***
Проекции не должны быть такими враждебными. Гости и персонал преследовали Инеж по залам Оперы Земпера с решимостью, граничащей с мстительностью. Было бы легко полностью уклониться от них, но требовалось другое. Она должна отвлечь их от остальных. Балансировать: чтобы уклоняться, но не так ловко, чтобы они потеряли след. Она вела их вверх и вниз по узким лестничным клеткам, в прокуренные салоны и обратно, заманивая, как только возможно, подальше от верхних этажей здания. Пока она бежала, они обращали внимание на нее, а не на Уайлена, Нину или Джеспера. Ей нравилось. Она могла справиться с ними. Проекции неопытного сновидца являлись защищающими, но не опасными. Или, по крайней мере, не должны являться. Когда пуля расколола заднюю часть мраморной колонны, за которой пряталась Инеж, она решила пересмотреть свое мнение. Возможно ли, что Кювей находился в совместных снах раньше? Возможно. В конце концов, его отец специалист по сомнацину. Но его никогда не отправляли в Малый дворец, он не проходил никакой военной службы, и если бы он окунулся в преступный мир совместных снов, Каз бы услышал. Кроме того, даже если его отец хотел учить его, когда бы у него находилось время? Кювей провел большую часть своей жизни в школах-интернатах. Она решила доложить Казу. У него могло появиться какое-то представление о ситуации, а если и нет, то он все равно стал бы признателен за эту информацию. Его не было в вестибюле, в бельэтаже, в любых ложах. Его не было ни в ванной, ни в оркестровой яме. Она хотела спросить Нину, но Нина была занята тем, что клала С4 с Уайленом под ложу Кювея, и Инеж не хотела рисковать, направляя туда какие-либо проекции. Она выскользнула из узкого прохода задней части Оперы Земпера и очутилась за кулисами, уставившись на массу веревок, кабелей и прожекторов. Она быстро приняла решение и, ухватившись за красную ткань занавеса сцены, подтянулась и начала подниматься. Ближе к вершине она отпустила и легко опустилась на решетчатый настил, который шел над сценой. Отсюда можно смотреть вниз и видеть весь театр, сверкающий и полный музыки. Именно тогда она увидела Каза, и это чуть не довело ее до сердечного приступа. Он сменил свой обычный галстук на шейный платок, единственная разница. От трости до перчаток и пальто его силуэт безошибочно узнавался. Не его наряд являлся проблемой. Проблема заключалась в его местонахождении. Он стоял на сцене, прямо в центре, как будто собираясь исполнять вступительную арию, и абсолютно ничего не делал. Стратегически это ничего ему не давало. Визуально — ничего не давало. Если бы ей пришлось перечислить самые уязвимые места в оперном театре, его выбор занял второе место, если бы в него включалось «качание совершенно голым на люстре». Инеж хотелось кричать. Уходи оттуда! Что ты делаешь? Ты мишень! Её внимание привлек стук каблуков по металлу. На колосниках напротив нее появился проекция. Женщина в черном платье-футляре, с алыми губами, со светлыми пышными уложенными кудрями. Если бы не пистолет в ее руке, она могла бы быть театралкой, ушедшей со своего места. И в обычных условиях Инеж бросила бы нож и покончила с ней. В обычных условиях она бы растворилась в тени, оставив проекцию с зияющей раной, скрытую от посторонних глаз. И в обычных условиях она никогда бы не колебалась, потому что на работе некогда колебаться. Нерешительность убивает. Но дело было в светлых кудрях, а может, и не в них; в красной помаде, а может, и не в ней; во всем, а может быть, и ни в чем, но на секунду Танте Хелен посмотрела на нее с конца помоста с улыбкой, похожей на нежелательную ласку. Инеж призвала своих Святых. Проекция вытащил Беретту. Инеж дернулась влево. Не попав в неё, выстрел задел один из