Человек с языком

Облака вокруг были темнее обычного. Ну или я просто уже так тянулась к тому, чтобы всё-таки принять неизбежное, что додумала это сама. Двигаться не хотелось. Хотелось раствориться в этих облаках навсегда. — Эх Ника-Ника… Где ж ты пропадала? — я почувствовала на своём плече руку, но даже не шелохнулась. — Привет, Митра, — тихо сказала я и чуть сгорбилась. — Так-так, а ну стой. Я чувствую, что произошло что-то плохое, и тебе сейчас хочется не обсуждать это, а по пробуждению немедленно удавиться, но я очень тебя прошу, не поддавайся этому желанию. — Да, я знаю, оставить тебя без тела будет безответственно, я попробую найти способ отпочковать тебя, а потом… — Ника! — он резко схватил меня за плечи и развернул к себе. — Что такого случилось, что ты так настроена? — Твоя наставница хотела использовать меня для каких-то своих наполеоновских планов. И тебя использовала бы, если бы ты не умер… — Хватит говорить глупости! — Это не глупости, Митра… — стоило ему отпустить мои плечи, я просто упала лицом ему на грудь, как мешок. Видимо, он ожидал, что я буду реветь, но сил во мне не осталось никаких даже на слёзы. — Выслушай, пожалуйста… Рассказывала я сбивчиво, то и дело поднимая голову после фразы «тебя не слышно». — …и вот я здесь. Так от себя мерзко… И Раму жалко. — Жалко? Он же тебе не нравился! — я была готова поклясться, что эта интонация была не то что раздражённой, но даже какой-то… Упрекающей? «Ёлки-палки, это что, ревность?» Я только посмотрела на Митру и улыбнулась (тот внешне всё ещё был спокоен, но его глаза метали молнии). — Да, он мне не нравился. Он и сейчас мне не нравится. Но я никогда не желала ему подобного. Каким бы скучным и недалёким он не был, он точно не заслужил ни такого обращения с собой, как обращалась с ним я, ни такой подставы, ни тем более стать игрушкой в чьих-то руках. — Ты оправдываться пытаешься? «Точно ревнует, ну что ж такое!» — Нет, Митра. Это называется человечность. Настоящая человечность, а не та, которая «не убьём, но выпьем немного крови». Взгляд Митры изменился. Стал почти таким же, как в тот день, когда он спрашивал, не мерещусь ли я ему, только появилось в нём что-то куда более печальное. — Ещё живая… — он осторожно привлёк меня к себе и легонько коснулся губами переносицы. И этого хватило, чтобы я разревелась как маленькая, вцепившись Митре в рубашку. — И я ж… хнык-хнык… одна теперь совсем… Мама умерла, сестра живёт без меня который месяц… Хнык-хнык… Что с подругой случилось, не знаю, наставница меня использовать хотела… Один ты у меня остался, мой сердечный друг Митрофанушка-а-а-а-а… К моему удивлению, он усмехнулся. — Спасибо за комплимент, хотя звали меня не так. — А как же тебя звали? — я попыталась улыбнуться сквозь слёзы, но получилось плохо. Тот только с лукавой улыбкой мотнул головой. — Угадай. — Оно на одну букву с твоим нынешним? Кивок всё с той же улыбкой. «Развеселить пытается… Ладно, какие там имена есть на «М»? Пойду по алфавиту.» — Максим? Митра сморщился. — Оу, ясно, не то… Может, Матвей? В этот раз Митра ещё и усмехнулся. — Так, поняла… Миша? Или, например, Мирон? — Второе чем-то похоже, но нет, — ответил Митра и добавил шёпотом, — Если бы меня так назвали, в Англии никто бы не ломал язык… Я только выдохнула и положила голову на руку, пытаясь вспомнить ещё хоть какие-то мужские имена на букву «М». — Митрофан был, Михаил был, Мирослав… Ты не Мирослав? В этот раз он ещё и засмеялся. — Мстислав? Мефодий? М-м-менделей? Нет? Тогда я сдаюсь. Митра чуть наклонил голову и сказал: — Дмитрий. Я аж опешила. — Почему тогда на «М»?! — Потому что Митя. Я усмехнулась, закатила глаза и скрестила руки на груди. «Ну точно какое-то издевательство! Всю жизнь, видимо, буду в Дмитриев влюбляться!» Но затем я снова посмотрела на Митру, на его смеющиеся чёрные глаза, на изгиб шеи, на улыбку… «А, собственно, что в этом плохого?» И я улыбнулась и протянула