Dirtiest Game

Госпожа О открыла двери после первого же звонка в двери. Чонгук не ожидал, что откроют так скоро, и уже успел поставить пакеты из супермаркета на землю. — Наконец-то! Мы тебя заждались, — губы женщины изогнулись в добродушной улыбке. Она всегда относилась к Чонгуку хорошо, и он от неё никогда не слышал замечаний, в отличие от той же Сольби, что на замечаниях росла и растила свои комплексы. — М-м, а чем так вкусно пахнет? — Яичный рулет, тосты с ветчиной и сыром, свежий кофе, — ответила женщина, вытягивая руки, чтобы хоть один из трёх пакетов забрать у Чонгука, но он не дал. Пройдя в прихожую, он стянул кроссовки без помощи рук, расслабил мизинец, на котором болталась сумка с блокнотом для подготовки и ноутбуком, и на кухню пошёл уже в носках и без лишних вещей. — Не стоило ничего покупать, — следуя за ним, сказала госпожа О. — У нас всё есть. — Я ничего особенного не брал. — А выглядит так, словно ты полмагазина скупил, — вклинился в разговор господин Ян, сидящий на кухне. Он там вычитывал собственную рукопись, — её малую часть, судя по толщине скреплённых листов, — но отложил работу сразу после того, как увидел Чонгука. — Неправда, — парень усмехнулся, — всего пару коробок эклеров, пару баночек любимого сидра госпожи О, пару баночек вашего любимого пива, упаковку соков для Сольби… Кстати, где она? Господин Ян потянулся к пакетам, как только они опустились на стол, шурша и изучая там всё как любопытный кот. — Я её позову, — предложила госпожа О. — Нет-нет, — отказался Чонгук, — если она у себя, то я сам к ней поднимусь. Предстоящий разговор заставлял его ладони потеть от волнения, но внутри него закипала смесь из обиды, непонимания и злости. Он пытался усмирить это, пока поднимался по лестнице на второй этаж и добирался до двери спальни Сольби, но чувства лишь усиливались. Наверное поэтому стук вышел таким громким и настойчивым. Через пару секунд он стал ещё и нетерпеливым, но Сольби всё равно не ответила. Считая, что имеет право, Чонгук открыл двери сам, заглядывая внутрь и замечая брошенную на всё ещё расстеленной после сна кровати одежду. Там были не только вещи, но и блокнот с набросками Сольби, и ещё ластик и простой карандаш, но самой девушки не было. Зато в ванной комнате шумела вода. Оттуда же периодически доносились знакомые мотивы некоторых популярных в последнее время песен. У неё ещё хватало совести мыться и напевать. Как будто она ничего плохого не сделала. Чонгук присел в изножье кровати, вытирая влажные ладони о джинсы и выдыхая протяжно несколько раз. Ему не стоило заводиться, чтобы не испортить всё в первые же секунды разговора, но он не исключал такой возможности. Сольби его обманула и обязана была объясниться. Она напевала то тише, то громче, меняла напор воды, щёлкала крышечками шампуней и гелей для душа. Это было так утомительно и невыносимо долго, что Чонгук повалился на бок и подпёр голову рукой, силясь не уснуть в ожидании и не растерять всю серьёзность, прежде чем придётся говорить. Он особо ни о чём не мог думать в это утро. Только о Сольби и Хэджи. О первой, потому что очень хотел во всём разобраться, о второй — потому что у них намечалось воскресное свидание друг с другом и с тестами. Зато у Сон дома. Он никогда не был у неё в гостях и никогда не оставался с ней наедине в настолько замкнутом пространстве. Он переживал, что она тоже об этом думает и попутно ищет пути отступления, чтобы отправить его в общежитие при первой же удобной возможности. В конце концов, что какой-то дом в сравнении с огромным университетом, где можно спрятаться от него, и большим стадионом, с