НАСЛЕДНИК

***

      Ее волосы пахли корицей, горящим очагом и зимними розами, и Джон держал ее возможно дольше, чем следовало бы, но она, казалось, не возражала. Ее хватка казалась ему почти отчаянной, и они так и стояли во дворе, цепляясь за друг друга. Ее запах напомнил ему о лучших днях, о неспешных беседах у очага по ночам, тихом смехе и поддразниваниях. О доме. — Я не могу идти сам, — прошептал он ей в волосы, и она, наконец, отпустила его, посмотрев ему в лицо. Она кивнула и ее рука скользнула под его для поддержки.       Джон быстро оглядел двор. Джейме Ланнистер поймал его взгляд, стоя на зубчатой ​​стене, на его лице было облегчение. Джон мог себе представить, какой выговор он получил от Сансы. Бриенна стояла рядом с ним. «Слава Старым богам, что она цела», — успел подумать он, когда увидел у конюшен Хоуленда Рида и бегущего к нему Сэма. «Наверняка был в библиотеке». Двор заполнялся людьми. Звуки кузницы смолкли, когда мастера покинули ее, чтобы взглянуть на пришедших, слуги и кухарки вышли из замка и встали рядом со стражниками и воинами. Все были молчаливы, все смотрели на него с тревогой, удивлением и может быть, гордостью в глазах. Санса повернулась к Риду и тот немедленно двинулся к ним. «Это будет не очень по-королевски», — подумал Джон, когда рука Хоуленда скользнула под его. Он попытался сделать шаг, но раненая нога подогнулась под ним. Санса и Рид практически держали весь его вес и их тонких плеч явно было маловато для этого. Но тут один из стражей бросился вперед, жестом показывая Сансе уступить и она скользнула в сторону, позволяя мужчине помочь Джону. Но Джон знал, что должен идти сам. Или хотя бы сделать вид. Как бы ему не хотелось, чтобы кто-то просто поднял его и положил сразу на мягкую перину, которую ему бы долго не пришлось покидать. Люди должны видеть его на ногах, пусть даже они увидят, как он преодолевает боль. Люди не должны видеть, как его несут. Так что он сглотнул и сделал шаг, охранник слева от него, высокий и сильный, принял на себя большую часть его веса. После первых нескольких шагов боль уже не ослепляла так и он медленно двигался в сторону Великого замка. Главное было зайти внутрь. — Мы отведем тебя в мои покои, — тихо сказала Санса, — поскольку ты сдал свои…       Джон улыбнулся. В ее голосе было легкое недовольство, и Джону захотелось подразнить ее за то, что она такая… Санса. Одна такая в целом свете. Она была во многом похожа на свою мать, впитав ее ценности и взгляды, но в то же время она была Старком — упрямой и свободной духом. И в ней было то, что Джон приписывал всем людям, предавшим ее — коварство, расчетливость, понимание политических игр. Но еще она была доброй и любящей. Просто никогда не показывала эту свою сторону при чужаках. Ее она приберегала только для Джона, и он это знал. Они достигли двери, но трое мужчин не прошли бы в нее. Стражники встали вокруг, закрыв обзор, его подхватили и быстро отнесли в комнату Сансы. Там его медленно и осторожно поставили на ноги перед кроватью. Он посмотрел на меха и подушки, страстно желая просто упасть на них. — Пришлите теплую воду и постельное белье, — сказала Санса стражнику, и мужчина поспешно выскочил за дверь. Рид принялся сдирать с него замерзшие меха и слои одежды. Это было действительно утомительно, ремни и завязки смерзлись. — Просто перережь, — прошептал Джон, — пока я окончательно не заледенел. Вскоре верхняя одежда упала на пол. Пришли две служанки, одна с ведром дымящейся воды, другая с кувшинами и стопкой тряпиц. Санса приказала оставить все и выпроводила их, заперев дверь. У него мелькнула мысль, что Сансе тоже нужно уйти, но представив себе уровень сопротивления, он понял, что у него нет сил на спор. И если честно, ее присутствие успокаивало его. Заставляло поверить, что он действительно вернулся в Винтерфелл, хотя еще пару часов назад это казалось невозможным. Рид опустился на колени, чтобы