Юнги, как мне жаль, что ты Юнги

Слова младшего вогнали бедного мальчишку в краску. Ему нравится всё, что касается его. Нравится всё, что касается. Нравится всё его... Он ему нравится? – Погоди, Тэхён, – Юнги поднялся с качели, – ты хочешь сказать, что я тебе... Договорить волнующемуся Мину не дали капли, падающие на его недавно осветлённые волосы. Он взглянул на небо. Густые серые тучи полностью закрывали недавно яркое голубое небо. Капля упала на нос. Юнги сморщился и устремил свой взгляд обратно, на Тэхёна. Тот всё ещё сидел на качели и с восхищением смотрел в ответ. От этого взгляда сердце старшего забилось чаще. Желание отводить глаза не было, зато появилось желание вновь задышать. Дождь всё усиливался. А Ким Тэхён, будто прочитав мысли, заставил Мина вздохнуть, да так глубоко и резко, что в следующую секунду, когда они побежали, взявшись за ручки крепко, подавился этим вздохом. Одежда неприятно липла, пока они бежали до дома уже под ливнем. Юнги со своим младшим входил в подъезд, незнакомый ему. Он не мог думать о чём-то, в воспоминаниях всё ещё стоит тот самый взгляд таких родных глаз, по которым он скучал два месяца. Из-за которых проплакал не одну ночь, виня себя в том, в чём, по сути, не был. И с помощью которых понял, что он не просто знакомый, а тот, без кого жизнь кажется сущим адом. Осознание того, где он сейчас стоит пришло только на пятую минуту.  Мин оглянулся: по всем стенам небольшой комнаты висело множество фотографий маленького Ким Тэхёнчика со своей семьёй, соединённых красной ленточкой, у окна стоял стол, на котором разбросаны стопки бумаги с канцелярией и ноутбуком, а кровать находилась в самом дальнем углу. Комната не выглядела особо обжитой. – Твоя комната? – Юнги покрутился вокруг, снова оценивая расстановку. – Моя, – как отрезал. Мин молча указал на кровать, мол: "Можно ли присесть?", на что получил кивок. Матрац оказался мягким, мягче, чем его. На нем удобно сидеть. Он провел руками по покрывалу и улыбнулся. Ему разрешили побывать в квартире Ким Тэхёна, и не важно, что тот сам ему позволил это. Наконец-то мальчик позволяет узнавать себя. А это, так-то, огромный успех. – Кушать хочешь? – вырывает из мыслей. – Смотря что есть, – Юнги пожал плечами. Кушать не очень хочется, особенно после того, что пережил. Младший произнёс лишь тихое "Пойдём" и скрылся за дверьми. Мину ничего не осталось кроме того, как отправиться за тем. Войдя на кухню, его почти ослепило. Вся утварь, что была там, оказалась светлой. А белые шторы ухудшали ситуацию в разы. – А это точно кухня, а не место какого-нибудь рая? – Знаешь, я сам в этом не уверен, – он присаживается за белый, чёрт его дери, стол. – Сколько здесь жил, сам не понимал откуда здесь столько светлого. Хотя, если вспомнить мамины предпочтения, то ответ сам напрашивается. – Когда уже можно начинать сочувствовать? – светловолосый следует его примеру и усаживается за несчастный стол. – Надо было с самого моего рождения, – и обречёно выдохнул. Со своей матерью он живёт всю свою жизнь. Тут не сочувствовать, а соболезновать надо. Повисло молчание. – Ты, – начал Мин аккуратно, – Расскажешь о тех двух месяцев? Я так и не услышал. Он снова занервничал. Всё же ему жутко интересна причина отсутствия того в этом городе. Не из-за него же, так ведь...? – Моё Солнышко, не стоит так часто моргать, – он взял в свои мягкие руки нервно постукивающие по столу чужие пальчики. – Не волнуйся ты так, я всё тебе расскажу. Так-так, Тэхён, ты что, офигел? Чего Минушку смущаем? Видел, какой краснючий сидит? Нет? Так посмотри, перед тобой сидит. Перед началом он глубоко вздохнул. – Собственно, после того, как мы расстались и я пришёл домой, моя матушка сказала, чтобы я собирался, – он поморщился. – Так случилось, что мой отчим, отец Джин-хёна, изменил своей жене. – Чего? – как быстро смущение перешло на смятение. – Такое случается, моя прелесть. Как именно это случилось, я так и не понял, но понял другое: в тот день Джин, его отец и моя матушка очень громко спорили. Я же в это время сидел в своей комнате и слушал как разбивалась посуда, с какой силой закрылась входная дверь, и как моя мать проклинала всё, что только можно было. Когда же прошла ночь и наступило утро, она мне сказала, что наш самолёт через четыре часа и мы уже должны выезжать. Ни позвонить, ни написать тебе я не смог. Побоялся того, что ты больше не захочешь со мной общаться. И вскоре, как мне показалось, мои догадки подтвердились тем, что ты мне так ни разу не напомнил о себе, расскажешь почему? Юнги опустил взгляд на их руки. Его причина не лучше Тэхёна. – Я думал, что ты больше не хочешь со мной общаться. Что ты уехал из-за меня. Когда поднимает взгляд, то встречается с другим, ласковым, таким добрым и понимающим. Настолько таким, что хочется довериться этому человеку. Хочется того, чтобы он никогда не покинул, оставался рядышком, защищал и защищать в ответ. И самое главное любить. – Мой малыш Минни, я никогда тебя не оставлю. Я буду с тобой надолго. Я буду любить тебя всю свою жизнь, – и целует подрагивающие пальчики, пуская по телу не то что ток, а целый фейерверк эмоций, от которых на душе и приятно и не спокойно одновременно. – Я тебя тоже, Тае.