***
Санса долго молча сидела за высоким столом. Совсем одна в Большом зале. Только Призрак составлял ей компанию. Его мех согревал ей ноги, пока она продолжала смотреть на пятно на плитах пола. Слуги сделали все, что могли, чтобы оттереть его, но оно было там. Виднелось явственно, напоминая. «Забавно», — подумала она, — «как мало остается от мужчины, который мнил себя таким великим». Ее мысли вернулись к тому дню, когда она стояла перед великой септой Бейлора. — Принесите мне его голову! — крикнул Джоффри с ухмылкой на лице. Санса вспомнила отца в те минуты. Он молился. Она до сих пор помнила, как беззвучно шевелились его губы, когда он предлагал свою душу Богам. Отец был смелым и верным. Он умер храбро. Он солгал, чтобы спасти их, чтобы спасти ее. Она умоляла об этой лжи, и он сделал это, отказавшись от своей честности и чести. Солгал, надеясь, что это защитит их. Так Санса узнала, кто такие Ланнистеры. Монстры. Джоффри умер, хватаясь за горло, желчь пузырилась у него изо рта, его глаза кровоточили, из носа текло, его лицо было искажено, а кожа стала синей. Подходящая смерть для монстра. Санса никогда не сомневалась в справедливости этой смерти, она была рада это видеть. Эти моменты его мук принесли ей больше облегчения, больше справедливости, чем если бы он сидел в темнице годами. Вид его умоляющих глаз, когда мать держала его, того, как он сжался в последний раз — все это наполнило Сансу радостью. Теперь она была честна с собой и больше не боялась признаться в этом. Джоффри был настоящим трусом и умер, верный своей природе, так же, как отец умер, верный своей. Точно так же, как Мизинец, хотя он был совсем другим монстром. Он не был Ланнистером, у него не было кровных уз, побуждающих его стать такой же тварью, как остальные, согласно семейной традиции. Санса задавалась вопросом, узнает ли она когда-нибудь, как далеко зашла ложь Мизинца в разрушении семей, союзов и королевств. «Хаос — это лестница», сказал Бран. И это было действительно похоже на слова Мизинца. В конце концов, он тоже был трусом. Отнимите все возможности для уверток, перекройте все интриги и все, что он мог сделать — это упасть на колени и умолять ее. Он имел наглость умолять ее. Теперь он был ни чем иным, как кучкой пепла где-то и пятном крови на полу. Стая выживает. Она услышала стук кресла Брана раньше, чем увидела его, толкаемого мастером Волканом. Она кивнула в знак приветствия странному существу, оставшемуся от ее брата. — Я рад, что ты осталась, — сказал Бран своим обычным монотонным голосом, отмахиваясь от помощи. — У нас гость. — Что? Кто? — Черная ящерица. Санса подняла бровь, на мгновение задаваясь вопросом, какую новую загадку мог придумать Бран. Потом она вспомнила, прижимая руку ко рту, как будто она могла перестать задыхаться от этого осознания. — Хоуленд Рид, — прошептала Санса, и Бран посмотрел на главный вход в зал. — Он принес подарок. Санса откинулась на спинку стула, наблюдая за братом. Он знал, конечно знал. Вряд ли было что-то, чего Бран не знал. — Я не посылала за ним, возможно, Джон… — начала Санса, но ее перебил Бран. — Нет, это я. Время пришло. Тяжелые дубовые двери отворились, когда охранники впустили стареющего, худощавого и несколько тщедушного мужчину с пронзительными голубыми глазами и короткими светлыми волосами, за его спиной болтался потертый седельный мешок, а в руке был длинный сверток, обмотанный кожей и шнурами. Мужчина подошел ближе и низко поклонился, остановившись перед высоким столом. — Я пришел к королю, я хочу поговорить с ним, миледи, — сказал он голосом, несколько чуждым ушам Сансы. — Короля здесь нет. Мужчина просто кивнул, его глаза остановились на Бране. Казалось, что воздух можно резать — такой густой была эта тишина. — Я тебя знаю, — наконец сказал мужчина, и удивленный взгляд Сансы проследил за его взглядом на брата. На лице Брана возникло слабое подобие ухмылки. — Значит, это с тобой я разговаривал последние месяцы, — добавил мужчина, и Бран слегка улыбнулся. — Милорд Рид, — встала Санса. — Я приготовлю для вас комнату и