срезать черную повязку на бедре, и Санса ахнула. Рана, казалось, тоже замерзла, чему Джон был очень рад, потому что она не гноилась. Но когда Рид стал осторожно отрывать ткань, прилипшую к его плоти, понадобились все оставшиеся силы, чтобы не закричать. Санса вскрикнула, как только рана оголилась и Джон был даже рад, что не может ее видеть. — Нужно почистить, — сказал Рид, — и прижечь его, иначе будет гноиться. — Я пошлю за мейстером, — начала Санса, но Джон перебил ее. — Нет. Он лечит Эдрика, его раны серьезнее. — Он встретился взглядом с Хоулендом. — Продолжай, — прошептал Джон. И тот ножом разрезал его штаны и буквально содрал их с него. Джон остался в нижней одежде и сапогах. Санса помогла ему стянуть рубашку и стала влажной тряпкой мыть ему грудь, спину, ноги. Она работала быстро, пока Джон наслаждался теплой водой на коже, наблюдая, как вокруг него на полу собираются лужицы воды. — Я принесу свежую одежду, — сказала она, когда закончила. И ушла, тихо закрыв за собой дверь, а он почувствовал внезапную пустоту в сердце. Сейчас он действительно нуждался в ее близости, в ее теплом спокойствии. — Я могу раздеться дальше сам, — сказал он с легкой улыбкой Риду, который поднял руки и отошел в сторону, когда Джон развязал тесемки нижних штанов. Рид вручил ему свежую мокрую тряпицу и он быстро принялся завершать свое странное омовение. — Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он, когда Рид протянул ему кусок полотна, чтобы обернуть вокруг бедер, — я видел своего дядю Бенджена. Он спас нас, он привел к нам лошадей и спас нас. Но также… — Нет. Он пока не хотел об этом вспоминать. — Это он пропал за Стеной? — небрежно уточнил Хоуленд. — Ты же знаешь, что с ним. — Джона уже не удивляло его знание. — Он был… обращен, но не так, как они. Его тело мертво, но это все еще он. Он говорил со мной, у него не было голубых глаз. Он сказал, что Дети Леса спасли его, не дали ему обернуться окончательно. Рид, казалось, крепко задумался над услышанным. — Что еще он сказал? — Он сказал мне, считать дни до того момента, когда я убью Короля Ночи. Что он знает, кто я. И он велел мне попросить тебя объяснить. Рид глубоко вздохнул, и Джону показалось, что он точно знает, о чем идет речь. Но тут Санса вернулась с ворохом одежды в руках, и Рид лишь покачал ему головой. Джон понял, что об этом лучше не говорить при ней. Санса протянула ему свежее белье и Джон изо всех сил пытался надеть его, не смущая саму Сансу. Затем Рид взял кувшин с водой и встал перед ним. — Наклонись вперед, — сказала Санса. Это было прекрасно. Теплая вода лилась на его голову, ее пальцы нежно массировали волосы, пока она смывала с них кровь и грязь. К тому времени, когда они опустошили все кувшины, Джон почувствовал себя почти чистым. Он ополоснул лицо водой, которую она налила ему в ладони, вытерся. Затем она протянула ему чистую рубашку, одну из тех белых льняных, которые она шила для него. Оставалось затащить его на кровать. Санса расстелила толстое одеяло, и он понял, что это для того, чтобы промыть его рану. Он совсем не жаждал этого. Но они вдвоем быстро подвели его к кровати и помогли лечь так, чтобы как можно меньше тревожить раненую ногу. Оказавшись на мехах и подушках, Джон понял, что уже не так уж и возражает против дальнейших лечебных процедур. — Я знаю, что ты знаешь, но это будет больно, — сказал Рид. Санса села рядом на кровать, перегнувшись через него, чтобы закрыть обзор. Он даже не понимал, был он рад этому или раздражен. Ее близкое присутствие вновь окутало его спокойствием. И впервые, еще кое-чем.       