ему руку. — Очень приятно, Митя. А меня Вероникой звали. Митра легонько пожал её, а потом очень осторожно положил ладонь мне на щёку. — Вот видишь! Уже не плачешь. Я только благоговейно выдохнула и прижалась к его ладони. — А тебя когда последний раз называли человеческим именем? — прошептала я. Он чуть скосил глаза в сторону: — Когда превращали в вампира, и то полным вариантом. У иностранцев вообще беда с нашими именами, кончающимися на «я»… — А тебе какое имя больше нравится — вампирское или человеческое? — Вампирское, конечно. Оно и величественнее, и красивее. Да и звучит так... приятно. Я хихикнула, тоже отводя глаза. — Спасибо, что ты у меня есть. Хоть что-то хорошее… — А как же всё то, чем ты занимаешься? Как же все твои исследования? — Какой в этом смысл, если я в бегах и даже не понимаю, кто я? — Странно, — Митра хмыкнул и легонько потрепал меня по волосам, после чего отстранился. — Мне казалось, ты уже давно разобралась с тем, кто ты. — Не-а, — я тяжело вздохнула и опустила голову. — Я и не человек, и не вампир. Ни рыба ни мясо. — Вообще-то это называется «золотая середина». В твоём случае уж точно. Люди не умеют того, что умеешь ты, они не бывают такими интересными… — Плохого же ты мнения о людях. — Всегда был. И кстати, на вопрос, кто ты, я тебе ответил ещё давно, так что тебе осталось только вспомнить. Я с кислой улыбкой обхватила колени руками и опустила на них голову. — Вспомню, вспомню… Как-нибудь потом. — Постарайся побыстрее. И озвучь это сразу же, чтобы не стать заложницей ситуации. «Чтобы не стать как Мокошь…» Всё это время я не смотрела ему в глаза. Почему-то мне казалось, что если я посмотрю туда, неизбежно впаду в безумие. Ну или в горячку. Любовную. «А хорошо бы на самом деле… Остаться тут навсегда, упиваться им и собственным сумасшествием… И никакой Аматэрасу с её планами.» — Ты знаешь, Ника… Я не так давно понял одну вещь. — И что же ты понял? — встревоженность его голоса насторожила меня, но мне всё ещё было немного страшно смотреть ему в глаза. — Вот бывает, видишь вампира и… Ай, ладно, не буду ходить вокруг да около. Если бы я встретил тебя при… Иных обстоятельствах, я бы предложил тебе стать моей пассией. Щёлк. Всё вокруг замерло. Как и моё сердце. И дыхание. Я не ослышалась? Он прямо это самое и имел в виду? Очень медленно я повернула голову и наконец посмотрела в его глаза. Удивительно, насколько живым и тёплым сейчас мне показался этот манящий чёрный цвет. — Как ты сказал? Повтори… — от удивления мой голос даже чуть-чуть осип. — Если бы мы встретились при иных обстоятельствах, я бы предложил тебе стать моей пассией. Точно не ослышалась. Не зная, что ответить, я стала перебирать пальцами, кусать губы и вращать глазами. Видимо, заметив, на каком я нервяке, Митра улыбнулся: — Да что же ты? Тебе что, так никто не говорил? — Н-нет. Вообще ни разу, — я сглотнула и снова посмотрела на него. — Разве у людей не принято говорить такие вещи? «Знакомые всё фразочки… А ты молодец.» — Ну почему, принято. Просто именно такие вещи мне никто не говорил, — я смущённо улыбнулась ему. — С дебютом тогда тебя. И снова эта улыбка, в которой один уголок выше другого, как и сам Митра сейчас выше меня. Столько раз я ей любовалась на своём лице и на чужом, и только сейчас увидела, насколько же в ней много жизни… — А ты… Если бы ты при иных обстоятельствах услышала это предложение, ты бы... согласилась? — Ну конечно, согласилась бы! Ты что, думал, что я в таком смогу тебе отказать? От того, что я это сказала, на душе стало ужасно легко, как не было очень давно. Мне хотелось кататься по всему этому пространству и смеяться в голос, но я просто прикрыла глаза и с улыбкой вздохнула. — Это что, получается, я тебе только что в любви призналась? — я спросила это, глядя вверх, а не на него, но знала, что он сейчас тоже улыбается. — Получается, что так. А я тебе. Хотя на самом деле не в первый раз. Внутри