тросов, держащих помост над сценой. Каз вздрогнул и посмотрел вверх. С ужасным скрипом помост качнулся влево. Инеж побежала вперед — ее шаги сверкали на решетке — и бросилась на проекцию с вытянутыми лезвиями. Они танцевали. Женщина не имела брони, но Инеж не могла подобраться достаточно близко, чтобы сделать порез, не попав под пистолет. Помост раскачивался взад-вперед при каждом изменении веса ее тела, заставляя повторять движения проекции, чтобы не растелиться по всей длине. Блондинка, очевидно обеспокоенная, покачнулась и вцепилась в перила. Инеж подбросила клинок высоко в воздух, сверкая, острие завертелось. Проекция запрокинула голову, следя за ним, и именно в этот момент второе лезвие вонзилось ей в горло. Стоя с вытянутой для броска рукой, Инеж облегченно вздохнула. Первый нож упал рукоятью вперед в ее ожидающую ладонь, и она вложила его в ножны. Тело женщины рухнуло, помост резко закачался, и Инеж кувыркнулась вперед, чтобы вытащить лезвие из горла. Когда помост опасно прогнулся, она вскочила на перила, подпрыгнула, зацепившись за один из тросов, свисавших со сцены, и заскользила по нему, как по пожарному шесту. Помост застонал. С треском тросов он полетел вниз и рухнул на сцену во взрыве визжащего металла и вылетающих искр. Ее руки жгло, когда она скользила по тросу, но она держалась, пока не оказалась в трех метрах от земли, потом отпустила руки и приземлилась на ноги. Каз уже спешил к ней, и она даже не удосужилась вложить свои клинки в ножны, когда шагнула вперед, навстречу. — Что ты делаешь? — прорычала она. Безусловно, это выбило его из колеи, настолько, что шок на мгновение скрыл гнев. — Я? Я не тот, кто обрушил на тебя половину оставленного Святыми оперного театра… — Нет, ты просто сидишь, как широкая стена сарая, ожидая, когда проекция сделает в тебя удачный выстрел! — …в шокирующем проявлении безрассудства и полного пренебрежения благоразумием… — Благоразумия! Благоразумия? Ты хочешь поговорить о благоразумии, когда решил рассмотреть вид из центра сцены? — …чего-то подобного я ожидал от Джеспера или Нины, Инеж, но я думал о тебе лучше! — Не смей сравнивать нас таким образом, я знаю, что ты делаешь, и это не сработает. И мне не нравится то, что ты только что намекнул о Нине или Джесе. — Я на что-то намекал? Извини, скажу прямо. Я думал, что ты выше эгоистичных и самовлюбленных подвигов зрелищности, которые Нина и Джеспер обожают во сне, и единственное, что я «пытаюсь» сделать, это выразить всю глубину моего недовольства тем, что я не прав. Вот еще один более-чем-намек: если ты не в состоянии вести себя сдержанно… — Не надо. — …тогда ты бесполезна для меня, Призрак. Инеж вздрогнула. Она увидела, как рот Каза захлопнулся словно он пытался остановить слова, прежде чем те успели проскользнуть сквозь зубы. Она крутанула Санкту Алину. Идеальный баланс. Сон. Сон, но неизменно настоящий Каз. В ее снах он никогда не был добрым, но никогда не был таким жестоким. Он возвышался над ней, явно пытаясь использовать рост в своих интересах, но ей было все равно, и такая тактика только еще больше разозлила. Заставила совершить немилосердный поступок. Она шагнула ближе в его пространство, зная, что он вздрогнет и отступит — и удивилась, когда он не пошевелился. — Я знаю, что ты пытаешься угрожать мне, — прошипела она. — Но, как ни странно, даже девушка из Зверинца может мечтать о большем, чем быть полезной могущественным мужчинам. Она знала: это вызовет реакцию, но не была готова к тому, что получит. Каз внезапно почувствовал себя плохо, как будто у него начались проблемы с желудком. Он крепче сжал трость. Его плечи напряглись от усилия плохо сдерживаемой судороги. Может быть, он отравился чем-то в аэропорту. Она