***
Серсея неторопливо спускалась по ступеням все ниже и ниже, пока не достигла подножия. Двое охранников низко поклонились. — Ваша Милость, — пробормотали они. Ее все еще наполняла определенная гордость за то, что означали эти два слова сейчас. Больше не королева-консорт, ведущая ту жалкую жизнь рядом с толстым пьяницей, каким был Роберт. «Но и не королева-мать», — словно злобный голос ненавистного карлика раздался в ее голове. Но она прогнала его. Она заперла мысли об этом, как будто где-то глубоко в ее памяти был крошечный деревянный сундучок с металлическими замками, и она выбросила ключ. Охранники знали правила. Ведь она стала частым гостем в последнее время. И кто мог винить ее? Больше в Красном замке делать было нечего. Поговорить тоже было не с кем. Было скучно, ох как скучно. И ее единственным развлечением были эти визиты. Хотя она приезжала сюда не так уж часто, учитывая, насколько ей это нравилось. Даже несмотря на то, что это место могло вызвать у нее рвоту на полдня, хотя дни ее утренней тошноты давно прошли. Но ей было что сказать и это того стоило. Охранники открыли перед ней железную дверь, и она вошла, держа перед лицом тряпку, пропитанную лавандовым маслом. Тем не менее, вонь была практически невыносимой. Она посмотрела на источник. Девушка когда-то была действительно красивой: большие черные глаза и изгибы, от которых мурашки поползли бы по телу у любого мужчины. Но теперь-то она уже не была такой прекрасной. Тело, лежавшее перед ней, было распухшим, кожа приобрела серый оттенок. Она наклонилась поближе, чтобы разглядеть, и улыбнулась про себя — да, личинки наконец-то начали свою работу. Она не подошла близко. Любые жидкости, которые исторгало гниющее тело, свободно текли в камере, смешавшись с отходами, произведенными другим телом. Живым. Пока еще. Она услышала стук стула о каменную стену у двери и кивнула охраннику в знак благодарности. Это был ее распорядок. Она сидела и ждала. Она не возражала против ожидания. Когда все закончится, ей придется снять ткань с лица и дышать невыносимой вонью, пока она будет говорить. Но сейчас, откинувшись на спинку стула, она стала ждать. Она всегда шевелилась, рано или поздно. И Серсея с легкой ухмылкой отметила, что оставалась права, выжидая, когда она подняла голову и посмотрела на королеву. О, эта ярость в ее глазах, эта ненависть! Серсея обожала каждое мгновение, когда могла видеть и принимать ее. Это была расплата. — Я вижу, личинки начали свою работу, — сказала Серсея, вздрогнув, когда ее ноздри наполнила вонь. — На самом деле, это ненадолго. Скоро ты сможешь увидеть, из чего на самом деле была сделана твоя дочь. Жаль, что все это связано с неприятностями… — она указала на пол между женщиной, чьи глаза пронзали ее, и грудой гниющей плоти, — но Квиберн заверил меня, как только тело выделит все свои жидкости, все это прекратится. Достаточно скоро ты сможешь сидеть на сухом полу, тебе нужно будет только следить за тем, чтобы он оставался сухим. Я бы предложила тебе перебраться в угол, но я вижу, ты использовала его для других целей, — небрежно заметила Серсея, не упуская из виду кучу дерьма в углу, — это позор. Тот угол был выше, теперь тебе придется сидеть в этих… жидкостях. Хотя я вижу, что ты не возражаешь, учитывая состояние твоей одежды. Она сделала небольшую паузу, словно ожидая ответа. —Тебе нужна помощь? — спросила она, как будто ей действительно было не все равно. У нее это хорошо получалось, притворяться, что забота была ее второй натурой. Притворство, взращенное за долгие годы пребывания королевой Роберта. — Я имею в виду, в углу. Знаешь, я могла бы попросить охранников помочь, может быть, приподнять твое платье, пока ты приседаешь там, я уверена, что