***
Раздался звук рога, и Джон задержал дыхание. Но звук не повторился и он выдохнул. «Разведчики вернулись». Как долго они смогут жить вот так, в постоянном страхе? Последние два дня были переполнены им. Он горел в глазах каждого солдата, взгляд которого он ловил. Теперь, когда они знали, кто он такой, они уже не приветствовали Джона хвалами. Они встречали его со страхом в глазах, словно само его имя сулило конец света. «Это идеальная стратегия», думал Джон. «Если у Короля Ночи вообще есть какая-то стратегия». Нагнать страха, дать время и вот уже союз, вдвое сокративший численность армии мертвых, с тем же успехом подарит ему победу, когда они перессорятся. Они строили свои планы, играли в свои игры, а теперь, когда все было сделано, живым оставалось только ждать. Ждать и кипеть от страха перед мертвыми, перед тем, что будет после. Страх — самое мощное оружие, Джон давно это усвоил. Страх мог сломать солдата изнутри, не пролив ни капли крови. Страх ломал его каждый миг бодрствования, ужас от последствий своих действий, от того, что кто-то из его союзников обратится против его народа. Он сделал это. Он мог винить только себя за то, что Винтерфелл не был таким, каким он был всего четыре-пять дней назад. Дейенерис не выходила из своих покоев после Совета. Ей относили еду дважды в день, и в основном ее возвращали нетронутой. Джон не винил ее: ему тоже с трудом удавалось пропихнуть в горло хоть кусочек, и в целом выходило не так уж много. Он спрашивал так часто, насколько хватало духу, и сир Джорах отвечал, насколько позволяла его обида — королева справляется. Будет ли она сражаться? Бросит ли она их? Она справлялась, что бы это ни значило, другого ответа Джон получить не мог. Он поспешил во двор и увидел, как Эдд, спешившись, обнимает Сэма и улыбается. Тормунд, Берик Дондаррион, Торос из Мира и два разведчика из Вольного народа. Джон вздохнул с облегчением — все они вернулись. Разведчики, которых он отправил два дня назад, вернулись. Джон бросился вперед, но прежде чем он добрался до Эдда, на него набросился Тормунд, едва не свалив с ног. — Тебе надо поесть, — сказал он, — как ты будешь сражаться с этим ублюдком, если весишь столько же, сколько две мухи? Я могу толкнуть тебя пальцем, и ты упадешь. Они рассмеялись, Джон пожал руку Дондарриону. «Немного веселья — это то, что нам нужно», думал Джон, радуясь присутствию Тормунда. Но миг веселья сгинул так же быстро. — Что там? — спросил он. — Они идут, пересекают Волчий лес, — мрачно ответил Эдд. — Видели вас? — Эти ублюдки ничего не видят, — перебил Тормунд, — мы смогли просто объехать их, разведчиков нет. Они маршируют прямо вперед. «Если бы я шел с пятьюдесятью тысячами, может разведчики и не понадобились бы», подумал Джон. — Сколько у нас времени? Их лица погрустнели. — Ни дня, — заявил Тормунд, — возможно, завтра мы увидим восход солнца. Или будем сражаться в темноте.***
Санса спешила по коридорам, вытирая слезы рукавом. Так она провела последние дни: шила, тренировалась с Арьей на вершине разрушенной башни, когда могла, но в основном просто сидела у огня и давала слезам катиться по лицу. Стараясь не допускать мыслей, ибо всякий раз в голове вертелось, что Джон уйдет. Что мертвые придут за ними, и если живые победят, Джон уйдет. Если они не победят здесь, в Винтерфелле, ее дом сгорит, и им придется бросить то, за что Джон и она так упорно боролись. Придется сражаться снова, и снова, и снова, пока они не победят... но когда они победят, когда бы то ни было, Джон уйдет. Она остановилась в дверях, разглядывая сцену. Дейенерис Таргариен стояла в центре, а перед ней на коленях — Теон Грейджой. При виде его сердце Сансы наполнилось облегчением. — Твоя