приготовлю ванну. Ваша дочь Мира все еще среди нас, я полагаю она будет рада. Что же касается короля… — Она знает, — снова перебил ее Бран, и Санса закатила глаза. На лице Хоуленда Рида отразилось чувство облегчения, когда он подошел к высокому столу. — Это, — он положил завернутый в кожу сверток на стол, — для Джона Сноу. И это тоже, — он взял свою седельную сумку и кожаный кошель и положил рядом с завернутым в кожу пакетом. — Что это такое? — с любопытством спросила Санса. — Это для короля, — повторил лорд Рид. — Но что это? Бран посмотрел на нее. — Наследие Джона. На лице Сансы, должно быть, проступило раздражение, поскольку когда она повернулась, Хоуленд Рид отступил на шаг от стола. — Простите меня, госпожа, я хочу объясниться с королем лично. — Вы сделаете это и даже больше, лорд Рид, — твердо сказала Санса, ее глаза остановились на старом лорде. — Вы останетесь с нами и дождетесь его возвращения. Хоуленд Рид искренне улыбнулся ей. Это явно было именно то, что он хотел услышать.***
Тьма. Шаги. Влажные стены и звуки падающих капель. Отблески от их факелов танцевали на стенах с прожилками из драконьего стекла, когда люди двигались быстро и бесшумно. Еще ступени вниз, разбитые и узкие. Здесь нужно быть осторожным, чтобы не сломать ногу или шею. Сюда надо ходить трезвым, а не после двух фляг вина. Еще коридоры, обрамленные черными каменными камерами. Свет звезд. Песок и шум волн. Мужчины грузят корзины в лодки, на груди у них серые лютоволки. Еще корзины и ящики, наполненные черными камнями, мягко сияющими в бледном свете звезд. Пора домой.***
— Ваша Светлость…— Голос Миссандеи был мягким, но твердым. — Моя королева. Дейенерис резко села в постели. Было рано, непривычно рано. — Ваша Милость. Миссандея стояла перед кроватью, ее лицо выражало шок и стыд. — Ваша Светлость, простите меня… они ушли. Дейенерис посмотрела на нее. — Что? — Король Джон, сир Давос. Их люди. Все пропали, ваша милость. Она вскочила с кровати, на мгновение застыв, чтобы успокоиться после внезапного прилива крови к голове. Затем стала быстро одеваться, когда Миссандея подошла, чтобы передать ей рубашку и одно из тех шерстяных длинных платьев, в которые она предпочитала кутаться от холода здесь. — Как? — наконец спросила Дейенерис, осознав эту новость. — Мы не знаем, Ваша Милость. Они ушли. Они оставили… что-то. В солярии. — Что? — Большой деревянный сундук, ваша милость, и черный кинжал. И это, — она протянула Дейенерис записку. «Огонь и драконье стекло». Дейенерис выбежала из своих покоев и помчалась по коридорам прямо в солярий, где буквально прошлой ночью так яростно спорила с Джоном Сноу. Дюжина Безупречных стояла вокруг старого деревянного ящика. Варис, Тирион и сир Джорах отступили, пока Серый Червь обходил его. — Что это такое? — нетерпеливо спросила Дейенерис. Серый Червь не ответил. Никто из них не знал, что это такое. Вместо этого он передал кинжал своей королеве. Это был грубый кусок резного драконьего стекла, ручка была сделана из старого дерева. «Огонь или драконье стекло». — Откройте, — приказала она. — Ваша Светлость, возможно, нам следует… — начал Тирион, но был прерван. — Я сказала, откройте! — прошипела она. Двое Безупречных отстегнули крепления крышки и Серый Червь откинул ее. В ящике, казалось, не было ничего, кроме груды старых, изъеденных молью одеял. Забавная шутка, подумала Дейенерис, подходя к окну. В бухте не было ни одного корабля с головой лютоволка на парусах. Они действительно исчезли. Варис подошел ближе и сел за стол рядом с ней, а за ним Тирион, наблюдая, как она держит в руке изношенный кинжал из драконьего стекла. — Вы позволили им уйти, — сказала она холодным, как лед, тоном. — У нас был король, который правит половиной Вестероса, а вы позволили ему ускользнуть из наших рук. — Он не собирался преклонять колени, — рассуждал Тирион. — Нет, не собирался. Но я хотела, чтобы он был здесь. — Ваша Милость, — рядом с ней встал сир Джорах. — Северяне — люди упрямые. Они доверяют только тем, кто заслужил их доверие. Они не относятся с почтением к южным