***
Джон стоял на крепостном валу, рассматривая лагерь Безупречных. Десятки маленьких черных шатров аккуратно выстроились вдоль стены, их обитатели маршировали небольшими группами, как будто это был единственный способ передвижения, что они когда-либо знали. Как будто они всегда были на службе. «Просто идите», — подумал Джон, — «идите и сделайте что-то другое, а не то, что от вас ожидают». Он усмехнулся про себя. Советчик. Как будто сам когда-нибудь делал что-то подобное. Были времена, правда, когда он был непослушным и непредсказуемым. Когда он пошел за Крастером, чтобы посмотреть, куда тот отнес своего новорожденного ребенка. Он тогда не подчинился приказу, но лишь потому что чувствовал — ребенок в опасности. Или когда всадил стрелу в сердце Манса, как раз в тот момент, когда пламя начало охватывать его. Тогда он тоже проигнорировал приказ. Который на самом деле не имел над ним власти. Ни один король не мог командовать в Черном замке, да и вся эта затея с сожжением Манса Налетчика заживо была дурной. Это было бесчестно. Так Джон думал тогда и продолжал думать так сейчас. Он попытался вспомнить другие случаи, когда он делал что-то неожиданное. И с горечью осознал, что вспоминать больше нечего. Подобно этим Безупречным, которые никогда не расслаблялись и никогда не выходили за рамки, Джон делал все, что от него ожидали. Он был зол, очень зол на себя. Он сделал то, чего от него ожидала Санса, и вернул Север. Он сделал то, чего от него ожидал Север, и принял титул короля, чтобы возглавить их. Ладно, это было необходимо. Но потом он продолжил делать то, чего не должен был. Например, нужно было вернуть эту ленту Сансе, сказать ей, что сейчас не время для таких вещей, и что они должны сначала победить, а там видно будет. Он так думал. Он должен был сказать Хоуленду Риду, что никогда не зарежет никого из тех немногих, кого любит, а мир может катиться в ледяную бездну, полную голубоглазых мертвяков. Он должен был сказать Дейенерис правду о том, кто он такой, вместо того, чтобы впутывать ее и Ланнистеров, если уж на то пошло, в эту войну на Севере. Словно по сигналу, драконы одновременно приземлились в поле за палатками Безупречных. Она слезла — нет, сошла — с черного с такой легкостью, что это поразило Джона. Еще его поразило, что он уже не чувствовал себя как-то иначе в присутствии Рейгаля. Как будто его разум привык к той энергии и теплу, что отзывались в голове лишь легким покалыванием. «Возможно, дракон потерял ко мне интерес», — подумал он. — «А может понял, что я вовсе не заслуживаю его драконьего внимания». Все началось так хорошо и это дало ему повод думать, что он сможет сыграть в эту игру. Это казалось таким простым. Когда же все так усложнилось? На ум пришли утренние рассуждения Давоса: «Ты не можешь знать, как другие люди повлияют на тебя. Думаешь, что у тебя есть план, но другие тоже думают, что у них есть план, и планы вступают в противоречие, поскольку это неизбежно, и в результате получается бардак». У Хоуленда Рида был план, который вызревал не один год. Насколько Джон мог судить, это был некий поиск искупления, заодно помогающий Джону вернуть то, что отнял у него Роберт Баратеон. Тот факт, что это отобранное — власть, корона, трон — было ему совершенно чуждо, не имел значения. Рид провел долгие годы, руководствуясь своим планом. Но вот, собственные идеалы Джона столкнулись с мечтами Хоуленда. Затем была Санса, чьи планы Джон даже не мог себе представить. Не из-за ее хитрости и коварства, а потому что у Сансы никогда не было плана. Словно она была настолько удивлена собственными чувствами к нему, что ничего не могла с ними поделать, и ждала, как будут развиваться события. Джон сожалел о своих мыслях о Сансе сейчас, о мыслях о ней в ночи, когда он просыпался и она была всем, что занимало его разум и избавиться от этого наваждения он мог лишь, помогая себе рукой. Он был рад, что с самой Сансой был сдержан, потому что иначе сейчас все было бы в еще большем беспорядке. И Санса не была бы счастлива с ним сейчас. Потом была Дейенерис. Джон мог предположить, что королева прибыла на