стало не только легко, но и тепло. Мысль остаться здесь навсегда уже не казалась дикой или даже шуточной. — А сейчас как быть? — слова сорвались прежде, чем я поняла, что именно сказала. — Как обычно. Ты будешь строить жизнь там, общественную и личную. А я буду тут. Я же не могу с ними конкурировать, — эту фразу он произнёс с особенно болезненным нажимом, как будто это были слёзы в виде слов. Я даже вздрогнула от мысли, что могу так поступить. — Митра, ты что… — я чуть повернулась в его сторону, слегка тронув его ладонь. — Я тебя тут не брошу. Может, вообще смогу насовсем вытащить! — Воскресить меня надумала? — от этого холодного скепсиса хотелось плакать уже самой. Уж и не знаю, что со мной произошло, но я придвинулась к Митре вплотную и схватила его за грудки. — А что, если да? В этом вашем мире, наверное, всё возможно, если хорошенько подумать! Я тебя и от Аматэрасу спрячу, когда разберусь с ней, тебе же баблос не нужен… — Ника, я, в отличие от тебя, вампир. И меня не нужно изолировать… Если только не насильственно. Да он смеётся надо мной! Своим абсолютно серьёзным выражением лица, грустными глазами, пальцами, прикасающимися к моим… — Да я не про это… Я не хочу там оставаться с тобой, этот мир испортит меня и тебя. Смеющиеся надо мной пальцы Митры вцепились в мои как-то слишком отчаянно. — От мира спасаться не надо, а спасать меня тем более. Он мой, Ника. — А что ты предлагаешь? — тепло из души с каждой секундой выветривалось, оставляя меня одну. — Живи нормально. Получи от нашего мира то же, удовольствие, которое получал я, и иногда заглядывай ко мне, не делай больших перерывов. Я отвернулась от него, не выпуская из ладоней его рубашку. Внутри заскреблись обида и горечь. — Я без тебя там не могу так. Теперь не могу. Молчание. Оно давило, душило, забиралось всюду и выжигало изнутри. И, наверное, это оно обхватило мои руки и медленно отстранило их от Митры. — Тогда будем здесь. Будем нами. Я даже не успела ни о чём подумать, как Митра схватил за одежду меня и притянул к себе, а его губы обожгли мои огнём. Это уже не была благодарность с вырывающейся нежностью, это была просьба, прямая и требовательная. «Не нужно ничего менять или предпринимать. Я услышала тебя.» И только додумав эту мысль до конца, я закрыла глаза и осторожно ответила на его поцелуй. Извиняться вроде принято тихо? Как только Митра от меня отстранился, я не смотрела на него. Теперь мне было очень стыдно. — Прости меня. Будем нами. Он снова легонько потрепал меня по волосам. — Не извиняйся. Но по его голосу было слышно, что всё же это нужно было сделать. Внутри снова что-то затеплилось, отчего я лишь улыбнулась. Митра взглянул на меня и снова дёрнул уголком губ, но на этот раз безболезненно. — Ты только сама от меня не улетай, ладно? Я кивнула. В этот момент я была уверена, что ни Иштар, ни кому бы то ни было другому, к кому он мог привязаться, он бы так не сказал. «Смерть меняет людей, это точно. Ну и вампиров. Как же странно, что у него языка больше нет, а он всё равно считает себя вампиром… Да он же зеркало моё, Господи, а я-то туплю!» Митра лишь усмехнулся: видимо, мои мысли было по лицу понятны. В этот момент он был какой-то особенно красивый, и его глаза были похожи на лунки, в которых прятались наши с ним улыбки… И поэтому я чуть наклонила голову вперёд, исполняя то, о чём думала перед тем, как уснуть. Когда я сделала это первая, это и правда чувствовалось по-другому: как-то по-особенному нежно, мягко и радостно. В то мгновение, когда я коснулась его губ своими, я почувствовала себя собой. А ещё говорящей. Я тоже говорила с ним сейчас так, чтобы было понятно не только то, что можно описать словами. Сначала его ладони оказались на моём затылке, а уж потом его губы ответили мне, и этого оказалось достаточно, чтобы прильнуть к нему с новой силой. Отстранилась я всего на мгновение, не зная зачем, и прошептала: — Митра… Глупо