надеялась, что нет. Ей не хотелось нести его по всем этим лестницам в Четвертую Ложу. Они стояли так близко, что она могла сосчитать нити на его рубашке. Она тяжело дышала — взлохмаченные от пота волосы прилипли ко лбу — и ей не хотелось думать, как от нее пахнет. Он тоже тяжело дышал, вероятно, от шока, что на него чуть не упал помост. Вероятно, ей придется извиниться за это. Позже. — Инеж, — проговорил он. Его голос был таким низким, что едва ли можно было уловить слово. — Не надо, — внезапно забеспокоившись, она заговорила спокойно, хотя лицо горело. Работа, работа, сосредоточься на работе. Вернитесь к тому, что у тебя хорошо получается, там ты в безопасности. — Все в порядке. Мы можем быть профессионалами. Как ты говорил? «В бизнесе можно быть эмоциональным, а можно быть богатым»? Ты был прав. Каз, давай просто разбогатеем. Оркестр играл несколько настойчивую мелодию. Уайлен, должно быть, торопился. По какой-то причине Каза не убедила одна из собственных реплик. — Я не это имел в виду. — Ну, я уверена, что мы оба предпочли бы быть одним, чем другим. Давай. Мы должны найти Кювея и Джеспера. Это первый уровень, мы тратим время. — Ты должна меня выслушать. То есть, я не это имел ввиду. — Мне все равно, что ты имел ввиду. Я сказала тебе, у нас нет времени. У нас нет никакого времени. — Нет, но… — Но что? Все в порядке. Ты прав, я не права, ты сильный, я слабая, ты умный, я нет. Все? Мы можем идти? — она чувствовала себя хрупкой, как если бы её ущипнули, как если бы прикосновение раскололо ее. Она ненавидела это чувство. Прошло так много времени с тех пор, как она чувствовала себя так рядом с Казом. — Мне неинтересно это слышать. — в голосе звучало недовольство, что обычно означало злость, но когда Каз злился, от него веяло холодом, не так как сейчас. — Не знаю, с чего ты взяла, что я хотел услышать это. — Тогда скажи мне, каких извинений ты хочешь, чтобы мы могли покинуть эту проклятую сцену. — Оставь свои извинения. Я их не просил. — Отлично. В таком случае мы не сможем помочь друг другу. — она пролетела мимо него, словно на крыльях. — Инеж, — проговорил он, следуя за ней, но она двигалась быстрее, к тому же не пользовалась тростью. — Инеж. Инеж! Она схватила одну из веревок сцены и использовала Санкт-Петра, чтобы перерезать, связывающий с полом противовес. Шкив закрутился, и веревка подтянула ее к колосникам, сцена сжалась под ногами. — Воспользуешься лестницей, — бросила она Казу и вскоре оказалась слишком высоко, вне пределов слышимости, чтобы узнать ответ.***
Уайлену потребовалось совсем немного времени, чтобы решить: Кювей Юл-Бо ему не нравится. Все они ждали в Четвертой Ложе Каза и Инеж. Небольшая ложа, особенно учитывая, что Нина и Матиас, казалось, не могли сидеть в пределах метра друг от друга, а Кювей решил проблему, из соображений приличия сев слишком близко к Джесперу. Уайлен не был ханжой, но существовали правила вежливости, когда все сидели так близко друг к другу. — Так ты хочешь сказать, что это все сон? — спросил Кювей. Он говорил, как злодей из американского шпионского фильма, та особая порода британцев, подходящая, чтобы потягивать виски и гладить белых длинношерстных кошек. — Как фантастически чудесно. Я понятия не имел, что такие вещи возможны. Признаюсь, трудно поверить. Маловероятно. Твой отец зарабатывает на жизнь сомнацином. Уайлен закатил глаза. — Это правда. Можешь проверить — ущипни себя, посмотри. Видишь, что ты не просыпаешься? Это означает: ты находишься под успокоительным во сне. — Я бы предпочел, чтобы вы ущипнули меня, мистер Фахи. Джеспер рассмеялся, хотя, по мнению Уайлена, не очень убедительно. — Я здесь, чтобы защищать тебя, помнишь? Я не думаю, что щипки подпадают под