***
Джон ходил по зубчатым стенам, точнее хромал на костыле, который оказался не слишком-то удобным для перемещений по смеси грязи и снега. Стоит ли говорить, что он мечтал поскорее избавиться от него. К собственному удивлению, его довольно жалкий вид вовсе не вызывал жалости в глазах мужчин, с которыми Джон встречался взглядом. Многие благословляли его вслед, все кланялись, и у всех в глазах было восхищение. Они любили и уважали своего короля — того, кто сражался с мертвыми, шел на смерть, чтобы спасти свой народ, и выжил. Он остро осознавал, что представляет собой для северян — надежду. Что-то немыслемое, но необходимое в разгар этой гребаной войны. Но теперь он помнимал, что не только его люди, а все смотрели на него как на лидера. Больше не имело значения, волки или львы, Безупречные или северяне. Даже дотракийцы кивали ему с некоторым одобрением в глазах. Конечно, в их культуре Джон считался достойным кхалом — он выигрывал битвы. Но важнее было другое. Он был не просто надеждой, он был не просто королем. Он был человеком, который объединил их всех, и они согласились следовать за ним. Северяне были в своем праве и шли за избранным королем, который защищал Север. Возможно, Ланнистеры почувствовали, что наконец-то сражаются в войне, имеющей реальную и достойную цель. Куда более достойную и значимую для каждого, чем борьба за железный стул, сделанный из мечей. Возможно, дотракийцы и Безупречные чувствовали себя в какой-то степени принятыми в этой чужой стране, сражаясь вместе с ними против общего врага. Врага, который не пощадит и Эсосс, если они его не остановят. Возможно, теперь все они осознали силу, которую единство давало живым. Джон надеялся, что это так, потому что это оправдывало его ложь. «Джейме Ланнистер достоин своей славы», думал Джон, осматриваясь со стен. Его приготовления были настолько тщательными, насколько позволяло время, и Джону казалось, что каждый человек знает свое место и свою задачу. Он почувствовал облегчение, что на этот раз ему не пришлось брать на себя роль тактика, он был по-настоящему благодарен Ланнистеру и его опыту. «Что за странность, Лев готовится защищать самое сердце Севера, где корни Волков оказались под угрозой. Тайвин Ланнистер перевернулся бы в гробу». Джон направился к драконам. Давненько он не пытался поговорить с Рейгалем, и сейчас самое подходящее время. Ему было все равно, кто увидит. Драконы теперь чувствовали себя скорее частью этой войны, чем опасными зверями, которых нужно бояться. И хотя не было ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, которые осмеливались подойти близко, люди их в некоторой степени приняли. Мужчины приносили дичь много раз, даже без инструкций, Джон видел это и сегодня утром с крепостного вала. Несколько дрожащих солдат из львиного прайда тащили кабана, а затем спасались бегством, в то время как драконы поджаривали дар и разрывали его на куски, не выказывая ни малейшего желания причинить вред кому-либо из добытчиков. Зрелище заставило его громко рассмеяться. Подойдя ближе, он почувствовал знакомое покалывание в глубине сознания. Рейгаль, дремавший между братьями, поднял голову, но остальные не обратили на него особого внимания. Но они и не относились к нему враждебно. «Возможно, чуют общую кровь», — подумал Джон. Рейгаль медленно повернулся, когда он приблизился, опустив голову, словно желая его обнюхать, как это делал Призрак, когда Джон возвращался к нему. Он снял перчатку и протянул руку, дракон потянулся мордой навтречу ладони и удовлетворенно замурлыкал, когда они соприкоснулись. Джон не мог не улыбнуться. — Ты им нравишься, — Дени вышла из-за спины Дрогона, — они принимают тебя. Особенно Рейгаль. Он пошел, чтобы спасти тебя на озере. — Да, я видел, — мягко сказал Джон, — я пришел поблагодарить его за это. Словно поняв, Рейгаль еще раз замурлыкал, прежде чем опустить голову на землю перед Джоном. Он старался ничем не выдать эмоций, изучая взгляд Дэни, наблюдавшей за этой сценой. «Она поняла? Догадалась?» — У меня есть идея, — сказала Дейенерис. — Так даже лучше для тебя, учитывая наши послевоенные планы. Джон задумался, стоит ли указывать ей на