Однажды мир прогнется под нас

Наступило долгожданное тёплое время. Прекрасное время – лето. Это пора радости, тепла, солнечного света, счастливых улыбок, интересных путешествий. Каждый день наполнен неповторимыми мгновениями, особенно когда рядом с тобой есть человек, который тебя любит. С момента признания прошло не очень много времени, но всё же Рыжий уже постепенно начал привыкать к тому, что Стервятник ворчит при любой попытке обнять его или что-то в этом духе. О поцелуях и речи нет, ведь тогда птичий папа ворчал бы в два раза больше. Эта реакция смешила крысиного вожака. Он знал, что Стервятнику это нравится. Нравится проявление чувств касаниями, он это не говорил, ни разу, но Рыжий чувствовал. За несколько месяцев многое успело измениться и в жизни Стервятника тоже. Он всё чаще ловил себя на мысли, что вставать с утра становилось чуточку легче. Плохое настроение никуда не исчезало, но оно не было настолько критичным, поскольку в отношениях с Рыжий ему на самом деле очень хорошо помогал. С ним было проще. Но Стервятник по-прежнему держался от него на некотором расстоянии, не позволяя свободно прикасаться к себе и нарушать личные границы. Для него это было тяжело. Лучше слушать в сотый раз о том, что тебя любят, чем дать поцеловать. Пускай Стервятник и любил когда вожак Крыс так невзначай касался его, якобы случайно, но всегда делал вид, что ему неприятно. Сложно сломать некоторые установки в своём мозгу, особенно, когда они стоят там уже давно и заржавели настолько, что сдвинуть их было проблематичным. Но Стервятник старался, правда старался раскрываться получше. Он поздний цветок, который так и не может до конца распустить свои лепестки и отцвести вслед за товарищами. Но когда-нибудь обязательно последует за ними. И тогда, наверное, будет чувствовать себя по-настоящему живым и свободным от всех невзгод. Это будет не скоро. Но Стервятник был готов ждать столько, сколько потребуется. Стервятник шёл по коридору и разговаривал с Драконом из своей комнаты. Обсуждали поездку в санаторий. Сейчас в доме ничего кроме этого и не обсуждали. А всё потому, что решали, оставаться им на всё лето или поехать с остальными в санаторий. Стервятник не был там давно. В последний раз, наверное, лет в тринадцать. Там как в доме, только в этих местах обычно за здоровый образ жизни, многочисленные оздоровительные процедуры и подъëм в шесть утра, а отбой в десять. Еда три раза в день, обязательные прогулки на свежем воздухе, жуткие мультики по зомбоящику. В этом плане Дом был братом-близнецом санатория, только неудавшимся. Дому было плевать, во сколько ты встаёшь и когда ложишься, когда и что ешь, гуляешь ли ты и здоров ли. Дом принимал тебя таким, какой ты есть. Неидеальным, курящим, пьющим, торчащим, слишком глупым или умным, болтуном или молчуном, сатаной или ангелом во плоти. Ему это неважно. Дети Дома навсегда останутся детьми Дома. Даже после выпуска. И никакие санатории не в силах вычистить из обитателей домовский дух. В каком-то роде санаторий можно отнести к Могильнику, но от Могильника неприятные воспоминания, а санатории сами по себе безобидны. И кислородные коктейли там вкусные. И пахнет в коридорах чистотой и свежестью, а голубизна блеклых голых стен нисколько не давит. Этот санаторий тоже в каком-то роде дом, только меньше, новее и ещё не совсем Дом, но его непосредственная часть. — И что решил? Поедешь? — Дракон тащил с собой своё любимое горшочное растение и пялился в потолок, разглядывая маленькие и практически нечитаемые надписи. Даже до потолка добрались... Скоро и на полу появится что-то вроде: «Я растоптан, но не сломлен, пока живёт моя душа!» или что обычно любят писать на стенах очередные остряки-философы. — Не