вышло, наверное. Но как только я перехватила его взгляд, я поняла, что в нём происходит что-то очень похожее на то, что сейчас во мне. Абсолютно таким же исступлённым шёпотом он ответил мне: — Ника… И тут в голове снова зажглась мысль. — Скажи, а вампиры женятся? — Что??? — он отстранился от меня и смерил удивлённым взглядом. — Женятся. Выходят замуж. Вступают в браки. Вампиры этим занимаются? — Ника, девочка моя, это придумано людьми для людей, чтобы проще было делить имущество. Вампирам браки не нужны, — Митра сказал это таким ласковым и одновременно насмешливым тоном, будто объяснял совершенно азбучные истины. Не хватало только снисходительного «ты продолжаешь думать как человек», которыми меня сполна потчевали Энлиль и Аматэрасу, но я знала, что Митра так не скажет. Впрочем, всё равно его слова меня расстроили. — Понятно… — А зачем ты спросила? — Думала предложить пожениться, чтобы когда мы порознь, я носила кольцо на пальце и этим отгоняла кавалеров, но раз вы не женитесь… Я тряхнула головой и пожала плечами. — А ещё это был комплимент. Я тебе вообще-то только что сказала, что хотела бы провести с тобой жизнь. Митра в ответ только усмехнулся и положил ладонь мне на затылок. — В следующий раз, когда будешь делать мне комплимент, сразу переводи его с человеческого языка на вампирский. «Вот и поди разберись, каламбур это или нет…» Но я вместо ответа только с улыбкой кивнула, а затем снова потянулась к нему. В этот раз он прижал меня к себе немного ближе, и когда его язык скользнул навстречу моему, я окончательно потеряла голову. Как и когда я проснулась, я не помнила. Телефон в кармане рюкзака неистово жужжал, но я слышала его как сквозь толщу воды или даже чего-то гораздо плотнее. Значение имело только то, что было во сне. Я поймала себя на том, что улыбаюсь и обнимаю рюкзак. И что мне хочется повторения этого сна ещё раз. И ещё. Или чтобы он совсем никогда не заканчивался. «Так вот в чём секрет. Оказывается, нужно просто любить…» Телефон прекратил жужжать, но после небольшой паузы начал снова, и я стряхнула с себя остатки сна, догнав наконец, что кто-то мне звонит. На экране светился незнакомый номер, даже код у него был не российский. — Алло? — всё ещё улыбаясь, пробормотала я в трубку. — Ты какая-то слишком довольная для того, кто только что сбежал от конвоя машин с мигалками. Разбудить невозможно… — раздался голос Мокоши. — О, это ты?! Что случилось с твоим телефоном и что вообще произошло? — Да всё просто: в аппарате всё почистила, SIM-карту сломала и выкинула, заменила другой, чтобы не нашли. Давай встретимся на нашей нейтральной территории, если ты себя хорошо чувствуешь. — А почему ты решила, что я плохо себя чувствую? — У тебя голос какой-то подозрительно радостный, вот я и подумала, что ты пьяная или под гашишом… Тут я уже рассмеялась в полный голос. — Нет, что ты! Просто… кхм, очень хороший сон приснился. Мокошь только тихонечко посмеялась в трубку, из чего было понятно: моё объяснение было равноценно признанию того, что я напилась или обкурилась. — Ладно, жду на месте часов в двенадцать, там первым делом гляну на твой цвет глаз, а потом уже перейду к делу. Иди давай. Короткие гудки. Положив телефон в карман рюкзака, я снова засмеялась. «Действительно, в моём положении можно радоваться только накурившись. Точно не от осознания того, что тебя правда кто-то любит без линз и обманов.» Из подъезда я выходила в отличном расположении духа, в нём же и прошагала до метро и до заброшенной больнички. На всякий случай по дороге я купила жвачку и небольшой перекус, а в туалете какого-то случайного кафе вымыла лицо и почистила зубы. Возле Ховринки меня уже ждала Мокошь. В этот раз она была одета очень просто, в джинсы и в чёрно-розовую футболку с логотипом Tokio Hotel. Я аж присвистнула. — Не знала, что ты их слушаешь. — Не слушаю. Просто взяла первую попавшуюся на рынке. Я мотнула головой в сторону больницы, и