, — Алекс уже еле дышал, — А если я расскажу тебе или Ритте, вы всё равно всё расскажете им. Он плакал навзрыд. Прохожие, и взрослые, и ровесники, подходили к нему и спрашивали, что случилось, на что он просто отрицательно мотал головой, а Матела вместо него отвечал: — Всё в порядке, ничего серьёзного, он сейчас успокоится. Прошло около пяти минут, и Каунисвеси всё же смог восстановить дыхание. — Поэтому и приходится держать всё в себе. — Я же тебе обещал ничего не говорить, когда ты мне про влюблённость в Босса сказал, — ответил ему Олли. — Мне почему-то кажется, что я должен молчать, — дрожа всем телом, сказал Алекси, — Интуиция что-ли… — Но ты сейчас пойдёшь и всё расскажешь Ритте? — Да, — он вытер оставшиеся на глазах и щеках слёзы, — Я так больше не могу. — Ты уверен, что она не скажет родителям или полиции? — Скажет, — вздохнул Алекс, — Но хуже, чем сейчас, мне уже не будет. — Давай я тебя провожу, — они поднялись со скамейки и отправились в сторону офиса Ритты, — Потом пойду домой и буду ждать тебя, хорошо? — Угу, — Алекси взмахнул волосами, поправив причёску, — Спасибо тебе большое. — Да не за что, — улыбнулся Матела, — Главное, чтобы ты был в порядке. Приходи ко мне потом, расскажешь всё, чем захочешь поделиться. До офиса было недалеко. Через пятнадцать минут мальчики уже были на месте. Олли довёл Алекса до Ритты и ушёл к себе домой. — Здравствуй, Алекси, — приветливо улыбнулась женщина и пригласила его в кабинет. — Здравствуйте, — он упал на свой любимый мягкий пуфик и вплёл пальцы в волосы. — Я слушаю тебя.