***
Я неспешно приближался к своему дому. На дворе уже ночь. Дыхание всё ещё было неровным, прерывистым и очень встревоженным. В окне на втором этаже горел слабый свет настольной лампочки. Это свет в комнате Оли. Но почему она не спит? Уже почти совсем вступила в свои права чёрная ночь, а в комнате до сих пор горел свет от лампочки. Родителей, кажется, дома не было. Они, видимо, участвуют в моих поисках. В той самой поисковой операции, которую организовало МЧС. Теперь, и власти свыше заинтересованы в том, что происходит в нашем посёлке. Неожиданно в окне мелькнул силуэт. Я резко вскинул голову вверх, глядя прямо в горящее окошко. Оля. Увидев меня, она отшатнулась и тут же исчезла. Свет мигом погас, а перед окном появились шторы. Я побежал к входной двери. Ключи звякнули у меня между пальцев и тут же проникли внутрь замочной скважины — щёлк — и я открыл дверь. Зайдя вовнутрь прихожей, которая плавно переходила в коридор с лестницей, я закрыл дверь обратно на замок и подошёл к лестнице. И вот, я вступил на ступеньку. Сделал шаг, преодолев вторую ступеньку. Я поднимался настолько медленно и осторожно, будто бы прямо сейчас я находился под прицелом сотни винтовок и буквально в один прекрасный момент, когда я вдруг отвлекусь или оступлюсь, мне могли бы пустить пулю прямо в голову. Поднявшись на второй этаж и оглядевшись по сторонам, я аккуратно пошёл в сторону комнаты своей сестры, ступая почти бесшумно. Лишь изредка старые деревянные дощечки трещали и скрипели под весом моих ног. Я подошёл к двери. Взявшись ладонью за ручку и тихо опустил её вниз, я толкнул дверь вперёд. Ржавые петли старой деревянной двери начали противно и нудно скрипеть, нарушая звенящую тишину. Войдя внутрь, я огляделся. Темно. После дверной какофонии вновь в ушах зазвенела тишина. Я прислушался. Из шкафа доносились тихие девичьи всхлипы. Будто бы маньяк из известных фильмов про серийных убийц напободии «Пятницы тринадцатой», я приблизился к дверцам шкафа и, затаив дыхание, неспешно начал открывать их. Внутри шкафа сидела маленькая девочки, лет семи, с белоснежными прядями и заплаканным покрасневшим лицом — это была Олечка, моя дорогая сестра. Увидев меня, она завизжала как резаная, кричала: «Уйди! Не трогай меня! Пожалуйста!» Я, не долго думая, присел на корточки и просто подтянул к себе сестрёнку, крепко обняв её. Та продолжала плакать, однако через несколько мгновений, когда я её отпустил, уже успокоилась и просто сидела, глядя на меня растерянными, красными от слёз глазами. — Т-Тошенька? — промямлила она обеспокоенно, будто бы пыталась понять: правда ли это я, её брат, или же нет. — Да, Олечка… — кивнул я, прокашлявшись. Было очень неприятно разговаривать с таким голосом. — Правда ты?.. — та всё не унималась, продолжала сомневаться. — Что я люблю есть вместе с тобой? Она говорит в точности, как в шпионских фильмах. Это так забавно, ха-ха. — Хлеб со сгущёнкой? — предположил было я, приподняв уголки свои заячьих губ. Уши прижались к моей голове. — Мама тебя ещё ругает за то, что ты ешь много сгущёнки. Это же вредно, но тебе всё равно вкусно. Олечка захихикала. Теперь, видимо, она не капли не сомневалась в том, что я — это я, самый настоящий Антон. — Почему ты такой… необычный? — вдруг выдала сестра, озадаченно разглядывая каждую шерстинку на моей мохнатой голове. — Ты теперь такой же, как и та страшная сова? — она поёжилась лишь от одного упоминания