***
Солнце было бледным и слабым, едва способным пролить свет, и все вокруг казалось серым, даже снег на земле, на полях вдали, насколько хватало глаз. Джон стоял на валу и смотрел, как волки уходят. Его сердце учащенно билось, а легкие задерживали дыхание, когда сотни разных лютоволков бежали за белым. Призрак. Джон уже тосковал по нему. Он даже думал слиться с ним ненадолго, но пересилил себя. Призраку нужно было сосредоточиться, показать себя перед стаей. И ему это удалось, потому что все они сейчас бежали за ним, пересекая поля, уходя на юг. Это было невероятное зрелище. Этот вопрос не давал ему покоя: неужели Призрак оказался лучшим командиром, чем сам Джон? Он развернулся и стал смотреть, как люди собираются во дворе. «Очередной мой отвратительный поступок», подумал он. Двое стражников вынесли длинный сверток, аккуратно завернутый в меха, и привязали его к небольшим саням. Каштановые волосы были едва заметны среди мехов. Бран покидал Винтерфелл. Не по своей воле. Джон лишил его зрения, его третьего глаза. Он смотрел, как мейстер передал всаднику во главе группы небольшую седельную сумку, а затем поднял на него глаза. Джон лишь кивнул в знак признательности. Все люди сопровождения носили герб с черной ящерицей. Но, к своему удивлению, Джон не увидел Хоуленда Рида. Он не поручал ему возглавить группу и в его свитке с инструкциями не содержалось требование отъезда, но он вполне ожидал, что Рид уйдет от него и направится в Белую гавань. Если не для того, чтобы показать свою обиду, то для того, чтобы доставить мальчика, с которым Рид общался много недель до его прибытия в Винтерфелл. Джону стало интересно, как это происходило. Их вороны летали вместе и общались? И разве вороны вообще разговаривают? Кажется, его план сработал достаточно хорошо. Джон не был в этом уверен. Ведь Бран не ел и не пил, как другие. Джон мог только надеяться, что он не проводит свободное время, шпионя за кухней или мейстером. Но, похоже, все обошлось: Бран крепко спал в мехах, которые вскоре помчались в сторону Белой Гавани. Насколько мог судить Джон, это было лучшее, что он мог сделать, чтобы Бран стал невидимым. Он никогда бы не позволил брату пожертвовать собой, он должен был что-то сделать. Свиток с инструкциями передавался по мере выполнения указаний. Все должны были хранить молчание и никогда не упоминать об этом. Мейстер отнес его Хоуленду вместе с маковым молочком. Лорд Рид отнес свиток выбранному им командиру, который собрал пятьдесят доверенных людей для выполнения задания. Рид позавтракал с Браном, ибо его тот никогда бы не заподозрил и с ним мог хоть что-нибудь съесть. И он сделал это, поскольку уснул, давай им возможность сделать все остальное. Утром Джон зашел попрощаться со спящим братом. От него не ускользнула ирония этой сцены. Да, Бран вырос, да, он стал другим, но во сне он был все тем же младшим братом, и та же боль сжимала сердце старшего, который пытался отправить его в безопасное место. — Еще одна твоя ложь? — услышал Джон позади себя. Он не повернулся: голос Эдрика не располагал к разговору, не сегодня. —Он попросил меня сжечь его в богороще, — сказал Джон, — на нем есть метка, и он утверждает, что его местонахождение прольет свет на все наши действия. Я не сожгу своего брата заживо. — Только он тебе не брат, — прошипел Эдрик. — Кузен, — заметил Джон, — какое это вообще имеет значение… — Какое это имеет значение?! — Эдрик схватил его за руку, и Джон повернулся. — Ты солгал всем нам! Ты солгал мне. — Да, солгал, — сказал Джон, — и ты вернулся на родину, получил титул лорда и земли. Ты бы предпочел, чтобы я сказал тебе правду? Тебя бы здесь не было, и никого из этих северных дураков здесь не было бы. Все они были бы замурованы в своих замках, пока мертвые не добрались бы до них, а потом все они маршировали бы среди мертвых. Я солгал, но мне кажется, что для вас это было лучше, не так ли? — Было ли хоть что-то из того, что ты сказал, правдой, Джон из дома Таргариенов? — Глаза Эдрика горели ненавистью, когда он произносил это имя. — Скажи