мы начали продираться сквозь заросли. С рюкзаком это было тяжело, так что когда мы пробрались во двор, я облокотилась о ржавую бочку и тяжело выдохнула. — А расскажи для начала, что тебе такого «приснилось», что ты такая довольная была. — Свидание, — я улыбнулась снова и наигранно влюблённо вздохнула. — Ты про Митру, что ль? И что вы там делали? — Ну мы… там поговорили, а потом… это самое… — я начала вращать ладонями и глазами, и Мокошь засмеялась. — Короче, воплотили твои эротические фантазии. — Вообще-то нет. Мы правда говорили. Он расстроился, что я его долго не навещала, мы договорились о дальнейшем плане. Мокошь перестала смеяться. — Тебе осознанные сны, что ли, снятся? — Ну… Тебе можно сказать правду или дать укусить? Вместо ответа Мокошь наклонилась к моей щеке и чмокнула меня в неё, после чего отстранилась с прикрытыми глазами. Но вскоре она открыла их обратно и сделала странное лицо. — Ника, кажется, это не сны. — А что это тогда? У них вообще система очень странная. Она слегка прокашлялась, как будто у неё в горле что-то застряло. — А с чего всё началось, позволь поинтересоваться? — С того, что я решила выпить больше крови, чем несколько капель, — на слове «кровь» Мокошь закатила глаза, но поправлять не стала. — Ну или с того, что я нашла дверцу с его именем в качестве пароля. Я не помню, после чего так им заинтересовалась. Какое-то время мы обе неловко молчали: она вращала глазами, словно что-то вспоминая и бормотала несвязные имена вроде «Идунн, Эскулап, Веста», я же просто переминалась с ноги на ногу. Первая заговорила Мокошь: — Так, я тебе точно не скажу, конечно, но это точно не сны. У самой меня компетенции в таких вопросах не хватает, но есть знакомые, которые разбираются. Хотя, конечно, у тебя случай экстраординарный, сомневаюсь, что есть чёткое определение, так что буду собирать тебе информацию по сусекам. — А этим знакомым можно доверять? — Разумеется, они вне интриг за власть и влияние. Но мне придётся побегать, так что ты ещё успеешь разобраться с другими своими проблемами. Тут я вздрогнула и приняла серьёзный вид. — Так, теперь давай о насущном. Что там произошло, когда я убежала? Что с Рамой? Где Аматэрасу? — Полегче, полегче! — Мокошь вскинула руки в знак шуточной капитуляции. — Всё по очереди. Когда ты убежала, произошёл переполох. Меня не заподозрили ни в чём, я же вне политики партии, но всё равно расспрашивали, знала ли я о планах Аматэрасу. Ты спрашивала, где она… В бешенстве. Одна её подопечная слиняла из системы, другой благополучно умер, третья вон теперь сбежала. Так что если рискнёшь после побега попасться ей на глаза, запасись уверенностью в себе и охотничьим ножиком, чтобы мочь отбиться. Но это уже крайняя мера, мне кажется, сама ты к ней вот так не сунешься. — А с Рамой что? Мокошь неожиданно побледнела и стала заламывать руки. — А вот это наш общий провал. Пока за тобой гонялись, врачи давали ему всё больше снотворного, и в какой-то момент… Ну ты наверняка знаешь, что есть доза и концентрация хлороформа, воздействующая на дыхательные пути, после которой пациент уже не просыпается… Этой фразы оказалось достаточно. Я присела на бочку и посмотрела на свои руки. — Господи… Бедный, — только и сумела выдавить я, чувствуя, как картинка перед глазами расплывается и куда-то утекает. — Чего это ты плачешь?! — Мокошь удивлённо тронула меня за плечо. — Ты ж сама жаловалась мне, какой он дурацкий и скучный! — Но не злой ведь, — ответила я, чувствуя, что теряю контроль над голосом. — Хуже всего то, что это из-за меня. А ему всего лишь было нужно, чтобы его полюбили… А я его обманывала, всё время обманывала… — Так, отставить панихиду! — Мокошь слегка тряхнула меня, так что я невольно вскинула голову. — Поплакать успеешь под одеялком ночью, а пока надо думать, что делать с нами. Неприятности Рамы как раз закончились, а твои только начинаются. — Кому-то уже сообщили? — Пока