Север без каких-либо планов, только желая бороться с мертвецами. Он ожидал, что Дейенерис потребует, чтобы он преклонил колено во время или после этой войны. Он намеревался сделать это, а затем раскрыть, кто он такой. Они с Давосом обсудили это и давно решили, что если королева все же заставит его встать на колени, он раскроет свое истинное имя. У него не было настоящих прав на Север, и эта ответственность тогда падет на Сансу. Джон знал, что она больше никогда не встанет на колени. План был слабым — что могла сделать Санса против трех огнедышащих драконов? Что мог сделать Север? Джон надеялся, что его имя сделает Дени мягче, но это был не более чем проблеск надежды. Но затем они готовили оборону Стены, проигрывали и отступали, боролись за каждый шанс уменьшить число мертвых, и он стал уважать королеву драконов. «Моя тетя по крови», — думал он, и эта мысль была такой же чуждой, как сам Железный Трон. Джон вспомнил, как в пещере на Драконьем Камне он мельком увидел ее настоящую или ему показалось, что увидел. Ее было нелегко читать. Если Санса была для него открытой книгой, насколько Джон вообще мог читать женщин, Дени была полной загадкой. Сколько раз она спасала ему жизнь? Как минимум, три. И то, что она вообще пошла на Север, считалось четвертым. И на этом счет не остановится, Джон был уверен. Почему она не потребовала, чтобы он встал на колени, было выше его понимания. Что он сказал Давосу? «Она не так уж и плоха, она может быть довольно дружелюбной». Он преуменьшил. Дейенерис Таргариен, как понял Джон, была грозной, но сердечной, твердой, но доброй, уверенной в себе, но не верившей в себя. Но отчего-то только ему было позволено увидеть ее мягкость, доброту и незащищенность. Подобно тому проблеску ее истинного «Я» в пещере на Драконьем Камне, эти черты тоже были частью ее личности, которые она не позволяла видеть большинству. Но позволила ему. Почему? Она предложила ему жизнь рядом с собой, но Джон не был дураком, чтобы поверить, что она полюбила его. Может и полюбила, но она его не знала. Не знала его настоящего, видела только фасад, построенный вокруг его лжи — о том, каковы его цели, и о том, кто он такой. И это казалось ему унизительным. Он поклялся не быть, как все прочие мужчины, когда только встретил ее. И вот он здесь, в конце пути, с результатом, который можно было предвидеть. Ее тянуло к нему. Она сама это признавала. И Джон должен быть честен, хотя бы с собой и тоже признать, что во многом, это было взаимно. Его не привлекали титул и драконы — его никогда не трогали титулы и власть, это осталось неизменным. Но его тянуло к той ее стороне, которую видел лишь он. Он старался узнать ее как можно лучше еще с Драконьего Камня. Да, она была прекрасна, самая красивая женщина, которую Джон когда-либо видел. Кровь какого мужчины не закипит от одного ее прикосновения? Но дело было не только в красоте. И теперь он это понял. Чем сильнее они сближались, тем естественнее становилась связь Джона и Рейгаля. Его кровь заговорила. Это было какое-то глубинное осознание. «Она такая же, как я». Поймав себя на этом, он задался вопросом — чувствует ли она то же самое? Ощущает ли эту невидимую силу, притягивающую их друг к другу? Джон чувствовал это каждый раз, когда они разговаривали, каждый раз, когда оставались наедине, и каждый раз, когда рядом с ним была женщина, а не королева. Поначалу он отмахнулся от этого, как и от всего, что отвлекало от войны. Будь то чувства Сансы к нему. Или их притяжение с Дени. Это был единственный способ не утонуть в своем позоре, не ввести ее в заблуждение, не солгать ей, не предать ее. Она не была той далекой высокомерной королевой, которую Джон встретил в тронном зале Драконьего Камня, она оказалась женщиной, которая не заслуживала того, что Джон делал с ней. Но теперь он больше не мог сопротивляться. Она будет его женой, ему нужно лишь согласиться. Красивая миниатюрная женщина с чудесной улыбкой и глазами, цвета неба перед восходом, была бы готова стать его женой. Она хотела показать ему, что скрывается за многочисленными фасадами, и под слоями мехов. Но странным