Новые правила

С Микки у нас закрутилось довольно быстро. Игра в гляделки продолжалась уже некоторое время: то он невзначай подмигивал мне, проходя мимо по плацу, то я бросала на него взгляд между делом. Мне нравилось выражение его лица: хитрое, проницательное, глаза смотрят с вызовом. Манеры и поведение его были, конечно, несколько странными и эта привычка ориентироваться по запахам временами бесила. Но, как оказалось, при более близком знакомстве она была даже пикантной. Да и внешне он вполне в моём вкусе. Не то чтобы у меня были какие-то строгие рамки предпочтений, а всё-таки высокие мужчины мне нравились чаще. Вообще надо сказать, что в разведке служили на редкость привлекательные люди. В силу необходимости постоянно пользоваться УПМ и полагаться на своё тело абсолютно все разведчики имели подтянутые фигуры. Многие часы, которые мы проводили каждый день на тренировках и верхом, развивали мышцы и выносливость. В этом плане было на кого положить глаз. Но в Микки помимо внешности я на каком-то интуитивном уровне угадывала темперамент и страсть. Он был не из робких и вёл себя уверенно, а временами даже дерзко, никогда, впрочем, не забывая о своём офицерском статусе и идущей в нагрузку ответственности. В тот памятный день, когда Смит сообщил нам о вновь принятых правилах, я заметила, как Микки посматривает в мою сторону. Поймав очередной такой взгляд, я улыбнулась, но тут же, как будто ненароком, заговорила с Петрой. Пыль, поднятая заявлением командующего, успела улечься, хотя многие по-прежнему пребывали в недоумении. Кто-то считал, что это некая проверка, кто-то – что Эрвин болен и его слова не стоит воспринимать всерьёз, а некоторые вообще были уверены, что это шутка. Однако ни одну из этих версий я не разделяла. Командир не склонен был шутить, особенно когда дело шло о людях, да и больным он не выглядел. Я размышляла о сказанном и мне были ясны причины, побудившие его принять подобное решение. Ведь кто лучше может понять разведчика, чем другой разведчик? Все мы в одной лодке. Спустя пару дней, уже под вечер, я была в конюшне и чистила щёткой свою лошадь. Вдруг спиной я ощутила чьё-то присутствие. Я догадывалась, что это Микки, и хотела, чтобы это был он. Обернувшись, я встретилась с его взглядом – он стоял в открытом дверном проёме денника. Сделал два шага вперёд. Ещё два, и оказался совсем близко. Поднял руку и с секундным промедлением положил мне на бедро, глядя в лицо и наблюдая на реакцией. Дыхание моё участилось, я хотела касаться его, взять его прямо сейчас. Своей рукой провела от его пальцев на моём теле вверх, даже под курткой ощутив силу мускулов. Не было никакого понятия, как должно выглядеть согласование обоюдности. Нужно что-то сказать? Или подождать, что скажет он? Его рука приятным теплом лежит на бедре. — Хочешь? – кратко и просто спросил он. Это прозвучало замечательно, мгновенно сняло всю неловкость. — Да, хочу. — Моя комната на втором этаже, последняя по коридору слева, – он с видимым нежеланием снял руку и удалился. Когда я пришла и постучала, он открыл дверь, впустил меня и захлопнул её. Порывисто подошёл, я отступила, уперевшись спиной в дверь. Казалось, мы чувствовали друг друга, ощущали темперамент друга друга, понимали, чего и как именно хочет второй. Микки приблизился вплотную, наклонил голову и глубоко втянул в себя запах моих волос. Это простое действие взбудоражило, по коже побежали стада мурашек, внутри всё трепетало в предвкушении, а воздух вокруг раскалялся, начинал плавиться и обволакивать. Я подняла руки и положила на его талию, касаясь пальцами ремня. Он отстранился на мгновение и жадно впился губами в мои, одновременно сдирая куртку. Своим поджарым телом Микки прижимался к моему, припирая к двери, жар сливался сквозь обе наши рубашки. Я не помню, как мы очутились в постели, но утром проснулась бодрая, отдохнувшая и с невероятной лёгкостью возвращалась к себе в комнату. Не было ни секунды сожалений о нашем флирте и моём согласии. У нас завязались регулярные отношения, я приходила к нему через день, хотя, бывало, он настойчиво приглашал по несколько дней подряд. Отказать было невозможно, да и совершенно не хотелось. Я просыпалась рано утром и тихо возвращалась в свою комнату, так что соседки могли лишь догадываться, куда я испаряюсь, но ничего не знали наверняка. Мы оба неукоснительно соблюдали озвученные Эрвином правила, поэтому со стороны не было заметно никакой перемены. Даже больше: попадая с ним на спарринг по рукопашному бою, я не могла рассчитывать