которого легко сбежать? С откровенным страхом представляя, как они будут заниматься на кухне или у Хэджи в комнате, он притянул к себе блокнот Сольби, начиная листать его, чтобы чем-то занять руки, раз мысли не получалось. Его подруга всегда прекрасно рисовала. В детстве к ней очереди из подружек стояли с просьбой нарисовать им лошадку, а в более зрелом возрасте, когда появились айдолы, и Сольби обзавелась кумирами, она переключилась на людей. Она рисовала только простыми карандашами и создавала больше наброски, нежели полноценные портреты и картины, но её блокнот для Чонгука, который ничего не смыслил в рисовании, выглядел как галерея с произведениями искусства. Она так точно передавала черты и тени, ему и гадать не нужно было, чтобы узнавать парней и девушек из групп, которыми она увлекалась, или себя. Сольби рисовала его стабильно раз в два-три рисунка, запечатляя луки, которые ей у него нравились, его новую стрижку, его с мячом, его с учебником, его голышом, спящим в её постели, его в одном полотенце после душа… Смущение, настигшее Чонгука после того, как он наткнулся на нарисованные нюдсы с собой, было таким сильным, что он даже вдохнуть нормально не мог некоторое время. Сольби слишком правдоподобно прорисовывала не только его лицо. Вода в душе продолжала бежать, пока он в ускоренном темпе долистал до конца рисунков, а затем вернулся к двум с собой без одежды и почти без одежды, и вырвал их из скетчбука поначалу с мягким шуршащим звуком, а в конце с резким треском. Он сложил обе картинки в несколько раз и сунул в задний карман джинсов. Как раз вовремя, потому что, как только он вернул блокнот на место, в душе выключилась вода. Сольби вышла минут через пять, обёрнутая в полотенце, с мокрыми волосами, перекинутыми на одно плечо. Она не ожидала увидеть Чонгука на своей кровати и потому замерла в дверном проёме, широко распахнутыми глазами изучая его. Он предупредил только господина Яна, что заедет, а ей даже не написал. — Наконец-то, — он оттолкнулся от матраса, сперва садясь, а после и вовсе вставая и как-то даже угрожающе нависая над Сольби при приближении. — Наплескалась там в своё удовольствие? Напелась? Он сложил руки на груди, а Сольби свои убрала за спину, так, чтобы он не видел и не слышал, как она заламывает пальцы в волнении. Она вела себя как человек, который был не в курсе, в чём провинился, но догадывался. Чонгук заиграл желваками, дожидаясь, пока она что-нибудь скажет, но она молчала так долго, что ему пришлось первым нарушить удручающую тишину. — Зачем ты рассказала всё Хэджи? — он начал без как такового обвинения, больше с искренним недоумением и любопытством. — Сольби, зачем ты рассказала ей про Ри и про наши с тобой отношения? Она чуть сжала губы, нечаянно показывая ему, что отвечать не планирует. У неё было столько дней разобраться в том, зачем она разболтала всё, но она так и не разобралась. Это было сложнее, чем она думала. — Вы теперь настолько близки, что стали обмениваться секретами? — предположил он язвительно. — Это был секрет? — промямлила она следом. — Очевидно! Мы спали втайне от твоих родителей и прочих наших знакомых. Если бы это не было секретом, как бы у нас получилось начать с кем-то встречаться в будущем? Мы бы с тобой так и застряли… Сольби заморгала чаще. Она была глупой, если не считала чем-то плохим возможность застрять с ним хоть в каких-то отношениях, кроме дружеских? — Если ты боялся застрять, — её подбородок уже дрожал, а зубы стучали. Чонгуку хотелось верить, что это из-за прохлады в комнате, а не из-за назревающих слёз. — Зачем изначально согласился? — Ты попросила