***
Джеспер носил форму проводника. С фуражкой. Он увидел свое отражение в окне, на фоне заснеженного ландшафта и скалистых горных вершин. Его уровень — поезд через Альпы. Уютное место, хотя и не слишком проработанное. Вагон осторожно раскачивался, и рельсы весело стучали под ногами, заставляя пол дрожать. Кружевные морозные узоры украшали окна, но внутри багажный отсек оставался теплым. Он пах тонкой кожей и дымом из соседнего машинного отделения. — Я думал, мы решили вопрос с фуражкой, — обратился он к Матиасу, который вернулся к гражданской одежде, его широкая фигура стала еще больше из-за шубы. Джеспер единственный носил форму персонала поезда. Остальные были одеты в зимнюю одежду как пассажиры. — Это более реалистично, — ответил Матиас. — Это глупо. Я ношу фуражку. — Проводники поездов не носят шляпы-котелки. — Да неужели? Кто умер и сделал тебя королем поездов? — Я не знаю, почему ты считаешь, что поезда — это монархия, — Матиас принюхался, а затем его лицо приняло обеспокоено выражение, словно он обдумывал сказанное. — Проверка тотема, — Каз постучал тростью по стене, привлекая внимание, — и работаем. На новом уровне оружие Джеспер изменилось. Оно превратились в револьверы с двойным действием, дорогие, спортивные с перламутровыми рукоятками и старомодным медным стволом. Он, восхищаясь, крутанул их несколько раз, прежде чем проверить пустой патронник. Он убрал их и заметил, что Матиас быстро прятал какой-то кулон под рубашку. Он подавил любопытство. Тотем солдата являлся, вероятно, одной из стандартных спецназовских безделушек. В конце концов, Матиас и грезил словно по учебнику: стандартная архитектура, стандартные выбросы, стандартные меры безопасности. Его сны фотореалистичные и скучные, как грязь. Матиас, вероятно, никогда не нарушал протокол в своей жизни. Ну, подумал Джеспер, за исключением одного раза. Думаю, была одна важная персона. Он взглянул на Нину, поправлявшую воротник малинового пальто. Трудно представить. Он не казался её типом. Не то, чтобы и она… ей нравится служить Малому дворцу, а он такой правильный, что это не выбилось и за шесть месяцев тюрьмы. Если бы они родились с одной стороны, они стали идеальными маленькими фанатичными родственными душами. Вот в чем проблема с верностью делу: такого рода клятвы всегда оказывались пустым чеком. Подпишите достаточно частичек своей души, и скоро вам нечего будет предложить кредиторам. Нина и Матиас стали достаточным доказательством этой опасности. Джеспер умнее. Джеспер верен Казу Бреккеру, и в тот день, когда Каз перестанет платить по его счетам, он вернет свой поводок и отправится на поиски того, кто сможет. Продолжай повторять себе это, сказал неприятный тоненький голосок, очень похожий на Уайлена. Скажи, что тебе нет дела ни до него, ни до Инеж, ни даже до Нины. Выпивать, играть в азартные игры, шутить и притворяться, что тебе все равно, что тебе нравится. Думаешь, от этого будет легче, когда мы тебя покинем? Инеж откинула капюшон отороченного мехом плаща. Под капюшоном она носила пушистые наушники, откровенно очаровательные, и Джеспер обязательно сказал, если бы не имел здорового страха быть заколотым. — Нам нужно решить, что делать с тенью, — произнесла она. — Я разберусь, — ответил Каз. — Ты, Матиас и Нина придерживаетесь плана. Как я и сказал. Джеспер подготовит выброс… Инеж проигнорировала его и продолжила: — Думаю, мне следует отправиться на охоту за ней. Я думала об этом. А значит, вам всем придется иметь дело с проекциями самостоятельно, но это жертва, на которую мы должны пойти. Тень представляет собой более серьезную угрозу. — Нет, — резко ответил Каз. — Мне нравится идея, — проговорил Джеспер. — Призрак здесь в качестве охраны, верно? Так пусть охраняет. То есть, Инеж съест эту штуку на ужин. — Нет, — возразила Нина, хотя ее тон был нежным. — Инеж, тени работают не так. Каз единственный, кто может прикоснуться к ней. Даже если ты убьешь её, она будет продолжать проявляться, пока Каз во сне. — Поэтому я буду убивать её снова и снова, а потом еще раз, если придется, — её тон напоминал серебряный кинжал, холодный, красивый и острый, — буду счастлива дать ей столько смертей, сколько она захочет. — Я не знаю, почему этот разговор все еще продолжается, — отрезал Каз, — когда я отчетливо помню, что сказал «нет». — Это все еще колоссальный риск, — возразила Нина. — Даже если ты лучший