Человек с языком

Спалось мне плохо. Всю ночь мне снились люди, которых я любила, когда у меня ещё не было языка — мама, Василиса, Димка Шмелёв, с которым мы сидели за одной партой... Мимо нас пробегали множество других людей, которых я видела, в этой толпе мой взгляд перехватили чьи-то чёрные-чёрные глаза... А затем вспышка, и всё загорелось. Я стояла недвижимая и наблюдала, как из огня выползает какая-то золотистая полужидкая пиявка. Завидев меня, пиявка очень быстро поползла ко мне, раскрыла свой рот, похожий на воронку с зубами, и с криком проглотила меня. Проснулась я с трудом, будто в самом деле выныривала из тёмного живота червя. Игрушечная собака сидела рядом с подушкой. Всё вроде было в порядке. На часах было полвторого ночи. Я осторожно вылезла из кровати и к своему счастью обнаружила, что пол не скрипит. «Ну, если тут ещё и никто не ссыт на лестничных клетках, так вообще рай получается...» Вряд ли в этой квартире мог быть кто-то ещё, поэтому я спокойно включила свет и пошла осматривать своё новое жилище. Проходя мимо зеркала, я заметила, что хотя болезненные ощущения и пропали, глаза всё ещё немного красные (радужка от этого казалась ярко-синей). Язык уже не отдавал теплом или холодом, что наверняка значило, что мы уже начали сливаться. Это почему-то очень меня напугало. Я попробовала подумать о побеге... и поняла, что не слишком уже и хочу бежать. Точнее, этого не хотел язык, а значит, не хотела и я. «Нет-нет-нет, только не это, я не хочу жить как собачка на привязи! Хотя если моя голова допускает такие мысли, а язык не обрубает их на корню, значит, ещё не всё потеряно...» Наверное, если бы в своё время я увлеклась не химией, а архитектурой или чем-то таким культурно-историческим, обстановка в квартире произвела бы на меня большее впечатление. Сейчас же мне казалось, что поселили меня в закрытый музей, где каждой щепочке лет по двести. Помпезная кровать с паланкином, множество картин на стенах, на которые без боли не взглянешь, ширмы с нарисованными на них японками, огромная люстра, держащаяся на честном слове... Благо хоть стол был гладкий, а не конторка, как в музеях писателей. Взгляд зацепился за маленькую дверцу с табличкой «Служебное помещение». Подёргала за ручку, вроде не заперто. Нащупав внутри выключатель и нажав на него, я вошла в комнату. Первое, что меня удивило — ужасное освещение. Если в той комнате, где я спала, нельзя было найти тёмного уголка, то здесь всё еле-еле освещалось рыжей лампочкой. Комнатушка была размером с ладонь, совсем как выделенная мне лаборатория в вузе. А в стенах были полки, полки, на которых стояли разные вещи, знакомые и незнакомые. «Я как будто Алиса, падающая в кроличью нору... Интересно, найдётся тут банка апельсинового варенья, и желательно не пустая?» На одной из полок банка и правда нашлась, только не апельсинового варенья, а шоколадной пасты «Нутелла». «Ну какое время, такие и банки... Эх, хоть бы Нутелла не оказалась просроченной...» Я подошла к полке, взяла в руки банку и поискала срок годности. «Годен до: апрель 2010». Хватит ещё на два года! Ложки, конечно, рядом не оказалось, но мне было не привыкать есть вязкие сладкие штуки пальцами. Судя по щелчку, с которым крышка отвинтилась от горлышка, до меня банку никто не открывал. «Настоящая тётя Хрюша,» — сказала бы мама, если бы увидела, как я ем, стараясь не причмокивать слишком громко. Поедая шоколадную пасту, я продолжила осматривать комнату. На одной из полок была табличка «Рама Вывозная часть» и много-много подписанных пробирок. Наверное, это были пробирки с водными растворами крови, как та, из которой меня поила Мокошь. На других полках лежали целые пластиковые коробки красных блестящих шариков, похожих на маленькие солнца из космоса. Через край длинной футболки я осторожно взяла один шарик из коробки и посмотрела. Шарик не обжигал, от него почти ничем не пахло, а пробовать я не решилась — почему-то я ни минуты не сомневалась в том, что шарики съедобны, однако . Под самой-самой нижней полкой краем глаза я заметила что-то блестящее. Я осторожно присела и только попыталась вглядеться, как... — Ну как, вкусно? Я вздрогнула и выронила наполовину опустошённую банку из рук. Она покатилась по полу и остановилась у чьих-то ног, судя по голосу и по туфлям, это была пожилая женщина. Она подняла банку и тоном воспитательницы сказала: — Ай-яй-яй, и кто ж тебя учил пальцами из банки сладкое ночью есть? Я наконец подняла голову и посмотрела на неё. Это действительно была старушка еврейской наружности с серыми уложенными кудрями и в чёрном