знаю, — честно отвечает Стервятник. — Наверное поеду. Давно не был там. Иногда стоит развеяться, не всю же жизнь в одном месте сидеть. — Верно. И то верно. Наши уже пакуют растения так, чтобы не поломать при перевозке. Выглядит жутко. — Боже, мне жаль этих бедняжек. Хорошо, что мой Луис много места не занимает. Больно от одной мысли, что пришлось бы засовывать его в какие-то пакеты, а потом и в тесный рюкзак. Они бредут вперёд, натыкаясь на толпу у стены с расписанием. Тысячи любопытных лиц хотят увидеть что-то интересное и новое в цифрах расписания автобуса. — Ну и толпища! — проворчал Рыжий, стараясь хоть как-то протолкнуться ближе к листку на стене, но всё было тщетно. — Так всё время, братан, придётся ждать когда все дочитают что там написано, — Мертвец пожал плечами. Рыжий неохотно согласился. Ему не хотелось ждать, но придётся. Они присели на подоконнике, ожидая того, когда все разойдутся. Рыжий старался в толпе найти Стервятника: теперь он может себе позволить такое действие. Но судя по всему там его не было, по крайней мере крысиный вожак его не увидел. — Ты хочешь ехать? — спросил Мертвец, закуривая. — Да черт его знает. Наверное хочу. Всё же мы не ездили уже два года. Не знаю короче, будем думать, у нас есть неделя на размышления, — ответил Рыжий. Его ответ зависит от Стервятника. Без него в санатории делать нечего. Любовь всё никак не отпускала, не становилась меньше, лишь удваивалась в размерах. Стервятник и Дракон проплывают мимо, никак не касаясь этого. Папа птица долго думал о том, ехать ему или нет. Всё же, теперь такие решения принято называть коллективными, поскольку Рыжий его парень и с ним полагается советоваться. Пф, так звучит... "Парень". Горе-любовник. Ромео, который добивается сердце самой грустной в мире Джульетты. Кто угодно, но не парень. Хотя это так, но Стервятник всё никак не приучит себя к мыслям об этом. Стоит вспомнить, как вот оно, перед глазами: Рыжий и Мертвец. Они отдельно друг от друга похоже вообще не существуют. Уже как единый организм. — Иди погуляй, — Стервятник жестом отмахивается от Дракона. — Папа пообщается с кое-какими людьми. Тот без лишних вопросов исчезает вместе со своим горошком, видимо, просто мешаясь с толпой или уходя куда-то вперёд. Стервятник подходит к двум парням и здоровается. — Привет. Как оно? — он пожимает руку Мертвецу. — Ждëте расписание? Надолго здесь застрянете. Все мои его уже знают. И правда: у Стервятника был свой информатор в лице Ральфа. Хотя было, конечно, наоборот, но что поделать, если Птица притащился к нему в кабинет по важным вопросам, а тот сам завёл беседу о санатории и показал расписание. Стервятник не то чтобы возражал. Ему нравилось планировать заранее. Это лучшее, чем спонтанно сорваться, пускай ни куда-то в неизвестность, а в всего-навсего санаторий. — Конечно ждём, что делать остаётся? — вздыхает Мертвец. Его самого не особо улыбает сидеть здесь и ждать пока эта толпа зевак разойдётся. Но делать нечего. Но вот и настал долгожданный для всех день. Чемоданы и рюкзаки грузили в багажники, подростков распихивали по автобусам. Колясников отдельно, ходячих отдельно. На улице была зверская жара, а стояли под палящим солнцем они уже прилично. Небо над головой ярко-голубое и Стервятник кривится, спеша спрятаться от него под тëмными очками. Он как всегда во всём чëрном: чëрная футболка, чëрные джинсы, кеды и очки. Не классика, но какой идиот ходит летом в классике. Тот же, что в тридцатиградусную жару надевает чëрное. Но Большой Птице плевать. Он получит солнечный удар, но чëрный с себя не снимет. Это уже часть его души. Наконец, всех кучками запускают в автобусы воспитатели. Шум, гам, беготня. Ужасно жарко и душно. Но так атмосферно... Вот так ехать