только Иштар, сказали, что произошло всё неожиданно и язык не успел ни к кому перейти. — Она горевала? — Ника! Ну что за вопрос?! — она нахмурилась, отчего я прикусила губу. «Бедный Рама. Усыпили его, как последнюю собаку, по чьей-то глупости и неосторожности, и даже поплакать некому… Потому что нет никого…» Огромного усилия мне стоило снова бесстрастно посмотреть на Мокошь. — Тогда что мне делать? — Тебе нужно выступить перед Аматэрасу и сказать, что выходишь из игры. Аргументируй тем, что она не посвящала тебя в подробности миссии, держала тебя в неведении и заставляла выполнять тебя некоторые вещи, вызывающие у тебя неприятие. — Может, лучше прийти к Иштар и рассказать ей всё? — А что она сделает? Задушит Аматэрасу своей огромной шеей? — Мокошь ехидно глянула на меня и скрестила руки на груди. — Ну она же богиня как-никак... — Ага, богиня, за которой требуется регулярный уход. Она не защитит тебя, ты ей никто. Особенно после того, как ради твоей миссии её Кавалера отправили к аристократическим праотцам, ещё и без изъятия языка. Тебе нужно самой показать Аматэрасу зубы, в самом худшем случае я тебя прикрою, но не рассчитывай на это. Я прикусила губу. — Значит, просто отказаться? А если надо будет отбиваться от каких-то её подчинённых? — Не придётся, она не станет опускаться до подобного. Но надо подумать, что ты можешь сделать. Мы сели на бочку спина к спине и облокотились на плечи друг друга. Тут очень некстати у меня заурчал живот, причём довольно громко. Мокошь хихикнула. — Я смотрю, кое-кто торопился на диссидентское собрание и даже не успел позавтракать… — Ага, — пробурчала я, доставая из рюкзака пакет с пирожками и протягивая один Мокоши. — Будешь? — А с чем они? — С мясом или с картошкой. — Ну давай. На сытый желудок думается легче. Она взяла пирожок из моих рук с какой-то странной улыбкой, после чего во дворе воцарилась тишина. Лишь иногда её нарушало шуршание пакета: мы с Мокошью обе жевали и усиленно думали. «Что-то здесь не так. Вряд ли она от меня отстанет после простого отказа. Надо либо как-то отбить своё право на независимость в спорах, либо предложить что-то взамен. Спорить я умею плохо, а надеяться на Мокошь глупо. Надо что-то предлагать… но что? Что может устроить рвущегося ко власти в таком положении? Третий более-менее успешный подопечный удрал, Кавалер Ночи мёртв, и даже язык из него не успели вытащить, его место теперь пустует. Он же вроде ещё Другом Иштар был, получается, минус две должности… Эврика!» — Мокошь, как считаешь, может ли Иштар на освободившемся месте ввести кого-то нового? — Сомневаюсь. Все, кто к ней шары катил, уже успели откинуться… — Да я не про должность любовника! Может, можно как-то уговорить её поменять должность и взять нового вампира уже на новую? Какого-нибудь Сумеречного Советника, например… И уже Аматэрасу сможет непосредственно на него влиять, получит своё и оставит нас с тобой в покое! А там уже и до революции недалеко… — я с улыбкой откусила пирожок на этой фразе, отчего Мокошь рассмеялась в голос. — С революцией подожди, а в целом идея хорошая. Только как ты уговоришь Иштар? — Поставлю перед фактом, что необходимо менять подход. Она не похожа на консервативную пепельницу, так что должна понять. А когда она согласится, уже пойдём к Аматэрасу и предложим ей стратегию. Мокошь снова засмеялась. — План, конечно, надёжный как швейцарские часы, но я пока не могу предложить ничего другого. — Значит, забились. «Что ж… Будем отбивать свободу. Заодно скажу в лицо Аматэрасу, кто я такая.» Объявляться прямо перед Иштар отчего-то было боязно, даже несмотря на наличие защиты, поэтому мы с Мокошью придумали многоходовку. Правда, пришлось долго ждать момента, когда кабинет Энлиля будет пустовать, но зато мы получили большое преимущество. В пустом кабинете Мокошь встала на шухере, а я кинулась к ящикам стола в поисках телефона, с которого можно звонить на тот наушник, что