НАСЛЕДНИК

***

      Джон стоял неподвижно, наблюдая, как пламя поднимается все выше и выше. Он больше не мог видеть тело, но на самом деле это не имело значения, лицо бабушки Амбер все равно стояло перед глазами. Решимость, безмолвная решимость, которая была в ее глазах, теперь сидела где-то глубоко в его сердце, как будто передалась ему от старушки. Он чувствовал себя старым, слабым, но обязанным с типичной для северян волей добиваться своего. И ему было стыдно за то, что он сделал. Он знал, что это было правильно, но это все равно жалило.       Они сказали маленькому Неду, что возьмут бабушку с собой. Не было смысла пытаться объяснить мальчику, что его последний живой родич стал неразрешимым бременем буквально в мгновение ока. Джон совсем не желал по прибытии в Винтерфелл увидеть лицо маленького лорда, когда расскажет ему. Хорошо бы, когда он вернется в Винтерфелл, Амбер уже отправился в Белую Гавань. Но Джон отчего-то знал, что увидит мальчика задолго до этого. Его желания не имели обыкновения сбываться, а как было бы хорошо! Тогда мертвые бы прибыли к Последнему Очагу и разом все пали навеки. Мечты.       Но сейчас у них было сколько? День? Возможно, меньше? Последний Очаг был подготовлен настолько, насколько это было возможно. Бронзовый Ройс работал с тем, что было, копал траншеи, заливал их смолой, вонзал пики в землю перед ними. У Джона не хватило духу сказать старому рыцарю, что, хотя он и прав, именно так готовятся к осаде, но эти деревянные пики мало им помогут против мертвых. Со складов принесли стрелы, и многие из них были должным образом подготовлены либо обмотаны промасленной тканью, либо снабжены наконечниками из драконьего стекла. Это было хорошо, им нужны были стрелы. Их не осталось после засады на тропе.       Джон продолжал задаваться вопросом, скольких они уничтожили. Эдрик сообщил о 120 погибших, все в битве при Черном замке, а Джейме Ланнистер потерял около сотни. Дени поклялась сжечь их всех и всех мертвых к югу от остатков стены до того, как драконы отступят. Они не потеряли ни одного человека во время засады, однако Амберы потеряли одного, молодого парня, который упал со скалы на глазах у Джона. Это его действительно поразило. До сих пор они не снабжали армию мертвецов новым мясом, кроме того парня Амберов, это было правдой. Его самый большой страх, что весь этот подход «сражайся и отступай» принесет ему больше потерь, чем выгоды, оказался напрасным. Но теперь их преимущества сходили на нет. Сколько их заполонило путь между скалами? Джон прикинул, что у них осталась пара тысяч на Стене и столько же под ней, столько же Безупречных. Никто не мог сказать, сколько мертвецов Дени сожгла у Стены. Даже если бы одна атака дракона охватила только 50, значит она все равно спалила как минимум около 20 тысяч. Джон добавил к этому еще десять тысяч, которых они уничтожили из засады. Их же по его подсчетам было около 30 тысяч. Они оценили армию мертвецов в сто тысяч, основываясь на видениях Брана и разведывательном полете Дени на север. Это означало, что им предстояло победить минимум в два раза больше вихтов, чем они уже убили. Это сводило Джона с ума. Если бы только у них не было этого проклятого рога. Если бы только Стена не треснула и не рухнула, как это случилось. Если бы он не ошибся, ожидая, что они перейдут через узкий туннель под Черным замком, число умертвий было бы намного ниже. Может тогда у них действительно был бы шанс на победу.       Джон послал Бронзового Ройса и его рыцарей охранять беженцев, а также отправил с ними всех воинов без лошадей. Ушли даже Безупречные. Он думал, что так будет лучше, хотя Серый Червь и заверял, что они могут бежать еще долго. Джон хотел сохранить силы. Эдрик согласился: им не нужны большие силы для защиты маленькой крепости вроде Последнего Очага, но им нужна возможность быстрого отступления, и они доказали, что верхом могут обогнать мертвецов. Не говоря уже о том, что количество воинов, марширующих к Винтерфеллу вместе с простым народом Амберов и их повозками, успокоило Джона. Если они попадут в засаду, было кому сражаться, к тому же бойцы могли заставить простой люд бросить телеги и бежать. Он старался не думать о плохом исходе — что он отправил их туда, как пополнение армии мертвецов. Он надеялся, что это не так. Надеялся каждой частью себя, что они будут в безопасности. Хотя не особо в это верил. Маленький Нед Амбер теперь ехал на юг, к Винтерфеллу, впереди их объединенных армий. Глаза мальчика сияли от гордости и волнения, когда Джон попросил его ехать впереди армии с Бронзовым Ройсом, сказав, что он самый высокородный лорд. Джон вспомнил тот день, когда Санса спорила с ним, собираясь отобрать у мальчика Последний Очаг, и был рад, что не сделал этого. Этот мальчик будет верен дому Старков до конца своей жизни. Джон надеялся, что он проживет долгую жизнь. Хотя и в это не верил. Костер затух перед ним, как только Эдрик подошел, положив руку на руку Джона. — Вы поступили правильно, Ваша Светлость, — ласково сказал он, и Джон оторвал взгляд от костра. — Скажи это Неду Амберу, — прошептал он, — сомневаюсь, что он согласится. С этими словами он оставил Эдрика и направился в наскоро приготовленную комнату. Он жаждал сна, он нуждался в нем. И возможно, только возможно, если боги будут добры, если он достаточно устал, его не будут беспокоить кошмары этой ночью. Он хотел бы поверить в это, стараясь изгнать образ старой леди Амбер из своих мыслей.