они не будут возражать. Если только ты не возражаешь против того, чтобы они увидели твой голый зад, когда ты… хорошо, когда ты это делаешь. Но, учитывая то, что я знаю о дорнийских ублюдках и ваших привычках, вряд ли ты постесняешься. Тебе нужно только попросить, и я прикажу им помочь. «Какая глупость», — подумала Серсея, когда глаза женщины задержались на ней, ее рот был набит тканью, которая использовалась, чтобы заставить ее молчать, — «какая милая маленькая глупость. Могу себе позволить». — Я пришла навестить тебя, потому что у меня есть новости, — сказала она тогда. — Новости, которые могут показаться весьма интересными, такой ублюдочной шлюхе, как ты. Хотя мне очень грустно сообщать тебе плохие новости в такое тяжелое время, как сейчас, но всегда лучше знать. — Она притворилась, что сожалеет, ее печальные глаза встретились с горящим взглядом женщины. «Наверное, она уже сошла с ума, — подумала Серсея, — возможно, она уже не сможет этого понять». Но нет, она могла, Серсея видела это, ненависть и ярость в этих черных глазах были такими реальными. — Кажется, твоя королева покинула тебя, моя дорогая, — сказала Серсея, — мне очень жаль. Ты сидишь здесь, и ждешь, и надеешься, что она и ее драконы придут за тобой, я уверена. Но нет, этому не бывать. Она нашла себе нового ублюдка. И хотя я бы сожалела о ее решении оставить тебя здесь, должна признать, что у ее нового ублюдка есть определенные преимущества перед тобой. У него есть челн. Говорят, он довольно красив, знаешь, в этом грубом северном стиле. Да, моя дорогая, — продолжала Серсея, с торжеством отмечая, что пара глаз на ней пробуждается все больше и больше, что женщина прислушивается к каждому ее слову. — Та сука Таргариен, которую ты провозгласила королевой, была здесь, в Королевской Гавани не далее как луну назад. Ей не терпелось броситься на Север со всеми своими армиями и драконами. Даже минутки не потратила, чтобы спросить о тебе, вот как стремилась быть рядом с этим северным ублюдком. Это легко понять. Какая девушка не хотела бы участвовать в охоте на монстров вместе с бастардом, которого провозгласили величайшим фехтовальщиком из когда-либо живших? Я уверена, вы знаете все песни о любви и о девицах, спасенных доблестными воинами. Мирцелла так любила их, когда была ребенком. Твоя королева собирается жить, как дамы в песнях, со своим красивым дикарем. Затем женщина прервала зрительный контакт, ее взгляд упал на землю. «Вот оно, подумала», — Серсея. Она снова была права. Эллария Сэнд надеялась, возносила безмолвные молитвы всем богам, которые ее услышат, о появлении девушки Таргариенов. Ее губы изогнулись в победоносной улыбке, когда она встала. — Я бы сказала тебе не терять надежду, ведь что же у нас остается иначе? — сказала она тихо. — Но она не вернется. Понимаешь, я не могу позволить какой-то иноземной суке летать на спинах своих домашних драконов над моей столицей и моими королевствами. И я не могу позволить какому-либо ублюдку поверить, что у него есть право притязаний на одно из моих королевств. Я не позволяла тебе этого, а почему я должна относиться к ее северному ублюдку иначе, чем к тебе? Пришло время мне убедиться, что спасительница, которую вы все так долго ждали, не вернется. Теперь у меня есть средства. Эллария Сэнд снова подняла глаза. Серсея могла видеть ярость и ненависть, но было что-то еще. Не было слёз, не было рыданий, она была далека от этого, к большому сожалению Серсеи — так она была бы более интересной. Но оно было там, в черноте ее глаз — отчаяние. И теперь Серсея могла это видеть. И ждать, когда оно сломает ее. Она подошла к двери, но оглянулась в своей обычной манере. — Эурон Грейджой, между прочим, передает привет, — сказала она