образом, знание того, что стоит ему лишь руку протянуть и она будет его, все затрудняло. Джон смотрел, как она стоит рядом с драконами и разговаривает с сиром Джорахом и девушкой с Наата. «Миссандея», — напомнил он себе. Он смотрел, как она улыбается, и не мог не задаться вопросом, каково было бы быть привязанным к ней, делить ее заботы днем и делить с ней постель ночью? Он мог бы полюбить ее. Она была подобна огню, который притягивал к себе любого, кто его видит. Даже его люди благоговели перед королевой. Она могла выбрать кого угодно. И все же она выбрала Джона. «Не будь дураком», — тут же подумал он, — «она выбрала Север. Было бы ей дело до бастарда, если бы его не называли владыкой земель, столь обширных, что они покрывают половину Вестероса»? Может, предложить ему такое было не так уж противно из-за его внешности — ему часто указывали на излишнюю смазливость в Дозоре, даже Давос шутил об этом. «Ну хоть что-то во мне есть, кроме политической выгоды», —хмыкнул Джон. Его взгляд упал на рыцаря подле Дейенерис. Сир Джорах Мормонт, сын Старого Медведя, может и стоял перед избранной им королевой, но Джону казалось, что он лежит у ее ног. «Это была ошибка, мой друг», — Джон позволил себе горькую улыбку. Сам-то он может и дерьмо с женщинами, но сделал правильные выводы. Если бы поддался ей во время того ужина на Драконьем камне, все сейчас действительно было бы совсем иначе. Она бы владела им так же, как Джорахом Мормонтом, и все, на что он мог бы рассчитывать — добрые улыбки и дружеские жесты. Он был удивлен своей внезапной радости от того, что избежал этого. Он мог получить ее. Все, что ему нужно было сделать, это согласиться. И тогда, будь это политика или что-то еще, но она будет его, и больше ничьей. Соблазнительно. Оставить позади все печали ублюдка, раз и навсегда, и быть принцем, королем рядом с королевой, и миром у своих ног… Нет, на самом деле его искушало вовсе не это. Вся эта история с тронами и властью и правда — не его забота. А вот то, что он покинет место, которое никогда не мог назвать настоящим домом — вот это было заманчиво. Винтерфелл принадлежал Сансе, в этом Джон никогда не сомневался. А с тех пор, как он узнал правду о себе, он постоянно задавался вопросом: какова его судьба, кем он должен стать? Легко, как Рид, определить его судьбу как принца, что был обещан, чтобы бороться с тьмой, которая пришла за ними всеми. Но если отринуть легенды, мифы и мечты — кто он? Кем должен стать? Джон постоянно думал об этом. Дейенерис вроде как нашла ответ, не зная вопроса. В те редкие моменты, когда он позволял себе думать о своем наследии, он спрашивал: что будущее может предложить Таргариенам? И для двух Таргариенов совершенно логично было ответить — друг друга. Потомки Древней Валирии, они женились внутри семьи на протяжении веков, даже родные братья и сестры. Да что там, лорд Рикард Старк когда-то женился на своей кузине, как и этот проклятый Тайвин Ланнистер. В Вестеросе не было знатной семьи, которая этого не делала. Для последних представителей Дома Таргариенов это казалось очевидным выбором, потому что их было всего двое. Но это, неожиданно для него, задело другую струну. Она не может иметь детей. Им не следует жениться, если Джон хочет продолжить их род. Раньше он знал, что детей у него не будет, «…не буду отцом детям», но теперь… Мысль о новорожденном сыне на руках… Не было в мире мужчины, который бы не мечтал об этом. Он вздохнул, наблюдая, как она направляется к крепости. «Не мне решать, как и всегда. Я король. И решать будет Север». Впрочем, не решил ли он так, потому что всегда это делает — подчиняется воле других и выполняет их приказы?***