правителям, никогда не относились. Дейенерис ухмыльнулась. — Спасибо, сир Джорах, но уже слишком поздно. Джон Сноу говорил мне об этом трижды, прежде… Этот звук не был похож ни на что из того, что они слышали раньше. Он смешивался с отчаянным криком Безупречного. Это… это было у него на спине, вгрызаясь зубами в горло, крича. И его глаза… Боги, его глаза были голубыми, как лед на замерзшей реке, сияющими. Его плоть прогнила, одежда была ветхой, а лицо искажено, но Дейенерис видела, что это был всего лишь мальчик. Солдат упал, кровь забрызгала все стены, потолок, даже ее платье. Эта … тварь укусила его за горло. Дейенерис испугалась. Сир Джорах обнажил меч и встал перед ними, Безупречные пытались окружить существо. Оно колебалось, глядя на них одного за другим, пока не нашло брешь между двумя и не бросилось на Миссандею. Дейенерис посмотрела на свою трясущуюся руку — в ней все еще была зажата старая деревянная ручка. Она хотела отдать его защитникам, но не могла отпустить, ее сердце колотилось так быстро, что она едва различала звуки в комнате, кроме биения собственного сердца. Крик, и еще один солдат упал, когда третий пронзил мертвого мальчика только для того, чтобы тот с неожиданной силой притянул копье к себе и схватил солдата за голову двумя гнилыми руками, большими пальцами раздавив глазные яблоки. — Огонь! — крикнул Тирион. Дейенерис едва осознала, что он имел в виду. Но Джорах и еще несколько человек выхватили факелы из держателей на стенах. Один из них бросил свой факел в мальчика, и тот снова завопил, загоревшись. Этот вопль оглушил Дейенерис, потряс ее, навсегда врезался в память. Затем он упал, сгорая. Их мучения закончились. Она осмотрелась. Все в комнате с ужасом смотрели, как горит это создание. Это был мальчик! Боги, Джон Сноу, это был всего лишь мальчик. Она встала и выбежала из комнаты, слезы ярости свободно текли по ее щекам.***
— Ты не можешь! — Тирион спотыкался, стараясь не отставать от нее. — Самый важный человек в мире не может улететь в самое опасное место в мире! Если ты умрешь, мы все пропали! Все, все! Она уже взобралась на Дрогона, но повернулась. — Тогда что бы вы хотели, чтобы я сделала? Я сидела здесь два дня, и вы не предложили мне ничего другого, никто из вас не посоветовал мне ничего лучшего. — Ничего! Иногда ничего не делать сложнее всего. Она задумалась на секунду, ее глаза остановились на деснице. Сколько раз он говорил ей, что это были просто истории? Сколько раз он говорил ей, что не может сомневаться в таком честном человеке, как Джон Сноу, но не может поверить тому, что Джон Сноу сказал им? Сколько раз Варис и Тирион призывали ее подождать. «Джон Сноу сломается, Джон Сноу узнает ее и увидит, какая она, Джон Сноу преклонит колено…» сколько раз за эти два дня они говорили ей, это был только один мальчик, это была просто уловка… — Ты уже сказал мне ничего не делать. Но я больше не собираюсь бездействовать. Она повернулась и взобралась на Дрогона. Три дракона двинулись как один, когда сошли с края утеса и нырнули в небо. Она больше не будет бездействовать.***
Бледный солнечный свет омывал его лицо. Джон сидел на сундуке, наблюдая, как поднимают паруса. Ветер был сильным и устойчивым на протяжении всего пути. Они прибудут в Восточный Дозор по крайней мере на день раньше. «Они могут появиться в поле зрения в любой момент», — думал он. Надеялся, что это произойдет. Его тошнота не предвещала ничего хорошего в море. Он проклинал себя за то, что увлекся вином, он проклинал Давоса за то, что тот позволил ему побаловать себя, забыться. Их так называемый побег он помнил довольно смутно. — Чувствуешь себя лучше? — Голос Давоса был добрым. Старый рыцарь стоял рядом с Джоном, его глаза внимательно прошлись по нему. — Нет. — Хорошо, — заметил Давос с нахальной улыбкой. — Ты должен извлечь из этого урок, ты же знаешь. — Если я чему и научился, так это тому, что ты ужасный собутыльник. Ты позволяешь мне. Его десница громко рассмеялся над этим. — Как будто вам нужно было разрешение, Ваша Светлость. Я забрал твою чашу, но