боец, тени нужна только одна возможность. И мы на втором уровне, не забывай… если ты умрешь, ты не проснешься в оперном театр, похрустывая шеей. Один удачный выстрел, и тень отправит тебя в Лимб. — Именно поэтому она, вероятно, при первой же возможности нападет на Кювея или Джеспера. Я не знаю, почему никто из вас, кажется, не понимает, что я — ваш лучший вариант, — на мгновение, в своем раздражении она прозвучала поразительно похоже на Каза. — Я не сновидец Второго Уровня, я не собираюсь становится сновидцем Третьего Уровня, я не сердцебит, но я лучший сновидец, чтобы справиться с охотой. Я защита. Позволь мне защищать. — Это монументально глупая идея, — процедил Каз. — То есть, поразительно, ошеломительно глупая. Ты не охотишься за тенью в одиночку, и ты должна выбросить эту идею из головы. Инеж не смотрела на него. — Нина, скажи Казу, что он не имеет права голоса, пока не придумает лучший план, как справиться с тенью, которую он запер здесь с нами. Джеспер вытаращился. Матиас прочистил горло. Оба обменялись одинаковыми взглядами: Какого хрена? — Нина, — ответил Каз бархатным тоном, — скажи Инеж, что если она продолжит вести себя словно ребенок, то остаток работы проведет, сидя на заднице в багажном отделении, пока остальные будут следовать плану. — Скажи Казу, что если кто-то хочет поговорить о том, как вести себя словно ребенок… Нина застонала и вздернула руки. Каз и Инеж одновременно задохнулись и замолчали. — Вот что будет, — сказала она свирепо. — Мы собираемся работать так, как и планировали, ясно? Я собираюсь найти Кювея. Джеспер подготовит выброс. Все пройдет хорошо, и мы снова встретимся здесь через час. Что касается тени: Инеж, ты не пойдешь за ней одна, это не Хищник. Каз, ты тоже не справишься сам, этот план глупый, и твой тон ничему не помогает. Матиас? — она помедлила, — прекрати… стоять так смешно. — Это не провокация. — Твое лицо меня провоцирует. Мы на одной волне или нет? — Я все еще думаю, что нам следует перейти в наступление, — не уступала Инеж. — Согласен, — Матиас удивил Джеспера. — Я присоединюсь к Призраку в ее охоте. Нина помедлила, потом кивнула. — Вы будете прикрывать друг друга? Инеж согласно пожала плечами. — Я не позволю убить ее. — ответил Матиас. — Дрюскель… — начал Каз. — Доверься своей команде, демжин, — Матиас протянул руку. — Доверься моему умению, если не веришь моей клятве. Каз бросил презрительный взгляд на протянутую руку: — Хорошо, — он не прикоснулся, — пусть это будет на твоей совести, Хельвар. Джеспер зааплодировал. — Отличная команда, — радостно продолжил он. — Вы знаете, как говорят! Командная работа … ну, короче. Пора перевести время, дамы и господа. Все на борт «Кошмарного экспресса». — Я был бы благодарен, если ты не будешь драматизировать, Джеспер. — Знаешь, босс, я в этом уверен.***
Нине не нравилась тишина в поезде. Шум и суета в оперном театре, позволяли не беспокоиться о лишней паре шагов в коридоре, или громких выстрелах. Не считая гидравлического дыхания двигателя и одинокого стона ветра в дверях, в вагонах царила тишина. Нина наклонила голову, прислушиваясь: шесть ударов сердца, одно медленнее других. Это Уайлен, на Первом Уровне. Проверив их ритм, она пошла дальше. Нина осмотрела зимний пейзаж за окном. Они медленно петляли через горы, снова и снова по череде суровых скал, а снег мягкой занавесью падал на окна. Напомнив о России. Ее сокурсники из Малого дворца ездили в Санкт-Петербург, чтобы посетить академию-спутник, и в конце каждого пребывания, по традиции, ускользать кататься на лыжах. Нина не была великой лыжницей, но все равно присоединялась. Оглядываясь назад, можно сказать, что получаемые острые ощущения побега из их общежития, были, возможно, слишком предсказуемыми, учитывая, чем она в конечном итоге стала зарабатывать на жизнь. Однако сейчас, блуждая по сну Джеспера, она думала именно о тех девушках. Зоя, Женя, Лада, Лена. Стайка самых задиристых девчонок, которых когда-либо можно было встретить, сновидцев, ученых и научных работников, слишком умных… для своего же блага. Первый совместный сон с Женей. Первый построенный пейзаж с Зоей. Первое извлечение с Ладой и Леной — одно из упражнений Зои: игра в захват флага вверх и вниз по каналам Венеции, во сне Лады. Святые, как же им было весело. Как они были хороши. Зоя никогда не говорила о Работе Морозова. Но люди шептались, а у Малого дворца тонкие