замысловатом балахоне. — Обстоятельства, в которых сладкого почти не дают... — я сглотнула и поднялась с корточек. — Давайте я на место поставлю? — Лучше в холодильник поставь, а то испортится. Или доедай, раз уж открыла. Женщина улыбнулась, подошла ко мне и вручила банку. — Крышкой только закрой, — и, наклонившись сильно вперёд, достала крышку с дальнего конца полки и дала мне. — Не стоило, я и сама могла... — пробормотала я, закрывая Нутеллу. — Сама она могла. Настоящая тётя Хрюша, да, Никкаль? Я машинально потрогала свою шею и почувствовала там маленький мокрый след. — Так вот зачем Вы тянулись... — Надо же мне тебя было узнать. А я Аматэрасу Иосифовна. В человеческом мире я считалась бы начальницей, а в вампирском я просто координаторша. — Это же про Вас мне говорила Мокошь? — Всё так. Компромисс про имя... — Да. Мне просто очень не нравится имя Никкаль, а в книжке я увидела, что есть богиня победы Ника. Можно мне в Нику переименоваться? — Так ещё никто не делал, — Аматэрасу Иосифовна взглянула на меня из-под очков как на полную дуру. — А я — кто. Ну можно ли так сделать хотя бы в теории? — Так я как раз к тому и клоню, что так никто не делал, и потому процедур по переименованию у нас нет. Я уже было сникла, но затем у меня появилась идея. — Локи перед смертью говорил, что у меня есть какая-то миссия, о которой мало кто знает... А можно меня будут Никой называть те, кто в курсе этой миссии? Аматэрасу Иосифовна оглядела меня и снова улыбнулась. — Умно, девочка, умно. Так уж и быть. Передам тем, кто знает, чтобы называли тебя Никой... — А Вы можете мне рассказать о ней подробнее? Просто Мокошь мне вообще ничего не сказала, а Локи сказал только, что я должна кого-то там прогнать... — Устранить из иерархии. Пойдём в комнату, в этом чулане совершенно невозможно держать разговор. Банку можешь взять с собой, голодное дитя, но если уж будешь доедать, возьми ложку. Без манер сейчас никуда, особенно в вампирском обществе. Я уже хотела было сказать, что меня никто в таком виде обычно не видит, но промолчала. Аматэрасу Иосифовна провела меня обратно в комнату и уселась в кресло, а я села напротив неё в другое. — Что это за вампир, которого мне нужно устранить? И что это значит? Мне нужно его... ну, того? Убить? Старушка брезгливо поджала губы. — Запомни, пожалуйста...Ника, — она сделала большую паузу перед тем, как назвать меня Никой, и я еле сдержалась, чтобы не заулыбаться. — Мы, вампиры, никого никогда не убиваем. — Ни из людей, ни из себе подобных? — Людей никогда. Себе подобных только в исключительных случаях, только если при этом нет угрозы конкретно языку. Но эти исключительные случаи не имеют никакого отношения к миссии. А «устранить из иерархии» означает любым способом сместить его с того высокого поста, который он занимает. — Кто? Аматэрасу Иосифовна коротко метнула взгляд куда-то вбок, но затем снова посмотрела на меня. — Его зовут Рама Второй. — Второй? Он император, что ли? — Нет-нет, у всех вампиров есть цифры вместо фамилий. Локи, который отдал тебе язык, например, был Локи Девятый, ты у нас Никкаль Шестая, я Аматэрасу Третья. — И что, до нашего Рамы был только один его тёзка, что ли? — Нет, что ты, их было куда больше. Вместо фамилии у нас последние цифры номера. Например, до тебя условно было пятьдесят пять вампирш по имени Никкаль, а ты пятьдесят шестая, поэтому и Шестая. Разумеется, всё очень условно, Никкаль было гораздо больше. Я только кивнула, отправляя в рот очередную ложку Нутеллы. — А что он такого сделал, что его нужно с поста выпинывать? И зачем вам для этого я? — Что ж, это очень долгая история, но слушай её, пожалуйста, внимательно. Я снова кивнула. «Вряд ли это будет скучнее уроков истории... Хотя если и будет, придётся положиться на себя и не развешивать уши. Тут ведь нет Димки, у которого можно списать.» — Рама появился здесь два года назад. Лично я тогда его не знала, но по словам тех, кто его учил в те месяцы, он был крайне заинтересованным и способным учеником... — Учеником? А что он учил? — Всем новорождённым вампирам необходимо обучиться двум главным вампирским наукам — гламуру и дискурсу, а дополнительно искусству боя и любовного мастерства. Раньше эти дополнительные курсы вёл Локи, а сейчас тебе придётся учиться по книжкам и чужим конспектам, мы пока не нашли другого специалиста... Всему этому Рама обучался очень активно, хотя к его образованию все относились крайне халатно и равнодушно. Видишь ли... Он до сих пор жив исключительно благодаря непонятной удаче. «Плохое образование, на которое всем плевать... До сих