Они стояли вокруг стола в солярии и молча ждали. Продолжали поглядывать друг на друга, словно последние недели сражений ничего не значили или никогда не случались. Вновь оценивали друг друга. Джейме Ланнистер стоял у двери, чувствуя себя весьма неловко, но как обычно, умело это скрывая. Бриенна стояла между ним и Сансой, с прямой спиной и суровым лицом. Как всегда. Санса и Арья казались неподвижными, их лица были бесстрастными, а между ними сидел Бран в своем кресле и тоже напоминал статую в крипте. Хоуленд Рид был рядом с Арьей, рядом с ним королева Дейенерис и ее советники: Миссандея, Серый Червь и Джорах Мормонт. Лорд Гловер, только что прибывший из Темнолесья, и ворчащий, как всегда, хотя дорога и была пока свободна. Рядом с ним был лорд Хорнвуд, находившийся в Винтерфелле уже несколько дней. Этот обычно бывал угрюм и сегодня себе не изменял. Вереницу замыкал лорд Уэйнвуд, преемник Бронзового Ройса как командующего рыцарями Долины. Но на деле его бывший оруженосец и восемнадцатилетний мальчик, дрожащий от холода и волнения на своем первом военном совете. Тормунд и, наконец, Сэм Тарли замкнули круг, будучи, пожалуй, единственными людьми в комнате, которые не задавались вопросом, не желают ли остальные перерезать им глотки в следующий миг. Сэм возился с огромной книгой, которую он притащил из Библиотечной башни. Они с нетерпением ждали короля. Наконец, стук по каменному полу стал громче, и появился сир Давос Сиворт, придержавший дверь для короля, который опирался на костыль. Зрелище заставило многих из них вздрогнуть так же, как сам Сноу вздрагивал при каждом шаге. Джон закрыл за собой дверь, мгновение изучал лица людей перед собой. — Надеюсь, все знают, почему мы здесь, — начал он, — я хочу услышать ваши цифры. — Он посмотрел на Сансу. — Пять тысяч, — объявила Санса. Это были силы Дома Старков. У Стены билась только десятая часть их людей, И сейчас у них был резерв — все свежие и готовые к бою. Джон думал об этом с облегчением. — Есть также около двух тысяч северян, не представляющих какие-либо Дома и дозорных. Они тоже сражаются под знаменами Старков. Джон кивнул, взглянув на Дейенерис. — У нас семь тысяч шесть сотен Безупречных и четыре тысячи и восемь сотен дотракийцев. Остальные погибли в предыдущих боях. — Вместо нее ответил Джорах Мормонт, и Джон позволил себе легкую ухмылку. Она была королевой, ей служили. — Четыре тысячи, — с горечью заявил Гловер. — Три тысячи, — добавил Хорнвуд со своей обычной угрюмостью. Лорд Уэйнвуд вздохнул. — Четыре тысячи, — сказал он, — с отвагой пяти. Все посмотрели на мальчика. Ему выпало тяжелое бремя. Эти рыцари скоро увидят своих товарищей среди мертвецов на поле боя, и все это понимали. — Пять тысяч и восемь сотен, — замкнул круг Джейме Ланнистер. — Добавьте к этому восемь тысяч Волков и полторы тысячи Вольных людей, — сказал Джон, — итого у нас более сорока пяти тысяч. Не плохо, совсем не плохо. — Некоторые позволили себе легкую улыбку. Действительно, теперь, когда они подсчитали свои силы, их шансы не выглядели такими уж мрачными. — Сир Джейме, рассказывайте, — тон Джона все равно был суров. — Мы вырыли траншеи вокруг крепости, в три ряда. Первый ряд выложен смолой, и в нем достаточно пик, чтобы остановить врага, когда он загорится. Мы только что перекинули мостки, но траншея тянется вокруг Винтерфелла без каких-либо других препятствий. Второй и третий ряды такие же, за исключением деревянных мостиков, — он взглянул на Серого Червя, который кивнул. — Король поручил нам спланировать битву вне стен, что мы и сделали. Мы предлагаем защищать первый круг, затем второй и отступить, когда захват станет неизбежным. — Как вы предлагаете защищать эти круги? — не впечатлился лорд Гловер. — Мы зажжем первую траншею, когда до нее доберется враг. Между первыми двумя траншеями не будет развернутых войск. Вместо этого Рыцари Долины и дотракийцы атакуют с двух сторон верхом и сметут врага, как только он пересечет границу в достаточном количестве, чтобы оправдать атаку. Когда они не смогут больше удерживать тварей, отступят прямо в замок, чтобы занять другие позиции. — А откуда они будут нападать? — спросил сир Джорах. — Зимний городок, сир, — Джейме указал на карту, где было отмечено поселение к югу от Винтерфелла. — Он пуст и окружен первой траншеей. Я предлагаю сжечь его, чтобы создать естественный барьер. Городок не связан со второй и третьей линией, мы не хотели бы зажигать их преждевременно. — Я согласен, — сказал Джон, не обращая внимания на недовольные взгляды северных