***

      Дени стояла на крепостном валу между двумя охранниками, глядя в темноту. На горизонте стали просачиваться первые признаки приближающегося дня, но в небе по-прежнему была полная чернота, пронизанная лишь бледным звездным светом. Созвездия сияли, как бесчисленные драгоценные камни на черном бархате. Где-то в этой замерзшей пустыне мертвые шли к ним. «Они тянут время», — подумала она. Целый день и ночь прошли с тех пор, как беженцы отправились в путь, но умертвия приближались с каждым мгновением. Это затишье было ненадолго. Эта мысль заставила ее сердце наполниться ужасом. В последние дни она часто думала о том, что всего несколько лун назад была на борту корабля, во главе огромной флотилии, плывущей в Вестерос, чтобы вернуть Железный Трон. Уверенная, что годы становления, предательства и невзгод остались в прошлом. Она до сих пор помнила, каково было стоять и смотреть, как первые Безупречные причаливают к берегу Драконьего Камня. Как они возвращаются на пляж, размахивая флагом и сигнализируя, что она может сойти на берег. И как эмоции переполняли ее в лодке, и потом, когда она ступила на сушу. Она помнила прикосновение песка, каменную дорожку, как скрипели огромные двустворчатые ворота, открываясь перед ней. Первый взгляд на крепость, построенную ее предками, в каждой детали напоминавшей о наследии и ценностях Таргариенов. Мощь, сила, доминирование… Пламя и Кровь.       Это было не похоже на дом. Было холодно и темно, всюду были вырезаны драконьи головы, постоянно доносились звук капающей воды и влажный запах моря. Это было не то возвращение домой, каким она его представляла. На Драконьем Камне она вновь задалась вопросом, где на самом деле ее дом, каким он должен быть и чего она ожидала? Мысленно она вновь и вновь возвращалась ко времени, когда она была маленьким ребенком, а Визерис был милым старшим братом. К дому, где в окна всегда светило солнце, во дворе росло лимонное дерево, дверь которого была выкрашена в красный. Она представляла его всегда, когда в голове возникало это слово — «дом». Вот таким должен быть дом: спокойным, светлым и простым. Дни, проведенные на Драконьем Камне, нельзя было назвать простыми. Она проводила время, постоянно планируя, теоретизируя, выслушивая всех умные слова своих умных советников. А потом шла против их советов.       Дени не была слепой. Она видела, что Вариса не устраивает, как развиваются события. Как евнух постепенно замолкает. «Это будет потерей — евнух мог бы принести большую пользу в этой войне», — думала она. Дейнерис не понимала, как кто-то, кто утверждал, что прежде всего служит королевству и «простым людям», мог отвернуться от нее во время борьбы с величайшей угрозой для тех, кому он якобы служил. Однако Тирион ее понял. Конечно, на это ушло немного времени, но Дени почувствовала, когда Тирион, наконец понял, почему она должна ехать на Север.       И теперь, когда она была здесь, все снова стало просто. Когда она бродила по Красной Пустоши с останками своего Кхаласара, все было просто. Найдите воду, найдите пищу или умрите. Найдите поселение или умрите. Дойдите до конца или умрите. В Кварте тоже все было просто. Найди драконов, найди тех, кто тебя предал, найди справедливость. В Астапоре это уже была просто военная хитрость, которую легко было провернуть — с ее-то силами. В Юнкае ей уже не нужно было ничего делать — только быть на виду, вдохновлять, давать надежду, отстаивать свою позицию. Она умела отстаивать свою позицию, преподавать уроки справедливости. Сожжение кхалов было необходимостью — их кхаласарам нужно было увидеть, что Дени победила их вождей, чтобы они последовали за ней. Только в Миэрине все стало слишком сложным. Политический брак и любовник, мир с фракциями и дети в заложниках, сожжение крестьян и драконы в оковах… это были трудные решения и компромиссы. В ее жизни появились такие вопросы, как, заслуживает ли работорговец справедливого судебного разбирательства, и если да, то совершает ли его убийца преступление, если хорошо знает, что работорговец будет приговорен к смертной казни, и, поскольку он был убит без суда, имел ли его убийца теперь сам право на суд? Эти вопросы были непростыми. Но Дени не была дурой и понимала, что управлять не должно быть легко. Одно дело побеждать — побеждать она умела. Но совсем другое дело — править. Когда от решений не просто зависят сотни жизней, но и когда она сама должна была принимать эти решения и жить с последствиями.       