мне, — негромко произнес Джон, — армия мертвых, это тоже была ложь? Ты сражался рядом со мной. — Не смей говорить, что ты спас мне жизнь… Джон перебил его. — Да, должно быть, тебе тяжело, Эдрик! Два Таргариена спасли твою жалкую задницу, чтобы ты стал лордом. Как это, должно быть, тяжело. Эдрик ничего не ответил, и Джон повернулся обратно ко двору. Ему это было не нужно. Ему хватало своих мук совести и стыда. И не нужно было выслушивать упреки это от тех, чьего признания он жаждал. — Ты действительно не знаешь меня, если думаешь, что я мог бы сказать тебе такое, — прошептал он. — Но ты только что это сделал, — ледяным тоном заявил Эдрик. Джон лишь пожал плечами. Но Эдрик снова схватил его за руку. — Я дал клятву служить Дому Старков, полагаю, по твоему приказу, — прошептал он, наклоняясь к Джону. — Но не думай, что я не перережу тебе глотку, когда представится возможность. — Давай, сделай это, — сказал Джон, — Никто не сможет тебя остановить. Он посмотрел в глаза человеку, который всего два дня назад объявил себя его другом. — Я уже был мертв. Выполни свой долг, и я буду рад умереть навсегда. Это ошеломило мужчину, и он отступил назад. Джон гадал, какие эмоции отразились на его собственном лице, глядя в потрясенное Эдрика. Пауза затянулась и тут Эдрик посмотрел куда-то мимо него, повернулся и ушел, не сказав ни слова. Джон обернулся. Джейме Ланнистер хмыкнул. — Не похоже на разговор между друзьями, — сказал он, высоко подняв бровь и слегка улыбнувшись. — Если только обещание приставить кинжал к моему горлу нельзя считать дружеским, — язвительно заметил Джон. — Не думаю, что у меня здесь много друзей. — Сэмвелл Тарли, — объявил Джейме, — так же влюблен в тебя, как и раньше. И Старки тоже, хотя я вижу, что ты отсылаешь одного из них. Джон хмыкнул. — Я удивлен, что армия Ланнистеров все еще стоит лагерем за стенами, сир Джейме. — А я удивлен, что армия Безупречных до сих пор там. Джон не смог удержаться от смеха. — Да, я тоже. Они смеялись еще какое-то время, пока глаза Джона не встретились с глазами Джейме. — Чего вы хотите, сир Джейме? — Не твоей руки, — с ухмылкой заявил Джейме. — Вы хотите знать, буду ли я сражаться за нее, — заявил Джон. — Это не имеет значения, — ответил Джейме, — они превосходят наши силы насколько, три к одному? Я был на Черноводной, я знаю, на что способны ее драконы. Неважно, будешь ли ты сражаться за нее, ей это ни к чему. Джон вздохнул. — Я тоже не могу сражаться против нее, — сказал он, — а если бы и мог, то не стал бы. Я всего лишь человек. У меня больше нет армии. — Ты не стал бы… — повторил Джейме. — Да, не стал бы, — подтвердил Джон, кивнув капитану внизу. Ворота открылись, и они наблюдали за отъездом всадников. У Джона сжались кулаки от этого зрелища, сердце снова защемило от мысли, правильно ли он поступает. Но это было правильно по сравнению с тем, что Бран бы ушел на смерть. — Что бы ни случилось вчера в зале, она моей крови, — негромко сказал Джон. — Я дал слово, но даже если бы это ничего не значило, я не стал бы изменять своей крови. — А я бы не просил тебя об этом, — тихо сказал Джейме, и Джон повернулся к нему. — Тогда я не вижу, что я могу тебе предложить, — сказал он. — Я ни о чем и не просил, — улыбнулся Хайме. — Я просто подумал, что мы с тобой могли бы побеседовать. В конце концов, похоже, никому из нас больше не с кем поболтать. Это навевает скуку. — И о чем поговорим? — спросил Джон, искренне улыбнувшись. Он был очень благодарен. Джейме на мгновение задумался. — Когда я был мальчишкой, я хотел стать рыцарем, самым великим рыцарем на свете. Мой отец пытался вбить нам в голову, как строить планы и как играть другими, и Серсея слушала. Он твердил, что важно лишь твое наследие, твой Дом, когда ты уйдешь из этого мира. Она слушала, а я нет. Я не мог дождаться, когда смогу выйти во двор и сразиться. Я хотел быть тем, на кого равняются мужчины, я представлял, как однажды поведу армии в великие битвы вопреки всему, и буду победителем, и мои люди будут прославлять меня. — Джейме вздохнул и продолжил. — Затем