куда-то и тесниться в маленьком автобусе вместе с воспитателями, пытаться сохранять дисциплину первые пять секунд, а потом бессовестно забить. Но в такие поездки даже самые шумные становятся тихими. Стервятник садится рядом с Рыжим где-то в середине автобуса, нагло отбирая место у окна. Ему нравится смотреть в окно, когда они едут куда-то. Природа обычно крайне красива да и такое его успокаивает. — Ну вот, уселись наконец. — Стервятник облегчëнно вздыхает, убирая свои волосы на другую сторону. Жарко. С такими длинными волосами особенно. В чëрной одежде тоже. — и не говори, — согласился Рыжий и снял с себя толстовку. Ральф ходил между рядами и считал каждого ребёнка. Крысиный вожак боролся с желанием подставить подножку воспитателю, но всё же смог побороть в себе это желание. — Рыжий, у тебя не будет колоды с собой? — спросил Мертвец. Хорошо, что он задал этот вопрос сейчас, иначе Рыжий бы послал его на три весёлые с такими запросами. — Блять, а ты не мог сразу позаботиться о том, что тебе будут нужны карты? — Я видел, что ты их брал, бро. — Ладно, бро, забирай, — Рыжий извлек из сумки колоду. Пока доставал её чуть не выронил барабанные палочки. Нужно быть аккуратнее. Мертвец лишь благодарно кивнул на отданную колоду. Птичий папа с бессмысленным лицом слушал диалог Рыжего с Мертвецом и ужасался всё больше, потому что чувствовал, как стремительно тупеет на глазах. — Боже, вы всегда так общаетесь? Бро, братан. Я деградирую от ваших разговоров. Сколько ещё у вас есть вариантов издевательства над словом "брат"? Братанчик, брателло, браток? Или ещё есть чувак, чувачок? Ох. Стервятник смеряет парней тяжëлым взглядом и понимает, что этих людей уже не спасти. Они навсегда потеряны для общества. И по какой-то причине с одним из потерянных папа Птиц встречается. Но он не всегда такой. Наедине Рыжий совсем другой человек. — Ну что ты... Ворчишь как дед старый, ей богу! — Рыжий улыбнулся. Вскоре все наконец смоги усесться и Ральф объявил о том, что они могут выезжать. Автобус тронулся и поехал, всё дальше и дальше удаляясь от Дома. На душе почему-то тяжело, хотя они уезжают всего на три месяца. Это не такой огромный срок. Но это их последние три месяца, которые они проведут все вместе. Сама мысль выпуска убивает. Восемнадцать лет жизни так незаметно пролетели и вот уже конец... Не конец жизни, безусловно, а всего лишь одного этапа взросления. Но такого родного и обыденного, что расставаться с ним необычайно больно. Настроение грозится стать мрачным и дождливым, хотя за окном во всю жарит солнце и по голубому небу, как в океане, плывут пушистые комья ваты. Пейзажи сменяются один за другим: сплошь зелёные деревья, поля и редкие старые домики. Стервятник вжимается в кресло и пытается отогнать плохие мысли. Сегодня слишком хороший день, чтобы загоняться. Он поворачивает голову на Рыжего, желая отвлечься и посмотреть, кто кем занимается в целом. Кто-то болтает, обсуждая последние интересующие новости, говорят о том, что будут делать в санатории, трещат о погоде и обо всём, о чëм можно. Кто-то играет в города, кто-то сидит, уткнувшись в книгу или обнимается с рюкзаком. Ральф в конце автобуса сидит и следит за всеми, изредка прикрикивая на особо шумных Крыс, чтобы успокоились. Когда в помещении находится он, то дисциплина не идеальна, но близка к этому. Всё же, но этого человека в доме уважают. Стервятник тоже уважал. И за многое был благодарен. Но не об этом. Стервятник решает для своего же здоровья воткнуть в уши наушники и включить на полную громкость свой плейлист, желая оглохнуть, чтобы его уши навсегда забыли те страшные звуки, извергающиеся из ртов Крыс. Очки он сдвигает на голову, а руки скрещивает на груди и закрывает глаза. Теперь