Здесь, на Севере, все вновь было легко. У нее было подозрение, что даже если бы все не сводилось к войне против мертвых и ситуации «убей или умри», все равно было бы легко. Мужской дом есть мужской дом, знаменосцы служат, а амбары должны быть полны. Зима пришла, Джон Сноу король. Ей казалось, что Север взял то, что мог изменить, и изменил это по своему усмотрению, и принял то, что изменить нельзя. Но если и была одна вещь, которую Север никогда не принимал, так это отсутствие свободы воли. Южное правление или армия мертвецов — Север встанет на защиту своей свободы воли, своей независимости. Постепенно она начала понимать, что это такое. Дело даже не в том, кто был королем, пока король понимал эту концепцию. «Джон Сноу понял», — подумала Дени. Север хотел, чтобы его лидер отстаивал его свободу, и Джон делал это. Дейенерис хотела бы знать, согласен ли он с самой концепцией или просто соглашается с волей тех, кто его возвел. Хотя ей он не казался тем, кто взял власть ради власти. Более вероятно, что он взял на себя роль лидера, поскольку разделял это мнение о свободе, а власть представляла собой способ руководить выполнением этой идеи. Не поддаваться чужому давлению, сопротивляться — будь то Железный Трон или сам Король Ночи. Это может быть вообще кто угодно, сейчас Дени это ясно понимала. Север будет противостоять.       Она думала и о влиянии недавних войн на Север. Прежде она не понимала рассуждений Джона о торговле и голоде, и не рассматривала упадок торговли как прямой результат установления внешнего управления. С ее точки зрения, это было естественным завершением превращения в нечто большее, лучшее — Семь Королевств объединились в одно, чтобы стать более могущественными. Их связи с Югом стали более тесными, хотя Север, возможно, и недооценивал то, что они выиграли, но Дейнерис это видела. Однако недавние события выявили недостатки такого сближения с Югом. Таргариены убили Хранителя Севера и его наследника. Затем Ланнистеры убили следующего Хранителя Севера. То есть, независимо от того, кто был на Железном Троне, Север страдал. Неудивительно, что они никого больше не принимали, даже если им нужно было быть частью «целого».       Хотя она и просила Джона Сноу не говорить об этом, она много думала о том, что произойдет, когда они выиграют эту войну. Дени просто не могла позволить себе задуматься о том, что будет, если они этого не сделают — образ был слишком невыносим, ​​чтобы рассматривать его как возможность. Они должны были победить, у них не было другого выхода. Это также означало, что не имело значения, чего будет стоить победа — альтернативой было полное уничтожение. Но если цена не имела значения, почему Джон Сноу не встал на колени? Теперь она знала, что он не считал это единственным вариантом. Конечно, если бы до этого дошло, если бы это был выбор между каждым северянином до последнего в армии мертвых или северянами, преклонившими колени, они бы выбрали второе. Джон Сноу был неправ в этом — люди всегда выбирают выживание для своих детей. Дени была уверена, что никакое упрямство и гордость не изменят этого факта. Она была уверена, потому что, если бы ей однажды дали такой выбор, она бы отдала что угодно. Она бы отдала Железный Трон, отдала бы свою жизнь — она бы точно отдала свой статус. Ей не дали этого выбора.       Она собиралась дать Джону Сноу этот выбор. Дени довольно много размышляла об этом во время марша на Север и особенно во время марша в Винтерфелл после того, как приняла право гостя. Но потом она увидела, что эта страна наводнена мертвецами, и теперь Дени уже не была так уверена в том, какой выбор сделают северяне. На самом деле, она даже уверилась в обратном. К тому же, это казалось ударом в спину Джону Сноу. Что было очень похоже на то, как Джейме Ланнистер ударил в спину ее отца, пусть и не буквально, но с тем же результатом. Она все еще думала об этом временами. Что она будет делать, когда эта война будет выиграна? Как ей убедить Джона сражаться рядом с ней? Она поклялась не нападать на Джейме Ланнистера на северной земле, но что сделает Джон, если она нарушит обещание? Джон, заявивший, что он всего лишь человек, у которого мало сил, чтобы предотвратить это, если Дени действительно выполнит свой план. Сможет ли он повернуть свои армии против нее? Дени не могла сказать. Джон был благороден и, насколько она могла судить, действительно жил своим словом. И поскольку она не могла предсказать его действия, она не могла и спланировать свои.       Одно она знала точно: уйти с Севера без конфликта было невозможно. Как это сработает? Они маршируют на юг бок о бок, пересекают Трезубец и поворачиваются друг против друга, как только оказываются на другой стороне? И что бы сделал Джон? Дени тешила себя иронической мыслью о возможном уничтожении сил Ланнистеров у Трезубца именно там, где силы повстанцев победили ее брата Рейегара. В конце концов, они не представляли никакой реальной угрозы, она это ясно видела. Затем она бы повелела Джону Сноу преклонить колени. Она знала и он знал, что силы Севера тоже не могли бы ее остановить. Все, что ей нужно было сделать — это отдать приказ дотракийцам, сколько бы Волков ни выло позади Джона Сноу, они не будут представлять угрозы. Мертвые волки не воют.       