стены. Первый Извлекатор, Изобретатель PASIV, человек, открывший секреты сомнацина… впал в кому после неудачного внедрения. Нина вырвалась из воспоминаний. Она открыла дверь вагона-ресторана и обвела пространство взглядом. Кювей сидел за столиком в задней части вагона и смотрел в окно. Его обед оставался нетронутым, а выражение лица казалось слегка меланхоличным, словно погрузившееся в воспоминания. Левой рукой он играл с ножкой бокала. Правая была на перевязи, и сквозь туго обмотанную белизну повязки, просачивались маленькие красные кляксы. Он все еще умирает, подумала она. Мы выиграли для него время, но немного. Она села напротив. Он взглянул вверх, возвращаясь на землю, и при виде нее на его лице мелькнула тень узнавания. — Я вас знаю? — спросил он. — Возможно, — Нина улыбнулась. Она откинула волосы назад и чуть взъерошила, снова блеснув ухмылкой. — Я никого не напоминаю? — Да. Кого-то. Не могу вспомнить… У меня странное чувство, что я видел вас раньше. — У меня такое лицо. Люди всегда говорят, что я похожа на Грейс Келли. — она улыбнулась, опершись подбородком на ладонь. — Что думаешь? Рассудишь? Он стал изучать ее лицо. — Нет, — наконец ответил он. — Нет, я так не думаю. Ну ладно. Она попробует другую мелодию. Нина щелкнула пальцами. — Я знаю, вот что. Ты Кювей Юл-Бо, не так ли? Сын Бо Юл-Баюра? Кювей заметно расслабился в своем кресле. — Да, — ответил он. — Да, он мой отец. — Вот видишь. Я доктор Нина Зеник, я работаю в Малом дворце. Мы с твоим отцом обучались вместе. Если коротко. Он великий химик. — О, — неуверенно проговорил Кювей, — я полагаю, это возможно, — и отвернулся к окну. Нина изобразила разочарование с плохо замаскированной ноткой обиды. — Он никогда не говорил обо мне? — Нет. — Думаю, он произвел на меня большее впечатление, чем я на него. — Я бы не принимал это близко к сердцу, — неубедительным тоном ответил он. — Мой отец не знакомит меня со своими коллегами. В любом случае, мы не часто видимся. — Нет? Но он же в поезде, не так ли? — Что? — Кювей моргнул и нахмурился. Она махнула рукой. — Он путешествует с нами. На поезде. Вот почему мы здесь, не так ли? Мы собираемся на научную конференцию. — Я… не думаю. — он покачал головой. — Я не собираюсь ни на какие конференции. И его не было… его не было со мной, его не могло быть… Я собирался… Почему он такой упрямый? Сновидцы-новички, как правило, чертовски восприимчивы. Они бы признали, что небо сделано из сыра, если бы им сказали с достаточной уверенностью. Нина ненавидела это делать, но у нее не оставалось времени, что бы очаровывать. — Глупенький, — проворковала она. — Конечно, он здесь. Он хотел показать тебе свою работу. Иначе зачем бы ты пришел? Произнося, она сжала кулак под столом. Сердцебиение Кювея замедлилось, и небольшой поток эндорфинов хлынул в его вены. Мышцы челюсти и спины расслабились, когда тело погрузилось в состояние полного спокойствия. На его лице появилась миролюбивая и соглашающаяся улыбка. — Да, — мечтательно произнес он. — Да, мой отец здесь. — Верно, дорогой. Потому что мы собираемся на конференцию. — Мы собираемся на конференцию. — И ты знаешь, где он. — Я знаю, где он, — с готовностью согласился он. Это был не совсем гипноз. Женя описывала такое состояние, как снижение способности к внимательности, готовность принять окружающую среду и не подвергать ее сомнению. Ты не лишаешь их свободы воли, убеждала она невосприимчивую Нину. Ты просто их успокаиваешь. Полностью расслабленный сновидец будет готов принять случайную идиосинкразию в своем окружении. Он становится внушаемым, податливым. Что в этом неэтичного? Думай об этом, как о приятном, тщательном массаже. Нина наклонилась вперед и взяла его за руку и ласково произнесла: — Ты скажешь мне? С остекленевшими глазами Кювей кивнул: — Он в Шанхае. Она вздрогнула: — Нет, — но сохранила ровный тон. — Не там, помнишь? Он здесь, с нами. В поезде. Разве похоже на Шанхай? Нет. Мы в поезде, а твой отец здесь, и ты знаешь, где он. — Хорошо. — Ты знаешь номер его вагона. — Хорошо, — он кивнул. Нина не была уверена, действительно ли он согласился или реакция стала автоматической. Вот в чем проблема. Сновидец начинал соображать намного медленнее, теряя всякое чувство актуальности. — Можешь ли сказать, где это? — увидев его пустой взгляд, она повторила: — Номер его вагона. — Ой. Я не знаю. Поспорив с собой она, наконец, сдалась. Сжала