сестра? — спросила Дейенерис. — У нее всего несколько кораблей, и она решила, что нет смысла плыть на Север. Она отправилась на Драконий Камень, чтобы быть рядом, когда вы нападете на столицу. — Тогда почему ты здесь? — спросила королева, и Санса задумалась, чего было больше в ее голосе — искреннего любопытства или обвинения. Теон посмотрел на нее. — Я хочу сражаться за Винтерфелл, леди Санса, — прошептал он, — если вы позволите. — Королева Санса, — поправил кто-то, и по лицу Теона пробежало удивление. Но Санса быстро шагнула навстречу Теону, и едва он поднялся на ноги, обняла его, благодарная всем богам, старым и новым, за его возвращение.***
Отряды дотракийцев двигались к Зимнему городку, Безупречные маршировали в тесном строю, шеренги армии Ланнистеров и Дружины Роз вооружались и строились, выходя на позиции. Джон беспокоился, что слишком рано — уже этой-то ночью все они почувствуют укусы мороза. Но они должны быть готовы. Когда мертвецы придут, времени на то, чтобы занять позиции, не будет. Лица вокруг были мрачными и решительными, это объединяло всех живых — мрачная решимость бороться за свои жизни. Вместе. Джон надеялся, что это будет совместная битва. Военный совет оказался настолько бессмысленным, насколько он ожидал. Планы уже были составлены, подготовка завершилась и обсуждать было нечего. Они просто молча смотрели на карту, пока Тормунд не заметил. — Мы все умрем, но, по крайней мере, умрем вместе. Джон усмехнулся, заметив, как друг взглянул на Бриенну. «Упрямый свободный народ», подумал Джон, «упрямые и слепые». Потому что только слепой мог не замечать, что она смотрит на другого. Сейчас двор заполнялся пиками. Еще один слой обороны — пятьдесят с лишним человек с Медвежьего острова, выживших в битве с Рамси, вызвались стоять здесь, понимая, что они не представляют собой значительной силы, чтобы сражаться на открытой местности. Так решила Лианна Мормонт. Она также собиралась сражаться. Джон наблюдал, как сир Джорах пытался убедить ее остаться в Большом зале или в уйти по ходам. Джон не мог разобрать слов, но это и не требовалось. Поза девушки говорила сама за себя, и, даже не видя ее губ, он мог предугадать каждое слово, которое она произносила. Сир Джорах не знал того, что Джон знал слишком хорошо. Эта девочка — сам Север. Его доброта, твердость и гордость. А еще упрямая глупость и неумолимое неповиновение. Север сам не знает, что для него хорошо, Джон теперь это ясно понимал. В последние дни у него было более чем достаточно времени, чтобы поразмышлять о таких вещах. Лианна Мормонт была горда, как и все воинственные северянки, но это был далеко не Север Эпохи героев и Королей Зимы, Строителей и Разрушителей. Джон спросил мнение Рида о том, как же вышло, что Север так измельчал, и тот, в кои-то веки, потерял дар речи. А потом был вынужден признать доводы Джона здравыми. Впрочем, это был не спор — просто признание. И с этим ничего нельзя было поделать. Его внимание привлек тихий разговор прямо под валом, на котором он стоял, и он сделал шаг вперед, чтобы посмотреть вниз. — Когда королева Дейенерис займет свой трон, нам здесь не будет места. — Командир Безупречных обращался к девушке с острова Наат. «Миссандея», напомнил себе Джон, чувствуя себя виноватым за то, что подслушивает. — Я верен королеве. Я буду сражаться за нее, пока ее враги не будут побеждены. Но когда война закончится и она победит… — он оглядел двор вокруг них, словно беспокоясь, не слышит ли кто, — хочешь ли ты состариться в этом месте? — прошептал он. — Неужели ты больше ничего не хочешь сделать? Больше ничего не хочешь увидеть? Девушка на мгновение опустила глаза. — Наат. Я бы хотела снова увидеть пляжи. — Тогда