лордов, — продолжайте. — Между второй и третьей линиями встанут северяне, Безупречные и войска Ланнистеров. Тактика та же — срубить как можно больше, потом отступить. — А мостки? — Лорд Уэйнвуд, казалось, полностью погрузился в план. — Они проваливаются в траншеи, их передняя часть снабжена головками из драконьего стекла, они присоединяются к барьеру, когда их втягивают, — объяснил Джейме. — Мы сожжем траншею после отступления в замок. Я бы предложил уйти и не защищать стены. — Почему это? — Гловер, настолько невпечатленный, насколько это вообще возможно, казалось, вскипел. — Вы планируете отказаться от хорошей земли. — Лорд Гловер, — начал Джон, — стоять за первой линией нет смысла. Он взглянул на Джейме, который кивнул. — Стена должна защищаться сверху лучниками, бочками со смолой и тому подобным. Любой, кто застрянет между траншеей и стеной, станет лишь мясом для армии врага. Я согласен с планом, если только у кого-то нет других предложений. Ни у кого не было. По правде говоря, все они задавались вопросом, могли ли они сделать лучше, и все признали план Ланнистера хорошим. Сражаться как при осаде им было нечем, король попросил спланировать подвиг, который был неслыханным для большинства из них, а многие вообще ничего не знали о битвах. Джон кивнул Джейме, чтобы тот продолжал. — Мы разместим Вольных людей на стене, — сказал Джейме, и Гловер прошипел. — Оставим нашу последнюю линию обороны дикарям?! — Лорд Гловер, — глаза Джона были холодны, как лед, — еще одно подобное заявление, и вы покинете этот совет. Вам посчастливится переждать конец в камерах, где в вашей компании будут только гончие Болтона. Я бы не хотел этого, мой Лорд. Эти псы сожрали своего хозяина, и мы больше не кормим их человеческим мясом, и они голодны. — Возможно, нам следует убить их, — заметила Санса. — Если они повернутся… Джон посмотрел на нее. Он как-то не думал об этом раньше. И молча кивнул Сансе. — В замке еще много тех, кто не в состоянии бороться за свою жизнь, — продолжала Санса, — слуги, пожилые люди, которые не могут быстро передвигаться. Бран тоже. — Я не поеду, — сказал Бран, и все посмотрели на него. — А я не соглашусь, чтобы вы остались, — прошипел Джон, оглядываясь на собрание. — Мне нужен план эвакуации к завтрашнему дню. Те, кто не могут сражаться, пока застряли здесь. Мы не повторим ошибку у Последнего Очага и не отправим их умирать. Я также хочу знать точное число лошадей по той же причине. Мы не можем убежать от них, но верхом успеем эвакуироваться, мы это знаем. — Сир Джейме, — сделав паузу, Джон повернулся к Джейме, — спасибо за работу над планом. У тебя есть мое одобрение. Он снова повернулся к столу. — Я хочу, чтобы драконы сожгли захваченные траншеи. Кроме того, помните, что мы сталкиваемся и с мамонтами, призрачными котами, медведями и птицами. Я хочу, чтобы защитный механизм, который мы использовали на Стене, был повторен на стенах Винтерфелла. — Если позволите, — Сэм поднял толстенную книгу. Джон позволил себе легкую улыбку и кивнул другу. — Леди Бриенна поручила мне отыскать старые планы Винтерфелла, — начал он, — и я кое-что нашел. Это туннель, его нет ни на одной карте. А вот в винном погребе есть ворота. Я считаю, что это наш способ эвакуации. Все недоверчиво посмотрели на спокойно улыбающегося Сэма, а он бережно открыл книгу и стал показывать им старый, с наполовину выцветшими чернилами рисунок. — Винтерфелл был построен тысячи лет назад, и в нем есть скрытые проходы, которых больше не делают в замках. Большинство из них в крипте и давно обрушились или были запечатаны, по мере ее разветвления. Но если этот рисунок верен, то есть еще один проход из погреба, и он ведет на юг, к реке рядом с Королевским трактом. Джон поднял бровь. — Мы знаем это наверняка? — Нет, — ответила леди Бриенна, — я просила лорда Тарли поискать проходы, потому что знала, что Ваша Светлость, как всегда, спланирует эвакуацию. Но мы не можем быть уверены, что туннель цел и по нему можно выбраться. — Тогда, — сказал Джон, — возможно, нам следует удостовериться, прежде чем строить планы, зависящие от этого. — Я исследую