меня о сексе без обязательств. — Да, — она кивнула, — но зачем ты согласился? Чонгук шумно втянул воздух через нос, а на выдохе повторил чуть медленнее, с новыми акцентами: — Потому что ты попросила. — Моё слово для тебя закон? Сольби так не думала. Что бы она ни говорила ему в последнее время, он только злился и отказывал ей. — Раньше было, — проговорил он ещё тише, нервно облизывая сухие губы. — Раньше я боялся тебя обидеть, а… — А теперь не боишься, — она кивнула, вовсе не требуя его подтверждения. — Ты сначала придал мне значимости своим отношением и вниманием, а потом множество раз отвергал это, заставляя меня чувствовать себя даже более незначительной, чем до секса с тобой. Ты чёртов эгоист… — Это я эгоист? — он старался не кричать, чтобы госпожа О и господин Ян не прибежали. Он всё ещё хотел сохранить в секрете то, что было у него с их дочерью. — Это ты вела себя как хорошая подруга, якобы с пониманием относясь к тому, что я захотел прекратить, рассказывая при этом, что если у нас кто-то появится, мы должны остановиться, иначе это будет изменой. Ещё и хотела знать, почему мы закончили, кто мне нравится, что я собираюсь делать дальше… Зачем? Чтобы вычислить эту девушку и вывалить на неё то, что не оставит мне шансов? — Откуда я должна была знать, что это Хэджи? — Сольби так умело притворялась жертвой в данной ситуации. — Ты мне никогда не говорил… Чонгук сжал руки сильнее, чувствуя, как они давят на грудь, но это было и вполовину не так ощутимо, как давление лжи Сольби. — Но тебе сказал Сион. Ты уже всё знала, когда решила рассказать. Так что не притворяйся идиоткой. Ты сделала это нарочно. Только зачем? Так сильно обиделась на то, что у меня был от тебя секрет? Или на то, что теперь тебе трахаться не с кем? Она разозлилась не меньше Чонгука, и её рука сама взметнулась вверх в хорошем размахе для звонкой пощёчины. Ей бы это наверняка удалось, если бы она хотела ударить кого-то другого, но Чонгук ловко схватил её за кисть и не подпустил к своему лицу. — Сольби, — он смотрел хмуро и безотрывно, — я тебя не понимаю… Что с тобой происходит? Что с нами происходит? Они были лучшими друзьями большую часть его жизни. Она была самым близким его человеком. Ни его родители, ни её, ни тренера, ни одноклассники, ни коллеги не знали Чонгука так хорошо, как она. Он мог доверить ей абсолютно всё, и знать, что она ни за что его не подведёт. Но это предательство с Хэджи заставляло его сомневаться, что может быть по-старому. Она подставит его, как только ей что-то не понравится. А это уже не дружба. — Отпусти, — она дёрнула рукой, — отпусти, ты делаешь мне больно! Его хватка была не такой уж и сильной, но он отпустил её кисть сразу после криков. На её звонкий голос ожидаемо отреагировали родители. Госпожа О забарабанила в двери, спрашивая: — Что у вас там происходит? Странно, что она не ворвалась сразу. Зато господин Ян рискнул, приоткрывая двери и заглядывая в щель. — Что случилось? — спросил он негромко, переводя взгляд поверх очков с дочери в полотенце на Чонгука и обратно. Сольби чуть вздёрнула подбородок, глядя куда-то вверх, чтобы сдержать слёзы, что застилали глаза. Пока мама и папа смотрели, она не хотела разреветься, но именно из-за того, что они смотрели, она и была на грани. — Я вообще-то пришёл сказать, что мы с Хэджи встречаемся, — сообщил Чонгук как-то устало и чересчур спокойно. Когда Сольби обронила одну слезинку и обратила к нему свой потрясённый взгляд, он продолжил: — Наверное, ты не поддерживала нас и не хотела этого, но мы всё равно вместе. Так что не рисуй меня больше. Какое счастье, что он торопился уйти. У Сольби уже не было сил сдерживаться, и после того, как он отвернулся, избегая взглядов господина Яна и его жены, она зажмурилась и скривила губы, давая волю слезам, но хотя бы беззвучно. Не потому что её хитрый и предательский план провалился, а потому что она вообще начала всё это, и тем самым окончательно разрушила их дружбу. Чонгук уходил, и она подозревала, что он ещё не раз повернётся к ней спиной после всего.