ты взял фляжку. — Ты должен был остановить меня. — Да, должен был. Должен был остановить тебя, когда ты споткнулся и упал, должен был остановить тебя, когда ты бесился из-за того, что мы никогда не победим мертвых, должен был заткнуть тебя, когда ты кричал, что хочешь сжечь их всех, когда ты рассказал мне, как ты будешь трахать королеву драконов и я определенно должен был остановить тебя, когда ты сетовал на то, что твоя сестра никогда не простит тебя за это. Я должен был остановить тебя, когда ты плакал с ЕЕ именем на губах, и особенно, когда ты умолял меня убить тебя. Но поднимать руку на короля не рекомендуется, даже деснице. Джон вздохнул. Его раскалывающаяся голова, казалось, не давала ему покоя. — У нас недостаточно драконьего стекла, — сурово заметил Давос. — Нет, пока нет, но будет. — Кажется, ты уверен в своем плане, — заметил Давос, покосившись на Джона краем глаза. Он не ответил. Он просто сидел и пытался понять, был ли он уверен в себе или дерзок. Его разум пока не желал обдумывать это или что-либо еще. Знакомое чувство ударило его. — У нас гости, — сказал Джон, вставая. Давос посмотрел на него в замешательстве. Но Джон узнал этот прилив энергии, когда просканировал линию горизонта в сторону Драконьего Камня. Ничего. Он чувствовал это, теперь еще сильнее. Он посмотрел на небо и, наконец, увидев, улыбнулся. Давос проследил за его взглядом. Три фигуры, словно птицы, пролетели высоко над ними. Только это были не птицы.***
Полет был холодным и долгим, слишком долгим, и она снова и снова задавалась вопросом, правильно ли это. Ветер был встречным и сильным. Она летела, время от времени оглядываясь на двух других своих детей. Возможно, было холодно, но глубоко внутри нее гнев все еще пылал, как костер, принесший их в этот мир, отчаяние все еще затуманивало ее разум. Сколько раз он ей говорил? «Мертвецы поднялись, женщины и дети, маленькие дети» — сказал он ей. «Если ты хочешь нашего доверия, ты должна заслужить его, как и все остальные», — сказал он ей. Она потерпела неудачу. О, как прискорбно было признавать это. Она потерпела неудачу, потому что она слушала тех, кого не должна была слышать, и игнорировала то, что должна была услышать, она потерпела неудачу, потому что не могла доверять незнакомцу. Она тяжело сглотнула, когда наконец увидела землю впереди. Это было невероятно. Возвышаясь над тем местом, где земля встречалась с морем, ледяное основание омывалось непокорными пенистыми волнами. Стена сияла в бледном солнечном свете, словно была сделана из сотен тысяч драгоценных камней. На вершине аккуратно выстроились крошечные деревянные конструкции. За ледяной глыбой она увидела заснеженную землю, белизну, которая терялась вдалеке, сливаясь с небом. Высокие сосны стояли, прижавшись друг к другу, словно защищаясь от холодных ветров, их ветви тяжело свисали под грудами снега. Она огляделась и увидела землю более красивую, чем все, что она когда-либо могла себе представить. Горные вершины и долины с замершими в движении водопадами, длинные сосульки там, где когда-то вода омывала камень. Снег и лед сияли кругом, отражая солнечный свет. Заборы и десятки хижин, разбросанные поселения, едва заметные под снегом, вдали. Здесь не было жизни. Ни птиц, ни животных, бегущих по холмам или среди деревьев. Земля была пуста, заброшена, лишена всего живого. Впереди все пришло в движение. Перед ней бушевала буря. Она огляделась, когда двое ее детей без всадников подлетели ближе, словно стягивая строй. Они поднялись выше и пролетели над вьюгой. Она словно разразилась над строго определенным клочком земли. Это было так так странно и неестественно. Скоро позади нее остались лишь грозовые тучи, странные аномалии над чужой землей. Она летела еще немного, прежде чем решила повернуть на восток. Перед ней теперь было больше холмов. Разбитые хижины за ними и снова берег моря. В снегу лежал разбитый деревянный забор с остатками того, что когда-то было воротами. Конусы шатров еще угадывались, их стены были разорваны и полоскались на ветру. Вокруг валялись предметы