Что удивляло ее каждый раз, когда она размышляла об этом, так это чувство вины, которое приходило немедленно. Она связала это с самой войной. Отсутствие чести в своих мыслях, когда она сражалась на стороне того, кого считала благородным человеком, против врага, который представлял угрозу для них всех. Джон называл это войной Севера и вел ее таким образом, и в какой-то степени он был прав, что Север падет первым, если мертвые не будут побеждены. Но именно Джон Сноу указал на горькую правду — если Север падет, Юг будет следующим. Это правда была война для всех. Она чувствовала себя виноватой: Севера страдал, он был захвачен, был мобилизован, чтобы сражаться до последнего человека, был эвакуирован целыми деревнями и Домами. А она тут строит коварные планы, как получить то, за чем пришла. Но это было то, к чему она шла всю свою жизнь.       Была и другая проблема. Да, Дени ясно видела, что Север никогда не склонится по своей воле, но она могла заставить их в трудную минуту. Конечно, могла. Но трудность состояла в… самом Джоне. Все было бы намного проще, если бы он относился к ней с той же враждебностью, что и на Драконьем Камне. Конечно, это было невыносимо, казалось ей несправедливым, неуместным и вообще никто не позволял себе так открыто проявлять к ней враждебность. Хотя она признавала теперь — именно эта враждебность и заставляла ее действовать. Теперь она сражалась здесь, рядом с Джоном Сноу. И враждебность Джона осталась в прошлом. Она хотела видеть в Джоне Сноу просто соперничающего правителя, как и на Драконьем камне, но не могла. Теперь она видела человека, стоящего за титулом. Он был… сложным и легким для понимания одновременно. Джон Сноу говорил то, что думал, и действовал согласно своим словам. Джон Сноу не уклонялся от трудных решений или борьбы за свою жизнь, если это означало спасение его людей. Джон Сноу всегда знал, что сказать. По какой-то причине, которую Дени не могла определить, она чувствовала, что может доверять ему. Джон Сноу не воспользовался ее уязвимостью, не осудил. Даже когда она говорила о своем глубочайшем страхе, в эти темно-серых глазах не было ничего, кроме сочувствия и понимания. Всякий раз, когда Дени спрашивала его совета, Джон Сноу не злоупотреблял этим, не пытался использовать ее. Наоборот, Дени казалось, что его мнения и советы не предназначены для того, чтобы вести ее или убеждать в чем-либо. Это было освежающе. По правде говоря, само его присутствие освежало. Мысли, приходившие к ней ночью перед сном, были уже не о короле, а о человеке. Джону Сноу бросал ей вызов, какого у нее еще не бывало. Ее влекло к нему. Она была заинтригована им. Она хотела разгадать его.       Дени подумала о мужчинах, которые были рядом с ней. У них у всех была какая-то глупая гордость, которая направляла их, руководила их действиями. Словно человек, совершающий безумные поступки, был самым храбрым, а тот, кто больше говорил — самым мудрым. Джон Сноу мало говорил и не пытался ее ни в чем убедить. Дени до сих пор помнила выражение его лица, когда он взглянул на ее грудь во время их первого совместного ужина, но Джон Сноу никогда не относился к ней как к красивому лицу и паре сисек. Как далек он был от Даарио, хотя Дени знала, что их вообще нельзя сравнивать. Даарио хотел попасть в ее постель и использовал любую возможность, чтобы убедить ее. Дени сомневалась, что Джона она вообще интересовала в этом смысле, что делало его еще большей загадкой. Конечно, они были на войне, и он вел людей в бой, но разве сражения не горячат мужчинам кровь? Куда бы она ни пошла в лагере, мужчины смотрели, даже пялились на нее, как будто мысленно уже целовали и раздевали ее. Но не Джон Сноу. Даже командир Волков иногда делал это. Лорд Рид — никогда, но лорд Рид был слишком стар, чтобы вести себя так глупо. Но почему не Джон Сноу? Разве он не находил ее привлекательной? Все находили ее привлекательной, Дени не стеснялась признаваться в собственной красоте. Она вспомнила, что когда говорила с ним о Сэме Тарли, на его запястье была лента. Благосклонность дамы. Возможно, его сердце принадлежало другой. Но Дени никогда не слышала женского имени, разве Эдрик и лорд Рид не должны хотя бы время от времени упоминать ее? Если бы Джон был обручен, разве она не знала бы об этом? Он не мог быть обручен. Он был загадкой, насквозь. — Ваша Светлость, — Дени подпрыгнула и резко повернулась, услышав голос позади себя. Лорд Рид. Прочитал ли он, о чем она думала по выражению ее лица? Мог ли он посмотреть на нее и понять, что творится у нее в голове? Она почувствовала, как кровь согревает щеки, когда попыталась искренне улыбнуться ему. — Я не ожидал увидеть вас здесь, — сказал он мягко, его голос был добрым, а улыбка