туннель, — шагнула вперед Арья. — Дайте мне пять человек. Джон улыбнулся. — Я не… — Я сделаю это, и ты согласишься, — перебила Арья, вызвав ошеломленные взгляды. — Дайте мне Клигана и одноглазого рыцаря. Я ненавижу их достаточно, чтобы не возражать, если мне придется перерезать им глотки в темноте. — Я тоже пойду, Ваша Милость, — Бриенна встала за спиной Арьи, и Джон одобрительно кивнул. — Возьмите дюжину Безупречных, — сказала Дейенерис, — их поведет Серый Червь. Они защитят вас, если вдруг придется отступать обратно в замок. Джон бросил благодарный взгляд на Дейенерис, которая встретила его с улыбкой. И только Бран заметил, как на это отреагировала Санса, остальные были слишком заняты разглядыванием карты. Джон глубоко вздохнул. — Отправляйтесь в течение часа и вернитесь к этому времени, завтра, независимо от того, как далеко уйдете. Улыбка Арьи была широкой и счастливой, когда она вышла из комнаты в сопровождении Бриенны. Джон еще раз огляделся. — Встретимся завтра в это же время, — сказал он, и лорды начали медленно расходиться. — Ты молодец, Сэм, — сказал Джон, взглянув на своего друга, и Сэм ответил ему теплой улыбкой. «Хоть у кого-то появилась надежда», — подумал Джон. Хотя Сэм всегда полон надежд. В отличии от него. Он почувствовал руку Сансы на своей, когда оперся на стол. Дейенерис все еще стояла в другом конце комнаты, но уже без советников. — Что случилось на озере, сколько их? — Джон посмотрел на королеву, не обращая внимания на жест Сансы. — Около двадцати тысяч сожжено. И собрали около десяти тысяч, не более двенадцати, но часть из них тоже сожгли. У него около пятидесяти шестидесяти тысяч. У нас есть шанс положить этому конец. — Голос Дейенерис был ясным и уверенным. — Я провела разведку этим утром. Они еще не покинули озеро. Стоят на месте. Джон удивился этому. — Это плохо, — тихо сказал он, — это может показаться благом — мы выиграли время, но они не стали бы… Они чего-то ждут. — Чего они могут ждать? — с тревогой спросила Санса. — Не знаю, — продолжал Джон, продолжая изучать карту, — но это не может быть хорошо для нас. — Возможно, они ищут тебя, — сказала Дейенерис, — лорд Рид считает, что Он хочет, чтобы ты был в его рядах. Джон усмехнулся. — Этого он может прождать до конца времен. Он выпрямился, глядя то на Дейенерис, то на Сансу, потом высвободил ладонь из-под ее руки и, не оглядываясь, вышел из комнаты так быстро, как только мог на своем костыле. Выйдя из комнаты, он на мгновение остановился рядом с сиром Давосом и кивнул. Старый рыцарь оставался неподвижным, пока Джон медленно хромал прочь.***
— Леди Санса, — начала Дейенерис, гадая, что сказать, чтобы разбить лед. Леди Винтерфелла казалась ей такой холодной. — Я надеялась, что у нас будет шанс поговорить наедине. Санса какое-то время изучала королеву, держа руки за спиной, прежде чем кивнуть без каких-либо признаков участия на лице. — Я рада видеть заботу и близость между вами с королем, — начала Дейенерис, подходя ближе. — Он заботится о вас, а вы — о нем, хотя вы были воспитаны в осознании, что он незаконнорожденный. — У всех семей свои сложности, — заметила Санса, задаваясь вопросом, намекала ли королева на что-то или это был просто неудачно сформулированный комплимент. — У наших — точно, — с усмешкой сказала Дейенерис, схватив стул со стены и подтянув его к столу. — Грустно, если что-то общее между нами — в этом, — заметила Санса, тоже подвигая себе стул с короткой стороны стола. — Нас объединяет и многое другое, — возразила Дейенерис, на этот раз ее голос стал еще мягче, — мы обе знаем, что значит вести за собой людей, которые не склонны подчиняться женщине, и мы обе проделали чертовски хорошую работу, насколько я могу судить. Санса позволила себе легкую улыбку, не столько в подтверждение слов королевы, сколько в подтверждение того, к чему ведет этот разговор. — И все же я не могу не чувствовать, что мы не в ладах друг с другом, — закончила Дейенерис, — почему же? Санса открыла было рот, чтобы что-то сказать, но слов не нашлось. Она не могла сказать ей, что она видела их взгляды во время военного совета, что