я отведу тебя туда, — заявил парень с гордостью и принадлежностью в голосе. Джон никогда раньше не слышал, чтобы он так говорил. «Это не раб», сказал он себе. — Мой народ мирный, мы не можем защитить себя, — сказала девушка. — Мой народ не мирный. Мы защитим вас. — Они постояли немного, глядя друг на друга, потом обнялись, и Джон улыбнулся, наблюдая за их страстным поцелуем. Он оказался прав — они были любовниками, и сейчас невольно украденные у них признания каким-то образом дали ему что-то… что-то большее. Может, осознание, что где-то здесь, под слоями замерзшего снега и за ледяными масками страха на лицах, все еще была надежда. Джон нуждался в этом. Он мысленно поблагодарил их за это, глядя, как командир Безупречных уходит вслед за своими людьми. Джон, почти так же сильно, как и девушка, надеялся на его благополучное возвращение. Девушка тоже ушла, и Джон повернулся обратно к тому, что происходило за стенами. Солнце уже почти село, и он не мог понять, зачем торчит здесь часами, наблюдая за тем, как медленно армии занимают свои позиции. Все они уже вышли за ворота. Сорок четыре тысячи человек. Честный бой, почти равные шансы. Но что-то было не так. Он чувствовал это всеми своими костями. Возможно, если бы он провел все это время в Винтерфелле, сосредоточившись на войне, а не на предложениях о браке и препирательствах, то понял бы, что именно. А сейчас он смотрел в бескрайнюю темноту, окружившую их. Они были там, и у них был новый план. Что-то, чего Джон не мог предугадать. Сколько раз нужно потерпеть поражение, чтобы извлечь уроки? Он услышал за спиной шаги. — И начинается наш дозор, — Джон только понимающе усмехнулся словам Скорбного Эдда, когда его заклятый брат остановился рядом. По другую руку встал Сэм. — Сэм, ты не хочешь помочь в подвалах… — Джон оглянулся, — чтобы проследить, что эвакуация пройдет... — Кажется, все забыли, что я был первым человеком, убившим Белого Ходока, — спокойно улыбнулся Сэм. — Одного Ходока, — язвительно поправил Эдд. — Я не раз спасал Джилли, выжил на Кулаке Первых людей и украл из библиотеки Цитадели немалое количество книг… — Джон хмыкнул. Если на то пошло, Сэмвелл Тарли действительно был опытным ветераном всевозможных сражений. — Я нужен вам там. — уверенно закончил тот. — Ну, если дело дошло до этого, то нам действительно крышка, — меланхолично заметил Эдд. — Ну, — ухмыльнулся Сэм, — все же говорить, что нас трахнули было бы не совсем точно... Джон от души рассмеялся над остроумным замечанием Сэма и над удивленным лицом Эдда, который, впрочем, быстро оправился от изумления. — Сэмвелл Тарли, — провозгласил нынешний лорд-командующий Ночного Дозора, — истребитель Белых Ходоков, любитель дам. Как будто нам нужны еще какие-то признаки того, что наступил конец света. Наступила долгая пауза, прежде чем Сэм заговорил снова. — Вспомните, с чего мы начинали... Мы, и Гренн, и Пип... — Теперь осталось только трое, — тихо сказал Джон. — Последний, кто останется, должен сжечь нас, — закончил Эдд. И больше никто из них ничего не сказал.***
Все возможные темы для разговора были исчерпаны, но они собрались у небольшого костра во дворе,поскольку каждый стремился окунуться в тепло пламени и успокоиться элем, который остался в кувшинах. Странно, но в последние часы перед битвой все забыли о разногласиях. Даже увидели тщетность препирательств. Каждый из них нашел себе стул или бочку, чтобы сесть, и они заговорили о разном: о медведях и диком огне, о Старках и Ланнистерах, о драконах, волках и львах... и о великанах. Точнее, о двух великанах, одного из которых убил десятилетний Тормунд, а другой принял несносного рыжего за собственного младенца. Давосу тут же