это определение. — Мой храбрый страж сна. — Кювей обвел рукой ложу. — И остальные тоже, да? Вы все здесь, чтобы защитить меня от похитителей снов? — Не обольщайтесь, — коротко сказал Уайлен. — Некоторые из нас здесь из-за оперы. Джеспер бросил на него предостерегающий взгляд и обнял Кювея. Уайлен встал и подошел к Нине, возившейся с PASIV. — Расскажи, как он работает, — попросил он. Она взглянула на него. — PASIV или инфузор сомнацина? — В чем разница? — Два года практики и докторская степень в нейробиологии. — На твой выбор. Она улыбнулась. — Инфузор сомнацина — то, что контролирует уровень седативного эффекта для каждого сновидца, — начала она. — Я заправляю картридж и устанавливаю таймеры, чтобы отключить капельницу, когда мы будем готовы проснуться. Он протянул руку. Она внимательно посмотрела на него, но все же дала картридж. Он аккуратно и правильно зафиксировал его в инфузоре, повторяя ее движения. Нина довольно хмыкнула и протянула ему следующий. Они работали быстро. Он отмечал все, что она делала: двойное перетягивание каждой трубочки перед тем, как отпустить ее, то, как она постукивала ногтем по каждому картриджу, чтобы убедиться: содержимое выровнено. Нина заметила, как он наблюдает, и мало-помалу начала озвучивать вслух то, что делала, в конце концов, добавляя необычные комментарии или маленькие интересующие его ремарки: «И сейчас это не является стандартом в индустрии, но недавняя статья Малого дворца показала, что устойчивый сон лучше на пятнадцать процентов, если использовать получасовые вливания вместо постоянной капельницы». Уайлен просто слушал, иногда намекая, что читал статью о данном вопросе. — Как ты научился грезить самостоятельно? — наконец ошеломленно спросила она. Это последовало за комментарием, который он сделал по поводу исследования доктора Сафиной о скорости метаболизма во многоуровневых снах. — Я думаю: человек двадцать в мире прочитали эту статью. И, может быть, десять поняли. Но ты нигде не тренировался… я бы запомнила, если бы ты был в Малом дворце. Он покраснел. — Я сам купил сомнацин. Один из деловых партнеров отца слишком много выпил на званом обеде, и я подслушал, как он разговаривал с отцом… потом я загнал его в угол и убедил продать мне немного. Я сказал, для рекреационного использования. Я не думаю, что он действительно знал, что это такое, потому что иначе не продал бы. В любом случае, я не знал, что существуют такие машины, как PASIV, поэтому, чтобы использовать его, я просто… — он изобразил укол в запястье. Нина вздрогнула. — Тебе повезло, что ты жив. — Да, теперь я это знаю. Я думаю, это была очень слабая доза, или, может быть, с чем-то смешанная, не знаю. Сны были не очень яркими. Стоя, прислонившись к стене, не поднимая головы, Матиас спросил: — Что подумал твой отец о покупке сомнацина на черном рынке? — Хм? Я не знаю. Наверное, его бы впечатлило, что у меня есть мозги, — рассеянно ответил Уайлен и вставил последний картридж. Нина и Матиас обменялись взглядами. — Разве он не знает? — спросил Матиас. — Мой отец едва ли знает, сколько мне лет, — лениво проговорил Уайлен, поглощенный вытягиванием капельницы из коробки, — и даже если знает, думаю, только потому, что ему напоминает ассистент … он проводит большую часть времени в штатах, так что не то чтобы он был в курсе моей деятельности. Я купил сомнацин на деньги материнского фонда. Он не может прикоснуться к этому фонду, и не потому что не пытался. — В твоем деле сказано, что ты ходили в школу в Нью-Йорке, — произнесла Нина. Ее руки замерли на датчиках PASIV. — Там сказано, что вы жили вместе. Уайлен не стал спрашивать, откуда они взяли эту информацию; откровенно говоря, он предполагал, что Каз рассказал им гораздо