Под чёрным крылом

      Старлинг открыла глаза. В первую секунду ей показалось, что она в дуплексе, лежит в своей постели. Но тело быстрее сознания улавливало непривычное: шероховатость пледа, гладкость кожаного дивана, скованность всего тела из-за того, что она уснула в одежде. Ни кровати, ни хлопкового белья, да и очертания комнаты, которые она, наконец, начала замечать, совсем не похожи на её спальню, зато очень похожи на кабинет доктора Лектера. Она уснула у него дома!       На самом деле в комнате не было непроглядной темноты. В дальнем конце кабинета на изящной консоли стоял маленький электрический светильник: едва-едва впиваясь лучами в слепой мрак ночи, он своей яркостью уступил бы и свече. И всё же его оказалось достаточно, чтобы Старлинг смогла быстро сообразить, где она, и избавиться от первобытного страха дезориентации, который, увы, свойственен даже агентам ФБР. Конечно, доктор Лектер, уходя, включил этот ночник.       Старлинг откинула плед и спустила ноги на пол. Кто-то снял с неё обувь. Хотя ясно кто. Свои туфли она быстро нашла: они аккуратно стояли возле дивана.       На столе у Лектера стоял изящный высокий подсвечник, рядом смутно виднелся коробок с длинными безопасными спичками. Чирк, и комната осветилась более ярко. В свете свечи Старлинг увидела на столе стеклянную бутылку с водой, тонкостенный стакан и сразу поняла, что хочет пить – давало о себе знать шампанское. Она налила воду в стакан и выпила почти залпом – в голове сразу прояснилось. Клэрис вспомнила, что вечером здесь не было ни бутылки, ни стакана, ни ночника, ни пледа. Значит, это доктор Лектер услужал ей, точно добрый домашний дух, пока она в отключке лежала ни диване. Как же всё это странно… Но где сейчас доктор? Старлинг взглянула на запястье левой руки: без четверти три. Наверное, спит.       Старлинг сунула в сумку дело Дорис Дэтт, лежавшее на столе Лектера, взяла подсвечник и уже было двинулась к двери, но, внезапно остановившись, вернулась. Она поставила подсвечник на стол, порылась в сумке в поисках блокнота и ручки. Найдя их, написала на листке бумаги:       «Дорогой доктор Лектер!»       Затем остановилась и выпрямилась, обдумывая, подходит ли здесь слово «дорогой». Решив, что это в меру официально, в меру сердечно, она продолжила:       «Спасибо за приют и простите, что обеспокоила Вас. Нужно было меня разбудить».       Старлинг.       P. S. Благодарю за консультацию.       Старлинг взяла подсвечник и вышла в холл. Там мягко горело дежурное освещение, неяркое, но достаточное для того, чтобы не споткнуться в темноте. Хрупкие бра отбрасывали длинные тени на красноватые стенные панели и тёмные тисовые балки; всё вокруг выглядело иначе, чем днём. На стенах висели картины, к счастью, не такие жуткие, как та, что была в кабинете у Лектера. Старлинг подошла к одной из них: дева, ласкающая смиренного, лежащего у её ног льва. Замечательная символическая, почти библейская пастораль. На соседней картине – выступающий из темноты настороженный олень с горящими красными глазами. Никакого благолепия, только тревога и напряжение.       – Не спится, агент Старлинг?       – Мать твою, какого чёрта?! – рука Старлинг непроизвольно дёрнулась, и подсвечник накренился. Доктор тут же крепко обхватил его, вернув в вертикальное положение, а Клэрис отдёрнула руку, точно обожглась от случайного прикосновения его пальцев. Свеча оказалась во власти доктора. Он поднёс её ближе к своему лицу, и оно, бесстрастное, осветилось неверным светом.       Секунду она молча смотрела не него, заставляя себя успокоиться, давая возможность сердцу замедлить свой бег, а затем сказала, холодно и более или менее спокойно:       – У вас странное чувство юмора, доктор, и кошачьи лапы вместо ступней.       Наконец-то выражение его лица изменилось: губ коснулась хитрая улыбка:       – Считайте это учебной тревогой, специальный агент. Думаю, вы бы застрелили меня, будь у вас пистолет. Мне повезло, что вы решили не брать его с собой. Полагаете, вам ничего здесь не угрожает?       – Полагаю, ничего, кроме ваших нелепых розыгрышей и пожара, который я едва не устроила из-за вас.       – Я держал ситуацию под контролем, Клэрис, – доктор погасил свечу. – Собираетесь домой?       – Вы совершенно правы, доктор. Я задержалась. Теперь все сплетники Балтимора будут обсуждать моё падение. Вы ведь этим чрезвычайно озабочены.       – Что случилось, то случилось, агент Старлинг, – доктор ухмыльнулся. Но раз уж ваша репутация всё равно потеряна, я предлагаю вам ранний завтрак и чашку кофе.       – Мне не стоило брать из ваших рук шампанское, наверное, не стоит и кофе. Доктор нетерпеливо мотнул головой:       – Ну-ну, Клэрис, вы фиксируетесь на ерунде. Вы заснули, потому что измотаны, и сон был вам необходим. Я бы предпочёл, чтобы вы проспали до утра, но вы вскочили посреди ночи, потому что ваши нервы на пределе. И это доказательство тому, что в шампанском не было снотворного. Это я говорю на тот случай, если ваша паранойя дошла до неприличия.       – Я и не думаю, что вы насыпали мне димедрол в бокал, доктор!       – Тогда пойдёмте. Только кофе и омлет, обещаю.       