Санса была женщиной. «Конечно, идиот», — сказал он себе, — «она поцеловала тебя». И даже если она не наклонилась к нему достаточно близко, она все равно была близко и он чувствовал исходящее от нее тепло, запах и видел ее грудь под платьем. Это было похоже на шокирующее откровение. Он поднял голову, их глаза встретились и он почувствовал, как кровь приливает к щекам. Но ее лицо не выражало неодобрения. В ее глазах было лишь беспокойство. И забота. «И любовь», — сказал себе Джон. Она поцеловала его. Она любила его. Как он ни пытался, он не мог вырваться из этой цепи мыслей. У Сансы были мягкие губы, и бледная фарфоровая кожа, и длинная изящная шея, и под этим платьем, которое было больше похоже на доспех, у нее было тело женщины. Эти кожаные детали лишь подчеркивали это, огибая ее грудь. Но тут его мысли прервала боль. Она была такой острой, что ему пришлось проглотить крик. — Седьмое пекло! — выругался он, как раз в тот момент, когда его ударила новая волна боли. Рид врезался в его плоть, очищая рану, и вдруг он обрадовался, что не видит этого. Затем последовало еще несколько особенно болезненных минут, и он почувствовал, как ему становится жарко, как выступил пот, когда он изо всех сил пытался оставаться спокойным. Рука Сансы ласкала его лицо, отбрасывая черные кудри со лба. Ее пальцы были такими мягкими, словно бархат на его коже, и он вдруг опять свернул не туда, спрашивая себя, будут ли ее прикосновения ощущаться так же, если… Он мысленно проклял себя за эту мысль. Рид, должно быть, закончил, потому что встал и пошел к огню. Он положил свой кинжал на дрова, Джон увидел торчащую рукоять. — Будет еще больнее, — сказал он, подходя к столику у кровати и беря маленький кувшин. Джон пытался вспомнить, что он знал об очищении ран и их прижигании, он не мог сообразить, что будет дальше. Пока Рид не вылил что-то на рану. На этот раз он закричал. Следующее, что он почувствовал, когда пришел в себя, был жар ножа, обжигающего его плоть. В голове он произносил какую-то неслышную молитву, чтобы это все закончилось, чтобы боль прекратилась. И медленно, но боль сошла на нет, забрав с собой остатки его сил. — Я принесу маковое молоко, — услышал он Рида, пока Санса еще раз погладила его по щеке. — Не думаю, что оно понадобится. Ее голос был мягким и успокаивающим. Он попытался открыть глаза, чтобы увидеть ее еще раз, но веки не слушались, так что все, что он мог сделать, это лежать неподвижно, когда они убрали одеяло из-под его ноги и укрыли его мехами, пока весь он, кроме лица и раненой ноги не исчез под ними. Джон услышал, как открылась дверь. Затем снова почувствовал запах корицы и зимних роз, прикосновение губ ко лбу, прежде чем погрузиться в сон.

***

      Джон проснулся в темноте, от сна в котором он лежал голый, на столе в холодной комнате… Он задыхался. Но потом почувствовал, тот же покой и тепло, что были в комнате, когда он засыпал. Он не был в Черном замке, он не лежал на столе в комнате Лорда-командующего. Он лежал на перине, весь в мехах, нога болела. «Я был ранен», — он вспомнил. Мысли тут же заметались, подбрасывая ему все мерзкие и ужасные образы боя. Он тряхнул головой, чтобы отогнать воспоминания, и рукой убрал волосы с лица. — Санса, — прошептал он. Он различил ее фигуру, когда она встала с кресла у очага и бросилась к нему, положив руку ему на лоб. — У тебя лихорадка, — прошептала она. — Лорд Рид сказал, что так будет. Джон кивнул, задаваясь вопросом, сколько времени могло пройти. Его рука бессознательно потянулась к ее руке. — Останься. — Тебе нужен отдых, — тихо сказала она спокойным голосом, но он не отпустил ее руку. — Помнишь, когда мы делили нашу палатку, — ответил он, — и тебе снились эти сны, ты забиралась ко мне в постель по ночам… — он остановился, не зная, стоит ли продолжать. — Теперь это я, Санса…со снами… «Она поняла», — с облегчением отметил он про себя, когда она приподняла меха и одеяла и забралась рядом с ним, свернувшись калачиком, положив голову ему на грудь, и он обнял ее. Некоторое время они молчали, прежде чем он снова заговорил. — Как долго я спал? — спросил он. — Несколько часов, — тихо ответила она, когда ее пальцы начали ласкать его грудь сквозь мягкое белье рубашки, — ты разговаривал во