Bound

Несмотря на то, что дело близилось к позднему вечеру, жизнь во Французском квартале била ключом. Улицы полнились туристами и местными жителями, отовсюду доносились звуки зажигательного джаза, от которого тело рвалось в пляс. Это место было настоящим раем для тех, кто вел ночной образ жизни и души не чаял в вечеринках. — Эй, девочка, не хочешь узнать свою судьбу? Темнокожая женщина с ярко-малиновым тюрбаном на голове возникла как из ниоткуда, отчего Кэролайн чуть было не налетела на нее, сбивая с ног. Незнакомка тем временем приобняла ее за плечи и указала рукой на парадную дверь, на которой была закреплена табличка, гласящая: «магазин мадам Валуа». — За символическую плату в десять долларов я приоткрою для тебя завесу тайны. Ее мягкий глубокий голос не иначе как обладал гипнотическим эффектом, потому что на короткий миг Кэролайн всерьез была готова проследовать в этот таинственный магазин. Наваждение спало, стоило вспомнить, что при себе у нее не было ни цента. К тому же, за сегодняшний день она и так успела узнать то, о чем предпочла бы забыть. Не хватало только, чтобы эта странная дама нагадала ей чего похуже, например, скорую смерть. Шарлатаны частенько делали это, чтобы в дальнейшем раскрутить человека на большие деньги, предложив какой-нибудь защитный оберег, который в действительности был обычной безделушкой. — Спасибо, но я предпочту оставаться в неведении, — вежливо убрав с плеча ее руку, на которой болталось бесчисленное количество металлических браслетов, Кэролайн двинулась дальше по улице. Мадам Валуа, в свою очередь, так и осталась стоять на месте, не сводя глаз с удаляющейся фигуры. Уголки ее пухлых губ слегка приподнялись, а в карих глазах разгорелись яркие искорки неподдельного интереса. Одному богу известно, что именно вызвало у нее такую реакцию. Кэролайн успела образовать между ними приличную дистанцию, однако кожей чувствовала, как чужой пытливый взгляд непрерывно держит ее на прицеле, как мишень в тире. В конце концов она решила обернуться, но увидела лишь молодую пару, целующуюся возле входа в бар. Мадам Валуа как в воду канула, но легче от этого не стало: по какой-то причине Кэролайн все еще было не по себе. Вдобавок к этому, она понятия не имела, где находится. Синее небо, устланное одеялом из пушистых облаков, цветом напоминающих персиковую кожуру, становилось все мрачнее. В скором времени солнце окончательно скроется из виду, уступая место луне и мерцающим звездам. Отовсюду Кэролайн окружали невысокие разноцветные здания, построенные в колониальном стиле. Буквально у каждого из них имелись кованые балкончики и террасы, на которых стояли горшки с растениями и плетеные кресла. Глядя на них, невольно всплывали образы господ из высшего общества, которые вполне могли устраивать там чаепития несколько сотен лет назад. Архитектурой Новый Орлеан вообще мало походил на типичный американский городок. И в этом был его шарм. Пропустив вперед желтый «Fiat», на лобовом стекле которого виднелась тонкая трещина, Кэролайн быстро перешла дорогу и оказалась перед железными воротами, за которыми находился сквер. По другую его сторону возвышался старинный белый собор с тремя башнями. На той из них, что находилась посередине, был закреплен крупный железный крест. — Поберегись, — предостерегающе крикнул кучер, одетый в черный классический костюм, невысокий цилиндр и белые перчатки. Одной рукой он крепко держал поводья пятнистой лошади, а другой — сигариллу, которую то и дело прикладывал к губам, делая глубокие затяжки. Кэролайн сразу же освободила ему путь и, проводив повозку с туристами взглядом, вошла в сквер. В центре озелененной площади располагался памятник Эндрю Джексону, изображенному на стоящем на дыбах коне. На одной из окружающих его лавок сидела пожилая