о том кошмарном летучем чучеле. — Ни за что. — твёрдо ответил я, опровергнув её напрасные переживания. — С этими монстрами у меня ничего общего нет и никогда не будет. — Ты такой смешной! Настоящий зайчик! — Оля начала смеяться, тиская меня за пушистые мохнатые щёки. Хотя я и немного стеснялся этого, но это всяко лучше, чем заставлять её бояться и плакать. — Я так сильно боялась, что больше тебя не увижу, Тоша… Я тебя очень люблю. Я аккуратно приобнял её за плечи, прижав к себе. Я не смогу жить без неё, без её слёз и без её смеха. Она часть меня. Неожиданно в окно постучались. Я вздрогнул, а Оля испуганно пискнула и вжалась в меня ещё больше, вцепившись своими руками мне в бока. — Зайчик-зайчик выходи… — послышался голос за окном с характерным совиным ухуканьем. — Зайчик, выходи скорей, мясом накорми зверей! О нет, только не это. Я вскочил на ноги. Медленно, крадущимися шажками, я подошёл к шторам. Обернувшись в сторону шкафа, я махнул рукой сестре, мол: «Залезай! Не высовывайся!» Оля, вновь спрятавшись в шкафу, затаила дыхание. Я резким рывком отдёрнул шторы, глядя в окно. Никого и ничего. Провернув ручку вверх, я открыл окно нараспашку и выглянул на улицу. Вдруг, совсем нежданно, что-то тяжелое ударило мне в грудь и повалило на пол. В мою грудь будто бы впились десятки острых клинков. Я приподнял голову и увидел перед собой сову, размером чуть меньше меня. — Для медведя, для лисы… — проворковала та тихим шёпотом. — Зайчик, кушать принеси! Началась драка. Я что было сил стал отбиваться от назойливой птицы-переростка. Та в свою очередь вовсе не уступала мне. В ход пошли лапы и ноги. Я бил её по голове, по клюву. Перья летели в разные стороны, разлетаясь по всей комнате. И всё же, я оказался сильнее этого птеродактиля. Кое-как и совсем неожиданно для себя, я взял её за шею и стал давить на неё так сильно, как только мог. Выпучив глаза, та придушенно закряхтела, забилась будто бы в приступе эпилепсии. И вот, она безжизненно повалилась на пол плашмя. Я с тяжёлой отдышкой отполз в сторону, подальше от тушки этого монстра. Неожиданно, сова стала растворяться, превращаться в пыль и копоть, которая вылетела в окно, прочь из комнаты. Ветер унёс с собой последнюю песчинку её «праха». Олечка выглянула из шкафа, выползая на коленях наружу. — Сова больше не придёт? — в надежде спросила она, утирая кулачками слёзы на щеках. — Да. Больше она сюда не сунется. — пообещал я. Внизу послышалось звяканье ключей. Родители вернулись. Я в панике заметался по комнате. Соберись, Антон, соберись! И тут меня осенило: окно! Я посмотрел на Олю. Подскочив к ней, я крепко стиснул её в братских объятиях и отстранился, глядя ей в глаза. — Я вернусь, обещаю. — и я скрестил два пальца в крест. — А сейчас, скорей закрой за мной окно и ложись в кровать. И я кинулся к окну. Вскочив на подоконник, я обернулся на неё, на мою Олечку. Та лишь махала мне в след своей крохотной детской ладошкой. Я улыбнулся ей и помахал на прощание, а после… — прыг! — и я полетел вниз, прямо в снежный сугроб.Четвёртая глава. Принятие.
10 июля 2023 г. в 03:00
Деревья мелькали перед глазами, возникали из ниоткуда, будто бы специально пытались помешать мне оторваться от погони.
Я бежал по заснеженному лесу что было сил. Мои ботинки как назло вязли в снегу, и мне приходилось прикладывать ещё больше усилий, чтобы не застревать. Если я застряну — живым из этого «боевика» я не уйду.