сне. На самом деле кричал, но я мало что могла разобрать. Ты все говорил предатель, предатель… тебя кто-то предал? — Мне снился Ночной Дозор… то, что они сделали. Она молчала мгновение. — Как это было? Его сердце пропустило удар. Он не хотел пугать ее, не сейчас. Впереди еще много раз, когда он не сможет защитить ее от этого, и, возможно, он не сможет сдержать свое обещание. Но Джон был не из тех, кто отрицал ужасы жизни или приукрашивал реальность. — Я скажу тебе завтра, — наконец прошептал он. Она не протестовала. — Ты сохранил ее. Лента. «Конечно, я сохранил ее, — подумал он, — неужели она думает, что я ее когда-нибудь сниму?» — Она мне жизнь спасла, — сказал он с улыбкой, — я обвязал им свое бедро, чтобы остановить кровотечение, я бы истек кровью. Я подумал, ты простишь. Он чувствовал легкое движение ее щеки на его груди, когда она улыбнулась. — Очень красиво, Санса, должно быть, это заняло много времени. — Я сделала ее, когда ты был на Драконьем Камне, — прошептала она, — я подумала, что если я предскажу это, ты победишь Короля Ночи. — Тогда ты предсказала, что Винтерфелл сгорит, — сказал он, уже не улыбаясь. — Он сгорит. «Да, так и будет», — с горечью подумал Джон. Всякий раз, когда на обратном пути у него появлялись мысли, кроме молитв о том, чтобы выжить на этот раз и спасти свою стаю, это было все, о чем он продолжал думать. Винтерфелл сгорит. Он уже не мог сказать, сколько мертвецов маршировало сюда, но не было никаких сомнений, что они не будут просто стоять вокруг. — Я послала воронов в Белую Гавань и Вдовий Дозор, — прошептала она. — Написала, что вы здесь, что Стена пала и они должны эвакуироваться. Джон был рад. Это была Санса, всегда делающая то, что нужно сделать, как бы тяжело ни было. Джону это нравилось в ней. По правде говоря, ему многое в ней нравилось. У нее был практичный ум, гибкость, хитрость. Она всегда была такой грациозной, такой уверенной. Всегда, когда другие были рядом. С ним она никогда не была Леди Винтерфелла. Она была просто Сансой, иногда строгой, иногда ворчливой, а иногда игривой и беззаботной. Он вдруг остро осознал, что считает слои белья между ними, даже прекрасно понимая, что это неправильно. Он ничего не мог с собой поделать. — Ты поцеловала меня, — прошептал он, — зачем? — Ты знаешь, — сказала она, и он почувствовал, как она напряглась в его руках. — Потому что ты любишь меня? Она посмотрела на него, и он попытался разглядеть в темноте ее лицо. Но все, что он мог видеть, это мягкий силуэт и ее сияющие глаза. — Как ты можешь любить меня? — спросил он. — Ты должна любить высокого светловолосого принца с короной, замками и кучей слуг, такого, который будет осыпать тебя подарками и каждый день говорить, какая ты красивая. — Один раз, может быть, — сказала она, положив голову ему на грудь, — но не больше. Он задумался над этим. Она действительно изменилась. Она больше не любила эти истории, она видела мир во всем его уродстве и больше не верила в сказки. Внезапно ему расхотелось говорить. Не об этом. Санса любила его. Что ему с этим делать? Часть его хотела перевернуть ее и … Но он знал, что это будет лишь инстинкт, что-то, что раньше он считал своей ублюдочной кровью, а теперь знал, что это просто кровь дракона горит в нем. И в любом случае, это будет неправильно. Что он чувствовал на самом деле? Он пытался найти ответ, но его не было. Был лишь лабиринт эмоций, паутина чувств, соперничающих за ответ. Любил ли он ее? Конечно, всякий раз, когда он был вдали от нее, он тосковал по ней. Но действительно ли он любил ее? Достаточно ли он любил ее, чтобы забыть сейчас обо всем, но после принять ответственность? Или он просто жаждал чувствовать только ее, хотел высвобождения, хотя бы временного, от забот, войны и мертвецов? Но ее ли он хотел? Он не был уверен, он не знал. Он с трудом сдержал истерический смех. «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу».