женщина, кормящая голубей. Тех, кстати сказать, становилось все больше и больше: птицы не могли упустить возможность полакомиться свежеиспеченным белым хлебом, которого у их кормилицы было несколько буханок. Обняв себя руками за плечи, Кэролайн двинулась вперед, шагая по слабо освещенной тропинке. До ее слуха доносилось приглушенное мужское пение, дополняемое тягучими звуками саксофона. Музыканты, как и уличные танцоры, в Новом Орлеане водились чуть ли не на каждом углу, отчего казалось, что ты принимаешь участие в мюзикле. В попытке найти тихое и уединенное место Кэролайн сошла с тропинки и устремилась к высоким раскидистым деревьям. Прислонившись спиной к шершавой коре ствола, она прикрыла глаза и устало выдохнула. Вместе с тем по ее щеке пролилась первая слеза. Крохотная капля скользнула по ее шее, вызывая щекочущее ощущение, после чего затерялась в золотистых локонах, покоящихся на хрупких плечах. Еще недавно ей хотелось кричать от несправедливости или разбить что-нибудь, лишь бы выпустить скопившуюся внутри боль, злость и обиду наружу. А сейчас… Сейчас она чувствовала себя опустошенной. Будто бы вся эта ядреная смесь вылилась из ее тела через незаметную пробоину, пока Кэролайн добиралась до сквера. Но одного взгляда в сторону хватило, чтобы убедиться в ложности этого предположения: за ней не тянулось никаких следов. Слезы все продолжали вытекать из уголков глаз и при контакте с кожей казались обжигающими. Как будто ей и без того не было жарко. Бесит. Господи, как же ее все бесит. Кэролайн устала, она так устала. Устала от напряженной обстановки из-за конфликта родителей, устала из-за того, что весь день была на ногах. Устала от всего. Хотелось просто свернуться калачиком и уснуть, чтобы провалиться в прекрасный мир грез и оставить все проблемы позади. Все лицо горело и было влажным, глаза пекло, а голова постепенно начинала пульсировать болью. Обронив сдавленный всхлип, Кэролайн поднесла слегка подрагивающие руки к лицу и ладонями стерла с него дорожки от слез. Подвески браслета тихо брякнули, привлекая к себе внимание девочки. Кэролайн потребовалось несколько мгновений, чтобы затуманенный пеленой взгляд сфокусировался, позволяя увидеть представшее ее взору украшение во всей красе. И как только это произошло, она зло сжала губы, попутно снимая его с руки. Движения ее были нервными, посему справиться с застежкой удалось далеко не с первого раза. Подумать только, еще пару часов назад у нее глаза блестели при виде этого украшения, а сейчас она видеть его не могла. Как же быстро все меняется. Ее родители уже как месяц знали, что разведутся. Вся эта поездка была не более чем финальной точкой в семейной истории Билла, Лиз и Кэролайн Форбс. Просто-напросто попытка подсластить пилюлю, которую она проглотила без задних мыслей. А сейчас эта дрянь полезла обратно и встала поперек горла, грозясь задушить ее. Кипя от злости, Кэролайн в последний раз взглянула на браслет, после чего с силой сжала пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Эта вещь более не будет напоминать ей о прекрасном дне, когда она посетила цирк дю Солей. Нет, оно будет воскрешать в ее памяти тот момент, когда родители раскрыли все карты, ясно обозначая, зачем все это было организовано. Нет, она не сможет терпеть это. Замахнувшись, Кэролайн уже было выкинула браслет куда подальше, как вдруг со стороны раздался хрипловатый мужской голос: — Так-так-так, кто это у нас тут, — темноволосый мужчина с легкой щетиной стоял в нескольких ярдах от нее, слегка склонив голову набок. Ладони его были спрятаны в карманах черных джинсов. — Видимо, современные дети считают городские легенды глупостью, раз разгуливают по Французскому кварталу в такое время, да еще и без сопровождения взрослых. — Я не знаю, кто вы и что вам