с улыбкой, — я только что встретилась с ним в доках, где он высадил мои двадцать тысяч Золотых мечей, свежие войска. И слоны! Боги, ты когда-нибудь видела слона? Это чудесное зрелище. Их десятки, возможно, когда они вернутся после того, как разберутся с твоей сукой, я оставлю одного себе. На память. Боюсь, я должна идти. У королевы не так много свободного времени. «Какая забавная ложь», — подумала Серсея про себя. — Управление Семью Королевствами — утомительная работа, требующая много часов. Но я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке. До следующего раза, мой друг. И с этими словами она вышла из камеры и помчалась по коридору, а охранник за ней. На ступеньках она обернулась. — Удостоверьтесь, что вы продолжаете кормить ее тем, чем вы ее кормите. Просто продолжайте запихивать это ей в глотку, мне все равно как. Сохраните ей жизнь! С этими словами она повернулась и бросилась вверх по ступенькам, надеясь, что выберется на свежий воздух до того, как не сможет больше сдерживать позывы к рвоте.***
Джон стоял за деревом и смотрел, как мимо пролетала стая воронов. Они ничем особо не отличались от любой другой стаи воронов. Только после того, как один из них слегка повернул голову, осматривая скалу, где он и его люди прятались за деревьями, Джон увидел те же ледяные голубые сияющие глаза, что и у всех мертвых. Он глубоко вздохнул. План был в действии. Они увидели, как вороны покружили вдалеке и как стрелы нашли в них свои цели. Но не все из них. Один, за ним другой успели улететь назад, к Нему. «Ни один план не может сработать идеально», — подумал Джон, указывая людям двигаться, выбегать и устраиваться на утесе, лежа на ледяном камне. Все они начали присыпать себя снегом. Не лучшая маскировка, но с высоты полета это было все же лучше, чем их закованные в доспехи фигуры. Они не взяли свои плащи — они бы только мешали. Джон просто надеялся, что вареная кожа будет удерживать тепло их тел достаточно долго, чтобы добраться до лагеря, даже после того, как они пролежат под снегом. Буря уже явно назревала слева от них, придвигаясь все ближе и ближе. А за ней мчались мертвяки. Он произнес безмолвную молитву, чтобы это сработало. В конце концов они решили не использовать огонь, у них было так много наконечников из драконьего стекла, что можно было обойтись ими. Это было к лучшему, иначе им бы пришлось изо всех сил стараться сохранить стрелы сухими под снегом. Это стало бы их слабостью. Но на этот раз что-то сработало в их пользу, и Джон был этому рад. Вот они. Как и ожидал Джон, буря поднялась над скалами. Похоже, они не особо торопились. Они просто шли, тесными группами. И пешие, и на лошадях. К небольшому шоку Джона, он оказался прав — были мамонты, медведи. Он не мог видеть лютоволков, и от этого у него на сердце стало немного легче, но призрачные коты шли вместе с тварями. Джон посмотрел вдаль, ожидая сигнала — Дени должна была взлететь и прожечь путь вперед, заперев их. Наконец, казалось, вихты достигли конца узкой тропы. Джон почувствовал легкое движение и знал, что земля внизу немного трясется — Дрогон взлетел. Достаточно скоро появился дракон со всадницей на спине, и выдохнул огонь, отсекая мертвым путь отхода. Два других дракона последовали за ним. — Сейчас! — закричал Джон, и лучники сработали как один. Он посмотрел на другую сторону, увидел Тормунда, Вольных людей и людей Амбера, стоящих и стреляющих так же, как и те, кто был рядом с ним. Он смотрел, как стрелы попадают в цель. Ходок упал с лошади, рассыпавшись льдинками, и множество умертвий упали вслед за ним. Джон рассмеялся. Мамонты, призрачные коты, медведи падали, когда стрелы находили свои цели. План работал! Сердце Джона триумфально колотилось в