***

— Миледи, — услышала она и обернулась. Сир Джорах Мормонт стоял позади нее, шагнув вперед, чтобы взглянуть на огромное белое поле, окружавшее Винтерфелл, и Санса отступила в сторону, уступая ему. — Сир Джорах Мормонт, — кивнула Санса, и рыцарь поклонился. — Как король? — спросил ее сир Джорах, изучая ее лицо. — Отдыхает, — ответила она с легкой улыбкой, — он поправится. Будет некоторое время хромать, но мейстер заверил, что серьезных повреждений нет. Ему просто нужно отдохнуть. — То, что он сделал там… — сир Джорах помотал головой, снова глядя вдаль, — он мчался на смерть, чтобы спасти своих людей. — И вы все это допустили, — холодно сказала Санса. — Это удобно, я сказала об этом Джейме Ланнистеру. Король умирает, а Север опустошен этой войной, и на него легко претендовать, когда все закочится и у нас не будет короля, который мог бы сплотить людей. Сир Джорах долго смотрел на нее, и вдруг ей стало стыдно за себя. — Простите меня, — сказала она, на этот раз мягче. — Таковы мы с Джоном: он беспокоится о мертвых, а я беспокоюсь о том, что будет после. Старый рыцарь кивнул. — Нечего прощать, миледи. Никто не знает, что будет дальше, даже королева. Я знаю, я спросил. — И что она тебе сказала? — Что она нашла решение, — сказал сир Джорах скорее вдаль, чем Сансе. — Она сказала, что это не проблема, она нашла решение. Не спрашивайте миледи, она не сказала, какое. Санса отметила про себя то, что услышала. Она не могла не почувствовать холодность того, как это звучало. «Каким бы ни было это решение», — подумала она, — «скорее всего, мне оно не понравится». — Я разыскал вас по другому поводу, — повернулся к ней сир Джорах. — Я слышал, вы тренировались с мечом, миледи. Санса улыбнулась. — Это правильные слова, сир. Я только тренируюсь, но я не боец. Джон… король приказал всем тренироваться, женщинам и детям тоже, даже девочкам. Я подчиняюсь. Рыцарь тепло улыбнулся ей, расстегивая портупею. — Этот меч принадлежит королю, — сказал он. — Я знаю, что у него есть старый клинок из валирийской стали, которым он сражается, но и Длинный Коготь все еще его, и я обещал вернуть его. Когда-то он принадлежал моей семье, но мой отец отдал его Джону Сноу. — Он вздохнул. — Думаю, что мой отец видел, каким человеком станет король. Мой отец был мудр. Он взял меч в руки и предложил ей. — Это правильно, что меч будет защищать родную сестру короля, — сказал он. — И вы знаете, как им владеть. Он не тяжелый, он сослужит вам хорошую службу в грядущей битве.       Санса взяла меч, не сводя глаз с рукояти в виде белого волка. Длинный Коготь. Она знала, что у короля есть меч для себя — она часами обвязывала и пришивала кожаную оплетку вокруг рукояти, как только Давос надел на гарду резной деревянный чехол. Джон сказал, что им нужен каждый меч из валирийской стали, что он убил Белого Ходока Длинным когтем. Вот что заставило Давоса и Сансу убедить его использовать клинок, который раньше так тщательно прятали. Это было действительно гениально — меч, который был доказательством наследия Джона, теперь был у всех на виду, но его никто не видел. — Спасибо, сир, — тихо сказала она, — но король дал это вам, я сомневаюсь, что отдам ему должное. Сир Джорах улыбнулся, но не взял меч обратно. — Возможно, вы еще обнаружите, что не правы, — сказал он, — Сэмвелл Тарли убил Белого Ходока. Думаю, Леди Винтерфелла могла бы убить дюжину. Санса рассмеялась, а рыцарь еще раз поклонился ей. — Я расскажу Ее Милости о состоянии короля, — сказал он, — она будет очень рада это услышать. За последние недели она очень полюбила его. — С этими словами он повернулся и направился к крепости. Санса замерла. Королева очень полюбила Джона. Что мог Джорах Мормонт иметь в виду? Она повернулась к полям, рассматривая их, пытаясь думать. Королева любит Джона. Ее Джона. Она была права, ей это совсем не нравилось.