был на Иштар в нашу первую встречу. Нашла где-то через десять минут, за которые у меня точно появилась парочка седых волос, но в итоге мы выбежали из здания, ведущего в Харланд, на улицу. Оттуда и стали звонить. Трубку она взяла раза с шестого, причём довольно неожиданно, я как раз крыла её матом прямо в динамик. — Да? Сразу после этого аппарат перехватила Мокошь и начала говорить: — Здравствуйте. Во-первых, примите мои соболезнования, Иштар Владимировна… — Спасибо, не надо. Он был моим единственным другом… — Вы про должность или про род отношений? — она то и дело косилась на меня, и я еле слышным шёпотом подсказывала. — Зачем Вы звоните мне? — я ожидала какой угодно интонации, но не такой ровной. — У нас к вам предложение, касающееся его освободившихся должностей, — мне осталось только позавидовать спокойствию Мокоши: на её месте я бы уже вспылила. — Я всё равно никому не буду нужна, всего доброго. — Постойте! — на удивление степенно окликнула её Мокошь. — Речь о должности Друга Иштар. Насколько мне известно из записей самого покойного Рамы Второго, Друзей Иштар может быть несколько, и род отношений самих должностных лиц здесь не играет роли. — И какое это имеет отношение к вам? — её интонации оставались всё такими же безжизненными, и если бы я не говорила с ней однажды, решила бы, что это от горя. Впрочем, какое горе у вампиров… Мокошь покосилась на меня, одними губами шепча «помоги». Я шепнула ей «советник по гламуру и дискурсу, изменение роли друга». Несколько секунд она молчала, а затем на одном дыхании выпалила: — Поскольку изначально должность друзей Иштар планировалась для протекции личности Великой Мыши, я предлагаю сделать это одной из основных их обязанностей, особенно если лиц будет несколько. Также друзья Иштар могут отвечать за развитие определённых линий развития нашего мира, не только за донесение новостей гламура, дискурса и частично культуры протеста, если таковая останется, а также непосредственно на них влиять с Вашего разрешения. Я только смотрела на Мокошь с открытым ртом. «Нихрена она выдала… Жалко, что мы раньше не познакомились, я бы её просила все мои договоры или объяснительные писать.» На том конце провода была тишина, отчего мы обе сжали зубы в ожидании чего-то тревожного. Наконец там раздался тяжёлый вздох, и мы с Мокошью тоже синхронно выдохнули, но уже облегчённо. — Мысль неплохая. Только где я возьму подходящих на эту должность вампиров? — Об этом Вам беспокоиться не стоит. В ближайшее время всё будет. До свидания, — сказала ей Мокошь и бросила трубку. Только после того, как она ещё раз сбегала в кабинет Энлиля, вернула телефон на место и вернулась обратно, мы обе снова выдохнули, а я крепко её обняла. — Обалдеть… Так легко? И как ты на таком бюрократическом языке говоришь? — Поживи среди вампиров с моё, и не так говорить научишься, — улыбнулась Мокошь, поправляя мне воротник. Однако всё же у меня было ощущение, что это были ещё цветочки, а впереди тяжёлая артиллерия. И оно меня не обмануло. Голос Аматэрасу в трубке был холоден как лёд. Наверное, именно таким тоном говорила ведьма из сказки с нерадивыми детишками, которых поймала и приготовилась есть. — Явилась не запылилась. В моей резиденции быть через полчаса, готовься к выполнению миссии. — Миссия отменяется, Аматэрасу Иосифовна, — больших усилий мне стоило не стучать зубами, направляясь прямо туда, откуда с таким трудом вчера убежала. Я уже сворачивала в поисках той самой двери… — То, что ты сбежала от ответственности, не значит, что всё отменилось. Ты всё ещё необходима для… — Иштар Владимировна уже знает, что Рама мёртв. Появление его двойника, да ещё и женственного, будет крайне подозрительным, не находите? — с этими словами я открыла дверь и пошла прямо по коридору, так что до потолка подпрыгнуло эхо. — Как знает? — её голос не дрогнул, но я уже почти привыкла к ровным интонациям. — А вот так. Уж и не