Безумный король потребовал моего присутствия в Королевской гвардии, и могу сказать, что мой отец был в ярости, ведь он не мог найти выход из положения, не будучи сожженным заживо. Его наследник отказался от семьи и будущего. А для меня это было похоже на сбывшуюся мечту. Я жаждал стать следующим Мечом Зари. — Зачем ты мне это рассказываешь, — прошептал Джон. — Потому что никто из нас не становится тем, кем мечтал. Никогда, — сказал Джейме, глядя вдаль. — Я не стал подобием сира Артура Дейна, а ты не стал Старком. Полагаю, именно об этом ты мечтал в детстве. Джейме взглянул на него, подняв бровь, и Джон кивнул. — Я видел, как ты сражаешься. Я слушал и смотрел, как ты ведешь за собой этот враждующий сброд, — сказал Джейме. — И сейчас я только хочу сказать, что Львы, как вы их называете, останутся. Приятно следовать за достойным командиром в достойной борьбе, даже если его имя — Таргариен. Джон почувствовал, как кровь прилила к его щекам. — Любой бы… — начал он, но Джейме прервал его. — Однако, никто. Никто, кроме мальчика, которого все считали бастардом, никем. — Я не могу ничего дать взамен, — мягко сказал Джон. — Я ничего не прошу, — улыбнулся Джейме, — Королева Драконов утверждает, что знает, кем был ее отец. Я в этом сомневаюсь. Я прожил с ним рядом много лет, и сомневаюсь, что кто-то из ныне живущих понимает. Сомневаюсь, что кто-то знает, какова моя сестра. Но я знаю. — Разве ты не любишь ее? — спросил Джон, пожалев о сказанном, как только слова вылетели изо рта. — Этого я сейчас не могу сказать, — прошептал Джейме, — но это и не важно. Есть вещи, которые никакая любовь не заставит забыть. Я не жалею, что ушел из Королевской Гавани. И было приятно видеть, что кто-то правит так, как должен, что все может быть иначе. И мне, например, очень нравилась мысль, что ты будешь сидеть на этом чертовом железном стуле. Но не факт, что ты будешь сидеть теперь, полагаю, нет. — Нет, — прошептал Джон. — Я просто стану ее племенным жеребцом, полагаю. Джейме Ланнистер громко рассмеялся. — Есть вещи и похуже, чем поселиться с красивой женой. Найди северную девицу и сделай детей. Джон пожал плечами. Должно быть, его лицо немного потемнело, потому что смех Джейме слишком быстро угас. Джон знал, что он догадался, и, возможно, понял, что Джон догадался, потому что ничего не сказал. Да и что было говорить? Всю ночь Джон не спал, размышляя, что же ему делать, и так и не смог найти ответа. — Понимаешь, в чем ирония? — спросил Джейме, и Джон повернулся к нему. — Теперь у тебя есть семья. Семья — это… любопытная штука. Взять твоих дедов. Один из них сварился заживо. — Не то чтобы твоя семья чем-то отличалась, — заметил Джон. — Твой брат убил отца из арбалета. — Да, убил, — сказал Джейме без тени сожаления, — а мой отец приговорил моего брата к смерти, пока я спал в постели сестры. Говорю же, семьи — любопытная штука. — Да уж, — заметил Джон, скорее для себя, — мне кажется, что все мы стремимся к тому, чтобы чужие люди считали нас благородными, но при этом совершаем самые подлые и отвратительные поступки по отношению к тем, кого должны любить. — Только не Старки, — мягко сказал Джейме. — А ты наполовину Старк.***
— Ваша Милость, — голос лорда Хоуленда Рида был успокаивающим, как песнь, и Дейенерис повернулась. При взгляде на старика ей не удалось улыбнуться. По северным меркам, Рид был невысоким человеком, к тому же худым, без той широкоплечей коренастой фигуры, которая, казалось, была общей чертой всех этих мужчин. Его волосы тоже были короткими и почти белыми, хотя она могла сказать, что когда-то они были светлыми. Его яркие серые глаза были мудры. — Однажды вы сказали мне, лорд Рид, — начала она, — что, возможно, после победы в войне мы с королем обретем счастье, ибо вы считаете, что мы его заслужили. Так вот о чем вы говорили? Если да, то вы ничего не знаете о счастье, лорд Рид. — Я не знал, Ваша Милость, — сказал Рид, и она почему-то поверила ему, глядя в эти большие серые глаза. — Никто не знал, рискну сказать, возможно, даже сам Джон. Он просто