Однажды мир прогнется под нас

Семь дней... Семь адских мук, совсем как Семь кругов ада. Неделя - не такой большой промежуток времени, но для Рыжего он тянулся бесконечно долго. Он больше не выглядел как позитивный человек. Огонёк потух, такое чувство, безвозвратно, его рыжие волосы, которые привычно блестели, пародируя языки пламени, просто потухли, не выражая никакой радости. Он выглядел подавленным. Каждый день Рыжий просыпался и вспоминал о том, что ему отказали. Да, осталась небольшая надежда, что всё обойдётся, но она была так ничтожно мала... Он просыпался, надевал очки и уходил. Куда? Он сам не знал. Крыса пытался избегать любых контактов со Стервятником. Ему было стыдно смотреть в глаза этому человеку. До чёртиков стыдно. Рыжий шёл к Рыжей. Он приходил к ней, она не говорила ни слова. Рыжий снимал очки и утыкался носом в её худое плечо. Они молчали. Их немой диалог могли разобрать только они и никто другой. Им никто не мешал. Обычно после такой успокоительной процедуры становилось легче. Ненадолго. Потом вновь появлялось навязчивое желание провести холодным лезвием по своим рукам, но Рыжий не позволял себе такой слабости. Он ненавидел резать кожу самому себе и никогда не понимал, зачем этой гадостью вообще занимаются, но сейчас эти мысли так и роились в голове... Он старался не опускаться до дна. Знал, что потом оттуда не выберется. Сидел на крыше Дома, отгоняя от себя любые воспоминания о Стервятнике. Даже поганые сигареты не помогали глушить боль… Воскресенье. Седьмой день. Рыжий сидит на подоконнике в одном из длинных коридоров. Один. Взгляд его прикован к окну. Снег укрыл всё белым блестящим ковром, но от этого пейзажа ощущаешь лишь холод и апатию. Двор пустует… Серое небо не затянуто водянистыми облаками, но солнце светит так блекло, что кажется, будто его и вовсе нет на небе. Надежды у крысиного вожака практически не осталось. Стервятник - красивый парень, который смог показать ему настоящее и волнующее чувство – любовь. Жаль, что ещё он смог показать, как легко можно разбить человеку сердце. За всю неделю Стервятник так и не пришёл. Значило ли это молчаливый отказ? Рыжий неприятно поёжился и встряхнул головой, отгоняя эти мысли подальше. Ему сложно принимать суровую реальность, о которую так легко разбились его очки-сердечки. — "Будь я проклят! Сам себе могилу выкопал… какой же я невозможный кретин!" — Рыжий злился сам на себя. Он извлек из кармана лезвие. Холодная сталь оказалась у запястья. Стоит лишь надавить посильнее… Нет! Нет, так нельзя! Рыжий отшвырнул лезвие от себя, а вместе с ним мысль о том, чтобы располосовать руку. Так нельзя. Вместо этого достал пачку сигарет. Последняя. За эту долгую неделю Крыса выкурил пачки две точно. Никотин помогал немного справиться с душевной болью. Скверно, но это всяко лучше крестиков-ноликов на руках. Щелчок зажигалки. Дым. Рыжий бледно-розовыми губами прикасается к сигарете-спасительнице. Затягивается. Никто кроме Мертвеца и Рыжей не интересовались состоянием Рыжего. Мертвец – чудесный друг. Он не расспрашивал вожака, лишь молча делал то, что считал нужным. Пачка сигарет - вот, что было так необходимо Рыжему. Рыжая тоже за всё это время ни разу не спросила о том, что его так мучает. Братья и сёстры чётко чувствуют боль и горечь друг друга. Пускай они и были неродными, но сути это не меняло. Они чувствовали. Стервятник мог скрываться от жителей Дома, сколько ему будет угодно, но не мог скрыться от собственных соседей по комнате. Птицы всегда были проницательнее, чем кажутся. К вожаку особенно. Его настроение они чётко различают. Пришлось научиться, чтобы попросту жить с ним и не сойти с ума. Это не было