кулак, и в его голове прокатилась еще одна небольшая волна эндорфинов. Мысленным взором она могла представить, как нервы вспыхивают, словно Рождественская гирлянда на пригородных домиках. Кювей блаженно вздохнул, и его лицо расплылось от удовольствия. — Ты знаешь, — твердо призвала она. — Какое первое число приходит тебе в голову? — Я… Святые, здорово. Я не знаю… три? — Три? Да, вагон номер три, хорошо. Следующее? — Перед… — сказал он. — Перед? Перед чем? — Буква. — он кивнул сам себе. — Вагон моего отца… перед три. — Ой! П-4, хорошо. Секция П, купе четыре. Три-П-четыре. — Она подавила вздох. Либо она давно не грезила, либо это было сложнее, чем предполагалось. — Отлично, Кювей. Спасибо. Ты проделал хорошую работу. Он просиял. Бесстрастный официант в жилетке, появился с тарелкой жемчужно-обжаренных гребешков на подушке из зелени, и мальчик запищал от счастья. — Ужин! — он вытряхнул салфетку. — О, ты должна попробовать их, мои любимые. Спасибо… Нина щелкнула пальцами, и он рухнул лицом в гребешки. — Прости, — она искренне сожалела. — Но ты умираешь, а так быстрее. Храп стал ей ответом. Она подцепила один из гребешков и сунула в рот. Маслянистый, легкий вкус мяса таял на языке, а кожица хрустела, отдавая ароматом чеснока и розмарина. Очень хороши. Она потратит на них часть своих четырех миллионов долларов, когда они проснутся. Начисто облизав пальцы, она заставила себя встать. Железная рука появилась на ее плече и мягко, но непреклонно усадила обратно. — Ах, что вы из него сделали, — сказал мужчина позади нее с глубоким гортанно-рычащим акцентом. Он взял Кювея за волосы и потянул вверх, открывая спящее лицо покрытое маслом, чесноком и кусочками прилипшего к его щекам салата. Он цокнул языком. — Неужели вы не могли позволить бедняге сначала поужинать? Нина попыталась выскользнуть из хватки проекции. — Простите меня, — пробормотала она. — Не грубите, мисс Зеник, — лениво произнес мужчина. Он смотрел на нее сверху вниз: копна рыжих волос, длинные бакенбарды, аккуратно подстриженная рыжеватая борода. На нем был коричневый костюм-тройка и пальто в тон, безупречно скроенные, а глаза словно осколки морского стекла. Нина опустилась на свое место. Ее сердцебиение участилось. Мужчина лениво улыбнулся. — То, что у нас разные цели, не означает, что нужно забыть о манерах. Вот, продемонстрирую. Прекрасная леди, не могли бы вы оказать мне честь, позволив присоединиться к вам? Затем он сел рядом с Кювеем и положил руку на спинку сиденья, фактически заблокировав выход. — Я полагаю, вы должны позволить мне ответить первой, — она мельком глянула на выходы. У обоих стояли официанты. Пока не враждебные, но все могло измениться. Ей нужно двигаться быстро, что не представлялось возможным, с учетом бессознательного Кювея. Матиас бы смог. Матиас подхватил бы мальчишку одной рукой, словно мешок с картошкой, и просто впечатал официанта в стену. Святые, как он силен. И где он, черт возьми? Где, черт возьми, Инеж? — Справедливая критика, — продолжал мужчина. — Вы все еще можете сказать «нет», если хотите. Мне и в голову не придет навязывать свою компанию даме вопреки ее желаниям. Так издевательски. Она попыталась сохранить ровный тон, когда ответила: — Если хотите место ваше, мы с мужем как раз уходим. Простите нас. — Нина, мы оба знаем, что этот мальчик — не ваш муж, как и я не лидер оппозиции, — ответил он снисходительно, — а теперь приступим к делу. Что мы будем делать с Казом? Значит, это тень Каза. Джеспер не ошибся. — Мы ничего не будем делать, — ответила она. — Я не стану с тобой говорить. Он вздохнул. — Как скучно. Не говорите… протокол в индустрии, не так ли? Я полагаю, один из пережитков Маленького дворца. Не разговаривайте с тенями! Они заговорят вам зубы и сведут с ума! — он иронично пошевелил пальцами. — Ну, простите меня за надежду, что вы станете более креативной. Вот что касается теней, мисс Зеник, мы всего лишь сны. Проекции, как и любые другие. Нина скрестила руки. — О, типа: «Я не плохой, просто таким приснился»? Это лучшее, что ты можешь? — Правда — это лучшее, что мы можем, мисс Зеник. — Пожалуйста, пощади. Ты думаешь, что сведешь меня с ума или что? Каждая тень, которую я когда-либо встречала, гнет эту линию. Разве это не звучит как полная чушь, исходящая с другой стороны? Мне всегда было интересно. — Ты говоришь так, будто культивируешь какие-то странные предубеждения