***

Дом господина Сона находился в конце улицы, и снаружи выглядел куда меньше, чем изнутри. Минимальное количество мебели и светлые стены расширяли пространство, но от этого комнаты выглядели несколько пустыми. — А там папина спальня, — Хэджи потянула Чонгука за рукав синего джемпера, чтобы он особо не задерживался у открытой двери и не успел заинтересоваться несколькими кубками и атрибутикой ФК «Ульсан-Хёндэ». — Он когда-то играл? Она тянула его к своей комнате, но он как назло шёл медленно, прогулочным шагом. Ещё пара дверей с гостевой спальней и домашним мини-спортзалом с велотренажёром, гирями и надувным мячом были открыты, и он хотел туда заглянуть. — Он играл в университетской команде, пока сам учился, но вроде всю жизнь хотел преподавать и тренировать. Наверное, учитель физкультуры — его призвание. — Тогда это кубки команд, которые он вёл? — Нет. Такое вроде всегда остаётся при команде, клубе или университете, — она всё же довела его до своей спальни, немного нервничая перед тем, как открывать дверь и показывать своё убежище. — Он хранит сувенирные кубки «Ульсан Хёндэ», потому что всегда болел за этот клуб, и потому что Хэджун в нём играл. Ещё где-то там есть награды за научные конкурсы, в которых я принимала участие… Она надавила на дверную ручку, осторожно толкая дверь вперёд и поворачивая голову, чтобы проследить за реакцией Чонгука. Её комната не была какой-то особенной. Немного походила на комнату Сольби из-за бежевых стен и плотных штор в пол, но Чонгук отогнал эту ассоциацию, потому что моментально начинал злиться, сожалеть, переживать и думать не о Хэджи, что стояла совсем рядом. — А это что? — войдя, он сразу направился к письменному столу, а конкретно — к светло-розовой доске в рамке, что висела над ним. Она вся была увешана фотографиями. Самой Хэджи на них не было, но зато было много красивых видов. — С путешествий? — С переездов, — ответила она, тихонько прикрывая двери и тоже подходя к столу. — Мама отправляет фото даже сейчас. — Она всё ещё часто переезжает? — Роберт архитектор и не любит работать в одном городе или даже в одной стране. Вечно меняет компании. Да и они часто путешествуют. Иногда каждый месяц могут переезжать из страны в страну, просто чтобы пожить там, особо ничем не занимаясь. — Звучит интересно. — Правда? Для меня звучит как стресс. Хэджи схватила со стола ручку, начиная крутить её в руках. Она притворялась занятой, когда Чонгук переводил на неё взгляд, и начинала смотреть по сторонам, ища, на чём бы сосредоточиться. — Я пока не так часто переезжал из-за работы, но думаю, что такое возможно в будущем. — Не нравится играть за «Сеул»? — Нравится, но не хочу быть игроком одного клуба. Есть много отличных команд, частью которых мне хотелось бы стать, когда моя стоимость подрастёт. Чонгук не очень беспокоился о таком далёком будущем, а вот Хэджи заметно напряглась. Что-то творилось в её голове… Представляла, как придётся переезжать вместе с ним? Или предполагала, что к тому времени они расстанутся? Её выражение лица было таким неоднозначным, что Чонгук боялся спрашивать. — Но пока я в универе, я никуда переходить не планирую, — он надеялся, это её