нужно, но моя мама шериф полиции, — как можно тверже заявила Кэролайн, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Делать это, кстати сказать, было весьма трудно: от пристального взгляда мужчины, осматривающего ее с головы до ног, было не по себе. — И да, я не ребенок. — Ну раз ты не ребенок, то ничто не мешает мне вонзить зубы в твою нежную шею и выпить всю кровь до последней капли. После его слов в воздухе повисла тишина, от которой у Кэролайн зазвенело в ушах. Они просто стояли и смотрели друг на друга: она — как оцепеневшая от ужаса лань, он — как готовящийся к прыжку хищник. Весь мир замер в ожидании следующего хода, который должен был определить исход игры. «Молодец, Кэролайн, просто замечательно, — принялась отчитывать она саму себя, — и угораздило же тебя нарваться на психа. Хотела показать свой гонор, убежав из кафе? Что ж, пожинай плоды своей идиотской идеи». Вдруг мужчина сорвался с места, но двигался он с такой скоростью, что человеческому глазу с трудом удавалось отследить его перемещение. Секунда, и он возник перед Кэролайн, заставляя ту в ужасе отпрянуть. Рука с браслетом разжалась сама собой, и серебряное украшение камнем полетело вниз, теряясь в густой траве. Стоило Кэролайн открыть рот, чтобы издать молебный крик о помощи, как незнакомец подался вперед, заглядывая в сине-зеленые глаза, преисполненные ужасом: — Ты будешь хорошей девочкой и не издашь ни звука, — вкрадчиво произнес он, не прерывая зрительного контакта. Зрачки его холодных серых глаз при этом хаотично сужались и расширялись. — Я буду хорошей девочкой и не издам ни звука, — послушно повторила Кэролайн, не в силах противостоять его воле. — С тобой приятно иметь дело, — с хищной улыбкой ответил он, убирая ее волосы за спину и тем самым открывая доступ к шее. — Помнится, твоя мать шериф полиции? — Кэролайн слабо кивнула, продолжая смотреть в его глаза, манящие ее как магнитом. — Что ж, не буду нагружать ее лишней работой и оставлю твое тело на пороге полицейского участка. От сказанного им тело Кэролайн прошиб холодный пот. Ей хотелось пнуть этого сумасшедшего между ног и дать деру так, чтобы только пятки сверкали. Но она не могла даже мизинцем пошевелить, не то что пуститься в бегство. Это что, какой-то гипноз? Лицо мужчины вмиг побледнело, под глазами проступили темные вены, а некогда белые склеры стали кроваво-красными. Как только он приоткрыл губы, сердце Кэролайн пропустило несколько ударов. Клыки. Вместо нормальных человеческих зубов у него во рту были острые и длинные клыки. «Может, я словила тепловой удар?», — мысленно предположила она, стараясь найти происходящему логическое объяснение. Немного запрокинув голову назад, незнакомец уже готов был впиться в сонную артерию Кэролайн, как вдруг его окликнули: — Не заставляй меня жалеть о твоем обращении, Джошуа. Признаюсь честно, нам было весело в Лос Анджелесе, но я и глазом не моргнув сверну тебе шею, если посмеешь нарушить мои правила. Кэролайн понятия не имела, радоваться ей или еще больше бояться. Может, этот человек и не позволил Джошуа навредить ей, но одно было ясно как день: живой и невредимой ее никто не отпустит. Не после того, что она видела и слышала. — Я говорил тебе о том, что хочу оставить свой визит в Новый Орлеан в тайне, — шаг за шагом он сокращал разделяющее их расстояние и в конце концов остановился позади Кэролайн. Та лишь нервно сглотнула, всеми силами стараясь перебороть действие сильнодействующего гипноза. — Убьешь ее и неизбежно привлечешь к себе внимание, а это последнее из того, с чем бы мне хотелось разбираться. Рука говорящего опустилась на плечо Кэролайн, и та едва заметно вздрогнула, но вовсе не от неожиданности: его кожа была холодной. Можно было подумать, что, прежде чем дотронуться до нее, он минуту-другую