искренней. — И я вас, милорд, — сказала она, прекрасно понимая, как глупо это звучит. Конечно, он был на крепостных валах — доверенный советник Джона, должно быть, следил за тем, чтобы люди были начеку и готовы. — Я хорош во многих вещах, Ваша Светлость, — сказал он с ухмылкой, — но, увы, крепкий сон не входит в их число. Я обычно просыпаюсь до восхода солнца, а зимой это еще проще. Солнце встает довольно поздно, а потом какое-то время вообще не всходит. Он предложил руку, и Дени взяла ее, улыбнувшись вежливому жесту, когда они пошли вдоль крепостного вала. — Я решил, что, поскольку мне больше некогда отдыхать, могу хотя бы встретить восход солнца. И увидеть эту красоту, — он указал на небо на северо-западе, и Дени увидела бледно-зеленые переливы света на небе, высоко над холмами. — Что это такое? — спросила она ошеломленно. — Это так красиво. — Никто на самом деле не знает, что это такое, — объяснил Рид, — или, скорее, существует несколько теорий. Горные кланы верят, что это послания от Богов. Первые Люди думали, что это сбежавшие злые духи. Я читал, что Дети Леса считали это энергией Земли, настолько сильной, что, вырвавшись на свободу, она сияет в небе. Никто не знает ответа, но иногда они появляются над горами и холмами, зеленые и пурпурные, иногда даже красные огни. — Он усмехнулся. — Есть история о том, как лорд однажды выехал со всей своей армией, увидев красные огни над холмом, такие яркие, что он подумал, что соседнюю деревню разграбили, и поскакал им на помощь. — Вы сказали, что какое-то время солнце не взойдет, — удивилась Дени, — как Долгая Ночь? — Я знаю, о чем вы подумали, — сказал Рид, успокаивающе поглаживая ее руку, — но нет. Это случается каждую зиму, но не слишком надолго. А та самая Долгая Ночь — это совсем иное. — Все думали, что это не более чем сказка… — Да, и теперь мы все должны пересмотреть то, что мы думали, — слова Рида были спокойными, и теперь Дени могла понять, почему Джон слушал этого человека. Что бы он ни сказал, невозможно было не внять его словам. — Возможно, все истории реальны. Возможно, мы просто забыли героев, давших название Эпохе Героев. — Возможно, пришла новая Эра Героев, — улыбнулась она. — Да, — кивнул Рид, — возможно, так оно и есть. Я бы хотел этого. — Лорд Рид, могу я спросить вас… — начала Дени, хотя ее голос оборвался, пытаясь найти правильный способ спросить. — Насчет короля, — в его словах не было и намека на неодобрение, и от этого Дени снова почувствовала себя непринужденно. — Да, здоров ли король? — сказала она, понимая, что вовсе не об этом хотела спросить, хотя не могла объяснить даже самой себе, о чем именно. — Он весь вечер вчера выглядел очень тревожным. — Ему приходилось убивать из милосердия, — тихо сказал Рид, — а он совсем не любит убивать. Ему пришлось солгать мальчику, и если есть что-то, что он ненавидит больше, чем убийство, так это ложь. Но он справится с этим. Он знает, что это должно было быть сделано. Он немного подумает и примет это. Дени хмыкнула. — Кажется, он много размышляет. — Действительно? — Рид с улыбкой приподнял бровь. — Не знаю, почему вы так решили, Ваша Милость. Они оба рассмеялись. — Он как будто все время о чем-то сокрушается, — отсмеявшись, продолжила Дени, — как будто не знал счастья. — Я не так давно знаю короля лично. Но да, он не знал счастья. — Интересно, почему, — как можно небрежнее сказала Дени, — Он довольно приятен для глаз. Рид мягко и искренне рассмеялся, снова погладив ее руку. — Вы тоже, Ваша Светлость, вы тоже. Но если я не ошибаюсь, вы разделяете судьбу Джона, когда дело доходит до счастья. Возможно, когда война закончится, вы и король будете вознаграждены счастьем. Во имя богов, вы это заслужили. — Сомневаюсь в этом, — не успев подумать, сказала Дени. Слова просто вырвались наружу — честное признание мыслей, которые продолжали крутиться у нее в голове. — Я сомневаюсь, что, когда эта война будет выиграна, другая не начнется. — Последняя война за Железный Трон, — прошептал Рид, соглашаясь. — Я буду бороться за то, что принадлежит мне, — заявила Дэни, — но чем больше времени я провожу здесь, тем больше задаюсь вопросом, что же это. За что я борюсь. — Вы имеете в виду независимость Севера. — Не совсем, — Дени посмотрела вдаль, когда они остановились на южной стороне, как раз там, где вал вел к южным воротам. — Иногда я думаю, что могло бы сделать меня счастливой. — Я нашел истину в том, Ваша Милость, что мы узнаем, что это, только когда теряем, не раньше, — мягко сказал Рид. Дени задумалась над словами, когда Рид подошел ближе к стене. — Что это? — Он сузил глаза, чтобы видеть в темноте, и Дени повернулась. Она тоже могла видеть это, маленькое мерцание… огня. — Огонь, — прошептала Дэни, — что там? — Ничего… ничего, что должно быть. — Рид повернулся и закричал. — Бейте в колокола!