немного успокоит. — Да и кто знает, что поменяется в футболе к нашему выпуску? Может я уже никому не буду интересен. Или заработаю так много, что решу бросить это всё и заняться врачебной практикой. Чонгук на самом деле так не думал. Он хотел, чтобы футбол был делом всей его жизни. В крайнем случае, он мог бы лечить футболистов. Он в последний раз взглянул на доску с фото и отвернулся от стола. Опираясь на него, он опустился пониже, стараясь с помощью согнутых колен поравняться с Хэджи по росту. Какой же она, всё-таки, была красивой, и при этом старалась от него спрятаться. Рискуя нарваться на ещё большие прятки, он потянулся к её лицу, заправляя за ушко прядку, выбившуюся из слабо затянутой косички. Ему нравилась эта её причёска. Выглядело немного неаккуратно, как будто она особо не старалась, и поэтому отросшая чёлка так легко выскальзывала из косички, обрамляя слегка алые щёки. — Так мы будем учиться или как? — его глуповатая улыбка выдавала в нём любующегося дурака. — Конечно, — Хэджи осторожно отпрянула от его руки, наклоняясь ближе к столу и перебирая уже открытые и подготовленные тетради и книги. Ей ничего не нужно было с ними делать, но она пролистала пару страничек вперёд и назад, а потом указала рукой на принесённый из кухни стул. — Ты можешь присесть здесь. — Хорошо, — Чонгук сделал, как она сказала, свою сумку опуская на пол и мельком поглядывая на девушку, пока она двигала свой стул и садилась рядом — близко, но не слишком. — С какого предмета начнём? — Я думала, может, с математики? У тебя с ней проблемы. — Всегда начинаешь с самого сложного? — Лучше, пока ты полон сил, делать сложное, тогда лёгкое будет вместо отдыха. — Вместо отдыха, — он хмыкнул, после посмеиваясь. — Я рассчитывал, что мы правда будем отдыхать. Для меня лучший вариант — посидеть час или полтора, а потом полчасика отдохнуть и снова вернуться к учёбе. — Тогда можем полтора часа решать задачки, потом полчаса тесты по биологии. — Не о таком свидании я мечтал... — Это не свидание, — Хэджи пододвинула к нему электронную книгу с задачами, а учебник по анатомии временно отложила на край стола. — Мы готовимся к промежуточным. — Это могла бы быть как подготовка, так и свидание, если бы мы поменяли условия, — он сжал ручку в правой руке, медленно начиная записывать предполагаемое решение задачи, на которую Хэджи указала ему пальцем. — Например, полтора часа математики, затем полчаса поцелуев. Краем глаза он уловил её нервное сглатывание. Хэджи не привыкла обсуждать что-то такое. Они же только раз целовались, меньше минуты, наверное, ну, максимум две, но полчаса поцелуев!.. Да у неё ни умений, ни дыхания не хватит. Не говоря уже о том, что папа вот-вот вернётся с госпожой Шин из магазина, и с удовольствием поймает дочь за чем-то таким. — Кхм, ты отвлекаешься, — сказала она, начиная трясти ногой под столом. — Из-за этого ты потерял минус. — Где? — Здесь. Смотри внимательнее, на экзамене это будет огромной ошибкой. Чонгук дописал недостающий минус и перечеркнул дальнейшую цепочку решения, начиная считать по-новому. С некоторыми подсчётами ему не помешал бы калькулятор. — На экзамене я отвлекаться не буду, но пока мы только вдвоём, почему бы не отвлечься? — пробормотал он, чуть хмурясь из-за проблем с подсчётом. Чёрт, сейчас Хэджи решит, что он тупее некуда. — Мы же только начали, — сказала она, сразу же подсказывая ему: — Здесь семь целых, две десятых. А здесь тогда будет… Минус восемь целых, четыре десятых. Записывая, Чонгук сказал: — Я сегодня поговорил с Сольби. Теперь и Хэджи была не прочь отвлечься. — И что она сказала? — Ничего