то, что он еще не ответил согласием в такой непосредственной близости от драконов, но Дени уже взбиралась на Дрогона. Когда она появилась на спине дракона с поднятой бровью и дерзкой ухмылкой на губах, Джон не мог не задаться вопросом, такой ли она будет… Если бы он только сказал да. — Продолжай, — скомандовала Дени, и Джон застыл. — Я не умею ездить на драконе, — запротестовал он. — Никто не знает, пока не попробует. — А если он не хочет, чтобы я… Дени беззаботно рассмеялась. — Значит, мне нравилось твое общество, Джон Сноу! Она выглядела слишком решительной, чтобы спорить с ней сейчас. И все, что он мог сделать, это кивнуть и задуматься, как взобраться на дракона. Когда почувствовал, что Рейгаль хочет помочь, опуская крыло. Наконец ему удалось усесться между шипов. — За что мне держаться? — За что сможешь. Дени так забавляло его положение, что Джон даже пожалел себя заранее. Он быстро схватился за ближайшие шипы за загривком дракона, а потом началось. Рейгаль тут же взмыл прямо в небо, к полному шоку Джона. Промелькнула паническая мысль, каким жалким он будет, если свалится, но Винтерфелл и крепостные стены внизу уже стремительно приближались. Он чувствовал, как покалывание в его сознании становится все теплее и теплее, давая ему уверенность в том, что он в безопасности. Он выпрямился, глядя как Рейгаль повернулся, чтобы пролететь так близко от стены, что он смог разглядеть ошеломленное лицо Давоса и широкую ухмылку на лице Хоуленда Рида. Дрогон взял на себя инициативу, Дени оглянулась на него с той же нахальной ухмылкой на лице. И он вдруг громко рассмеялся. Так вот каково это — быть беззаботным рядом с ней. Вот каково это быть Таргариеном. Он ясно ощутил, как заиграла кровь. Не как перед боем, но с умиротворением, с приятным волнением. Он чувствовал себя на вершине мира. Дрогон нырнул вниз, когда под ними проплывал Волчий лес. Джон услышал вой сотен лютоволков в знак приветствия, когда Рейгаль последовал примеру брата. И ощутил не только волнение первого полета. Этот волчий вой дал ему что-то еще. Это словно определяло его. Они начали выть в тот самый момент, когда когда Рейгаль пролетел мимо, его крылья коснулись верхушек деревьев, и волки словно приветствовали их. И Джон понял, кто он в этот самый момент. Ничто прежде не трогало его так глубоко — ни борьба с мертвыми, ни откровение о его наследии, ни именование его королем или лордом-командующим не давали ему такой уверенности в том, кто он есть, как дал лишь один этот момент верхом на драконе, когда хлопание огромных крыльев смешивалось с воем лютоволков. Он был Белым Волком. Он был драконом. Он еще раз свободно и легко засмеялся. Когда они добрались до Северных гор, Рейгаль нырнул в долину за Волчьим лесом, и Джон знал, куда им нужно. Он еще раз взглянул вниз, прежде чем наклонится, и Рейгаль повернулся по сигналу, понимая его так ясно, словно читал мысли. «У нас общая кровь. Мы одинаковые». Внизу уже показался водопад. Когда-то поляна рядом с ним была местом для лагеря во время длительных охотничьих походов. Это было в лучшие времена, долгим летом, когда долина была зеленой и полной полевых цветов, а звуки падающей с холма воды заполняли воздух. Теперь водопад словно застыл не только в пространстве, но и во времени. Весь в белом, насколько мог видеть глаз, безмолвный там, где вода образовывала толстую ледяную стену вдоль склона холма с бесчисленными сосульками, сияющими в скупом солнечном свете. Это было лишь бледная копия летней красоты, но все же подо льдом еще слышался рокот, словно водопад заявлял, что силы зимы никогда не одолеют его. Рейгал приземлился, и Дрогон вскоре последовал его примеру, а Джон подошел, чтобы поприветствовать Дени на земле, указывая на водопад. — Ты совсем испортила для меня лошадей, — заметил он с широкой ухмылкой на лице, и Дени рассмеялась. Он наблюдал за ней, не в силах сопротивляться ее красоте и журчанию ее смеха. «Опасные мысли», — тут же напомнил он себе. Тем не менее, продолжая наблюдать за ней, когда она повернулась к водопаду. Сейчас рядом словно вновь была та девушка из пещеры на Драконьем Камне. Ее глаза были полны удивления. — Мы приезжали