держал ладонь в контейнере со льдом. — Я дам тебе еще один шанс, но помни, что он будет последним. Ослушаешься меня вновь, и без раздумий твое сердце. — Я больше тебя не подведу. Даю слово, Клаус. Лицо Джошуа вернуло привычный вид, после чего он покорно склонил голову и отстранился от жертвы, чью жизнь еще недавно намеревался отнять. Возможность испить ее кровь не стоила того, чтобы отправиться кормить червей. — Считай, что сегодня твой второй день рождения, дорогуша. Клаус наконец-то вышел из-за ее спины и остановился прямо перед Кэролайн. Внешне он не слишком отличался от Джошуа: тот же внушительный рост, мускулистое телосложение, короткие волосы цвета воронова крыла и правильные черты лица. Не исключено, что они были родственниками. Стоило его карим глазам встретиться с ее сине-зелеными, как Клаус вмиг опешил. Лукавая ухмылка покинула его губы, выражение лица сделалось растерянным, а во взгляде отразилось неподдельное изумление, граничащее со страхом. Его реакция вызвала у Кэролайн недоумение. Можно было подумать, что они поменялись местами, и теперь Клаус был обездвижен и вынужден смотреть в глаза тому, кто в следующее мгновение мог запросто его убить. Медленно поднеся руку к ее щеке, он стер с нее остатки влаги подушечкой большого пальца. Его движения были такими… Такими заботливыми и осторожными, словно он боялся, что его прикосновения навредят ей. «Ну да, ну да, — вновь напомнил о себе ее внутренний голос, — сейчас он утрет тебе слезы, а потом еще шоколадкой угостит, чтобы ты не грустила. Не будь идиоткой, Кэролайн!». — Что послужило причиной твоих слез? — серьезно спросил Клаус, растирая соленую влагу между большим и указательным пальцами. Он следил за этим движением, словно ученый за проводимым экспериментом. Будто ждал, что вот-вот произойдет то, что изменит его жизнь раз и навсегда. Не добившись от Кэролайн ответа, он поднял глаза и, как ей показалось, провернул тот же трюк, что и Джошуа. Во всяком случае, теперь она сразу же утолила его любопытство: — Я думала, что сегодня лучший день в моей жизни, но все оказалось с точностью да наоборот, — как на духу выдала девочка. — Родители сказали, что разводятся. В тот момент я была так зла, что мне не хотелось их видеть. Именно поэтому я решила убежать. А сейчас… Я так сильно устала и еще… еще мне очень страшно. Вы убьете меня? Какое-то время Клаус молчал, переваривая услышанное. Невозможно было понять, какие мысли крутились в его голове, однако желваки на скулах мужчины были напряжены, а ладони сжаты в кулаки. Кэролайн хотелось бы узнать, о чем он думает, однако, в отличие от этих двоих, она не была переродившимся Гудини и не могла загипнотизировать человека, чтобы вытянуть из того нужную информацию. Но были ли эти двое людьми? Слабо верилось. «Тебе же всегда хотелось встретиться с вампирами, — посмеялось над ней собственной сознание. — Впредь будешь осторожна со своими желаниями». Спустя время Клаус наконец вернулся в реальность, положив конец непростым думам. Лицо, его, однако, так и не приняло менее напряженный вид. — Как тебя зовут? — его холодные ладони легли на ее щеки, но на сей раз девочка даже не дрогнула. — Кэролайн. — Кэролайн… — повторил он, смакуя ее имя так, будто оно было самым вкусным и изысканным из всего того, что Клаусу доводилось пробовать в жизни. — Ты забудешь все, что здесь произошло Кэролайн, — было слышно, что эти слова дались ему не без труда, — и стойко переживешь развод родителей. Впредь ты будешь думать, прежде чем убегать в неизвестном направлении, подвергая себя опасности. Тебя ждет долгая и интересная жизнь. Я хочу, чтобы ты добивалась всего, чего хочешь, и стремилась к лучшему, не соглашаясь на меньшее. Будь счастлива, Кэролайн. Тяжело вздохнув, он убрал руки с ее лица и нехотя отстранился, образовывая