о нас. Мы не злые. На самом деле, я могу быть весьма полезным, когда нахожусь в настроении сотрудничать, — он принял меню от официанта. — Каз определенно так думает. — Ну-ну. Просто чтоб ты знал? Ты сплошная ложь. Каз хочет, чтобы ты ушел, как и я. — Вы так думаете? — Тень усмехнулся. — Он не… конечно же он не сказал вам. О чем я и говорю… — и расхохотался. — Он притворился удивленным, когда Джеспер поднял тревогу? Насмехался, бахвалился, выглядел оскорбленным? Замечательный актер, не так ли? Горжусь им. — Я думаю, тебе следует прекратить болтать, — Нина почувствовала подступающую тошноту. — Я обидел вас? Простите. Позвольте мне сказать следующее: Каз Бреккер — великий сновидец. Он, как и я, знает, что часть работы извлекатора — знание, когда следовать традициям, а когда нет. Возьмем, к примеру, меня, — он постучал себя по груди. — Каз умный. Он знает свой разум. Он понимает, что у него есть тень. От которой, по протоколу индустрии, нужно избавиться, убить. Но что он делает? Стреляет без предупреждения, упуская возможность? Нет. Он заставляет меня служить ему. Я его инструмент. Теперь у него есть второе «я», которым он может управлять во сне. Нина ненавидела иметь дело с тенями, потому что они не имели тел. Нечем манипулировать, не к чему прикасаться силам гришей. В отчаянии она все равно потянулась к его сердцу, но ничего не нашла. — Вижу, что не достучусь до тебя, — вздохнул тень. — Я надеялся, что ты поймешь причину. Ты грезишь с довольно узколобой группой людей… но мы оба знаем, что их не канонизируют за соблюдение протоколов индустрии. — Ты дурак, — бросила она. — Ты выбрал не того человека для лекции. Мне не нужна твоя помощь. — Уверена? — тень сверкнул глазами. — Ты бы отдала за это свою жизнь? А чужую, drüsje? Нина встала, и тень потянулся за пистолетом. Голова тени резко повернулась в сторону, когда ствол другого пистолета ударил его в висок. — Мои извинения, — холодно проговорил Матиас, опуская предохранитель. — Возможно, я сбитый с толку иностранец, но в моей стране к учеными дамами так не обращаются. Вы можете называть ее «мадам», или «доктор Зеник», или просто «доктор». И не забывайте, потому что в моей стране существует старомодный способ обучения хорошим манерам. Тень поморщился. — Мистер Хельвар, — он обернулся и пренебрежительно улыбнулся. — Какой довольно большой сюрп… Матиас выстрелил. Пуля прошла сквозь голову тени. Бросив на Нину многозначительный разочарованный взгляд, мужчина замерцал и исчез. — Спасибо, — выдохнула она. — Тебе следует носить пистолет, — он спрятал свой и без особых усилий закинул Кювея на спину. — Ты слишком полагаешься на магию гришей. Ее благодарность улетела прямо в окно. Она отодвинула стул, ощетинившись. — Это не магия, это наука. — Ты щелкаешь пальцами и останавливаешь сердце человека. Я называю это так, как вижу. — Если бы ты, когда я объясняла, уделял мне внимание, ты бы знал, как это работает. — Нина, — Матиас устало вздохнул, — из всего множества вещей, в которых ты можешь меня обвинить, ты не можете сказать, что я не уделял тебе достаточного внимания. Это могло быть мило, если бы она не знала, сколько времени он провел мечтая её убить. Она встретилась с ним взглядом. Выражение его лица нельзя было назвать гневным, скорее немного вызывающим, словно он призывал ее сказать то, о чем они оба думали. Она вспомнила цвет Средиземного моря, голубое, словно топаз, голубое, как его глаза… — Поспорим об этом после, — предложила она. — Да. Готова? Они вышли из вагона-ресторана. Нина подправила ему уровень адреналина, чтобы нести Кювея стало легче. Он придержал для нее дверь на выходе. Ведь они профессионалы.***
Когда Нина и Матиас втащили Кювея в багажное отделение, Джеспер немного посочувствовал парню, мирно повисшему на руках Матиаса. Из его волос торчали кусочки чего-то похожего на шпинат. — Мы нашли тень, — Нина запыхалась, опускаясь на колени перед PASIV. — Матиас выстрелил, что дало нам минуту или две, — она указала на Каза. — Ты видел его раньше? — Что ты хочешь этим сказать? — Каз сузил глаза. — Это первый раз, когда он появляется в твоих снах? И помни, я услышу биение твоего сердца, если ты врешь. — Я не знаю, о чем ты говоришь. — Ты врешь! — ужаснулась Нина. — О, Святые, на самом деле врешь. Мы влипли. Ты заигрался со своей тенью… — Нина, предупреждаю тебя, ты приближаешься к очень тонкой линии с очень большой