сюда летом, — сказал он, не пытаясь скрыть любви, которая, как он знал, проступила на лице, — во время охоты всегда вставали здесь лагерем. Хотя раньше было теплее. Это всегда было место, где я чувствовал себя своим. Дэни обернулась, ее лицо выражало все эмоции от его слов и от вида. — Мы могли бы остаться тут на тысячу лет, — тихо сказала она, ее голос выражал понимание, — никто бы нас не нашел. — Мы бы состарились, — сказал Джон с легкой улыбкой, когда понял смысл ее слов. Не один он жаждал чего-то, что никогда не мог получить. Он подошел ближе, их взгляды встретились, когда она потянулась к его руке. — Я же говорил тебе, для южной девушки здесь холодно, — прошептал он, не сводя с нее глаз. — Ты согреешь меня, — улыбнулась она. На мгновение Джону захотелось просто обнять ее за тонкую талию, притянуть к себе и поцеловать, как будто в мире не было ничего, кроме них. Он вздохнул. — Дэни, это… — Джон пытался подобрать слова. — Это не мой ответ, если ты так думаешь. Ты должна знать, что… — Я знаю, что ты король, — сказала она, снова нахально улыбнувшись, но Джон видел, что она заставила себя. — Какой смысл быть королем, если ты не можешь принимать собственные решения? Ему пришлось улыбнуться, больше смиряясь с ситуацией. — Ты не знаешь всей истории, Дэни, ты не видишь ясно, что… — Я вижу достаточно ясно, — сказала она, снова перебивая его. — Я вижу, ты хотел поцеловать меня, Джон. И я хотела, чтобы ты поцеловал меня. Она отвернулась от него, и Джон почувствовал, будто железный кулак сжал его сердце. Его момент проходил, он четко ощущал, как тот ускользает. — Скажи мне, Джон Сноу, — сказала она, глядя на водопад, — когда ты рядом со мной, когда рядом нет никого, кроме тебя и меня, ты чувствуешь, как будто тебя притягивает? Как будто сама судьба привела тебя сюда, и нужно лишь прикоснуться, чтобы поверить, что это реально. И ты начинаешь задаваться вопросом, почему… — ее голос замер на середине фразы, она стояла неподвижно. Джон был ошеломлен. Она так точно описала его борьбу всякий раз, когда она была рядом, и сомнения, что он обычно отбрасывал, не задумываясь. Она чувствовала тоже самое. — Да, — прошептал он, и она тут же повернулась к нему. — Тогда все остальное не имеет значения. — Это неправда, — заявил Джон, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы убедить ее выслушать его. — Важно как раз все остальное, важна война, важны люди, важно, кто я в этом… И она поцеловала его. Она заставила его замолчать, поцеловав, и про себя он безмолвно выругался, но руки уже обвились вокруг ее талии, чтобы притянуть к себе, и на мгновение действительно ничего не имело значения. Только это странное притяжение к ней, как будто она была магнитом, его противоположностью и в то же время его второй половиной. «Опасные мысли». Это его отрезвило, он разомкнул их губы и убрал ее руки со своей шеи. — Я пытаюсь сказать тебе, Дени, пожалуйста… — прошептал он, уже не зная слов, которые не ранят, не разорвут связь, созданную поцелуем. Она глубоко вздохнула, ее разочарование отчетливо отразилось на лице, но глаза уже снова стали глазами королевы. — Хорошо, — прошептала она, — пусть будет по-твоему. Ты говоришь, что это не твое решение, пусть будет по-твоему, Джон. Она оставила его там, возвращаясь к Дрогону, и он последовал за ней, наблюдая, как она без особых усилий забралась на черного дракона. Он облажался. Это был его последний шанс сказать ей, прежде чем… Он покачал головой. Если бы она только послушала его, хотя бы раз. Если бы только она не была королевой, привыкшей повелевать, а не слушать. Если бы только она не так стремилась урезонить его. Он взобрался на Рейгаля, но Дрогон уже был в небе, возвращаясь в Винтерфелл. Обратная дорога не приносила такого удовольствия, мысли Джона были заняты тем, что должно произойти, тем, что ему предстоит делать. И он знал, что какую бы связть не создал этот поцелуй, она, скорее всего, скоро разорвется. «Ничто не вечно», — с горечью сказал он себе, — « и в конце концов, это всего лишь разбитые мечты».***