пор жив благодаря удаче... Получается, его как свинью на убой растили?!» — Его должны были кому-то принести в жертву, что ли? От одной мысли о жертвах у меня внутри похолодало, а есть расхотелось моментально. — Ну почти, - Аматэрасу Иосифовна улыбнулась. — Его язык должен был стать связующим звеном при смене головы Богини, об этом ты узнаешь на уроках. Но так получилось, что вместо него убили другого вампира, а сам Рама занял очень высокий пост... Он сидит на этом посту уже второй год, а наш мир уже изменился до неузнаваемости. Была введена культура протеста, которая вначале работала, однако затем стала саламандрой, пожирающей собственный хвост, и теперь она часто оборачивается против нас, и сейчас мы её обсуждаем исключительно как нереализованный проект, который можно любить или не любить. Отношения с халдеями испортились... И в целом этот недоучка на верхушке очень портит систему, однако ему симпатизируют почти все члены нашего общества. Я скребла ложкой по стенкам банки и кивала, хотя не понимала ровным счётом ничего после слов «до неузнаваемости». «Наверное, мне потом всё объяснят на уроках... Хотя если Раму хотели принести в жертву и плохо его обучали, то и со мной так могут поступить как нефиг делать, поэтому нужно держать ухо востро. Кто знает, для чего я им нужна на самом деле...» — Ника, ты слушаешь? — Да, конечно, хотя и не понимаю нихренища. Услышав последнее слово, Аматэрасу Иосифовна закатила глаза и слегка поморщилась. Видимо, в голове у неё было «ну бывают же такие невоспитанные дети — ругаются, едят сладкое из банки, ужас просто!». — Я и не рассчитываю, что ты поймёшь, ты ж вторые сутки как вампирша... Просто когда ты услышишь на уроках что-то на эту тему, ты вспомнишь «о, а это мне Иосифовна рассказывала», и всё поймёшь. «Сделаю вид, что поверила...» — А при чём тут я? — Нам нужен был новый вампир, поскольку Рама находится под крылом у вышестоящих, особенно Богини. Чтобы можно было сделать это через новый элемент, а не переучивать старые. Тут внутри заскреблось подозрение, что что-то мне недоговаривают. — То есть вы хотели получить новичка-камикадзе, которого не жалко? — По факту да. У меня после этих слов заскребло уже не в животе, а в груди, да и нецензурных слов, коими заполнилась голова, было мало для того, чтобы выразить всё моё негодование. Но Аматэрасу Иосифовна покачала головой. — Не переживай, тебя никто в жертву не принесёт. Изначально вообще планировалось, что это будет мужчина, тогда было бы немного проще. Но раз ты девушка... Придётся переделывать всё с нуля. «Вот тебе и миссия...» — А много это времени займёт? — Не должно. Пока ты будешь учиться гламуру, дискурсу и иже с ними, думаю, всё как раз получится. — А кровь пить я буду учиться? Или для этого много ума не надо? Аматэрасу Иосифовна сморщилась. — На вторые сутки бытия вампиршей простительно, но запомни сразу, Ника: это слово в высшей степени неприлично. На публике не произноси его ни в коем случае, и в личных разговорах тоже! — А как мне тогда её называть? Не соединительной же плазмой? — Вампиры называют её красной жидкостью. «Ну что за дебилизм... Ладно, раз уж ей неприятно, попробую играть словами.» — Так меня будут учить пить красную жидкость? — Этому ты научишься сама с помощью языка. Что ж, основное я тебе сказала, а пока иди спать. Завтра поздним утром к тебе придут наши лучшие специалисты по гламуру и дискурсу, и ты приступишь к обучению. Аматэрасу Иосифовна встала из кресла, потрепала меня по голове и лёгким назидательным тоном сказала: — Я чувствую, что тебе не слишком хочется слушаться, но это лучшее, что ты можешь сделать. Всё остальное уже сделали за тебя. Спокойной ночи, Ника. Только после того, как дверь за ней закрылась, я выругалась матом. «Ещё чего не хватало! Одна ваша беседа мутнее египетского стекла, которое только из извести, песка и соды делали! Ну вы как хотите, а я буду изобретать велосипед тайком. Осталось только сделать так, чтобы никто не мог узнать правду при укусе...» Я сразу же полезла к рюкзаку, достала из него своё оборудование, отнесла в чулан и расставила на столе. Все свои тетрадки я поместила ниже, чтобы их нашли не сразу, достала последнюю и стала листать в поисках раздела по органической химии и конспектов лекций по биохимии. «Да уж, прав был Яковлевич, действительно пригодилось...» — подумала я, подчёркивая цветным карандашом все положения о крови и выписывая на чистый листок всё, что с ней было связано. — «Останется только посмотреть, как они узнают всё про человека через укус и почему укус происходит так быстро...»