предсказал это. — Но вы знали, кто он, — заметила Дени. — Никто из вас не счел это достаточно важным, чтобы рассказать мне. — Не мне было рассказывать. Это был его секрет. Я знаю, что Ваша Милость очень страдала. Но не думайте, что путь Джона сюда не был таким же тяжелым. — Вы все еще защищаете его, — прошипела Дени. — Я пришел не за этим, — возразил Рид, и она подняла бровь. — Зачем же? — Чтобы узнать, как вы справляетесь, — сказал Рид. Почему ему было так легко поверить, Дейенерис сказать не могла. — Я видел его сегодня утром и счел нужным увидеть и вас. В конце концов, вы же семья. Дени усмехнулась. Джон Сноу был ее семьей. Джон Сноу, унизивший ее, был ее единственной семьей. Какой это был жестокий удар. — Похоже, у нас общая кровь, — сказала она негромко, — но уверяю вас, больше у нас нет ничего общего. Больше ничего. Рид ничего не ответил. Дейенерис долго смотрела на него, затем жестом указала на кресло у огня и села в другое. — Вы мудрый человек, лорд Рид, — заговорила она, — скажите мне, каков был ваш план? Наверняка у вас был план. — Не план, Ваша Милость, — сказал Рид, глядя прямо на нее. — Я не буду лгать. Я надеялся, что он заявит о своих притязаниях. Я видел, как Семь Королевств пришли в запустение при Роберте Баратеоне, а затем развалились при бастардах, которые последовали за ним на трон. Я надеялся, что Джон возьмет то, что принадлежит ему по праву, и восстановит порядок. Но я не учел, что наша земля больше не хочет быть частью этого безобразия. Или, возможно, я надеялся, что с Джоном, выросшим на Севере, мы сможем это преодолеть. Я ошибся. Я встретил его, и мне пришлось признать, что я ошибался. — А как же я? — Ваша Милость, вы прибыли из Эссоса, и я не знал о вашем прибытии на Драконий Камень, пока не приехал в Винтерфелл. А жаль, ибо я бывал в Эссосе. Я слышал, как рассказывают о ваших деяниях. И о вашей красоте. Дейенерис была заинтригована. — Какое дело северянину до Эссоса? — Я кранногмен, Ваша Милость, — заявил Рид, и она увидела, как в его глазах промелькнула гордость, — не совсем северянин. Север завоевал Перешеек, хотя это было давно. — И вы принимаете правление северян? Сансу Старк в качестве своей королевы? Рид улыбнулся. — Какой бы королевой она ни была, для моего народа принадлежность к Северу лучше, чем принадлежность к Югу. Мы происходим от Первых людей, и раз уж мы никогда не могли сохранять нейтралитет, то лучше быть на стороне тех, с кем нас связывает кровь. Дейенерис откинулась в кресле, обдумывая его слова. — Значит, вы не станете выступать против Винтерфелла. — Нет, ваша милость, — мягко сказал Рид, — никогда. Кроме того, это уже не мое решение, а моей дочери Миры. Она никогда не выступит против Старков, а я никогда не выступлю против Джона. — Джон Сноу отказался от своих прав, лорд Рид, — заметила Дейенерис. — Ради этой замерзшей пустоши. Я никогда этого не пойму. — Вы поймете, Ваша Милость, — Рид ободряюще улыбнулся, — поймете, когда получите этот проклятый железный стул, которого так хотите. Он не принесет вам счастья. Дейенерис слабо рассмеялась. — Всю жизнь у меня была одна цель, — заявила она, — Железный трон. Уверяю вас, лорд Рид, я возьму то, что принадлежит мне, и откровения Джона Сноу мало что меняют. Он мой. Я сражалась за него, и я возьму его. — Не сомневаюсь, — улыбнулся Рид, — я лишь говорю, что это не принесет вам счастья, которого вы ищете. — Вы не знаете, что я ищу, — прошипела Дейенерис. — Вы никогда не задумывались, почему скитаетесь и нигде не чувствуете себя своей? — Вы не знаете, что я чувствую, лорд Рид, — в голосе Дени слышалась неуверенность, но она говорила с силой, — мое место на Железном троне. Если я никогда не чувствовала, что мое место где-то еще, то это потому, что я никогда не сидела на престоле предков. Это моя судьба, мое право по рождению. — Позвольте заметить, что это не ваше право по рождению, — мягко сказал Рид. — Так вот зачем вы пришли, лорд Рид? — Она встала, на ее лице появилась решительная улыбка. — Чтобы убедить меня отойти в сторону? — Разве кто-то может убедить