— Ты знаешь, почему он должен был это сделать, — сказала Арья, глядя в окно разрушенной башни. Санса уселась на сундук, где она всегда сидела после тренировки. — Выйти из твоей комнаты, я имею в виду. — Конечно, знаю, — с горечью сказала Санса, прежде чем ее лицо смягчилось. — Но от этого не становится легче. Арья села рядом с сестрой. — Я ей не доверяю. Санса позволила себе легкую улыбку. Конечно, ни один из них не доверял королеве драконов. Никто на Севере, никто в Винтерфелле не будет доверять ей, кроме ее собственного народа. И Джораха Мормонта, которго давно уже не стоит считать северянином. Мормонт поставил на королеву, его мнение было столь же порочным, как и его статус. — Она нравится Джону, — прошептала Санса, и Арья взяла ее руку за руку. — Как ты думаешь, — начала она, — ты думаешь, он мог бы… полюбить ее? Санса напряглась от этой мысли. Вопрос Арьи был именно тем, что не покидало ее собственный разум со времен военного совета. А возможно, даже до него. — Когда мы ехали от Стены, мы делили палатку, я тебе говорила? — спросила она, глядя в лицо Арьи. — Не говори мне… он что.? — Глаза Арьи были полны удивления, замешательства, даже, возможно, гнева. — Арья! — воскликнула Санса в шоке. И добавила сурово. — Это же Джон. Ты его знаешь. Арья усмехнулась. — Значит, проблема в том, что он еще не трахнул тебя. Санса вскочила в гневе. — Ты не помогаешь. — Я пытаюсь, — Арья была раздражена этими деталями. Какой смысл любить кого-то, если все, что ты можешь, это сидеть и перебирать крошечные подробности и неприятности без конца. — Хорошо, что там было с палаткой. — Он держал меня, вот и все, — сказала Санса, прежде чем вздохнуть, ее следующие слова были просто шепотом. — Это заставило меня почувствовать, что так будет всегда. Что он стал моим Джоном. Затем она повернулась, и ее рука взмахнула в воздухе, словно выражая свое разочарование. — А теперь все это — война с мертвецами, независимость Севера и какое-то решение от королевы драконов. — Она повернулась к Арье. — Он отдалился. Он больше не делится тем, что думает, что чувствует. — У него много забот, он король и все такое, — заметила Арья. — Прости, но ты дала ему благосклонность очень невовремя. Чего ты ожидала, что он велит мертвым подождать, потому что ему нужно разобраться с тобой? — Мне не нужно разбираться. — Да, ты вроде как все знаешь, — была непреклонна Арья, — посмотри на себя. Мы сидим здесь часами, а ты все сетуешь на то, чего даже не знаешь. Не спорь! Ты не можешь знать, что у него на уме, пока он не скажет. Даже если бы королева предложила брак, как ты твердишь, Джон не стал бы просто отдавать Север в качестве свадебного подарка. Внезапно Санса расхохоталась. — Что?! — Он сказал то же самое, — произнесла Санса сквозь смех. Она имитировала серьезный тон Джона, — «неужели ты думаешь, что я бухнусь на колени и отдам Север в качестве свадебного подарка»? В библиотеке было тихо. «Ни одна душа не будет заботиться о таких вещах, как книги во время войны», — подумал Джон с некоторой горечью. Ему нравилась эта библиотека. В детстве он провел здесь много часов, погрузившись в книги со старинными сказаниями о героях, и о мире, где еще были герои, которые вершили такие великие дела, что их времена назвали Эпохой Героев. — Сэм, — позвал он, и в ответ раздался шаркающий звук задолго до того, как ухмыляющаяся голова Сэмвелла Тарли появилась из-за полок, заставленных книгами и старыми рукописями. — Что ты здесь затеваешь, Сэм, — ласково сказал Джон, — всю ночь сжигаешь запас свечей. — Читаю про Долгую ночь, — гордо сказал Сан, — возможно, в одном из свитков или томов все же есть ответ, как их победить. В Винтерфелле сликом много книг, но если в одной из них есть ответ, я найду его. — Это прекрасная цель, — мягко рассмеялся Джон, — но тебе тоже нужно немного поспать. Я видел Лили во дворе, и полагаю что, то немногое время, которое вы отводите на сон, не тратится на сон, — усмехнулся Джон, — Поздравляю, мой друг. На лице Сэма не было ничего, кроме чистой радости счастья. — Ну, ночи стали длиннее, и в Староместе было не так уж много дел… мало книг, которые маленький человек вроде меня может читать, — пробормотал Сэм, скрывая ухмылку. — Я знаю, как это произошло, Сэм, — мягко сказал Джон. — Если