знаю, кто ей сообщил, и тем не менее если всё будет так, как задумывали Вы, Вы останетесь у разбитого корыта, а я в искалеченном теле. Так что у меня… Я подошла к единственной приоткрытой двери, откуда шёл белый свет, открыла её и договорила в трубку предложение, глядя прямо в спину Аматэрасу: — Есть к Вам предложение. И бросила трубку. Аматэрасу обернулась и посмотрела на меня с ненавистью. Точнее, с тем, что от неё осталось в её душе за десятилетия вампирского бытия. — И что же ты хочешь мне предложить? Я не рискнула подойти к ней даже с защитой, так что облокотилась о дверной косяк и рассказала ей про то, что место друга Иштар теперь свободно и про то, что я предложила Иштар в качестве обязанностей этих самых друзей. Мокошь решила не упоминать ради её же безопасности, всё же мне было немного страшно. — А с Вашей стороны достаточно брать подопечных и воспитывать их специально для этой должности. Вы же хотели влиять на Иштар через них, так? Вот и будет Вам влияние через них, и свежая кр… красная биологическая жидкость в иерархии. Аматэрасу сначала слушала меня слегка нахмурившись, но к концу моего рассказа расслабилась и даже слегка улыбнулась. — Ну вот ты-то и будешь первой. — Нет-нет-нет. Я предлагаю Вам эту стратегию, а сама выхожу из игры. Быть марионеткой я не намерена, а ещё я не понимаю, почему Вы держали меня в неведении до последнего. «Говорю как настоящая вампирша…» — Где я тогда возьму подопечных, по-твоему? Язык же переходит от носителя к носителю не каждый день и даже не каждый месяц… Тут я уже замялась: этот вопрос мы с Мокошью не продумали. Долгую паузу делать было нельзя, так же как и терять серьёзное выражение лица. Даже затеребить косичку или пальцы было боязно. Я ещё раз посмотрела на Аматэрасу и тут как-то неожиданно пришла идея, никак не связанная с остальными и с тем, что я видела. — А как насчёт брать русскоязычных молодых вампиров из-за рубежа? Как Митра, например. От его упоминания часть морщин на лице Аматэрасу разгладились и снова собрались. — Откуда ты про него это знаешь? — А вот это, Аматэрасу Иосифовна, уже моё личное дело и Вас, извините, не касается. Вы лучше скажите, нравится ли Вам моя мысль. «Ёлки-палки, и откуда во мне столько наглости…» Судя по глазам, подумала Аматэрасу то же, что и я, однако отчитывать не стала. — Надо будет связаться с британскими или германскими вампирами и спросить об этом. Если у них найдутся такие кадры, конечно… Она снова подняла на меня глаза, смотря уже с… Улыбкой? — Зря ты отказываешься от высокого поста. Вон какие схемы придумываешь… Далеко бы пошла. — Не-е-е, Аматэрасу Иосифовна, такие финты ушами на самом деле не моё. А занимаюсь я ими, чтобы у Вас был универсальный план, а я могла бы заниматься исследованиями перегонки и прочего, что интересно мне, а не Вам, уж простите меня за прямоту. Аматэрасу посмотрела на меня с удивлением и даже какой-то злой насмешкой. — Вот как? А социальную жизнь ты собираешься налаживать, не вылезая из лаборатории? Или будешь как все эти врачи и инженеры без амбиций? — О, амбиции у меня есть, поверьте. Просто они не такие как у вас. И да, с социальной жизнью у меня всё в порядке, — отчего-то вспомнились объятия Митры, и я слегка порозовела. — Но нужны связи, нужна более широкая жизнь! Без неё вампиру никак! — А я и не вампир, Аматэрасу Иосифовна. — Ну здравствуйте! А кто тогда, Никкаль? Она выделила это ужасное имя, скорее всего, стремясь обидеть, но это было уже неважно. В моей груди словно появился воздушный шарик. Я не пила ни одного препарата перед тем, как прийти сюда, но чувствовала себя с небывалой уверенностью и лёгкостью. «Она обратилась не ко мне. Она больше ничего не решает за меня. Я от неё не завишу. И я знаю, кто я.» — Я не вампир. Я человек с языком. Губы сами собой растянулись в торжествующую улыбку. Почти такую же, как та, что была на лице Митры после победоносной дуэли, но всё же другую. Мою.