груди. — Работает! — закричал он, наблюдая, как вдалеке падает еще один Ходок, теперь уже действительно мертвый, а вихты вокруг него валятся, как безжизненные трупы, которыми они и должны были стать. Он услышал шум с севера. И успел подумать «Да помогут нам боги», когда разглядел приближающихся птиц. Пернатые умертвия разделились на две колонны. — Мечи! Защитите лучников! — крикнул Джон, обнажая клинок. Затем птицы набросились на них, лучники упали на колени, чтобы пропустить их над головой, продолжая стрелять по тропе. Джон зарубил целую стаю воронов, но остановился — ему нужно было видеть. Нужно было знать, когда отступать. Его взгляд выхватил двух мужчин с другой стороны, сражающихся с огромным орлом. Один из них с криком упал, быстро исчезнув среди мертвяков. А потом вихты стали карабкаться на скалу. Джон протрубил в свой рог три раза, и с первым же сигналом, большинство людей двинулись как один, побежали туда, откуда пришли. Но некоторые все еще сражались с тварями, добравшимися до вершины. Когда он достиг линии деревьев, то оглянулся и увидел, как серебряный дракон летит над тропой, извергая на них огонь. Он повернулся и побежал дальше. Потребовалось немало времени, чтобы спуститься с горы, а воздух продолжали наполнять крики тварей. Птицам было не до них, теперь они вились вокруг драконов. Джон был взволнован, пока они кружили вокруг Дейенерис, но сейчас он не мог изменить план. Она была там, в небе, и не было никакой возможности защитить ее. Он снова протрубил в рог, вскочив в седло, и они поскакали так быстро, как только могли бежать лошади. Добравшись до лагеря, он с облегчением заметил, что его слова восприняли серьезно. Безупречные были далеко впереди, как и планировалось, а те, кто остался позади, теперь все были верхом, готовые к движению. Он оглянулся и увидел, что Дейенерис все еще сжигает мертвяков. Теперь они были на вершине утеса, заняв возвышенность, где прежде стояли Джон и его люди, чтобы устроить им засаду. Вихты уже бежали по их же следам. — Мы должны двигаться! — крикнул Эдрик издалека, и Джон кивнул, но не двинулся с места. — Она не слышала рог! — крикнул он в ответ, когда рядом с ним появился Хоуленд Рид. Он снова протрубил в рог, но знал, что он слишком далеко, и если она не слышала его на краю горы, то не услышит и сейчас. Ужас наполнил его, когда он увидел брошенное копье, и Дрогон отклонился в сторону, чтобы уклониться от него. — Нам нужно идти, Джон, — сказал ему тогда Рид, и Джон повернулся. — Иди, — ответил он, — сейчас же! Эдрик, направляясь к ним, услышал команду и повернулся, а Джон еще раз протрубил в рог, чтобы передать ее всем их людям. Топот копыт усилился, когда люди позади Джона отступали, пока он смотрел, как ледяные копья летят в Дейенерис и ее детей. — Рейгаль! — Джон закричал не потому, что думал, что это сработает, а просто в отчаянии. Он снова протрубил в рог, но точно знал, что она его не слышит. Он видел, что она сосредоточилась на том, чтобы сжечь их на скалах и на тропе, оставаясь при этом живой. — Рейгаль, иди ко мне! Зеленый дракон взмыл выше и развернулся в его направлении. Наконец, Дени увидела, что ее сын летит на юг, и последовала его примеру. Джон повернулся, пришпоривая лошадь, чтобы спастись уже самому. Мертвые бежали, прыгали, валились с горы, бросаясь к нему. Он был позади, очень далеко от своих людей. Он мог разобрать, где они были впереди него, там взметалась снежная буря под копытами коней. Он также слышал крики позади себя и знал, что мертвые близко. Они были быстрыми, невероятно быстрыми, когда хотели. Джон видел, как драконы кружили впереди и пролетали мимо него, и чувствовал тепло огня спиной, когда они начали защищать его отступление. Джон не мог сказать, сколько