не слышно ничего, кроме криков солиста любимой группы. Стоял выбор между двухчасовым подкастом на тему того, от каких болезней растения страдают больше всего и каким образом можно спасти любимый цветок от такого недуга или же послушать музыку. Хотя у него в распоряжении целая вечность, пока они будут трястись в этой развалюхе, так что и подкаст наверняка удастся послушать. Не всё сразу. Только если Стервятник не уснёт. Он внезапно вспомнил, почему не любил ездить куда-либо. Его жутко укачивало. Длинная поездка всё же сморила Стервятника, а может всё дело в жаре или в том, что накануне он не выспался, но факт оставался фактом: он уснул. И пока он спал, то ему было абсолютно плевать, что происходит вокруг него. Стервятник облокотился о плечо Рыжего (видимо, у него были какие-то свои заморочки с тем, чтобы спать на Рыжем) и так и проспал всю дорогу, как убитый. Крысиный вожак не смог сдержать появившиеся улыбки, когда Птица таким наглым образом пристроился на его плече. Он аккуратно поцеловал того в макушку. Оставшееся время Рыжий старался особо не двигаться: ему не хотелось будить своего любимого. Чего не сделаешь ради его мирного сна. Разбудили Стервятника только тогда, когда автобус подъезжал к санаторию. Сонный Стервятник единственным хорош: он ещё слишком сонный и никакой, чтобы одаривать всех присутствующих недовольными взглядами и замечаниями. В какой-то степени настолько никакой, что ему можно что угодно сказать, а он будет долго смотреть на тебя с безэмоциональным лицом, пытаясь сообразить, кто он и что от него хотят. А потом за фазой "беспамятства" просыпается то злое и зубастое, которое любит хмурить брови и кривить губы, так что к этому лучше не лезть, если не хочешь испортить себе настроение на весь оставшийся день. Редко когда Большая Птица бывает в настроении, после сна — особенно редко. Со временем санаторий уже обжили: каждых расселили по комнатам. В принципе, как и в доме: первая, вторая, третья, четвёртая и шестая друг за другом и с тем же знакомым составом, разве что комнаты отличались своей пустынностью и излишней светлостью. Птицы своё временное Гнездище быстро заставили растениями, так что белые стены смотрелись не так уныло среди зелëных оазисов жизни. Огромные чемоданы они засовывали под кровати, а рюкзаки сваливали у тумбочек, торопясь поскорее выйти и прогуляться. В комнатах никто сидеть был не намерен. Санаторий был огромный. Заметно, что старый, но это не делало его плохим. Ремонт здесь был вполне себе приличный, кормили тоже неплохо. В коридорах чисто и светло, большие окна выходят во дворик. На втором этаже комнаты, на третьем столовая и прочие кабинеты, а на первом так сказать были ненужные комнаты, к примеру, прошлая столовая, перекочевавшая на третий этаж. Теперь та комната пустовала, простаивая ненужной. Маленькие кладовые также запирались на замки, а в этих самых кладовых хранили всякое оборудование и прочий хлам. За неделю Стервятник хорошо здесь остепенился и позаимствовал несколько очень уж приятных глазу ключиков и в принципе побывал везде, где ему хотелось бы побывать, орудуя своей заколкой не хуже, чем любым другим ключом. Большинство людей были во дворе и играли в что-то вроде волейбола, перебрасывая через импровизационную сетку найденный где-то старый и побитый жизнью мячик. Другие бродили по санаторию или просиживали в столовой, воспринимая её как второй Кофейник, только хуже и антуражем победней. А за санаторием располагался небольшой лесок, а чуть дальше от него речка, где можно было искупаться. Всё это было известно от слов Слепого, который по всей видимости знал каждый лес или же так поразительно хорошо ориентировался. Ещё в первые дни говорилось, что планируется поход в