захотелось выпить чего-то покрепче. Но потом они просто сидели молча, уставившись в огонь и погрузившись в свои мысли. — Странно, — заметил Джейме Тормунду, — вот мы с тобой, однажды сразившись со Старками, теперь готовы вместе защищать их замок. — По крайней мере, мы умрем с честью, — сказала Бриенна. — Хотелось бы, чтобы мой отец был здесь, — заметил Джейме. — Хотел бы я увидеть его лицо, когда он узнал бы, что сын решил остаться в Винтерфелле, чтобы умереть за бастарда Неда Старка, который на самом деле сын и наследник Рейегара. Как бы мне хотелось рассказать ему об этом. Возможно, скоро у меня появится такая возможность. — Он улыбнулся, и Бриенна улыбнулась в ответ. — Думаю, мы еще поживем, — усмехнулся Давос, и все присоединились к нему. — Сколько битв мы пережили? — спросил Джейме, смеясь. — Сир Давос Сиворт, выживший на Черноводной, и в Битве Бастардов. — И все без малейшей доли боеспособности, — добавил Давос с легкой усмешкой. — Сир Джейме Ланнистер, герой осады Пайка, — присоединилась Бриенна. — Потерпевший поражение в Шепчущем лесу, — подхватил Джейме, на его лице все еще читалось веселье, когда он встал, чтобы наполнить свой кубок. — И Тормунд Великанья Смерть, — кивнул Давос в сторону рыжего, — выжил в Великой битве за Стену. — И в Суровом Доме, — добавил тот, и звуки смеха на мгновение стихли. Все теперь знали это столкновение и его значение. — Сир Бриенна с Тарта, — сказал Джейме, — победила Пса в одиночном бою, — повернувшись, он увидел лицо Бриенны. — Прошу прощения, леди Бриенна. — Она не рыцарь? — удивился Тормунд. — Женщины не могут ими быть, — объяснила Бриенна. — Почему? — Традиция. — Нахер традиции! — Джейме рассмеялся над подходом Тормунда. Да, возможно, им всем следует похерить всевозможные традиции. Тогда они будут счастливее, если, конечно, выживут. — Я не очень-то хотела быть рыцарем, — решительно заявила Бриенна, опустив глаза на огонь. — Джону следовало посвятить тебя еще до того, как он отказался быть королем, — сказал Тормунд, — а теперь ему снова нужна чертова корона, чтобы сделать тебя рыцарем. — Для этого не нужен король, — заметил Джейме, — любой рыцарь может посвятить того, кого сочтет достойным. Он на миг задумался. А потом отставил кубок и встал, вытягивая меч из ножен. — Преклоните колени, леди Бриенна, — объявил он, и его меч торжественно взметнулся в воздух, после чего острие опустилось, указывая на землю перед ним. Бриенна пожала плечами, когда все взгляды упали на нее. Солдаты остановились на стене, гадая, во что теперь играют высокородные. — Ты хочешь стать рыцарем или нет? — спросил Джейме, и она снова подняла на него глаза, в которых ясно читался страх стать посмешищем для других. — На колени, — повторил Джейме, на этот раз мягче. Наконец она встала и подошла к нему. На ее лице читалась надежда, и она, как маленькая девочка, удивленно смотрела на медленно поднимающийся перед ней меч. Джейме коснулся клинком ее правого плеча. — Именем Воина я призываю тебя быть храброй. — Он перевел меч через ее голову на левое плечо, — во имя Отца я призываю тебя быть справедливой, — провозгласил он. Его меч — клинок из старинной валирийской стали, часть Льда Старков, выкованного еще до Рока, вернулся к ее правому плечу. — Во имя Матери я призываю тебя защищать невинных. Когда лезвие соскользнуло с ее плеча, в глазах Бриенны появилось осознание, что все это происходит на самом деле. Ее глаза встретились с глазами Джейме. — Встань, Бриенна Тартская, — объявил Ланнистер, — рыцарь Семи Королевств. Она поднялась, на мгновение задержав взгляд на лице Джейме: его глаза были полны уважения и, возможно, надежды на то, что она справится с ответственностью, которую он возложил на ее плечи, а ее — слез благодарности за момент, которого она ждала всю жизнь. Тормунд нетерпеливо захлопал и закричал, остальные тоже. Вскоре весь двор, десятки мужчин хлопали в ладоши и выкрикивали хвалы сиру Бриенне, рыцарю Семи Королевств. Когда они вернулись на свои места, лицо Бриенны сияло, как никогда прежде.***