***

Джон подтянулся на кровати в ответ на стук в дверь. — Войдите, — сказал он, прочищая горло. Он не разговаривал весь день, отметил он про себя. Не то чтобы он возражал против одиночества. У него было слишком много о чем подумать, но день, проведенный в постели, казался ему перенесенным из какой-то другой жизни, без Короля Ночи, без армии мертвецов и, конечно же, без проблем с королевами и… отношениями с Сансой. Он взглянул на ленту на своем запястье, когда дверь открылась, и искренне улыбнулся, увидев Хоуленда Рида. Тот вошел, закрыл дверь и сел на край кровати. — Я обещал тебе, что мы поговорим сегодня, — сказал Рид. «Ну, вот и все. Конец спокойного дня без забот», — саркастически подумал Джон, кивая. Значит, пора вернуться в настоящее. — Нам обоим нужно найти ответы. Твой дядя для меня загадка. — Ты никогда не слышал о таком раньше? — спросил Джон с искренним любопытством. — Нет, — покачал головой Рид, — я бы не подумал, что это возможно. Полагаю, его убили твари, и возможно, его нашли Дети. Бран также встретил его к северу от Стены. — Правда? — Джон был удивлен. Бран никогда не говорил ему об этом. — Я спросил, Джон, — сказал Рид, словно читая мысли Джона. — Твой дядя рассказал ему ту же историю. Он также сказал ему, что не может идти на югу от Стены, потому что ее магия удерживает мертвых. Джон подумал об этом. Стена пала, и кажется, что исчезла и ее магия. Мертвые могли пересечь границу и, следовательно, дядя Бенджен тоже мог. — Он сказал мне считать… — Дни, пока ты не убьешь Короля Ночи, — закончил предложение Рид, — ты сказал мне, пока я снимал с тебя замерзшую одежду, я помню. — Он сказал мне спросить тебя, что это значит. Джон встретился с Ридом взглядами. — Знаешь, я никогда не встречался с твоим дядей, — сказал тот с мягкой улыбкой на губах. — Как бы я ни был близок с Недом, я никогда не встречал Бенджена. Что удивительно, кстати. Кажется, он многое знает. — Да, кажется, — сказал Джон, глубоко задумавшись, — но у него не было времени объяснять. Мертвые приближались. — Королева сказала, что сожгла их на озере. — Да, она это сделала, — согласился Джон, — за исключением, может быть, нескольких наших на краю. Но я не о тех, что были на озере. А о тех, что поднялись из-под земли. — У Длинного озера… —Рид отвернулся от него, вместо этого глядя в окно. — Было там сражение, давным-давно. Когда предыдущий Король за Стеной пришел на юг. — Его звали Раймун Рыжебородый, вся его армия перелезла через Стену. Старки сразились с ним у озера, на самом деле он обезглавил Стража, но наследник убил его. И всех его сыновей тоже, если я правильно помню. Это было давно, задолго до нашего времени. — Это были скелеты, — тихо сказал Джон, — те, кто поднялся из-под земли. Их было так много… — Значит, Ночной Дозор их похоронил, — сказал Рид. — Я помню, что они опоздали на битву, поэтому их наказали тем, что им пришлось хоронить мертвых. — Отлично, — прошипел Джон. — Мы сжигаем тысячи, а он просто поднимает себе очередную армию скелетов. Я приказал сжечь тела на кладбищах и в склепах. Санса сожгла всех наших предков, чтобы предотвратить ужас. Но теперь у него новая армия. — Не совсем так, — сказал Рид. — Цифры не могут быть такими четкими. Королева считает, что сожгла добрых двадцать тысяч. Только Старки и Амберы сражались против Рыжебородого, а какая армия может взобраться на Стену? — Тогда можно считать, что он заменил половину тех, кого мы сожгли, — заметил Джон с гневным вздохом. — По крайней мере, мы не будем сражаться против рыцарей Долины. Так несколько проще. — Ты видел их с армией мертвецов? — Я даже подрался с одним, — небрежно сказал Джон, — или, скорее, я проехал мимо и зарезал его. — То, что ты сделал там, Джон, — Хауленд посмотрел ему в глаза, взяв за руку, — это было смело, по-настоящему смело. Но также, это было безрассудно невероятно. Ты теперь король, веди себя как король. — Я не могу посылать других делать за меня мою работу, — сурово сказал Джон. — Можешь, и любой из нас вызвался бы добровольцем, — возразил Рид. — Нас бесчисленное множество. Ты только один. Вспомни слова своего дяди. — Что он знает меня? Король Ночи. — Твой дядя сказал тебе это? — Рид взволнованно посмотрел на Джона, когда попросил подтверждения. — Да, Бенджен сказал, что он знает, кто