лес с ночëвкой и также на ту самую речку, поэтому многие были в предвкушении, ожидая, когда же обещанные развлечения настанут. Хотя в этом месте и без этого всего было весело. Частенько к крыльцу сбегались наглые белки, которых Стервятник кормил семечками. Ещё чаще прилетели назойливые птицы и клевали украшения в ушах, желая стащить красивые блестяшки у своего человеческого сородича, устроившись на плечах или предпочитая свить гнездо в волосах. Он не жаловался. Всего лишь медленно сливался с природой и желал улететь далеко-далеко, да только крыльев у него не было и куда лететь он не знал. Птицы о чëм-то беседовали с ним, щебетали и махали крыльями, наверное, делились самым сокровенным. Папа слушал и не прерывал, давая пернатым излить свою маленькую душонку. В этом месте Стервятник ощущал себя расслабленным и в каком-то роде свободным от оков своего вечного страдания. Здесь дышалось легче и полной грудью, а кошмары не тревожили по ночам. Тень появлялся редко. С каждым днём он был всё больше занят своим загробным миром, всё вечно куда-то спешит, а куда — не разобрать. В санатории Стервятник почти не красился. От жары всё течëт и пугает окружающих. Очередное утро. Восемь, почти все спят, раскинув ноги от жуткой жары. В комнате Птиц окна не закрывались почти никогда, за исключением ночи, когда прилетали мошки и нервировали, ударяясь о потолок. Еще не поднялся ветерок, и зеленая листва не шуршит. Кругом умиротворенность. Рыжий и Мертвец за это небольшое время в санатории уже успешно нашли что искали. Музыкальный уголок. — Тише ты, как слон ходишь!.. — прошипел Рыжий сквозь зубы. Они осторожно пробрались в эту комнату. Барабаны... — Да ладно тебе, всё равно тут мало кто ходит, — сказал Мертвец. И впрямь: здесь на первом этаже никого нет самым раним утром. Конечно, кроме двух идиотов, которые с утра пораньше пришли в музыкальную комнату. — Ух, Рыжий... Какие же тут инструменты! Сыграешь что-нибудь? Я тебе на гитаре наиграю мелодию. Рыжий задумался. А почему бы и нет, палочки с ним, барабаны имеются, можно и попробовать. — Ага, только мы весь Дом разбудим, хотя я видел, что уже многие не спят... По крайней мере некоторые из птиц точно, — о ком говорил Рыжий? Неважно. Он сёл за установку. Как же давно он не держал палочек в руках. Он сделал пару ритмических ударов. Прекрасный звук! — Наиграй что-нибудь, я сыграю. Стервятник видел третий сон, когда внезапный шум заставил его вздрогнуть и подпрыгнуть. Другие Птицы тоже в непонятках разлепили сонные глаза и заворочались. Шум не прекращался. Такое чувство, что кто-то лупил по тарелкам и переворачивал всё вверх дном, при этом ещё и на гитаре подыгрывая общему хаосу. Ну просто замечательно. Стервятник поднялся с кровати, нацепил тапочки и зашаркал по направлению к шуму, намереваясь идти на конфликт. Какой бессмертный будит всех и лишает последних минут сладкого сна перед завтраком? По пути Стервятнику встречается Ральф. Видимо, тоже услышавший то, что происходило на первом этаже. — Здравствуйте, — кидает Стервятник, неспешно передвигаясь по стене. Трость он не взял. — И тебе не хворать. Разбудил шум? — Именно так. И я намерен устроить скандал. Меня лишили моего драгоценного сна. Не оставлю же я это просто так. — Нам достаточно одного источника шума, не хватало ещё и тебя, чтобы окончательно добудить остальных. — Ваша правда, — Стервятник без тени обиды улыбается. Они дошли до прикрытой двери, откуда и доносились эти кошмарные звуки. Р Первый толкнул её вперёд и та медленно и со скрипом открылась. Стервятник и Ральф смотрели на виновников шума и по шкале в сто недовольных лиц Дома они были этими самыми сотыми лицами. Хотя лицо Стервятника выглядело ещё злее, потому что разбудил его не