между ними дистанцию. Теперь Клаус старался смотреть куда угодно, но только не на нее. Однако невооруженным взглядом было заметно, что решение держаться от нее подальше давалось ему далеко не просто. — Ну ничего себе, — многозначительно присвистнул Джошуа, боком опершись о ствол дерева и скрестив руки на груди, — вот это ты ей задал установку на успешную жизнь. Для полноты картины осталось вручить девчонке миллион баксов. Мгновение, и Клаус оказался прямо перед Джошуа, хватая его за горло так, что серые глаза вот-вот готовы были вывалиться из орбит. — Ты проводишь ее до родителей, — зрачки Клауса вновь пришли в движение, донося его волю до удерживаемого мужчины. — Если хотя бы подумаешь о том, чтобы тронуть ее, я не просто вырву тебе сердце, — пригрозил он, растягивая губы в маниакальной улыбке, — нет, я буду убивать тебя раз за разом, используя все более изощренные способы. Если не хочешь, чтобы твоя жизнь превратится в самый страшный ночной кошмар, то не разочаруй меня. А теперь иди. Стоило Клаусу разжать пальцы, как Джошуа тут же закашлялся, хватаясь за горло. Кожа его лица постепенно возвращала здоровый оттенок, избавляясь от ярко выраженной синюшности. Не желая испытывать терпение Клауса на прочность, он подошел к Кэролайн, которая до сих пор оставалась неподвижной. Как только он возник в поле зрения, она отмерла, словно по сигналу, и непонимающе огляделась по сторонам. — Что… — Ты потерялась, — перебил ее Джошуа, потирая все еще побаливающую шею, — я пообещал отвести тебя к родителям. Покажешь, где видела их в последний раз? — Д-да… — ответила Кэролайн, но лишь после того, как поймала взгляд Клауса. Как ей показалось, он едва заметно кивнул, и это действие по неведомой причине развязало ей язык. — Мы были в кафе напротив театра Сэнджера. Я не помню, как оно называется, но там просто ужасно безвкусные скатерти, а еще… Остаток разговора Клаус не услышал: намеренно не стал прибегать к сверхъестественному слуху, когда Кэролайн и Джошуа отошли на приличное расстояние. Он вообще предпочел бы стереть эту встречу из своей памяти, избавиться от ее образа, до мельчайших деталей отпечатавшегося на подкорке, забыть ее нежный ангельский голос. Вот только это было не в его власти. Ни с того ни с сего Клаус ударил кулаком по стволу рядом стоящего дерева, отчего в том образовалась выбоина. Раздался треск. Ветхая кора разлетелась в стороны, щепками устилая траву. Раны на костяшках затягивались на глазах, оставляя после себя лишь кровавые разводы. Игнорируя ноющую боль, Клаус рассеянно потер подбородок. В следующий момент с его губ сорвался нервный смешок. Проклятие. Все это походило на шутку. Жестокую неуместную шутку. Почему сейчас? Почему чертово запечатление настигло его спустя более тысячи лет? Тогда, когда он уже давно перестал надеяться встретить свою истинную любовь. Да и кем оказалась его вторая половина: девочкой-подростком, которая, вдобавок ко всему, была обычным человеком. Уму непостижимо. Однако Клаус был уверен, что не ошибся в своих догадках: то, что он испытал, столкнувшись с ней взглядом, было именно запечатлением. Его мертвое сердце затрепетало в груди, хотя за столько столетий бездействия вообще должно было позабыть, как работать. Весь мир в одночасье заиграл новыми красками, являя взору более яркую и насыщенную картинку. Клаусу казалось, что он заново родился. Все ранее прожитые им годы теперь представлялись пустой тратой времени, ведь прошли без ее присутствия. Его волчья сущность рвалась наружу, кромсая органы и ломая кости. Зверь внутри готов был уничтожить все, что встанет между ним и его половиной. Его непреодолимо тянуло к ней. Все попытки переключиться на что-то другое неминуемо оборачивались провалом: мысли Клауса все равно возвращались к милой