вас в чем-либо, Ваша Милость? — спросил Рид. — Нет, я пришел, чтобы просто сделать предложение. Чтобы оставить этот жалкий совет в прошлом, признайте Джона своим наследником, а после него — его детей, если его слова правдивы. При всей его доброте Железный трон ему все равно не нужен, я это понял, находясь рядом с ним. Он никогда не будет угрозой для вас. — Он не будет угрозой для меня, лорд Рид, — торжествующе сказала она. — Он присоединится ко мне, женится на той, кого я выберу, и вы правы, я признаю его наследником. Он решил эту проблему за меня. Я благодарю вас за совет. Рид стоял, размышляя, что ему делать с услышанным. — Ваша Милость, Джону место на Севере. — Его место на Севере, но он уйдет, потому что я ему так прикажу. — Ему это не понравится. Дейенерис повернулась, в ее глазах пылал гнев. — Почему меня это должно волновать? — Она повысила голос ровно настолько, чтобы Рид не прервал ее. — Джон Сноу хотел сказать мне правду? Почему меня должно волновать, чего он хочет?! Мне все равно, лорд Рид. — Это боль говорит в вас, Ваша Милость, — попытался успокоить ее растущий гнев Рид, — сердечная боль редко бывает мудрым советчиком. — Я сказала, что мне все равно, — повторила она. — Джон Сноу уйдет с Севера. Я ясно дала ему это понять. Он подчинится, женится на выбранной мной невесте и подарит мне наследника. И как только он сделает это, лорд Рид, я решу, достаточно ли важна для меня наша общая кровь, чтобы сохранить ему жизнь. Она внимательно изучала лицо старика, но что бы он ни чувствовал, он умел скрывать это за своей доброй улыбкой. Он поклонился ей и ушел, а она, закрывая за собой дверь, не могла не думать о том, как глупо поступила. Конечно, она никогда бы не причинила вреда Джону Сноу, но почему же она говорила такие мерзкие вещи, когда не имела их в виду? Почему гнев все еще брал верх над ней, почему ей казалось, что она должна вонзить нож в грудь этого старика, который действительно не причинил ей никакого вреда? Она не была похожа на отца. И все же ей казалось, что она поступает так, как поступил бы ее отец. Возможно, она не сжигала людей заживо в шутку, но она все равно сжигала их. Возвращаясь к креслу, она подумала, не погружается ли в безумие? Может быть, унижение, пережитое накануне в зале, пробудило в ней все самое худшее? Действительно ли она считала, что наследие Джона Сноу, их общая кровь были проклятием? Они были последними Таргариенами, последними из рода, тянущегося сквозь века. Джон Сноу был ее родственником. Если бы она узнала об этом иначе, то была бы рада, очень рада. Всю жизнь она считала себя последней, но теперь появился еще один, и она была не одна. В любой другой ситуации она бы обняла его как родича. Она бы попросила его присоединиться к ее делу. Хотя нет, вырасти она здесь, это у Джона было было бы дело. И они были Таргариенами. Они бы поженились. Но, как сказал Джон, у них никогда не будет наследника, если они это сделают. Эйгон женился на своих сестрах, чтобы сохранить чистоту крови драконьих всадников. Две сестры. Джон мог бы жениться еще на ком-то, и Дени стала бы его королевой. Они бы правили вместе, правили всеми Семью Королевствами. Она сможет убедить его! У него был бы наследник. Дени улыбнулась. «Так нелогично думать об этом сейчас», хмыкнула она про себя. «Но я смогу убедит его». Да, она сможет. Лорд Рид прав, она сможет обрести счастье. И да, она заслужила его, и действительно, ей было дано то, о чем она никогда не думала. Ей дали семью. Хватит ли этого, чтобы смириться с тем, что произошло? Она не была уверена. Но не стоило отбрасывать знание, что она не последняя, что она не одна в этом мире. Так ли важно, как она узнала об этом? Она уже не была уверена. Да, борьба с мертвыми еще не закончена, она возобновится со дня на день. Она будет сражаться за живых. Не за Джона, не за Железный трон, а за тех, кому угрожает опасность, кто был вынужден уйти из своих домов, кто сейчас теснился в палатках на Драконьем Камне. Драконий Камень. Как она могла забыть о нем? Люди Джона были на ее земле. Конечно же, у нее возникло желание отомстить, но она отмахнулась от него. Ты извлечешь из этого урок, сказал Джон Сноу Тарли. Она тоже извлечет из этого урок. Она встанет и будет сражаться. Может, Железный трон и не принадлежит ей по праву, но она возьмет его и докажет, что достойна всем этим северным глупцам. И тем, кто с Юга. И Джону Сноу. И когда они победят мертвых, она все расставит по своим местам. Она убедит его. Она должна написать Тириону.***