скоростью. — …и Кювея подстрелили, потому что, сюрприз-сюрприз, она вышла из-под контроля! Потому что это тень, и это то что делают тени! О чем ты думал? — Опасно близко к линии, Нина. Джеспер не понимал, о чем они говорили, и в какой-то степени ему было все равно. Он имел более насущные вопросы: — Где Инеж? — Она исчезла, — ответил Матиас. — Мы обыскивали третий вагон. Я повернулся, и она исчезла. — Разве ты не должен был прикрывать ее спину? — Я на секунду отвел взгляд. На секунду. Каз стряхнул с пальто воображаемую пылинку — Твоя ошибка, — проговорил он, и если бы Джеспер не знал лучше, он бы сказал, что услышал капельку гордости. — Ну, кто ее найдет? — Джеспер указал на Каз. — Разве ты не можешь использовать вашу странную невербальную телепатию родственных душ, чтобы позвать её? Взгляд Каза заставил Джеспера порадоваться, что он во сне. По крайней мере, здесь худшее, что мог сделать Каз — отправить в Лимб. В аэропорту он не досчитался бы пальцев. — Знаешь, — он беспомощно замахал руками, — то, что вы, ребята, делаете, когда говорите «Инеж», и вдруг она аппарирует в комнату? — Джеспер? — Ага. — Заткнись, — Инеж сидела на куче чемоданов в передней части вагона. Джеспер подпрыгнул. Матиас громко и мощно выругался по-норвежски. Нина зубами сорвала колпачок сомнацина — что, по мнению Джеспер, являлось запатентованной техникой Малого дворца, — и пробормотала: — Рада, что ты жива. Поможешь? Инеж аккуратно спрыгнула и опустилась на колени рядом с PASIV, помогая Нине заполнить капельницы. — Тень восстановилась после того, как ты выстрелил в нее, — обратилась она к Матиасу. — Я следила за ним. — Мы знали, что это произойдет. Где он? — Он направлялся в конец поезда. Я видела, как он вошел в последний вагон. Потом я вернулась. — Он не преследовал нас? — Матиас нахмурился. — Нет. На самом деле он пошел в противоположном направлении. Матиас и Нина посмотрели друг на друга в одинаковом замешательстве. Так мило. — Зачем ему последний вагон? — спросила Нина. — Там ничего нет, кроме… — Ох… — у Джеспера скрутило живот. В этот момент поезд сотряс взрыв. Багажный вагон яростно заскрипел колесами, чемоданы слетели с полок, Джеспера швырнуло вперед на четвереньки. Инеж, совершенно неграциозно, врезалась в стену, Нина бросилась на PASIV, удерживая его. Каз, вонзив трость в пол и схватившись за багажную полку, удержался на ногах и, когда вагон остановилась, произнес: — Я полагаю, это был… — Выброс, — вздохнул Джеспер. — Я поставил С-4 в последние три вагона. Предполагалось, что он взорвется, как только вы закончите на Третьем Уровне. — Ну, если он пытался нас убить, то промахнулся, — констатировал Матиас. — Он не пытается нас убить. Он пытается заманить нас в ловушку, — буркнул Каз. — Он знает, что без выброса мы не попадем на Третий Уровень, поэтому пытается удержать нас здесь, пока Кювей не истечет кровью и не отправится в Лимб. — Почему? — спросила Инеж. — Это тень, — Джеспер пожал плечами. Он мало что знал о теории сновидений, не тренировался, как Нина или Матиас, и не работал так много, как Инеж или Каз, но он знал, что тени хотят только одного: неприятностей. — Он идет за Казом. Единственная причина. — Почему бы тогда не попытаться убить Каза? — Нина посмотрела на Инеж, словно ее замечание натолкнуло ее на мысль. — Зачем пытаться поймать нас здесь, вместо того, чтобы позволить нам углубиться? Почему бы не пойти за Джеспером, раз он сновидец? Почему Кювей? Прогремел еще один взрыв. Ближе, чем первый, и жестче, но они уже подготовились. Джеспер пригнулся, когда чемодан пролетел над головой и распахнулся у дальней стены. Каз почти не пошевелился. — Джеспер, у нас есть экстренный выброс? — спросила Инеж. — Я думаю, мы его только что ощутили. Каз встал. Он выпрямился во весь рост, который хотя и был немаленьким, всегда удивлял Джеспера, потому что был ниже его собственного — Каз ощущался таким внушительным, что возвышался над всеми в комнате, хотя Матиас был выше почти на десять сантиметров, а Джеспер на пять или шесть. — Мы все равно продолжаем, — сказал он. — Вниз на Третий Уровень. Нина, сколько времени у Кювея на этом? Она схватила мальчика за запястье и прислушалась, потом поморщилась: — Немного. Полчаса. Может, сорок пять минут. — Хорошо. В любом случае, у нас всего полчаса до выброса Уайлена. Он посмотрел на часы. — Джеспер, отражай тень так долго, как сможешь. Затем устрой