***

      Джон стоял на крепостном валу, его глаза были устремлены на мерцание огня вдалеке. Во дворе носились мужчины, упаковывая свои седельные сумки и садясь на лошадей. У них была целая армия людей, они не могли подготовиться в пределах крепости, поэтому южные ворота были открыты. Тысячи конных солдат ждали за воротами, молча принимая решение сражаться впереди, и с каждой минутой к ним присоединялось все больше людей. — Ваша Светлость, а как же крепость? Если они доберутся до нее раньше? — Бриенна стояла рядом с королем. Дени была поражена высокой блондинкой в ​​доспехах. После Винтерфелла она почти не видела Бриенну — во время марша и пребывания у Стены той было поручено охранять лагерь, поддерживать линии снабжения, и насколько Дени могла судить, она блестяще справилась с этой задачей. Но даже ей было заметно, дама-рыцарь не любила свои обязанности. Она хотела драться. Тем не менее, похоже, что Джон так же сильно хотел удержать ее позади и на безопасном расстоянии от врага. — Леди Бриенна, — начал Джон, — они не нападут на замок. При этом все замолчали. — Ты не можешь знать, что это так, Джон, — рассуждал Рид. — План здравый, — добавил Эдрик. — Это было правильно, — объяснил Джон, — пока я не отказался от дистанции между нами ради засады. — Людям это было нужно, Ваша Милость, — перебил Эдрик, — им нужно было увидеть, что они могут победить. Джон взглянул на него и продолжил. — …и пока я не отправил большую группу людей вперед, всего в дне пути от врага. Они охотятся на живых. Они не станут нападать на крепость, потому что нашли цель получше. — Откуда ты можешь знать, — вмешалась Дейенерис, — если бы вы позволили мне пролететь над… — Я знаю, просто знаю, — пробормотал Джон, прерывая ее, его лицо было полно сожаления. — Мы все уходим. — Ты сказал, что мы не сможем победить их в открытом сражении, — указал Эдрик на очевидное. — Нет, не сможем, — решительно сказал Джон, — надеюсь, вы готовы ко второй жизни в виде гниющих трупов, потому что сегодня мы все умрем. — Возможно, нет, — вмешался Джейме Ланнистер, и все замолчали, глядя на него. — Вы сказали, что они охотятся на живых, — начал Джейме, — если это правда, а я думаю, что скорее всего, вы правы, Ваша Милость, мертвецы пошли за людьми Последнего Очага. Но если им нужны живые, они повернутся к группе, которая нападет на них, если она достаточно велика, и если она окажется препятствием на пути к беженцам. — Что вы предлагаете, сир Джейме? — нетерпеливо спросил Джон. — Допустим, королева пролетает над ними и отделяет их от беженцев. Отряд в две тысячи или около того может атаковать сзади и сбить их с пути. Остальные могут кружить вокруг, и, когда королева блокирует путь на юг перед мертвыми, они могут увести беженцев в безопасное место, пока мертвые заняты силой, которая напала на них. — Безопасность… — повторил Джон. Если бы где-нибудь существовала такая вещь, как безопасность. — Вы пожертвуете двумя тысячами человек, — заметил Рид. — Да, — кивнул Джейме. — Робб Старк проделал аналогичный трюк с моим отцом, когда напал на меня в Шепчущем лесу. Он послал две тысячи против моего отца и напал на меня с остальной частью своего войска, в то время как мой отец был занят, полагая, что он будет сражаться со всей северной армией. Если это сработало против моего отца, то сработает и против мертвых. — Я поведу две тысячи, ваша милость, — Бриенна выпрямилась, ее лицо было суровым. — Нет, — тут же сказал Джон, — вам нужно вернуться в Винтерфелл и выполнить свою клятву. Я ожидаю, что вы это сделаете, леди Бриенна, потому что я дал ту же клятву и сам поведу две тысячи. И прежде чем кто-либо из вас скажет обратное, никто из вас не пойдет со мной. Чтобы отсечь любую дальнейшую возможность спора, Джон стремительно бросился вниз по ступенькам прямо к приготовленной для него лошади. — Желаю вам удачи, — сказал он им, садясь верхом и въезжая в ворота. Все они двинулись как один, бросаясь к своим лошадям. — Мы не можем этого допустить, — Бриенна схватила Джейме за руку, — сделай что-нибудь. — И что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошипел Джейме, поворачиваясь. — Он король и полководец. Он отдает приказы, а ты, и я, и все поклялись подчиняться. Он повернулся и сел на лошадь, оглянувшись, чтобы увидеть, что другие сделали то же самое. Его взгляд остановился на Эдрике. Лицо мужчины было решительным, его глаза смотрели в сторону. Проследив за его взглядом, Джейме увидел, что он смотрит на Дейенерис, просто уловив, как королева слегка кивнула и отвернулась. Джейме начал задаваться вопросом, что происходит между ними, когда последовал за ним через ворота.