Винтерфелл гудел, как всегда, но Джон чувствовал, что этот день иной. И не потому, что накануне состоялся тот проклятый совет, который, по его мнению, уничтожил все остатки его чести. И не потому, что Дейенерис была так зла на него, должно быть, она его ненавидит. «И не без оснований». — Джон, — появился в дверях сир Давос, — ты посылал за мной. Он позволил себе улыбнуться при виде старого рыцаря, но облегчение вновь смешалось с болью, когда он заметил отсутствие булавки на его груди. — Санса не зря назвала тебя своим Десницей, Давос, — заметил Джон, жестом приглашая мужчину сесть с ним у огня. — Да, она просила, — улыбнулся Давос. — Но я могу сказать тебе только то, что сказал ей. Мне кажется, что ты будешь нуждаться во мне больше, чем она. Ты сделал за нее всю тяжелую работу, ей остается только держать себя в руках. И она умна. А ты… ну, ты не так умен, как иногда о себе думаешь. Джон громко рассмеялся. — По крайней мере, ты должен признать, что я не продешевил, — сказал Джон сквозь смех. — Нет, не продешевил, — Давос наконец сел рядом с ним. — Но ты действительно рисковал потерять свое величайшее оружие в этой войне. — Я не рисковал, — сказал Джон, еще пристальнее уставившись в огонь. — Знал, что она не уйдет. Она понимает, что значит эта война, Давос. Она знает, что это не северная война. Рискну сказать, что она понимает преимущества сдерживания ее на северной земле и преимущества ее присутствия на фронте. Если мы победим, кто не будет петь ей дифирамбы? — Она злится, Джон, — сказал Давос, — так и сказала Хоуленду Риду: она не ценит твою жизнь. Джон лишь кивнул в ответ. — Да, у нас с ней есть общие черты. — Рид созывает совет в богороще после ужина, — тихо сказал Давос. — Возможно, мы все замерзнем до смерти, — приподняв бровь, Джон слегка усмехнулся, глядя на своего бывшего Десницу. — Это решило бы все проблемы. Интересно, может ли Король Ночи воскрешать замороженные трупы, что скажешь? — Думаю, тебе стоит сосредоточиться, — сурово заявил Давос. — Эта задумчивость и жалость к себе — не выход. — Больше не на чем сосредотачиваться, — проворчал Джон. — Санса — королева, так что я ничем не управляю. Эдрик присягнул Сансе, слава богам, и сегодня он ясно дал понять, что меня и видеть не желает. Вообще-то, — Джон указал пальцем, словно ему в голову пришла идея, — вот решение: Эдрик может просто перерезать мне горло, как он и собирается сделать, и это решит вопрос с тем, что Дени желает того же. Ей не придется убивать родича, чтобы оказаться на этом проклятом богами железном стуле. — Ты не можешь винить ее за то, что она желает тебе смерти прямо сейчас, — сказал Давос. — Ты когда-нибудь задумывался о ее положении? Джон откинулся на спинку стула. — Давай, Давос, побалуй меня. — Ну, во-первых, — начал Давос, — она пробивалась сюда, думая, что она последняя из рода. Все, что у нее есть, досталось ей по заслугам, Джон. И она тоже теряла. Она потеряла Барристана Селми, убитого во время восстания против нее. Она потеряла своего ребенка из-за ведьмы. — Она не может иметь детей, — заметил Джон. — После этого и не может. И вчера в зале ты объявил об этом во всеуслышание. Это было ниже твоего достоинства. — А что я должен был сделать, встать на колени? — Джон почувствовал, как в нем зарождается разочарование. Почему он должен считаться с чувствами того, кто не оставил ему выбора? — Может, стоило рассказать ей наедине, кто ты такой? — Ага. Сказать, что я законный наследник, а все, за что она боролась, было напрасно. Сказать, что я — самая большая угроза ее притязаниям. С таким же успехом я мог приказать Рейгалю