особенного. Даже не подумала извиниться. — А она должна была? Чонгук повернулся, растерянно глядя на Хэджи. Она спрашивала это всерьёз? — В смысле, — она отложила ручку и переплела пальцы, сжимая их до лёгкой боли, — я бы предпочла знать, чем не знать про твои прошлые отношения. Она, конечно, немного переборщила, говоря о тебе всякое, но я могу её понять. А теперь я боюсь, что она будет обижаться на нас двоих. Мы вместе сразу после того, как вы расстались… — Мы не встречались, чтобы расставаться. — Я знаю, — она закивала, — знаю, что не встречались, но Сольби явно этого хотела. Это грызло Хэджи по чуть-чуть. У неё и так было множество причин отказать Чонгуку, но эта, пожалуй, была самой весомой. — Неправильно, что мы так поступаем с ней… Чонгук отложил ручку и повернулся вместе со стулом. Его холодные в сравнении с щеками Хэджи руки вдруг обхватили её лицо. Ему было о чём подумать, но в первую очередь он хотел успокоить её. — Хэджи, в любовных отношениях не может быть правильного или неправильного. Мы не смотрим на других людей, когда начинаем встречаться, мы смотрим только на одного человека, — ей приходилось смотреть ему в глаза, потому что он был напротив и потому что он слабо, но всё же удерживал её голову на месте. — Уверен, ты переживаешь за Сольби, и я не хочу преуменьшать значимость твоих чувств, но я переживаю намного сильнее. Ужасно боюсь, что всё начало рушиться ещё месяц назад, и я упустил момент, когда это можно было исправить. А мы дружили больше двенадцати лет. — Не хочу быть причиной вашей ссоры, — пробубнила Хэджи, выглядя такой огорчённой, что у Чонгука сердце защемило. Он тоже не хотел быть причиной их с Сольби ссоры, но всё указывало на то, что именно по его вине всё так. — Ты не имеешь к этому никакого отношения. Не думай об этом, — он легонько погладил её по щекам. — Сольби остынет, пересилит свою бессовестность и наверняка у вас всё наладится. — А у вас? Этого Чонгук не знал. Тренер Сон прервал их разговор коротким стуком в двери. — Хэджи, вы там? — спросил он громко, заставляя Чонгука немедленно отпустить лицо Хэджи и отсесть на приличное расстояние, как было до этого. — Мы принесли пончики и собираемся поставить чайник. Присоединитесь к нам? — Нет, пап, — Хэджи была не из тех, кто умел громко разговаривать и тем более кричать. — Спасибо. — Что? — Спасибо, господин Сон, — Чонгук повторил громче вместо неё, — но мы только начали с математикой. Мы попробуем пончики попозже. — Ну ладно. Если что, мы будем на кухне. Он ушёл так же беззвучно, как и пришёл, и долгое время Хэджи подозревала, что он так и стоит под дверью, прислушиваясь в ожидании чего-то — может, подозрительных звуков, характерных для поцелуев или чего-то посерьёзнее? Она думала об этом ещё несколько задач и примеров, что они с Чонгуком расписывали. Целых полтора часа он не выдержал — застонал, умоляя переключиться на что-то другое, уже через две страницы заданий. — Давай хотя бы химией? А лучше повторим историю. Ты говорила, что нам много чего нужно запомнить, — он капризничал как ребёнок. — Или давай на пару минуточек приляжем? Или хотя бы разминку какую-нибудь сделаем? — Определись, ты хочешь прилечь или разминку? Занимайся он совсем один в комнате в общежитии, он продержался бы гораздо дольше, но как можно было усидеть на месте, пока Хэджи сидела рядом? Он умирал от желания как-нибудь прикоснуться к ней, спросить её о чём-то, выудить из неё улыбку. Он отъехал от стола вместе со стулом, встал сам и дотянулся до руки Хэджи, чтобы поднять и её. Она не очень охотно следовала за ним, но и не сопротивлялась. Даже когда он усадил её