«Должно быть, она и правда была прекрасна», подумал Джон, разглядывая перо в протянутой руке. Некоторое время он стоял, изучая ее лицо, как делал это много раз прежде, пытаясь понять женщину, которая, как оказалось, была его матерью. — Кто это? Он не вздрогнул. Он слышал ее шаги от самой двери в крипту — длинные коридоры, полные духов Королей Зимы, шептали ему об этом теми же голосами, которыми когда-то гнали его отсюда в детских кошмарах. — Лианна Старк. Дейенерис подошла ближе, пристально глядя не на статую — на него. — Мой брат, — тихо начала она, — все говорили мне, что Рейгар был настоящим рыцарем, человеком чести, добрым, что любил петь и раздавать деньги бедным детям. Но все же все Семь Королевств знали, что он увез ее силой и ее изнасиловал. — Это не так. — Джон не смотрел на нее. Пытался понять, чувствует ли он злость от ее вторжения или рад, что она здесь. — Нет, не так. Иначе у него не родился бы такой хороший сын, как ты. — Я не так уж хорош, — прошептал он. — Я должен был сказать тебе. — Может и нет, — она вдруг сжала его руку, и он, наконец, повернулся к ней, — нет, ты не должен был. Ты знал, когда говорить, а когда молчать. Как на Драконьем Камне. Я бы не поверила тебе. Я бы не осталась. — Это значит, что ты будешь сражаться? — спросил Джон, не сводя с нее глаз. — Я дала тебе слово, — прошептала Дейенерис, — я сказала, что мы победим их вместе, всех наших врагов". — Мы победим мертвых. Мы уничтожим Серсею. А что будет потом? — Ты как-то сказал, что строить планы на будущее прямо перед битвой — плохая примета, — улыбнулась она. Джон вздохнул. — Так и есть. Но мне нужно знать, что моя семья в безопасности. Вся моя семья. Я хочу больше никого терять, Дени. — Хорошо, — заявила она, — потому что я тоже твоя семья. Наконец, он улыбнулся. Ведь именно это он только что сказал, не так ли? — Я не уверен, что как-то можно разорвать этот круг, колесо игры престолов. Но если кто и сможет, то ты. Она вздохнула. — Не мне его разрывать. Или не только мне.***
— Нам лучше отдохнуть, — сказал Джейме. Молчание стало тяготить их. — Да и эль закончился, — добавил Давос. — Как насчет песни? — спросил Тормунд, — разве не этим вы, южные болваны, занимаетесь, когда не убиваете друг друга? Поете и деретесь деревянными палками? Они оглядели друг друга в замешательстве. — Сир Давос? — спросил Джейме. — Вы будете молиться о быстрой смерти, — с ухмылкой заметил тот. Бриенна лишь покачала головой. Но ее молодой оруженосец, которого мало никто не замечал и который почти не говорил, глубоко вздохнул. Когда Под начал петь, казалось, весь замок погрузился в тишину, и само время остановилось, чтобы дать им минуту покоя. Злой северный ветер успокоился, а люди во дворе и на стенах остановились и стояли молча, как будто никогда не слышали песен прежде. Или как будто это была последняя песня.Призраки с Дженни танцуют, кружась, В чертогах былых королей. Призраки тех, кто остался не с ней, И тех, кто любил всех сильней. Призраки тех, кто ушел столь давно, Что имен их не вспомнить впотьмах. Среди старых камней в танце кружат её, Изгоняя печали и страх. Танцуют они день и ночь напролёт, И снег вместе с ними кружит. Закончилось лето, зима настаёт, И уж время стены крушит. Призраки с Дженни танцуют, кружась, В чертогах былых королей. Призраки тех, кто остался не с ней, И тех, кто любил всех сильней.