я, и ищет меня. — Боги, — вздохнул Рид. — Если бы я знал точно, то отправил бы тебя на Драконий Камень на следующие восемьдесят дней. — Восемьдесят дней… — повторил Джон. — Пожалуйста, скажи мне, что мы не будем сражаться с ними еще восемьдесят дней. Мы не можем сдерживать их так долго. Рид улыбнулся ему, на его лице было столько же уверенности, сколько и беспокойства. — Я знаю Джон, я знаю, и все же мы должны. Много ли ты знаешь о своем отце? Мы никогда не говорили о нем, ты знаешь, почему он выбрал твою мать? Джон пожал плечами. — Какое-то пророчество. — Я сказал, ты сын льда и огня. Она была льдом, а он огнем. Джон вспомнил письмо Рейгара мейстеру Эймону, когда Рид сказал это. Принц писал «она лед». — Твой отец верил в одну из историй о том, чем закончилась Долгая ночь. Он верил в пророчество, что когда они придут снова, появится герой, обещанный принц. — Он знал, что они придут снова, — добавил Джон к объяснению Рида, — он написал об этом мейстеру Эймону. Они оба верили в это. — Ты слышал эту легенду? — Джон покачал головой. Он не мог вспомнить, если честно. Хотя читал книгу, которую дал ему мейстер Эйемон, о Долгой ночи. — Во время Долгой ночи Азор Ахай выковал меч. Он работал над ним тридцать дней, но когда он попытался закалить его в воде, клинок разбился. Затем он работал над ним пятьдесят дней и пытался закалить его, убив льва, и клинок сломался. Потом он работал над ним целую сотню дней и… — Рид глубоко вздохнул. — Он убил им собственную жену, которую очень любил. Он принес ее в жертву, чтобы закалить меч, и считается, что сама ее душа вошла в меч, и он загорелся огнем. Его прозвали Светозарным. Он убил им Иных и положил конец угрозе. — И, считая дни… — Джон попытался подвести итог, отчаянно выискивая изъян. — Тебе понадобится сто дней. Затем ты убьешь его с помощью Светозарного. — Которого у нас нет, — рассудил Джон. — Нет, но тебе нужно закалить меч, — объяснил Рид и, увидев осунувшееся потрясенное лицо Джона, добавил: — ЕСЛИ эта история правда. Но это то, во что я верю. — Слава богам, у меня нет жены, — прошептал Джон, даже мысль об убийстве близкого человека, женщины, которую он любил, казалась ему невыносимой. — Нет, дело не статусе, — сказал Рид, — важна любовь, а не брачные клятвы, я в этом уверен. — Я не…. люблю, — воскликнул Джон, а затем прошептал, — никого. — Еще восемьдесят дней. Это долго, Джон, — Рид попытался говорить успокаивающе, ободряюще, видя панику на лице Джона. — Ты можешь найти любовь за это время. — Я не стану убивать Сансу ради каких-то мертвецов, — прошипел Джон, — я поклялся защищать ее. — Почему ты выбираешь Сансу? — Рид удивленно спросил. — Я думал, ты сказал, что никого не любишь. — Кто еще, Дейенерис? — прошипел Джон. — Я знаю, что ты говоришь о Сансе, Хоуленд. Я помню, как ты говорил мне, что я ничего не знаю, глядя на ее благосклонность на моем запястье. — Джон поднял левую руку, словно желая показать Риду ленточку. — А я говорю тебе, я не убью Сансу. Это не та цена, которую я могу заплатить. — Посмотрим, как ты будешь думать об этом дней через восемьдесят или около того, — проговорил Рид, вставая, — я полагаю, ты будешь в достаточном отчаянии. А отчаявшийся мужчина сделает что угодно, чтобы покончить со своим источником отчаяния. Джон уставился в окно, не желая больше смотреть на Рида. — Я бы сказал тебе в любом случае, — сказал Рид, подойдя к двери и повернувшись. — Тебе нужно было знать. Ты должен понять, кто ты. И тебе нужно перестать делать глупости, рискуя своей жизнью, потому что, если ты умрешь, мы все умрем. С этим он ушел. Это не может быть правдой. В конце концов, это всего лишь легенда. Но Джон не мог вспомнить легенду, правдивость которой не была бы доказана в последнее время. Иные были правдой. Мамонты и ​​великаны были правдой. Рог Джорамуна обрушил Стену — это ужасная правда, а в Стене была магия, ранее удерживающая мертвых. Это тоже было правдой. Он пытался вспомнить, какие сумасшедшие истории не подтвердились. Ледяные пауки. Он никогда не видел ледяных пауков, даже просто гигантских пауков, живых или мертвых. Нет, Хоуленд Рид был неправ. Это должно было быть просто еще одной историей, которая не была правдой. Этого просто не могло быть. Потому что если это окажется так, Джон предпочтет умереть сам.