наш выброс последним С-4. Третий взрыв, самый сильный из всех, сотряс вагон. Джеспера ударился головой о стену. Трость Каза соскользнула, и он пошатнулся. Инеж прыгнула к нему но он уже схватился за багажную полку и выпрямился. — Я думаю, что это был последний из C-4, — констатировал Джеспер. — И у тебя есть двадцать девять минут, чтобы решить, что ты собираешься делать. Джеспер промолчал. Он научился понимать, когда с Казом можно спорить: иногда, если поймать его в нужном настроении, он терпит небольшую перепалку и, возможно, даже получает удовольствие, будто дикая кошка, разрешившая себя погладить. Не сейчас. Когда Каз в таком состоянии, лучшая стратегия: заткнуться и делать то, что он просит, даже если это невозможно. К счастью, совершать невозможное оказалось талантом Джеспера. Он повернулся к Инеж. — Удачи, — кивнул он. — Не умирайте. Не убейте друг друга. — он протянул руку, и она сжала ее. — Ни траура, — пробормотала она. — Ни п… — Не говори, — воскликнула Нина. — Не смей. Джеспер закатил глаза. Сложив ладони вокруг рта, он договорил остальное одними губами. Инеж весело улыбнулась. Она легонько чмокнула Джеспера в щеку, а затем пошла ставить капельницу. — Каз, — Джеспер повернулся к нему, — я отчаянно тебя ненавижу. — Ради Бога…. — Каз возвел глаза к потолку. — Именно отчаянно. Я назову геморрой в твою честь. Два геморроя. Уголок его рта предательски дернулся. — Джеспер, разве тот факт, что моя жизнь привела к тому, что люди говорят мне о желании дать имя своему геморрою, не означает, что я достаточно наказан? — Нет, — вставила Инеж. — Планируешь иметь множественный геморрой? — усмехнулась Нина. — Планируешь дать ему несколько имен? — уточнил Матиас. Поезд качнуло. Пятеро сновидцев поспешно встали на колени вокруг PASIV. Нина включила диффузор, и Каз произнес: — Поторопись, Джес. — Спи, милый принц, — улыбнулся Джеспер. Каз уснул прежде, чем успел возразить. Джеспер удовлетворенно вздохнул. Он выигрывал так мало сражений с Казом, что приходилось смаковать любые победы. Он потер руки. Первое, что нужно сделать — обезопасить вагон. Он схватил большой чемодан и придвинул его к двери вагона, а сверху поставил еще два чемодана. Он швырнул тяжелый чемодан с жестким корпусом на остальные. Затем подтащил целую багажную полку к двери и, опрокинув, свалил содержимое в кучу. Когда он закончил, половина багажа образовывала беспорядочную баррикаду под дверью вагона. Надолго тень не задержит, но отгонит обычные проекции и даст банде некоторое время. Затем Джеспер распахнул окно. Холодный воздух ворвался в отсек вместе с вихрем снежинок и ревом мотора. Он вздрогнул и моргнул, но взял себя в руки и запрыгнул на подоконник, высунувшись из поезда. Они мчались по мосту между скалами. Опоры моста были так высоки, что он даже не мог видеть землю, только туман внизу. Впереди над путями поднималась дымка, непрозрачная и клубящаяся, из-за чего казалось, что рельсы исчезли. Было так холодно, что зубы стучали, буквально стучали — он думал, что такое возможно только в книгах, — и ему хотелось, чтобы Нина осталась на Втором Уровне. Она могла согреть одним прикосновением, и на этот раз это не являлось эвфемизмом. По стенке вагона на крышу вела лестница. Джеспер посмотрел вниз, и шестьдесят метров горного утеса посмотрели в ответ. Ветер сорвал шляпу, и она полетела в глубину. Он застонал. — Ну что не так с машиностроением? — пробормотал он, хватаясь за лестницу. Мышцы унизительно закричали, от того что их так внезапно заставили работать после длительного отдыха. — Хорошо, значит, ты не любишь математику. Ура-ура. Сомневаюсь, что твой профессор математического анализа когда-нибудь просил сновать на крыше чёртового поезда… Порыв ветра чуть не сорвал его с лестницы, и он, задыхаясь, прижался к стенке вагона. Цепляясь изо всех сил, он постоял несколько мгновений, успокаиваясь. Он закрыл глаза и прижался лбом к ледяному металлу. Подумал об Инеж. Уже скучал по ней. Она могла взобраться без особых усилий. Даже в еще худшую погоду. С завязанными глазами и одной рукой за спиной. Давай, Джес, могла бы сказать она. Неужели это сильнее тебя? Полтора метра над плоской поверхностью. У тебя даже есть лестница. Он хмыкнул и подтянулся. Заполз на крышу, плюхнувшись на живот, а затем выпрямился. По крышам, через две вагона, шагал тень. Ветер трепал пальто гангстера, превращая в темное мерцающее