на застеленную пледом постель, а сам плюхнулся следом, голову опуская ей на колени и по-прежнему держа её за руку. Хэджи вся сжалась из-за того, что Чонгук лежал на её кровати, а её ноги использовал как подушку. — Десять минут вот так, — попросил он, немного расслабляя пальцы, так как был уверен, что Хэджи никуда не уберёт свою руку. — Десять? — переспросила она с таким очевидный ужасом, что его это рассмешило. — Это неудобно? Боишься, что ноги будут покалывать от моей тяжеленной головы? — Боюсь, что у меня заурчит живот. Его смех как всегда был таким заразительным, что Хэджи пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы тоже нечаянно не рассмеяться. Хотя в этой ситуации не было ничего смешного. Она правда боялась как-нибудь опозориться перед ним. — Пускай урчит, это меня не смущает, — сказал он, насмеявшись. — Пока мы отдыхаем, можешь мне рассказать что-нибудь о своих бывших? С кем ты встречалась? Чонгук знал, что их было совсем немного, раз её поцелуй с ним был её вторым поцелуем в жизни, но у неё наверняка был кто-то, с кем она держалась за руки или хотя бы тот, кто ей нравился в младшей и средней школе. — Я не встречалась раньше, — ответила она секунды тишины спустя. — Ты мой первый парень. — Хм, — Чонгук выглядел вполне удовлетворённым её ответом. — Но что насчёт твоего первого поцелуя? С кем он был? — С одноклассником. Нас заставили. — Заставили? Как? — Держали двери класса и говорили целоваться, если мы хотим выйти. — И ты согласилась? — Он сам поцеловал. С языком, — по её голосу несложно было догадаться и о её выражении лица. Очевидное отвращение. — Тебе не понравилось? — Чонгук не успел дождаться ответа на этот вопрос, как задал следующий: — А со мной? Хэджи так выдохнула, что он не только услышал, но и почувствовал, как её тело немного расслабилось, но потом вновь напряглось. Она чуть-чуть надавила своей ладонью на его. — Ты особо не совал свой язык ко мне в рот. А Чонгуку помнилось, что немного всё же было. — Может, тот парень делал это отстойно, а я классно, поэтому ты даже не заметила? Его самодовольная улыбка заставляла Хэджи покачивать головой в неодобрении, но он всё равно этого не видел из-за закрытых глаз. — Даже не знаю, — она едва ощутимо коснулась его лба, смахивая с него прядь тёмных волос. Чонгуку это принесло массу удовольствия. Она сама его коснулась! — Скорее, я была слишком сосредоточена на том, чтобы хоть что-то делать с поцелуем, поэтому вообще ничего не замечала. Это была экстренная ситуация, я пыталась её решить… — Какая ты обманщица, — он трижды поцокал языком, как будто ругал её, а у неё сердце из груди выпрыгивало от этого. — Я не обманщица. — Могла бы просто сказать, что поцелуй был слишком коротким, чтобы ты успела понять, понравилось тебе или нет, — его пальцы очень просто выскользнули из её пальцев, и он упёрся рукой в матрас, занимая сидячее положение. Хэджи испытала лёгкое разочарование из-за того, что он больше не лежал у неё на коленях. Пара минут и она, быть может, решилась бы снова коснуться его лба или попробовать осторожно пощупать его волосы. Они выглядели такими мягкими, и она хотела проверить, так ли это на самом деле, но немного стеснялась. Чонгук был выше даже сидя, но нарочно сутулился, чтобы их лица были приблизительно на одном уровне. — Поцеловать ещё раз, чтобы ты смогла мне ответить? — он игриво подбил её плечом. — М, Хэджи? Если бы он просто поцеловал, у неё бы и в мыслях не проскользнуло отказа, а так он явно насмехался. Немного обижаясь на его чрезмерное веселье, Хэджи надула губки. Они у неё были цвета спелого персика, возможно, она даже