***

      Джон был прав, как бы отчаянно он ни хотел ошибиться. Неужели он был таким предсказуемым, что даже мертвецы могли разгадать его планы, или он был такой дурак, безответственный, беспечный дурак, неопытный командир и некомпетентный король. Когда они двинулись вперед, за ним следовал отряд примерно в две тысячи человек. У него не было времени на точные подсчеты. Он думал о том, что проиграл эту войну, как только народ Амбера покинул крепость. Вскоре после пересечения Последней Реки, они миновали источник пламени, который видели из крепости — горящую повозку. Он увидел еще несколько огней на юго-востоке. Они проехали еще одну горящую повозку, затем еще одну, и Джон задумался, как далеко продвинулись его люди, когда за ними погнались мертвецы. Потом он увидел это.       На снегу лежали тела. Только они не были целыми телами. Это были конечности. Ноги и руки, широко раскиданные в каком-то порядке, которого он не мог понять. Они ехали между линиями конечностей, а Джон сразу направился прямо к середине. Бронзовый Ройс, казалось, склонился там, словно оплакивая своего мертвого рыцаря в одиночестве на снегу. Джон хотел окликнуть его по имени, но слово и дыхание остановились на полпути, когда он, наконец, увидел. В левой руке Ройс держал боевой рог. Но его правая рука держала голову. Джон почувствовал, как внутри него закипает ярость, когда он выхватил меч и вонзил его в сердце трупа с такой силой, что тот упал, а голова откатилась. Он увидел трех драконов, летящих впереди и дышащих огнем вдалеке, и это был сигнал для него. Где-то между пламенем драконьего огня и им самим могло быть до семидесяти тысяч умертвий. Был ли у него когда-нибудь шанс выиграть эту войну? Пока он несся навстречу смерти, мысли его тоже носились в голове. Он то думал о том, как далеко лошади смогут проехать по снегу на такой скорости, то пытался представить, как Робб ведет свою армию в Шепчущий лес и побеждает легендарного Джейме Ланнистера, выставляя дураком его страшного отца Тайвина. И Арья, Джон попытался представить, как Арья стягивает со своего прекрасного лица кожу Уолдера Фрея, осматривая комнату, полную отравленных мужчин. Он вызывал в себе ярость, сознательно, когда представлял Русе Болтона, пронзающего Робба ножом в сердце, того же самого Уолдера Фрея, ухмыляющегося, когда кто-то перерезал горло леди Кейтилин. Он вспомнил, как Джон Ройс добровольно вызвался участвовать в охране беженцев. Он понимал, что произошло — на них напали вскоре после того, как они пересекли Последнюю реку, и Ройс отправил беженцев вперед, оставив позади горящие повозки, чтобы подать сигнал крепости. И тогда они бежали: старики, женщины и дети, которых Джон послал в ночь, чтобы спасти их от этого кошмара. В какой-то момент Ройс, должно быть, понял, что у них не будет шансов, если он не встанет между ними и мертвецами. Он сделал то, что сделал бы Джон — повернулся и атаковал. Тысяча рыцарей Долины против семидесяти тысяч. У них не было шансов, у них никогда не было шансов. Ни у кого никогда не было шанса. Он сейчас выбрал то же самое. Ему предстояло выступить против того же противника, имея за собой лишь две тысячи. Что-то около двух тысяч. Джон попросил добровольцев, сказал им, что они умрут сегодня, он сказал им, что они умрут, чтобы защитить тех, кто пытается сбежать. Он взял тех, кто вызвался. Насколько он мог судить, это были волки и северяне, но он заметил и Вольных людей, и даже некоторых львов, когда бросил на них последний взгляд, прежде чем отдать приказ выступать. Драконы теперь были гораздо ближе, они продолжали извергать огонь перед ним и слева от него. «Это на юге», — подумал Джон, — «на юге, где безопасность, если она вообще существует в этом мире». Он принял вправо, стремясь увести мертвецов с пути, подальше от своих основных сил, которые где-то позади него наверняка пытались кружить вокруг мертвецов. «Эдрик организует оборону Винтерфелла», — подумал Джон. Эдрик, Бриенна и сир Джейме, любой из них более способный военачальник, чем он. Да что он вообще знал о войне? Потом он увидел мертвых. Они поворачивались, они мчались к нему, к его людям. Это сработало. Он обнажил меч. Он не мог вспомнить, когда начал кричать, но его люди сделали то же самое, когда мертвецы бросились к ним, все ближе и ближе и…       Огонь. Джон изо всех сил пытался остановить свою лошадь и повернуть, не упав с нее, и, взглянув вверх, увидел, что Рейгаль возвышается прямо над ним. Когда он помчался дальше, то слышал крики людей — не каждый мог остановиться или повернуть. Должно быть, кого-то задело. Он скакал и видел, как Рейгаль развернулся и летел навстречу, все ниже и ниже. Это было невероятное зрелище: дракон разинул пасть, пламя росло глубоко в его горле, как шар, пока не взорвалось прямо рядом с ними. Он оглянулся и увидел своих людей, скачущих рядом и как Рейгаль проносясь мимо, выдыхает огонь налево, отделяя их от мертвых. Нет! «Так не должно быть», — подумал он. «Рейгаль, уходи, — взмолился Джон мысленно. — Рейгаль, оставь меня. Пожалуйста, оставь меня». Тепло охватило и быстро завладело его разумом, в нем горела ярость. Джон знал, что это означает. НЕТ. Отлично. «Как можно спорить с драконом?» — думал Джон, продолжая путь. Он стремился добраться до конца столба огня, но как только он это сделал, Рейгаль вернулся, сжигая еще одну длинную линию слева от него. «Драконы, должно быть, самые упрямые животные», — подумал Джон, — «и явно не обращают внимания на планы». Джон пытался разобраться в ситуации вокруг себя, пока мчался дальше.       