она слышала о ее расспросах о благополучии короля, что Дейенерис «очень полюбила» Джона. Ее Джона. — Твой брат, — заявила Дейенерис. — Не мой брат, — холодно сказала Санса, — если позволите, Ваша Светлость. Это вы и то, что вы представляете. Лицо Дейенерис напряглось от слов Сансы. — Всю жизнь у меня была одна цель — Железный трон. Отобрать его у людей, которые разрушили мою семью и почти уничтожили твою. Моя война была против них. Пока я не встретила Джона. Санса едва сумела удержать лицо и не выдать всей ненависти, что вскипела в ней, когда королева драконов назвала его по имени. — Теперь я здесь, за полмира от столицы Семи Королевств и сражаюсь вместе с ним против мертвых. Так что же я представляю, леди Санса? Санса мгновение смотрела на нее, прежде чем изобразить смешок, словно она сожалела о своих словах. На ее лице была маска, мягкое выражение, которое она много раз видела на лице того, у кого научилась этому. — Я должна была поблагодарить вас, — сказала она, наклонившись вперед и положив руку на стол, словно поддаваясь навстречу, — как только вы пришли на Север. Дейенерис положила свою руку на руку Сансы. — Я здесь из-за вашего брата. Потому что я доверяю ему и знаю, что он верен своему слову. Он всего лишь второй мужчина в моей жизни, о котором я могу так говорить. — Кто был первым? Дейенерис усмехнулась. — Кое-то выше, крупнее. Но не обязательно быстрее или лучше. Санса улыбнулась и засмеялась, когда Дейенерис позволила себе небольшой смешок. Теперь она смотрела в лицо королеве, действительно стараясь прочитать ее мысли. — А что потом? — спросила Санса. — Мы победим мертвых, вы уничтожите Серсею. Но что будет потом? — МЫ уничтожим Серсею, леди Санса, — сказала Дейенерис с застывшей улыбкой на лице, — вы, я и ваш брат-король вместе. Мы уничтожим ее навсегда, и тогда я займу Железный Трон. — А как же Север? — Санса изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и мягко. — У нас его забрали, мы вернули его с кровью и поклялись, что больше никогда не будем кланяться южанам. — Я не просила Север кланяться, — мягко сказала Дейенерис, — с тех пор, как прибыла сюда и увидела. Я предложила вашему брату другое решение, леди Санса, которое позволит сохранить независимость Севера. — Решение… — несколько сурово повторила Санса. — Да, решение, — сказала Дейенерис, — ваш брат, король и это ему решать. Но я надеюсь, что он примет мое предложение, потому что это означало бы, что мы с вами станем друзьями, я в этом уверена. Санса широко улыбнулась ей, и когда Дейенерис встала, последовала ее примеру. Но когда королева вышла, она упала обратно на стул, откинулась на спинку и прижала пальцы к вискам.***
— И? — Джон стоял у окна, наблюдая, как Арья, Клиган и Берик Дондаррион направляются к винному погребу, а за ними следуют леди Бриенна и Серый Червь с дюжиной Безупречных. Он совсем не был этому рад. Однако пришлось смириться, что Арья больше не маленькая девочка. Арья была убийцей. Хотя, что мог сделать убийца в туннеле, если его вдруг заполонят твари? Джон постарался пресечь эти мысли тут же, чувствуя, как его замутило. — Они сравнялись друг с другом, — сказал Давос, закрывая за собой дверь. — И? — Давос улыбнулся знакомой отцовской улыбкой, которую Джон так любил. — Санса не говорила ей, что любит тебя, а Дейенерис не говорила Сансе, что хочет выйти за тебя, — констатировал факты Давос, — но. — Все до слова «но», — лошадиное лерьмо, Давос, — вздохнул Джон. — Санса — умная женщина. Самая умная из всех, кого я когда-либо встречал. И она играет в эту игру намного лучше, я в этом уверен, — сказал Давос, заложив руки за спину, — она ничего не дала королеве, а вот та попала в ловушку, рассказав о том, что планирует насчет Севера. Она сказала Сансе, что это твое решение, что она предложила тебе, как сохранить независимость. И что если ты примешь ее предложение, это сделает Сансу ее другом, как она надеется. Прозвучало так, как будто она пыталась загладить свою вину. Возможно, чтобы тебе было легче. Джону вдруг захотелось сесть. Санса знает — он был в этом уверен. И Санса действительно разберется.