это будет мальчик, мы хотим назвать его Джоном, — глаза Сэма искали его одобрения, и Джон почувствовал, как тепло любви наполняет его сердце. Чем он заслужил возможность назвать этого человека другом? — Надеюсь, это девочка, Сэм. Они громко рассмеялись, их беззаботный смех нарушил тишину библиотеки. — Я полагаю, вы скоро поженитесь, — сказал тогда Сэм, — это то, что короли делают в мире, и скоро будет мир, я это знаю. Джон вздохнул. — Твой оптимизм никогда не подводит, Сэм, — прошептал он, садясь рядом со своим другом, — но при нынешних обстоятельствах я сомневаюсь, что когда-нибудь буду держать на руках ребенка, которого произвел на свет. Он чувствовал, как Сэм изучает его глазами, пока сам смотрел в стол и на свои руки. А потом ощутил руку друга на своем плече. — Как знать, — сказал Сэм, — я тоже так думал. Но вот он я. А к тому же хорошенький. Джон еще раз усмехнулся, подняв глаза. — Да какое это имеет значение, если женщина не может… — Кто не может? — Королева, — прошептал Джон, наблюдая, как напрягся Сэм. — Ты любишь ее? — Спросил Сэм, — она сожгла моего отца и брата заживо, а ты любишь ее? — Я не люблю ее, — тихо сказал Джон, — но она извлекла из этого урок, Сэм. Я искренне сожалею об этом, я хотел бы вернуть все… Я хотел бы вернуть и себе многое. Но на это так же мало шансом, как устоять в том, что последует. — Если ты ее не любишь… — Это все не так просто, — прервал его Джон. — Она не такая уж плохая, ты же знаешь. Она… может быть хорошей. Сэм выглядел сбитым с толку. — Тебе следует найти кого-нибудь, кого ты полюбишь. — Это не то, что делают короли и принцы, — скромно заметил Джон, — я усваиваю этот урок. Она попросила меня жениться на ней. Тут Сэм ахнул. Джон наблюдал, как его друг принимает эти сведения, медленно, давая им обоим минуту или две, чтобы обдумать все. — Какая от этого польза? — наконец спросил тот. — Во-первых, независимость Севера, — рассуждал Джон, — а во-вторых, отсутствие драконов, которые могли бы его сжечь. — Он глубоко вздохнул, прежде чем добавить шепотом. — Я думаю, что хочу этого, Сэм. Лицо Сэма было спокойным. Он не осуждал и не вопрошал, он ждал объяснений. — Здесь, здесь… — начал Джон, — здесь я вырос. Меня избегали, мне лгали и отталкивали больше раз, чем я могу вспомнить. Я знаю, что это было сделано для моей защиты, я не держу зла на них, но это не мой дом. Это дом Сансы, Арьи и Брана… Я не имею права быть королем Севера, я не имею права на все это. И она сестра моего отца, может быть, только, может быть, это было бы правильно. Потому что сейчас эта игра в короля кажется мне неправильной. Этого никогда не должно было быть. Он судорожно вздохнул. Сэм смотрел добрыми, внимательными глазами и лишь кивнул другу, чтобы тот продолжал. — Сегодня я летал на драконе, — сказал Джон, — на настоящем драконе высоко в небе. Это было так… странно и глубоко, как будто я оказался дома, где бы ни был этот дом. Волки выли в Волчьем лесу, когда я пролетал мимо, как будто говорили мне, где мое место. Кто я. — Ты оседлал дракона, — лицо Сэма отражало благоговение. — Ну, ты — кровь дракона. Только вы можете приручить их. Я читал книги об этом, Таргариены управляли драконами с помощью магии крови Древней Валирии, привязывая их к себе… — Это еще не все, — прошептал Джон, и Сэм усмехнулся над ним. — С тобой всегда сложно, Джон. — Да, это так, — тот улыбнулся сокрушенной улыбкой, — Санса любит меня, — он отдернул рукав, показывая Сэму благосклонность, которую все еще носил на запястье. — Если я уйду, это разобьет ей сердце. Она никогда этого не простит, и она этого не заслуживает. Сэм поднял бровь, глядя на запястье Джона. — Какая задачка. — Да, такая вот. — Я не силен в этом, — любезно сказал Сэм, — консультировать королей по поводу браков, но возможно сир Давос поможет решить эту проблему. Или лорд Рид, кажется, он может дать хороший совет… — Мне не нужен совет, — прошептал Джон. — Мне нужен друг. А после всего, что я должен буду сделать, не думаю, что у меня будет здесь много друзей, Сэм. — Но у тебя есть я, — решительно заявил Сэм, — я всегда буду твоим другом. Даже когда тебя будут звать Таргариеном. Я буду твоим другом.