ни на толику послабления и неслабо огребала. Впрочем, ему доставалось не меньше. Злость и азарт в процессе тренировок распаляли нас и добавляли остроты ночным встречам. Микки отлично целовался. Поцелуи его были жадными, частыми и требовательными. Будучи выше по рангу, Микки никогда наедине не демонстрировал этого – напротив, обращался со мной на равных. Любовником он был выносливым и нетерпеливым. Ему словно хотелось всего и сразу, хотя при этом он проявлял чуткость и был совсем не эгоистичен. У него явно имелся немалый опыт по части девушек. Он умел доставлять удовольствие и располагал к ответности. С ним было хорошо, ярко и каждый раз незабываемо. Мне безумно нравилось тело Микки, нравилось прикасаться к нему и целовать, мне нравились движения его бёдер, горячее дыхание на груди и щекотно спадающие на неё волосы. Я с упоением запускала в них пальцы и крепко обхватывала ногами его торс, прижимая к себе. Даже просто смотреть на покрытые испариной рельефные очертания было удовольствием. Особенно хорошо было засыпать рядом с ним, чувствуя обнимающие меня горячие руки. Петра тем временем продолжала тихо тосковать по своему капитану, а после объявления новых правил и вовсе ходила как в воду опущенная, хотя Леви как и прежде ни к кому не выказывал ни малейшего расположения, которое можно было принять за романтическое. Она переживала, что не решается проявить инициативу, а кто-то другой это сделает. И напрасно я её убеждала. А вот Оруо постоянно оказывал ей знаки внимания. В основном, конечно, очень мальчишеские, но искренние. Он пытался быть для неё похожим на капитана – таким же сильным и надменным. Хотя, мне кажется, что именно она, ответив на симпатию, могла бы излечить его от этих закидонов. Всё-таки мы были очень разные. Она – стеснительная и сентиментальная идеалистка, я же давно для себя решила не бояться отказа и не отворачиваться от удовольствия, если жизнь его предоставляет, открыто выражать свои чувства. Ведь что страшного можно услышать, если признаться в желаниях? Лишь «нет». Неприятно, конечно, но жизнь не оборвётся, земля не провалится под ногами и разведка никуда не денется. Всего лишь «нет» и только. Да и чёрт с ним. Может быть, я цинична, но зато, когда встречусь лицом к лицу со смертью, не буду в последние минуты сожалеть ни об одной упущенной возможности. Надо сказать, что Леви вообще продолжал относиться к нововведению скептически и не давал слабины. Я, как и все в разведке, безгранично уважала капитана, не только за силу и мастерство, но и за ум. Ведь Эрвин безоговорочно доверял ему, а на чутьё такого человека можно было положиться. Однако в Леви было что-то ещё интересное для меня. Сама не знаю, что именно. Я не была влюблена в него, да и ни в кого не была в общем-то. Во всяком случае, того трепетного, глубокого, поднимающего над землёй чувства не испытывала. Но я словно неуловимо ощущала, что при некоторой удаче могу подобрать ключ к капитану, найти нужные слова, задать правильные вопросы. Любопытно было, каков он сам по себе, какое сердце и какие желания находятся внутри этого чёрствого, высокомерного и авторитарного, но, чёрт возьми, идеального солдата. Был и ещё один человек, который после того объявления не только не искал себе женщину, но не делал вообще ничего для достижения той «малой радости». Этим человеком был сам Эрвин Смит. Никто из девушек не показывал ни малейших признаков, что кто-то из них близок с командиром. Ни загадочных улыбок, ни счастливых глаз – ничего. Конечно, многие испытывают к нему симпатию, бросают томные взгляды и, наверное, мечтают о чём-то. Я хорошо их понимаю. Командующий обладал привлекательной мужественной внешностью, имел высокий рост, атлетическое сложение и правильные черты лица. Про светлые волосы и голубые глаза можно даже не говорить. Кроме того, он умён, хитёр, дальновиден, честен. И он настоящий лидер. Мечта любой девушки. Наверное. Такие нередко остаются одинокими, потому что у идеала всегда есть подводный камень. Его камнем была фанатичная мечта доказать отцовскую правоту. Из-за неё он ломал голову, он не спал ночами, он строил планы и менял разведку, заходил издалека, чтобы точно достичь цели. И среди всего этого забывал жить. Он не проявлял инициативы и даже не давал повода подумать, что ему интересна эта часть жизни. Хотя сам факт введения новых правил доказывал обратное. Эрвина сложно было понять, угадать его мысли представлялось совсем невозможным. Девушки побаивались его статуса и ума. А мне, признаться, хотелось рискнуть…