больше. Он почувствовал вспышку благодарности к гангстеру за то, что он ничего не сказал, хотя он, вероятно, просто держал это в секрете, чтобы использовать в качестве рычага воздействия позже. — Я не ходил в школу, — ответил он. — Передай мне колпачок для иглы? Она протянула. Он вставил иглу в капельницу, ловко работая пальцами с тонкими трубочками. — Что ты имеешь в виду, — тихо спросила она, — ты не ходил в школу, Уайлен? — Именно. Частные репетиторы. Отец зарезервировал для меня место в Эксетере и оплатил обучение, так что технически я был зачислен, но на самом деле так и не ходил. Честно, попытка сохранить уловку. Все преподаватели подписали соглашение о неразглашении. Так продолжалось, пока мне не исполнилось пятнадцать. — Почему? — спросил Матиас. — Ну, официально я сдал экзамены после окончания средней школы и поступил в онлайн-колледж. Думаю, ему надоело платить, чтобы поддерживать уловки. — Это то, что произошло? Уайлен невесело рассмеялся. Он нажал три переключателя на задней панели PASIV и защелкнул предохранительный рычаг. — Матиас, я получил 800 баллов по SAT. — Я завалил английский шестого класса… в восьмом классе. В какой колледж меня бы взяли? — Уайлен, — произнесла Нина. — Посмотри вниз. Он посмотрел вниз. Индикаторы PASIV мигали, готовясь к вливанию, мерцала его центральная кнопка. — Кто научил тебя настраивать PASIV? — спросил Матиас. — Никто, — ответил Уайлен. — Я только что увидел, как Нина настраивает. — Один раз, — тихо проговорила она. — Матиас, он видел, как я это делаю, один раз. — Я… ну да, но ты делала все правильно, — он запнулся. Он остановил свои ерзающие руки и сунул в карманы. — Я просто запомнил. — Ты получил 800 на SAT? — удивился Матиас. — Ага. — А где ты потерял баллы? Нины замахала головой. — Я не занимался английской частью, — бросил Уайлен, вставая. Выражение лица Матиаса трудно читалось. — Полный ноль. Я бы гадал по каждому вопросу, так что не стоило и усилий. — Чтобы внести ясность, — проговорила Нина, — в другом разделе, тогда… — Идеальный результат. Ура-ура. — он пожал плечами. — Какая разница. Когда твой общий балл составляет три цифры, колледжам все равно, какова разбивка. — Парень, — начал Матиас. — Уайлен! — Нина наклонилась вперед, с восторгом в глазах. — Ты когда-нибудь был у детского психиатра? Уайлен отшатнулся. — Я не тупой, — отрезал он. — Я знаю, дорогой. Я имею в виду, тебя когда-нибудь проверяли? В детстве, кто-нибудь когда-нибудь приходил и давал тебе листок с вещами для чтения, а затем смотрел и делал заметки? — Я никогда ничего не читаю ни перед кем. Отец ясно дал понять. — Ох! Матиас, — взволнованно проговорила Нина, оторвав глаза от Уайлена. — Матиас, тебе не кажется… Дверь ложи распахнулась, и внутрь ворвались Каз и Инеж. — Не тормозим, — мрачно бросил Каз. Инеж ничего не сказала, но тут же опустилась на свое место и закатала рукав. Нина закрыла рот со стоном разочарования. — Ну, привет, — Кювей повернулся, приветствуя их. — Вы тоже здесь, чтобы защищать меня? — Да, — Каз явно не собирался никого убеждать. — Джеспер ввел тебя в курс дела. — Полагаю, да. Признаюсь, я до сих пор не совсем понимаю… у нас совместный сон? Чтобы сбежать… от чего? — Извлекатора, — добавил Джеспер. — Вора снов. На самом деле, он сейчас во сне, пытается украсть твои секреты. Но если мы уйдем на уровень глубже, он будет не в своей стихии. Тогда он на твоей территории. — И в этом сне-во-сне, — Кювей моргнул и сжав руки, — вы избавитесь от него? То есть, вы ничего от меня не потребуете? — Нет. Все, что тебе нужно сделать, это лечь и думать об Англии, дорогой. Остальное оставьте нам. — Джеспер протянул руку и заправил локон темных волос Кювею за ухо. Уайлен тихо