Дени сожгла им путь на юг, как и планировалось, и отделила их от беженцев — если там еще остались живые беженцы. Она сожгла их левый фланг, отделила их от кружившей вокруг армии. Теперь они были окружены огнем и с северной стороны. «Остается только один путь», — подумал Джон. Он лихорадочно пытался вспомнить местную географию. Справа, вдалеке, он все еще видел лес и знал, что он скрывает крепость от его взгляда. Равнинная местность, справа лес. Он между Одинокими холмами и Последней рекой, едет на запад. Королевский тракт должен быть перед ним. Да, он велел беженцам идти на юг, следовать по Королевскому тракту, как только они его расчистят. Длинное озеро. Его лошадь споткнулась, но выровняла бег. Джон знал, что скоро животное сдастся холоду, непогоде, истощению. Солнце стояло высоко в небе. Слева от него горел огонь, и он слышал, как его добровольцы следуют за ним. К озеру. Он оглянулся и теперь мог видеть всех трех драконов, Дейенерис сжигала восточную сторону того, что он предположил как окружение. Они знали? Они поняли? Внезапно он вспомнил и протяжно затрубил в свой боевой рог, затрубил снова. Кто-нибудь, кроме его собственных людей, слышал его? За его спиной выли волки, но когда он посмотрел в небо и увидел трех драконов, кружащих высоко, он не мог не усомниться в том, что она его услышала. А даже если и знала, то понимала ли? Джон громко рассмеялся над тем, насколько все это было полным идиотизмом. — Мы окружаем драконьим огнем семьдесят тысяч мертвецов. Какой боевой план. Какая возможность. Его лошадь снова споткнулась. Как он доставит их на озеро? — Разойдись! — крикнул он, и люди начали двигаться вправо. Хорошо. Он надеялся, что лед выдержит их вес. Какая была бы шутка, если бы они все просто выехали на озеро, и лед треснул, и они бы просто упали в ледяную воду и замерзли насмерть. Земля стала более неровной, и он хотел крикнуть людям, чтобы они были осторожны, но было слишком поздно, его лошадь ступила на лед. Он хрустнул, но не сломался. Он ехал дальше, как и все за ним. Он посмотрел налево. План сработал, мертвецы мчались к ним, за ними по озеру. Те, кто стоял позади него, теперь сражались все активнее и звуки этого боя приближались. Он видел драконов вдалеке, но его взгляд уловил что-то на земле, среди вихтов. Синий плащ. Рыцарь Долины. И еще синие плащи, свежие трупы. Боги, будьте добры! Он не хотел закончить таким образом.       Длинное озеро действительно было длинным, но тянулось оно не в том направлении. Он должен развернуться и драться, если хочет удержать их на льду. Когда он повернулся, то увидел их, с другой стороны. Он узнал Волков. Они выехали на лед с другой стороны. «Эдрик, умный ты ублюдок!», — Джон почти рассмеялся от облегчения. Словно по сигналу, Эдрик повернул голову к нему вдалеке. Джон знал, что он не мог слышать рог. Но он был здесь. Он был верен, как и его Волки, поэтому этот идиотский план имел шанс сработать. Они окружат их и отрежут им путь. Тут его настигли мертвецы. Он продолжал рубить и рубить, пока скакал дальше, его люди вокруг делали тоже самое. Эдрик был близко, о, так близко, и все же Джон видел, что они не достигнут друг друга вовремя. Твари были быстры, они продолжали тащить его лошадь, они продолжали ранить ее. Это был лишь вопрос времени. Он не видел нападения. Падая, сразу откатился назад, не обращая внимания на острую боль от приземления на лед, и бысто поднялся на ноги с мечом в руках, готовый к атаке. Сразу же срубил двоих перед собой. Это было довольно легко, нужно было лишь продолжать двигаться, рубить и двигаться, не останавливаясь. Эдрик все еще был на своей лошади, ехал к нему с волками за спиной, а позади него все еще было слышно звуки лошадей, некоторые проезжали мимо. Одна была без всадника и почти остановилась неподалеку. Всадник, возможно, был сбит или убит. Джон схватился за поводья и запрыгнул в седло, рубанул существо, которое потянулось, чтобы оттащить его назад, и ударил ногой. С коня он увидел лавину мертвых, они неслись к озеру, и, наконец, поскакав дальше, он услышал треск. Он хотел добраться до Эдрика, и был близко, очень близко. Джон увидел, как это произошло. Вихты остановили его лошадь. Он знал, что кричал, когда они схватили Эдрика, когда окружили его и потащили под воду. Этого просто не могло быть. Но когда он добрался до волков, командира уже не было видно. Джон резал и рубил их в горячем красном гневе, а они теперь хватали его, и деваться было некуда, они были повсюду вокруг, стаскивали его с лошади. Что-то острое полоснуло по ноге, он почувствовал тепло крови. Он отпустил поводья и взял кинжал, чтобы попытаться освободиться с обеих сторон. но этого было недостаточно. Он упал, как только небо вокруг него стало янтарным, и увидел огромные зубы в пасти дракона, и все начало светиться красным и всеми оттенками желтого, когда он почувствовал тепло огня. Внезапно стало слишком жарко, и последней мыслью было, что он, кажется, сгорит заживо. Но тогда почему было так холодно, очень холодно.