сказкой, но все мирились, и это вошло в привычку. Забота друг о друге в том числе. И они вроде как хотели подбиться, помочь, но так робко и стеснительно, без особого напора, а Стервятник лишь твердил, что всё нормально. А если нормально — то лезть не нужно. На этом их попытки прекратились, но печаль никуда не исчезла: им хотелось знать, что творится с их дорогим папкой. А папка сам хотел понять, что за гадость с ним происходит, потому что чем глубже он в неё лез, тем крепче вяз. Эта гадость с лужицами глаз цвета шоколада, — того самого, который Стервятник без устали грыз в вечер Нового года, — с рыжими волосами, в цветастой одежде и идиотских очках, которая была первым человеком, по какой-то причине решившим, что Стервятник — это отличная кандидатура для отношений. Он себя полюбить был не в состоянии, как мог полюбить кого-то другого? Эти мысли всё грызли и грызли, пока не выжрали всё из Стервятника. Он не мог ни есть, ни спать, взвешивал всё в своей голове, каждое "за" и каждое "против", пока ему это не надоело. Не может же он всю жизнь носить этот траур (или может?), не может же взять и сдохнуть в одиночестве просто потому, что ему страшно любить. Страшно сближаться с кем-то особенно близко, потому что дорогие люди то и дело покидают и оставляют одного. Это было сложно, но Стервятник сделал свой выбор. А пожалеет ли он о нëм будет понятно только через какое-то время. Теперь Птица был твëрдо намерен найти Рыжего и сказать всё, что так душило его все проклятые семь дней. Пришлось искать по всему дому, высматривать из тысячи лиц, из цветных крысиных морд, из перекошенных лиц четвёртой, зубастых оскалов шестой. Но среди них Рыжего не было. Не было в Кофейнике, не было на Перекрёстке. Он был в самом дальнем и длинном коридоре, где почти никто не ходит, потому что этот коридор похож на те, что бывают в самых страшных снах, когда бежишь от чего-то, сам не зная от чего, а коридор всё не заканчивается. Сидел на подоконнике. Такой Рыжий. Стервятник даже секунду мешкался: идти или нет. Но пошёл. Уверенно, хотя на самом деле ощущая себя жалкой птичкой с подбитым крылом, а не той величавой, коей его нарекли. Никакой он не стервятник, а просто несчастная колибри. Трость в пустом коридоре стучала по паркету особенно громко. Не было сомнений, что Рыжий его услышал. Стук и хромота — вот что выдавало Стервятника среди всех остальных. Он остановился около подоконника, не намереваясь на него залезать, но так, чтобы вожак Крыс его видел. Чтобы видел и слышал. Потому что Большой Птице пришлось убить себя, закопать и забить гроб тысячью гвоздей, а потом заново воскреснуть, чтобы взять и пойти сюда. — Здравствуй, — собственный голос звучит чужим. Где твоя холодная сталь в голосе, где величие? — И тебе не хворать — Рыжий постарался ответить в своей привычной манере. У него это плохо получилось: было слышно, что он нервничает, чертовски нервничает. Крыса слез с подоконника. Он хотел было задать вопрос: "что-то хотел? ", но не успел. Его опередили: — Я пришёл, чтобы сказать, что это взаимно. И молчание. Наверное, Стервятник сказал это слишком резко. Так люди не делают, это происходит более плавно. Ему тоже нужно... Более плавно? — Я имею ввиду... Боже, ты мне нравишься тоже. Я не умею говорить весь этот романтический бред. Мне хотелось всю эту неделю заживо себя похоронить, так мне было паршиво от чувства, что меня кто-то любит. И что я тоже люблю. Потому что... Потому что я не хочу и мне страшно. Что ты вообще нашёл во мне? В доме столько людей, а ты положил глаз на меня, так ещё и заставил наизнанку вывернуться, чтобы признать собственные чувства. Я надеюсь, что ты теперь доволен... Было