времени ему понадобилось, чтобы догнать последнюю линию, но когда он, наконец, это сделал, и драконы пролетели над их головами, воины закричали ему приветствия. Он проехал мимо колонны всадников вперед, чтобы найти Эдрика, Рида и сира Джейме, и замедлился, увидев их. Все это время он продолжал задаваться вопросом, стоило ли оно того. Раньше у них было преимущество — они были на несколько дней впереди, но теперь они его лишились. Отныне это было настоящее отступление, и Джон все спрашивал себя, мог ли он лучше использовать то, что у них было. Наконец, они догнали длинную колонну Безупречных. Затрубил их рог, и воины снова побежали. Они должны были сделать дистанцию между собой и мертвыми как можно больше. Джона поразило, действительно поразило, как эти люди, которых всю жизнь учили убить и сражаться, были способны бежать часами. Но они сделали это, отступая из Черного замка и делали это сейчас. Пока лошади могут нести людей, Безупречные будут бежать рядом с ними. Почему-то Джон был в этом уверен. Впереди появились всадники, и он снова поехал вперед, Эдрик последовал за ним. Рыцари Долины. Джон остановился, когда они приблизились. Времени на отчеты не было, но Джон узнал, что Бронзовый Ройс отправил их, чтобы выяснить, почему те, кто вез последнюю партию, не вернулись вовремя. И он увидел на их потрясенных бледных лицах эффект от известия, что Стена пала, что армия спешно отступает. Глядя вперед, он почти мог разглядеть вдалеке Последний Очаг. Они должны были добраться до него до наступления темноты.***
— Я должен был послать гонцов вперед, — сказал Джон, ударив кулаком по столу. Те немногие, кто стояли вокруг этого стола, знали, что сейчас лучше промолчать. — Я приказал тебе уйти. Почему так долго?! Среди мужчин стоял маленький Нед Амбер. — Моя бабушка, Ваша Милость, — пробормотал он слова с некоторым колебанием, — бабушка отказывается уходить. Я сказал лорду Ройсу уйти, но он отказывался уходить без меня, а я не могу уйти без бабушки, Ваша Милость. Мне очень жаль, я действительно… — всхлипнул мальчик, борясь со слезами от страха. Для него Джон был добрым королем из всех историй, которые он когда-либо слышал, и теперь добрый король ругал его. Но Джон понял. Мальчик потерял семью на войне Робба, а остальных — на его. Ему было всего 10 лет, и он нес на своих плечах все заботы и обязанности лорда во время войны, и он справился с этим превосходно. Он не мог отказаться от своей семьи, и Джон не мог его в этом винить. Лицо Джона смягчилось. — Бабушка, должно быть, чертовски упрямая северная девчонка, — сказал он с легкой ухмылкой, которую выдавил ради мальчика. — Отведи-ка меня к ней, посмотрим, у кого из нас яйца больше. Некоторые из присутствующих захихикали, когда мальчик повернулся, и их маленький отряд начал свой путь по коридорам. Прямо по ходу Джон и лорд Ройс отдавали команды стражникам, рыцарям Долины и Волкам. Они должны были покинуть это место сегодня вечером. Как бы Джон ни ненавидел мысль отправить их вперед беззащитных, у него не было выбора. Между ними и армией мертвецов не было и дня. На мгновение, когда он шагнул в дверь позади мальчика, он задумался, не проиграл ли он эту войну. Что, если его маленькая засада и то, что он не предусмотрел заминку и не послал гонца вперед погубили их? Бабушка была старой, очень старой. И прикованной к постели. Она продолжала болезненно кашлять, и когда Джон подошел ближе, он увидел, что белье в ее трясущейся руке было покрыто пятнами крови. Судя по спертому воздуху, окнам, затянутым толстым полотном, и запаху отходов, она давно здесь лежит. Ее кожа обтянула суставы и кости, когда она поднесла ткань ко рту, чтобы справиться с новым приступом кашля. Старушка не переживет