домашнего обихода, кувшины, котлы… Она приземлилась. Она медленно слезла с Дрогона, а двое других ее детей приземлились перед ней. Она шла среди остатков поселения, явно покинутого в спешке. «Должно быть, это здесь когда-то жили Вольные люди», — подумала она. Джон Сноу упомянул их или это был Тирион? Или Джорах? Она не могла вспомнить. Ей хотелось не быть такой упрямой, спросить больше, услышать больше. Теперь она хотела узнать их историю, какими они были, правда ли, что они ели своих врагов? Она дошла до ворот. Увидела большое деревянное строение, разбитое на куски, с обвалившейся крышей. Когда она шла по доскам ворот, то почувствовала, как сжимается сердце. Стрелы, бесчисленные стрелы в снегу. Пятна. Она наклонилась, чтобы коснуться. Это было что-то черное. Лежало в снегу, запорошенное. Мех и ткань. Она присела и стряхнула снег дрожащей рукой. Это был плащ. Она потянула его, но он не поддался. Она потянула сильнее. Черный плащ с черным мехом. Должно быть, раньше его носил человек из Ночного Дозора. Она встала и огляделась, ее глаза остановились на пирсе слева от нее. На снегу все еще оставались отметины, бесконечные следы. Море омывало крошечные камни там, где оно встречалось с землей. На мелководье валялись куски ткани и еще стрелы. Пирс уходил глубоко в море, некоторые доски были сломаны, так как он стоял одинокий и заброшенный. Как и все остальное здесь. Она повернулась и осмотрелась. «Я видел, как Король Ночи поднял руки, и все мертвые поднялись вместе с ним. Все те люди, которых я пытался спасти и потерпел неудачу, все они встали, когда он поднял руки. Вот что я сделал, я боролся и проиграл». Его голос был таким ясным в ее голове, как будто он стоял рядом с ней. У нее в горле образовался узел, когда она бросилась обратно к Дрогону. Им нужно уйти. Это место больше не предназначалось для живых. Земля затряслась. Она подняла глаза и увидела приближающуюся бурю, быструю, неестественно быструю. Она побежала быстрее. Рейгаль и Визерион взлетели один за другим, а Дрогон опустил крыло, ожидая ее. Бессвязный шум стал громче, ее сердце колотилось в горле от страха, когда она почувствовала, как земля начала трястись под ее ногами. Она вдруг увидела собственное прерывистое дыхание в воздухе. Наконец, она добралась до Дрогона, быстро взобравшись на его спину, посмотрела в направлении шума. Боги… они были здесь. Они валились со скалы неживой массой, падали друг на друга. Она сидела на Дрогоне, замерев от страха. Затем они все встали как один, их ледяные голубые глаза остановились на ней. Она наклонилась к Дрогону: — Soves! Дрогон сделал шаг, потом еще один, взмахи крыльев набирали обороты за считанные мгновения, которые ей показались часами. Они бежали за ней с такой нечеловеческой скоростью. Она уже могла разглядеть их гнилую плоть, болтающуюся на костях, их бледные впалые лица без эмоций за ледяным холодом их сияющих глаз. Она взглянула вперед, как только они взлетели, и вздохнула с облегчением, увидев Рейгаля и Визериона далеко впереди над морем. Внезапно Дрогон пригнулся и резко метнулся в сторону. Копье просвистело мимо ее головы. — Soves! — крикнула она еще раз. «Выше», — призывала она его мысленно, глядя, как пирс уменьшается внизу и исчезает позади. Дрогон повернулся по ее воле. Она чувствовала безопасность неба, когда Дрогон опустился над водой, так чтобы его крылья только касались поверхности моря, продолжая хлопать, посылая сердитые волны вперед туда, в сторону далекого пирса. Они все продолжали бежать и валились со скалы, хотя их было так много, что они покрыли землю, масса мертвых стояла вдоль всей береговой линии. Их глаза, их жестокие пронзительные голубые глаза были устремлены на нее. «Ты стоял здесь в лодке», — подумала она. — «Ты стоял здесь, спасая свою жизнь, чтобы драться в другой день, а он стоял там, на пирсе. Он воздел руки, и все те, кого ты не смог спасти, встали как один, пока ты смотрел…» — громкий всхлип вырвался из ее горла, когда Дрогон повернулся, чтобы унести ее подальше, ее плач был единственным, что нарушало тишину в небе.