чернильное пятно, а снег размывал силуэт. Джеспер разобрал нетерпеливый смех, растворившийся в завываниях стихии. Затем тень указал за спину Джеспера. Тень упал на крышу вагона. Джеспер обернулся. Над ними нависла гора, и поезд мчался к прорубленному в ней узкому туннелю. Он нырнул вниз и распластался на крыше. Поезд летел по туннелю, и Джеспер чувствовал, как холод, исходящий от каменной крыши, просачивается сквозь рукава рубашки всего в нескольких сантиметрах от него. Он слышал собственное хриплое дыхание и гулкий стук сердца. Поезд выехал на свет, и Джеспер поднялся на дрожащих ногах. Тень снова появился и продолжил приближаться. Инстинктивно Джеспер вытащил оружие, но не выстрелил. Пули не убьют, только замедлят. Это тень Каза, а не Джеспера. Что ты делаешь, когда борешься с чем-то, с чем не можешь договориться или убить? Легко. Ты бежишь. Вот только бежать особо некуда. Он на крыше вагона, где спит его банда и если убежит, то отдаст их тени. Он обещал охранять их. Он обещал. Они сделали ставку на меня. Каз поставил миссию на мою способность держать эту штуку в страхе. Он доверился мне. Как Па. Тень появился из тумана и снега, словно призрак, сотканный из дыма. Джеспер прищурился и попытался сделать точный выстрел сквозь туман. На крыше движущегося поезда, при сильном ветре и снеге, при плохой видимости и ежеминутно меняющейся местности выстрел был невозможен. Раньше он делал и более сложные трюки. Однако особенность трюковых выстрелов в том, что у стрелка почти всегда есть что-то в рукаве: скрытое зеркало, резиновая пуля, ловкость рук. К счастью, у Джеспер Фахи имелись и другие трюки. Он спрятал пистолеты в кобуры и сцепил руки. Металл шарнира, соединяющего его вагон с соседним, был старым, изъеденным стихией и заржавевшим от времени. Его сознание расширилось на дефекты металла: зернистость в тех местах, где сварщик срезал углы, слабые прожилки, где под давлением образовывались трещины. Он углублялся до тех пор, пока не почувствовал, под пальцами физический лист, кристаллическую структуру молекул и связи между ними. Вонзив пальцы в невидимую ткань, Джеспер разорвал ее. Стык развалился. Полетели куски металла. Автосцепка, скрепляющая вагоны, сорвалась и поезд рванул вперед. Лишившись несколько сотен тонн собственного веса он помчался быстрее, чем когда-либо. Отрезанные вагоны замедлялись, и расстояние между ними и поездом неуклонно росло. Лицо тени исказилось от ярости, когда он понял, что сделал Джеспер. Он поднял револьвер и выстрелил. Три пули через увеличивающееся расстояние. Джеспер отпрянул назад, и они не причинив вреда, соскользнули с крыши вагона. Четвертая пуля пролетела мимо плеча. Пятая проломила бы голову, если бы он не упал на одно колено. Расстояние росло недостаточно быстро, чтобы делать выстрелы невозможным. Если тени повезет — или если, черт возьми, он просто хорош — он все равно может попасть в Джеспера, и тогда все успеют на сверхскоростной поезд в Лимб. Джеспер посмотрел через плечо и почувствовал надежду. Поезд быстро двигался к повороту. Как только они его достигнут, то будут вне досягаемости тени. Нужно продержаться еще минуту. Тень перезарядил пистолет, и выброшенный патрон полетел к скалам под путями. Пользуясь моментом, Джеспер встал. Он выхватил пистолеты и покрутил их. Тень прицелился. Этот город слишком тесен для нас двоих, подумал он и усмехнулся. Они выстрелили. Выстрел Джеспера угодил прямо и точно, попав в место между ключиц. Тень исчез из поля зрения. Однако пуля, которую он выпустил мгновением ранее точно попала в Джеспера. Мир замедлился. Джеспер закрыл глаза. Он снова потянулся и почувствовал, как пуля висит, лениво вращаясь, в пространстве между вагонами. Он сосредоточился, пока не растворился в металлических сплавах и связях между молекулами. Действительно — просто материя. А что есть материя, как не изменчивость? Он подумал о траектории пули, скользящей к его сердцу. Он восхищался её аэродинамическим вращением, канавками на боках, через которые проносился ветер, ускоряя полет. Он рассмотрел чистую прямую линию траектории, курса, отмечаемый с самого начала. Потом предложил альтернативу. Пуля отклонилась вправо. Врезалась в гору и вызвала небольшую лавину снега, хлынувшую на рельсы, засыпая их. Джеспер опустил руки и вдохнул болезненно-холодный воздух. Ладно, Каз, подумал он под завывание ветра. Это ривер. Шоудан на тебе.