эту войну, заберут ее твари или нет. Джон оглянулся на мужчин, на Эдрика, показав головой на мальчика, и тот понял. — Пойдемте, маленький лорд, — сказал Эдрик с притворным смехом, взяв мальчика на руки, — ты должен показать нам, что еще нужно сделать. Ты хозяин этой крепости, отдай нам приказ. — Он вышел с мальчиком без дальнейших церемоний. — Уходите все, — тихо и резко сказал Джон. Никто с ним не спорил, все быстро вышли из комнаты. Его глаза не отрывались от хрупкого тела в постели. Джон сел и взял ее за руку, когда шаги в коридоре стихли. — Значит, ты король Севера, — сказала она, делая тщетную попытку сесть, поэтому Джон наклонился и потянул ее на подушку. — Да, — сказал он мягко. — У тебя глаза Старка… Ты понимаешь, почему я не уйду отсюда, — ее глаза были суровыми, такими суровыми, что могли вонзиться в сердце Джона. — Я понимаю. — Я сказала этому глупому мальчишке, — сказала она, прерываемая еще одним кашлем, — я сказала ему, чтобы он оставил меня. Какими бы ни были эти мертвецы, что они могут сделать такого, что все равно не будет сделано. Джон вздохнул. — Они могут заставить тебя снова ходить, пока вся твоя плоть не сгниет на твоих костях. Они могут заставить тебя драться с этим маленьким мальчиком, возможно, даже убить его, — прошептал он. Старушка внезапно схватила его за руку свободной рукой, и ее сила поразила его. — Тогда ты сделай это. Джон почувствовал, как кровь прилила к его телу, его кожа покрылась мурашками, сердце подскочило к горлу. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, молча вникая в то, что эти четыре коротких слова значили для них обоих. Джон наклонился вперед и взял ведро из-под стола рядом с кроватью. От запаха человеческих экскрементов у него скрутило желудок, когда он пододвинул ведро поближе. Он осторожно поднял ее руку, чтобы она повисла над ведром. Затем он сглотнул, на мгновение зажмурил глаза, и безмолвная молитва к Богам простить его за то, что он собирался сделать, пронеслась в его мыслях. Он еще раз взглянул вверх, и она кивнула с решительным лицом. Она была готова умереть давным-давно. Джон взял свой кинжал и перерезал ей запястье, сцепив пальцы другой руки с ее пальцами. Он вложил кинжал в ножны и взял ее свободную руку. Они молчали, Джон проклинал себя, задаваясь вопросом, могли ли они забрать ее, могли ли они спасти ее, был ли какой-то другой выход, хотя и знал, что не было. Затем его мысли умолкли. Он смотрел, как кровь тонкой, ровной струйкой бежала в ведро, его глаза были прикованы к жизни, утекающей из его рук. — Спасибо, — услышал он ее шепот и поднял голову. Слеза скатилась по ее морщинистому лицу, когда ее глаза встретились с его. — Спасибо, что позволил мне умереть в моем доме. Это не заняло много времени. Вскоре она заснула, и Джон отпустил ее руку, его пальцы взяли запястье, чтобы положить не разрезанную руку на ее тело. Он все еще чувствовал едва заметный пульс, знак того, что она все еще здесь и лишь собирается уйти. Он встал, на мгновение окинув взглядом комнату. «Да простят меня Старые боги», — подумал он. Он обернулся и увидел Дейенерис, стоящую у изножья кровати. Что бы ни было на его лице, какие бы эмоции он не мог скрыть в глазах, они заставляли ее броситься к нему, обнять его, и Джон не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы сопротивляться. Он обнял ее, как и она его, зарывшись лицом в серебристые волосы. — Я не должен был… — прошептал он. — Ты должен был, — ответила она, оторвавшись от него, чтобы посмотреть ему в глаза, и обхватила руками его лицо. — Другой вариант был намного хуже. У нее был выбор, и это был ее выбор. Джон отошел от нее и направился к двери. — Я велю сложить костер. Мы должны сжечь ее тело, прежде чем уйдем.