просто какой-то идиот, а его Рыжий идиот. И снова с Мертвецом. Он даже не удивлён. — Я приятно удивлён, что вы нашли в себе музыкальные способности, но не кажется ли вам, что играть на барабанах в восемь утра — это слишком рано? Вы поставили на уши всех. Голос у Ральфа низкий и недовольный, как и он в целом. Стервятник тоже весьма выразительно убивает Рыжего в своих мыслях, ещё даже не отойдя от сна: его волосы все спутанные, футболка съехала с плеча, а остатки сонливости всё ещё можно было разглядеть в огне янтарных злых глаз. — И вам доброго утра! — с улыбкой ответил Рыжий. Крысиный вожак был во всей своей красе, опять хитрый и противный тип, так и не скажешь, что он может быть добрым и милым. — Сворачивайте свой музыкальный кружок, пока сюда не сбежались ещё более недовольные лица, чем мы. Другие вряд ли станут церемониться. Лорд, к примеру, твои палочки точно пополам сломает. Стервятник выжидающе вскидывает брови, словно ждёт, когда Рыжий растает в извинениях. Облом музыкальной карьеры этих двоих был слишком быстрым даже по меркам всех неудавшихся музыкальных карьер. — Пускай догонит сначала, — ухмыльнулся Рыжий на фразу о Лорде. Этот тип ему всегда не нравился. В самом деле, но если умудриться разозлить Лорда, то звереет он чудовищно сильно и к этой чудовищной злости по какой-то мистической причине прибавляется чудовищная скорость, учитывая, что парень-то не ходячий. Жуткая картина, иначе не скажешь. Стервятник как-то был удостоен такой чести и прямо сказать второй раз такое видеть не желал. Что на коляске, что без — Лорду во вспышке гнева на всё было параллельно. В нём каким-то чудесным образом щëлкал такой замечательный рубильник, который превращал Лорда из просто Вечно Недовольного в Кромешный Ужас. И вожак Третьей не сомневался, что Лорд бы смог бы пробраться к Рыжему ночью и отомстить ему за отобранные крупицы сновидений. Может, так и будет, и Рыжему только стоит дождаться ночи. А может ему повезëт и никто не расскажет Лорду о личностях шумевших. Пока Рыжий говорил с Ральфом, его взгляд перешёл на Стервятника. Он невольно закусил губу. Какой же он был красивый... — Спящая принцесса, поправьте футболку, а то она съедет совсем с Вашего худого плеча — Рыжий ехидничал. Он поднялся со своего места. Не хотите слушать музыку - и не надо. Здесь возможно всё. К примеру, неуместные шутки прямо перед Ральфом, из-за которых он меняется в лице и смотрит на всех в этой комнате как-то странно. "Странно" – это слабо сказано. Это что-то такое неописуемое и не изученное на его лице, такое однозначно удивлëнное, но молчаливое, до того непонятное, словно у него на лице смешались все эмоции разом и тут же исчезли. Стервятник же быстро дëрнул рукав футболки обратно на плечо. От греха подальше. И наградил Рыжего выразительным, всененавистным взглядом. Нужно же выдерживать образ человека, который на дух не переносит эту подлую крысину, чтобы никакие любопытные лица не распускали нежелательных слухов. Тем более, чтобы об этом не узнал Ральф. Тогда, наверное, и исполнится мечта Стервятника о стеклянном саркофаге и скорби ни больше одного дня. А Рыжего вместе с ним закопают, только без всех этих убранств и особенной торжественности — в деревянный гробик, который ему самолично соорудили бы особенно любящие крысëныши. Кривой, нескладный гроб для Смерти. Такой же, как и его образ крысиного вождя. Р Первый ничего не говорит. Он немногословный человек. Убедился только, что теперь никто шуметь не будет, постоял немного, попрощался и вышел. Стервятник тенью шмыгнул за ним в коридор. Обиделся на своего ненаглядного. Якобы, безусловно. Пусть мальчик помучается немного... Повздыхает на оголëнные плечи, позакусывает губы. Чтоб жизнь мëдом не казалась.