Сердце бешено колотилось. Мне в лицо бил холодный, колючий, как будто бы иглами, ветер. Новообретённые заячьи уши развевались на ветру, как пионерские флажки на Первое сентября, и я бы сказал, что ощущение было не из самых приятных.
Солнце уже садилось вновь. Я и не заметил то, как быстро пролетел этот день. И весь этот день я был с Алисой. Был вместе с этим кровожадным чудовищем. И я, на самом деле, очень жалел, что вообще доверился ей и стал её приятелем.
Она предала меня. Предала меня, когда я верил ей, верил, что она на самом деле желает мне добра и хочет помочь.
Я был растерян и испуган. Что мне делать? За мной бегут несколько рослых парней в форме, возможно милиционеров, и желают меня догнать и уж точно не по головке погладить. Да и в принципе, если они увидят, кто я на самом деле, то без всяких разбирательств возьмут, достанут ствол и пустят пулю мне прямо в голову.
Я буквально находился в западне. Передо мной стоял выбор: либо продолжать бежать и не останавливаться, либо сдаться и умереть в обличии гребаного монстра.
Однако, зачем я борюсь? Я никому теперь не нужен. Я, пожалуй, самое одинокое существо в этом посёлке. Моя семья меня не признает, посчитает чудовищем, ночным кошмаром на фоне их горя по своему сыну. А мои друзья… Один мой друг, Ромка Пятифан, меня убил. Вонзил в меня свой нож самосуда.
А другие… Другие меня предали, заставили меня чуть ли не стать убийцей. Они почти заставили меня стать таким же, как они, монстром, который жаждет лишь крови и свежей, человеческой плоти.
Я остановился. Оглянувшись назад, я увидел скачущие в темноте точки света, — включённые фонари, — которые приближались ко мне, кажется, с неумолимой скоростью.
Я спрятался за дерево. «Успокойся, состредоточься, » — мелькнула мысль в моей голове, и я попытался перевести дух.
Неожиданно, в соседне стоящее дерево, врезался красный пожарный топор. Лишь часть его лезвия и рукоять торчали из ствола. И скорее всего, кидали этот топор именно в меня.
Послышался резкий, громогласный рёв Тихонова:
— Стоять! Мне нужен этот урод живым!
Я не стал медлить и кинулся прочь. Всё же, жажда жить и существовать в этом мире, дышать кислородом и радоваться каждому моменту, была сильней.
Я вспомнил о том, кому я на самом деле важен и очень дорог.
«Надо домой… Я смогу…» — крутилось в моей голове.
И в самом деле, мне было действительно легче бежать с мыслью о том, что я кому-то нужен, что во мне кто-то нуждается.
«Я иду к тебе, Оля!» — решительно подумал я и поспешил ускориться.
Вскоре, мне удалось оторваться от них. Я спасён.
— Чёрт! Мы его упустили! — с досадой воскликнул разъярённый Тихонов, и он оглянулся на остальных троих мужчин, которые потирали свою репу. — Олухи! Как вы вообще в милицию попали, а?!
— Лейтенант Тихонов, вы же своими глазами видели, насколько этот амбал быстрый! — попытался оправдать свою неудачную поимку один из стажёров. — За ним было не угнаться!
— Да нет… — участковый резко присел на корточки, рассматривая след от подошвы моего ботинка. — Это не амбал, а самый настоящий… подросток. Детский размер!
Парни нагнулись над Тихоновым, в изумлении разглядывая след.
— И вправду детский… размер… — еле выпалил другой стажёр, в шоке потирая ладонью шею.
Тихонов достал фотоаппарат и, щёлкнув на кнопку, сфотографировал снежный отпечаток подошвы.
Отойдя от стажёров в сторону, участковый посёлка призадумался: кто мог бы являться тем самым сбежавшим злоумышленником. И на уме у милиционера вертелись самые различные, всевозможные образы.