видно, как Стервятник ужасно нервничает, пускай и старается сохранять спокойствие. Он постоянно стучал ногтями по трости и не знал, куда деть глаза. Таким идиотом себя ощущал, просто до нелепого глупым. И ещё так оказывается жутко, когда ждёшь важного ответа и накручиваешь себя до такого, что свихнуться просто. Рыжий почувствовал, как его губы расплываются в самой большой и счастливой улыбке из всех возможных. "Он сказал, что я ему нравлюсь?" - послужившее полноценной перезагрузкой мозга. Теперь его голову наполняла тысяча и одна мысль, которая по своей сути крутились вокруг "он сказал, что я ему нравлюсь!" и ни к чему внятному не приводящая. Как по закону подлости Рыжий начал чувствовать, что теряет сознание. У него такое бывало после сильных нервных потрясений. Он стремительно побледнел. Прислонился к стене, чтобы не упасть. Сейчас не самое лучшее время падать в обморок, держи себя в руках, господи! — Прости, у меня просто душа в пятки ушла. Зримо, — Рыжий на одном дыхании выпалил это, придерживаясь рукой о стену. — ...Я вижу, — тихо ответил Стервятник и одарил парня странным взглядом. Его губы застыли в каком-то недоумении, уголки были опущены, а нижняя губа закушена. Птица бы ещё долго вот так странно косился на окрылëнного дурачка, если бы этот дурачок не заграбастал его к себе в объятия. Рыжий робко обнимает его за талию, утыкаясь носом в ключицу, жмётся инстинктивно, потому что его объятия по-настоящему согревают. Стервятник дëргается, не ожидая. Хотел отстраниться, да только неловко как-то всё стало, непонятно. Вроде и приятное дело, только вот сам он съежился до крохотных размеров и напрягся. Даже дышать перестал на мгновение. Они с Рыжим обнимаются. Рыжий любит его, а он любит Рыжего. И это взаправду. И они в этом признались. К Стервятнику так тянутся, а ответить тем же не получается. Трудно проявлять нежные чувства, когда так долго жил с одной только эмоцией и то с отрицательной. — Люблю тебя, — прошептал Рыжий. Эти слова были произнесены сами собой. Крысиный вожак не хотел их говорить, но любовь сейчас двигала им сильнее, чем здравый смысл. «Люблю тебя» звучит так странно, но одновременно окрыляюще, что Птица краснеет и не знает, куда деть свои руки. А Рыжий знает, потому что его уже мирно лежали на талии. Стервятник был застигнут врасплох. — Полегче, не налетай так без предупреждения, — говорит Стервятник. Он легонько похлопывает Рыжего по спине. — Я же такое не люблю. Да и вообще... Мне сложно со всеми этими нежностями. Ему сложно не с нежностями, а со всем в целом. С отношениями у него был полный кошмар. — Так что я явно не тот, кто тебе нужен и... И тебе со мной будет трудно и ужасно, потому что я нахожусь в жуткой растерянности сейчас и буду ещё долго. Тебе правда это нужно? Никому не нужны такие отношения. Стервятник тушуется в объятиях Рыжего и не знает, как нужно себя вести. Впервые он не знает, как быть. Неловкость превращает его в простого мальчишку, который ничего не знает и всего опасается. И как вытравить из себя этого мальчишку вожак не знал. — Ну как же ты не понимаешь, дурак, если я сказал, что люблю тебя, значит мне плевать насколько с тобой тяжело, не так что-ли? — Рыжий не сдавался. Он немного отстранился от Стервятника, но не отпускал. Его руки были на плечах. Вожак Птиц худощавый, как и сам Рыжий. Они похожи и очень сильно. Вроде совершенно два разных человека, но противоположности притягиваются. Дополняют друг друга. В голове такой шторм… — Не важно, трудно или нет, я уже для себя всё решил. Перетерпим проблемы вместе! — Рыжий улыбнулся. Влюблённый дурак, ничего не сказать, но это ощущение будоражило. Стервятник молчал, но не возражал.