сжечь меня и избавить ее от лишних хлопот. Давос глубоко вздохнул. — Может, вообще не стоило говорить ей об этом, никогда. Не похоже, чтобы у тебя было желание править Семью Королевствами. — Шестью Королевствами, Давос, — поправил Джон. — Я купил независимость Севера. Для меня это был достойный обмен. Она получила мои права, а я получил то, за что я боролся. Давос улыбнулся ему. — Нам конец, Джон, — сказал он, — и выхода нет. Возможно, его и не было, а мы лишь потворствовали себе. Джон усмехнулся. — А вот тут твоя оценка верна, — мягко сказал он, — но есть еще мертвые. Когда мы победим их, нам останется только бороться с самими собой, и пусть мои сородичи придумают, как это делать, ибо я точно не хочу в этом участвовать. Некоторое время они сидели в молчании, прежде чем Джон заговорил. — Джейме Ланнистер сказал мне, что семьи — любопытная штука. Один из моих дедов сжег другого. Возможно, мой род по материнской линии и мой род по отцовской могут только убивать друг друга, а я — мерзость. Возможно, именно поэтому я никогда и нигде не чувствовал принадлежность. — А может быть, к концу этой войны ты найдешь свое место. Возможно, потому ты и не чувствовал принадлежности. Просто было не время. Джон взглянул на старого рыцаря. — Да, возможно, в этом мир все же есть чудеса.***
«Погода и впрямь не располагает», подумал Джон, оглядывая дрожащий совет. Хоуленд Рид, уже не такой сломленный, скорее смирившийся с происходящим, в глазах лорда, где вчера Джон видел поражение, сегодня читался энтузиазм и, пожалуй, немного отчаяния. Сир Давос Сиворт, уже не Десница, ибо он больше не король, но все же верный друг, каким он всегда и был. Сэмвелл Тарли, ободряюще улыбающийся ему, как всегда. Еще один верный друг. Арья. Санса. — Она сделает тебя рабыней какой-нибудь южной сучки, возможно, Мартелл… — зашипела ему Арья. — Хренова разрушительница оков. — В наши дни нет больше Мартеллов, только Сэнды, — заметил Давос. Джон усмехнулся иронии. Сноу, но не бастард, женился бы на Сэнд — наследнице Мартеллов. Во что превратился мир. — Мы потеряем то, что получили, если не примем это, — мягко сказал Джон. — Ты уже принял решение, — Санса была в ярости. И он ее понимал. — Нет никакого решения, — попытался он успокоить ее, положив руку ей на плечо, — я должен был это предвидеть, но теперь у нас нет другого выхода. — Мы должны сразиться с ней, — возразила Арья. — Мы никогда не победим, — голос Джона был решительным. — Мы не можем сражаться с драконами, у нас нет средств, и даже если бы мы сразились и победили, все равно есть Серсея. Если Дейенерис победит ее, у нас все равно не будет ни единого шанса. Даже если на нашей стороне будет Джейме Ланнистер со своими силами, у нас не будет ни единого шанса. Соблюдение договора — единственный выход. — Я ей не доверяю, — твердо заявила Арья. — Может, она и твоя родня, но ничто не говорит о том, что она держит слово. — Возможно, мы могли бы как-то принудить ее к этому, — заметил Рид, скорее размышляя вслух. — Ты поедешь с ней на юг, и мы что-нибудь придумаем. Лучше, если ты не будешь знать. — Лучше, если вы не будете ничего предпринимать, — поправил Джон. — Она злится, Джон. — возразил Рид возразил. — Она не ценит твою жизнь, она ясно дала это понять. — Возможно, она образумится, — сказал Джон, — однажды это случилось. И здесь, на Севере, еще идет война. Время еще есть. Возможно, я смогу ее переубедить. — Ведь до сих пор это так хорошо работало, — язвительно заметила Арья, — Сколько раз ты ее переубеждал в чем-либо? — Всегда, когда пытался, — возразил Джон. — Она принимает разумные аргументы и видит плюсы компромиссов. — Но не тогда, когда она заживо сожгла моего отца и брата, — решительно заявил Сэм, в его голосе прозвучал гнев, настолько редкий, что Джон вздрогнул. — Я не вижу разумных причин сжигать тех, кого взяла в плен. Что бы ни было сделано, они сдались. — Я горжусь тобой, Джон, — сказала Арья, — никогда не думала, что ты настолько хиетр. Но ты дурак, если не понимаешь, что лорд Рид прав. Она перережет тебе горло или сожжет