усмехнулся. — Хорошо, — Кювей улыбнулся. Он обладал очень обаятельной улыбкой — приветливые ямочки, красивые зубы. — Тогда, полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как спать с тобой. Где-то в оркестре, нарушая ритм, взвизгнула скрипка. Оркестр заиграл резкую и громкую серию аккордов. Все в ложе вздрогнули, а Кювей даже зажал уши руками. — Я думаю, нам лучше двигаться дальше, — громко проговорил Уайлен, перекрикивая шум, — у нас есть всего несколько мгновений до… Свет погас. Луч прожектора упал на оркестровую яму. Музыка стихла. Зашуршали страницы, пока музыканты раскрывали ноты. — …начала, — закончил Уайлен. Музыка заиграла. Сладкий, царственный хор скрипок дразнил вступительными звуками. — Ой! — Кювей весело встал со своего места. Джеспер попытался затащить его назад — безрезультатно, мальчик увернулся и бросился к краю ложи. — Чайковский! Мой любимый. Мы должны остаться на первый акт. — Нет, — произнес Каз. Он, Нина, Матиас и Инеж готовились. — У нас жесткий график. Уайлен, выброс готов? — Да, сэр. — девять килограммов устилали потолок ложи под ними; Уайлен сунул руку в карман и достал пульт детонатора, показывая Казу, тот коротко кивнул. — Ты знаешь, что делать? — Опера продлится три часа, — ответил Уайлен, — когда музыка закончится, я нажму на детонатор. Ты узнаешь, что будет выброс, потому что услышишь. Кювей по-прежнему был непреклонен. Он хотел послушать оркестр. — Так-то время поджимает, дорогой, — попытался Джеспер. — Но звучит так волшебно. Мы не можем просто подождать несколько тактов? — Как бы я этого хотел. Знаешь что, когда мы проснемся, я отведу тебя в настоящую оперу, — уговаривал Джеспер. — Цилиндры и шампанское, всякое такое. Обещаю, будет еще лучше. Рев аплодисментов вырвался из театра. Дирижер занял место и они смолкли. Он являлся удивительно четкой проекцией: высокий мужчина с квадратным лицом, рыжими волосами и бакенбардами. Уайлен прищурился. Это сигара в его руке? — Джеспер, — проговорил Каз, — посади сопляка на его место, или я его к нему прибью. — Святые, — пробормотала Нина. — Что заползло в твою задницу и умерло в ней? — Извини, у тебя есть что добавить? Уайлен прищурился. Дирижер не двигался, ну, не дирижировал. Он просто стоял там, будто чего-то ждал. — Каз, — позвал он, — мне кажется, что-то не так. — Это твой сон, Ван Эк. Разберись. — Нет, я имею в виду… проблема с оркестром. — Мы собираемся перейти на второй уровень. У меня нет времени. — Ты мог бы помочь? У меня плохое предчувствие. Взгляд Каза был уничтожающим. Однако Уайлен, у которого практически с рождения развивалась терпимость к разочарованным авторитетным фигурам мужского пола, просто указал на оркестровую яму. Вздохнув, Каз потянулся за капельницей. Музыка превратилась в напряженную, нерегулируемую серию восходящих аккордов. Внезапно Джеспер вскочил со своего места. — Кювей, посторонись! — взревел он. Уайлен обернулся. Дирижер смотрел на него. Он ухмыльнулся, во рту блеснул золотой зуб. Он поднял руку с пистолетом и дважды выстрелил в Четвертую Ложу. Нина закричала. Джеспер нырнул за Кювеем. Что-то теплое и влажное брызнуло на рубашку Уайлена, он схватился за грудь, сердце сжалось — но боли не было. Кровь не его. Она принадлежал Кювею Юл-Бо, на рубашке которого появилось темно-красное пятно, похожее на распускающуюся розу. Благодаря Джесперу пуля не попала ему в голову, а попала в плечо. Но, столкнув его с траектории пули, Джеспер отбросил парня к перилам ложи, где тот теперь перевесившись, пытался удержать равновесие. Кто-то кричал. Уайлен слышал, будто сквозь толщу воды: потрясенный видом истекающего кровью Кювея — его юное лицо с неприкрытым ужасом — проигравший битву с гравитацией, выпадающий из Четвертой Ложи.