использовала тинт или помаду с этим оттенком. Чонгук собирался проверить. Он приблизился вовсе не неожиданно, но Хэджи не стала отклоняться. Её глаза чуть-чуть прикрылись, когда он коснулся её губ максимально безобидным поцелуем, и закрылись полностью после того, как он начал мягко сминать и обхватывать губы в нарастающем темпе. Он отстранялся, чтобы посмотреть на её реакцию, а после быстрой улыбки возвращался к поцелую. Он был осторожным и последовательным, давал ей время насладиться одним, а потом легонько надавливал языком на ложбинку между верхней и нижней губой, заставляя таять и слегка приоткрывать рот, готовясь к скользким и неловким ощущениям. Прежде чем углубить, Чонгук нащупал её правую руку на кровати и поднял, укладывая себе на плечо. Даже если она не спешила активно гладить и дёргать его за волосы, будучи в экстазе от их поцелуя, так всё равно было лучше. Она прикасалась к нему, значит и он имел право приобнять её, погладить между лопатками, поправить её косичку, придержать за затылок, наклоняя голову в другую сторону и с новым вдохом накрывая её губы, и проскальзывая языком в её рот. Чонгук в поцелуях умудрялся быть незамысловатым, но таким, что Хэджи моментально терялась. Повторяла за ним, но понятия не имела, как она это делала, а главное, почему это ощущалось настолько хорошо, и ей ни разу не потребовалась передышка. Оказывается, они были вполне способны целоваться все полчаса между предметами, постепенно снижая интенсивность движений и переходя к нежным касаниям губами, а потом вновь набирая темп. Они успели проделать это несколько раз, прежде чем урчащий живот Хэджи их прервал. Она накрыла карман красной худи левой ладонью, надеясь, что это поможет заглушить урчание. — Кажется, нам пора за пончиками и чаем, — Чонгук улыбнулся ей, про себя только и думая о том, насколько очаровательно она выглядит, насколько хорошо целуется и насколько сложно будет снова сесть за учёбу, когда всё, чего он хочет, — целовать её, пока есть силы и время. — Точно, пончики, — вспомнила Хэджи, и впрямь чувствуя голод. Она так волновалась перед приходом Чонгука, что ничего не смогла в себя впихнуть, а теперь надеялась, что папа взял минимум по два пончика каждому. Чонгук поёрзал на кровати, съезжая к краю и только потом вставая. После него плед немного смялся, но это особо не привлекло внимание Хэджи, в отличие от блокнотного листа, оставшегося на постели. Он был не очень хорошо сложен и легко разворачивался. — Чонгук, ты тут потерял, — она ухватилась за бумажку, собираясь протянуть её парню, но нечаянно развернула полностью. Обнажённый Чон Чонгук, развалившийся на кровати и удерживающий одну руку под головой, открылся её взору. Это точно было его лицо, и даже более — точно его тело. Те же широкие плечи, тот же забитый рукав, но с не настолько детально прорисованными татуировками, как у настоящего Чонгука, та же грудь и кубики пресса, как на медицинской конференции, узкие бёдра, длинные ноги и то, от чего у Хэджи вспыхнуло не только лицо, но и всё на свете — эрекция. В чём-то детальнее, чем в учебниках по анатомии. — И правда потерял, — Чонгук выхватил листок, немедленно комкая его и заодно ещё один рисунок из заднего кармана. Замахнувшись, он легко попал ими в чёрную корзину с другими скомканными бумагами, которые за пару дней накидала туда Хэджи. Боялась опозориться она, а в итоге опозорился он. — Надеюсь, это не испортило тебе аппетит. Забудь, пожалуйста. Выкинь из головы, если сможешь. Хэджи медленно кивнула, но её расширенные глаза и поджатые губы намекали, что она вряд ли сможет это забыть. Да и вряд ли захочет.