заживо, и она придет за Севером. — Может, и придет, — улыбнулся Джон, — но для этого ей придется встать в очередь, а у меня только одна шея. Никто не засмеялся над шуткой. Хотя Джон не был уверен, что шутил. Вместо этого Санса подошла к нему ближе. — Я никогда не откажусь от тебя, — прошептала она, — ты тоже никогда не отказывался от меня. Ты слышишь? Я никогда не откажусь от тебя. Джон кивнул. Этот совет, бессмысленный, как и обсуждение неизбежного, начал утомлять. В нем было столько же смысла, сколько в поединке с Королем Ночи. — А что насчет меня? — Арья спросила. — Я тоже хочу на юг. Мне надо убить Серсею. — Она в твоем списке? — спросила Санса, и Арья позволила себе улыбку, кивнув. — Другие королевы тоже могут быть, знаешь ли. — Кто знает, как поведут себя драконы. Джон связал себя узами с одним, но есть еще два, и неизвестно, как они отреагируют на смерть матери. — Я не потворствую убийству родичей, — прорычал Джон, заставив их замолчать. — Вы не можете всерьез рассматривать ЭТО? Север не может опуститься так низко, тогда мы ничем не будем отличаться от Серсеи. — Я согласна с Джоном, — твердо сказала Санса, — мы не должны делать таких глупостей. Мы должны заставить ее поверить, что она превзошла нас. — Если позволите, я скажу, — попросил Сэм. — Говори, Сэм, — сказал Джон, — тебе не нужно разрешение. Этот совет ни к чему не привел, это было видно и слепому. Если Давос не может предложить решение, то никто из них не сможет. — Она хочет наследника, через Джона, — начал Сэм, — а ты хочешь обезопасить Север. Дайте ей наследника с Севера. — Она сама хочет выбрать невесту, — заметил лорд Рид, —и она никогда не выберет северянку для Джона. — Верно, но она не сможет сделать такой выбор, если он уже женат, — улыбнулся Сэм мягко, как всегда, но Джону эта улыбка не понравилась. Сэм, которого он знал, никогда бы такое не предложил. Все замолчали. Джон наблюдал за тем, как они обдумывают предложение, но сам отказывался это делать. Это было полным идиотизмом. «Они не были такими», подумал он, «мы не были интриганами. Когда не только мне, но и им пришлось такими стать? Или это как раз и-за меня? Что еще станет с ними из-за меня? Ничего», ответил он себе. В этом не было ничего нового, ничего такого, чего он не ожидал, как ни больно было это осознавать. Они уже стали похожи на тех, кого так презирали. — Мы не будем устраивать тайные свадьбы в богороще, Сэм, — сурово сказал Джон. — Это то, чего бы ты хотел для меня? — Будем честны, идея неплохая, — сказала Арья, не сводя глаз с Сансы. Джон проследил за ее взглядом и стал изучать королеву Севера. Ее лицо было лишено эмоций, но глаза выдавали тысячу чувств одновременно. Он покачал головой в знак недоверия. Джон протянул руку к Арье, увидев на ее лице пораженное выражение, и она обхватила его за талию, а он поцеловал ее в лоб. — Я тоже горжусь тобой, — прошептал Джон, — я никогда не думал, что ты станешь ассасином. Но мы не такие, мы не будем так действовать. — Мы зашли так далеко, — впервые заговорил сир Давос, и все повернулись к нему. — Помните, в Черном замке у нас не было ничего. Мы зашли так далеко, давайте не будем сдаваться. — Да, мы зашли далеко, — голос Сансы был слабым, а глаза наполнились слезами, когда она повернулась к Джону. — Мы не должны расставаться сейчас, не так. — Но мы должны, Санса, — свободной рукой Джон взял ее ладонь, в то время как его другая покоилась на плечах Арьи. — Ничто не вечно, — прошептала Санса, и по ее лицу покатилась слеза. — Но кое-что остается навсегда, — Джон попытался улыбнуться, — ты дала мне жизнь и цель, когда все, чего я хотел, это забыть, кто я такой, ожидая, что смерть заберет меня навсегда. И эта цель не изменилась. — О чем ты? — спросила она. — Я обещал, Санса, — мягко сказал Джон, — обещал защищать тебя, и я намерен сдержать слово. Я нарушил все другие клятвы, но эту я буду выполнять всегда. Она глубоко вздохнула. — Возможно, это наши последние дни вместе. — Возможно, это наши последние часы вместе, — возразил Джон, — завтра мы можем быть уже мертвы.