Кухня доктора поразила Клэрис своими размерами. Прежде чем признать красоту этой большой квадратной комнаты с благородными пропорциями, Старлинг позволила поколениям городской бедноты, ютившимся в её сознании, в очередной раз осудить бессмысленную роскошь: для того чтобы приготовить суп или разогреть гуляш, не нужны такие хоромы.       Но Клэрис имела вкус и не могла не признать, как красива эта просторная кухня, как изящны тёмные ровные панели, как функциональны спрятанные от любопытных глаз вместительные шкафы и как притягательны в своём индустриальном шике огромные латунные светильники. Да, в такой кухне хотелось сидеть вечерами. И, пожалуй, не одной. Для одного человека она всё-таки велика…       – И часто вы готовите, доктор Лектер? – спросила она, глядя на знаменитого психиатра, методичного взбивающего венчиком яйца.       – Не каждый день, Клэрис. Я люблю готовить… Но для себя одного… – доктор сделал паузу, – это не всегда нужно. Разве что меня вынуждают обстоятельства, – доктор Лектер пожал плечами и вылил яичную смесь на раскалённую сковородку.       Доктор поставил перед ней тарелку с омлетом и зеленью, и она задалась вопросом, почему он не женат. И, кажется, никогда не был женат. Он успешен и обеспечен, почему же он ни с кем не делит свою жизнь? Кто-то из ФБРовского недалёкого начальства отпустил насчёт Лектера вульгарную шутку: мол, так увлекаться искусством может только тот, кто питает отвращение к женщинам. Но Клэрис была уверена, что это не так. Да, в нём не было ничего вызывающе брутального, он любил искусство и жил один, ну и что? Неужели для подтверждения своей мужественности нужно ходить в трениках, бить по груше и сопровождать каждую встречную сальным взглядом? Вполне возможно, что доктор предпочитает свободные отношения… Кроме того, характер у него не сахар, конечно, такому человеку лучше жить одному. Это Старлинг понимала прекрасно. Она и сама ненавидела подстраиваться под других людей. Даже с Арделией они жили неплохо лишь потому, что каждая имела своё пространство.       – Вы пристально разглядываете меня, Клэрис. Открыли для себя что-то новое?       – М-м-м… Так почему вчера вы не разбудили меня, доктор?       – Не знаю, что сказать вам, Клэрис… Уверен, Джек Кроуфорд с удовольствием будит вас телефонными звонками посреди ночи. Он даёт вам ценные рекомендации в два часа после полуночи, потому что это никак не может подождать до утра. А вы, конечно, полагаете, что этим он особенно отличает вас от прочих. Извините, что разочаровал, не погнав вас на улицу. Я всего лишь хотел, чтобы вы отдохнули. – Спасибо, доктор. Я действительно отдохнула.       У доктора Лектера странно вспыхнули глаза, и он немного переменил позу:       – Я думал даже снять с вас пиджак: из-за него вы проснулись со скованными мышцами. Но потом решил, что вы нафантазируете неизвестно что, хотя мой порыв был исключительно… медицинским.       Клэрис прихлебнула кофе и подумала, насколько, кажется, к натуре доктора не идёт слово порыв. Почему-то она представила, как штормовой ветер треплет ветви огромного чёрного тиса, и в голове молнией мелькнула мысль.       – Арделия! Я её не предупредила! – Клэрис подпрыгнула, думая только о телефоне. Видно, Арделия легла рано, но как только она встанет и поймёт, что Старлинг не возвращалась, поднимет на уши половину ФБР. Пропажа агента, работающего над уголовным делом – вовсе не шутки.       Доктор не пошевелился:       – Я вчера позвонил вашей подруге и сказал ей, что вы останетесь у меня.       Старлинг осталась на ногах. – Что, доктор? Именно в такой формулировке?       Теперь Лектер встал. Очевидно, учтивость не позволяла ему сидеть, если дама стояла.       – Во вполне невинной, Клэрис. Я сказал правду: вы переутомились и уснули, и я не решился вас будить. Мисс Мэпп это удовлетворило.       Ветер в тисовой кроне продолжал шуметь, разгоняя остатки беззаботного покоя Старлинг. Вспомнилось красное пятно на постели и металлический разъедающий ноздри запах крови. Кусочек золотого солнца на тарелке потускнел, и даже бодрящий аромат кофе как будто улетучился из обширной кухни.       – Спасибо за завтрак и заботу, доктор, но теперь мне действительно пора.       Доктор Лектер отступил на один шаг. Лицо его было непроницаемо.        – Не смею задерживать.       Как странно, подумала Старлинг. Двое ранним-ранним утром, почти ночью, пьют кофе на уютной кухне. Что это, если не близость? Но оба так непреодолимо формальны, будто бы это тихое бдение в доме у доктора Лектера ничего не значит.       Хозяин вновь провожает гостью до двери, и, уже выходя, Старлинг задаёт вопрос, задевший её вчера:       – Почему вы сказали, доктор, что я говорю не то, что думаю?       По лицу Лектера скользит улыбка, такая, что невозможно понять: то ли он доволен, то ли бесконечно раздражён.       – Потому что ваши слова расходятся с делами, агент Старлинг. Вы или лжёте мне, или не можете допустить для себя то, чего действительно хотите.       – Ерунда, доктор, с вами я откровенна.       – Что ж, обсудим это в следующий раз, когда ФБР отправит вас ко мне.       Доктор Лектер кланяется и закрывает дверь.