Кэролайн, подобно преданным псам. При виде ее заплаканного лица он готов был перевернуть весь Новый Орлеан вверх дном, чтобы отыскать виновного и принести его обезглавленное тело к ее ногам. Все что угодно, лишь бы отплатить за ее слезы сполна. Отныне и вовеки веков его сердце принадлежало ей, его жизнь была брошена на то, чтобы защитить ее от опасностей, таящихся в мире, окружить заботой и любовью. Именно это происходило с оборотнями, когда они запечатлялись. Вот только Клаус не собирался идти на поводу у непрошенных чувств. Проделав над собой усилие, он постарался отгородиться от них, посадить под замок, похоронить на дне Марианской впадины собственного бескрайнего сознания. Голоса в голове неустанно повторяли ее имя, отчего хотелось залить в их проклятые пасти раскаленное масло. Всякий раз слыша нежное «Кэролайн», его гнилое черное сердце полыхало адским пламенем, грозясь сгореть дотла. Это было мучительно, невыносимо и… приятно. Нет, так не может продолжаться. Если в первый век жизни Клаус отчаянно жаждал запечатления, то сейчас это стало его худшим кошмаром. За тысячу лет он не раз влюблялся и пришел к выводу, что ничем хорошим это не заканчивается. Уж если люди, связанные с тобой одной кровью, способны на предательство, то не стоит ожидать иного от чужаков. Какая-то человеческая девушка не должна стать центром его вселенной, отодвинув на второй план то, что действительно имело для Клауса значение: снятие проклятия, запечатавшего его волчью сущность. Избавившись от него, он наконец-то сможет окружить себя сотней, если не тысячей гибридов и познать нечто большее, чем переоцененная любовь: преданность. — За последние четыре сотни лет я еще ни разу не видел тебя таким потерянным, — произнес мужской силуэт, проглядывающийся в тени могучего старого дуба. — Неужели это то, о чем я думаю? — Ты как всегда проницателен, Винченцо. Настолько, что мне хочется свернуть тебе шею. Выйдя на свет, широкоплечий высокий мужчина сверкнул ослепительной улыбкой, от которой на его смуглых щеках показались ямочки. В то время как его темные вьющиеся волосы пребывали в легком беспорядке, классический костюм насыщенно бордового цвета был идеально выглажен и сидел как литой. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он имел итальянские корни. — И как ты намерен решить эту юную белокурую проблему? — не без смешка спросил Винченцо. В отличие от недавно обратившегося Джошуа, он не боялся играть на нервах первородного вампира. Напротив, делал это так часто, как только позволяла ситуация. — Никак, — равнодушно пожал плечами Клаус, — она — последнее, что меня беспокоит. Его ложь была настолько очевидной, что раскусить ее мог даже несмышленый ребенок. — Сделаю вид, что поверил. — Думаю, самое время сделать то, ради чего мы прибыли в Новый Орлеан: нанести визит Джозефин. Утвердительно кивнув, Винченцо прогулочным шагом прошел мимо первородного, весело насвистывая какую-то незамысловатую мелодию. Стоило Клаусу сделать шаг, как он сразу же почувствовал, как что-то впилось в подошву его ботинка. Нагнувшись, он поднял с земли серебряный браслет и поднес его к свету, смеряя изучающим взглядом. Ему потребовалась всего пара мгновений, чтобы установить, кому именно принадлежит украшение. Кэролайн. Милая юная Кэролайн. «Избавься от него, — приказал Клаус самому себе, как только волчье чутье безошибочно определило владелицу браслета. Его здравый смысл сторонился этой вещицы, как вампир вербены, — выкинь подальше или же разорви, но избавься от него сию же секунду!» Но он так и не смог. Вместо того, чтобы последовать совету голоса разума, Клаус положил браслет в передний карман черных джинсов и отправился вслед за Винченцо. Лишь бы желание оставить у себя небольшую частичку нее не стало для него роковой ошибкой.