Свидание в Варанавате

Бхишме снился лотос, повисший в кромешной тьме. Полупрозрачные лепестки, испускавшие розовато-золотое сияние, раскрывались один за другим. Первыми развернулись самые тонкие и крохотные, окружавшие сердцевину бутона. Они заставили зашевелиться следующий ряд листочков, пока цветок не раскрылся весь. — Видишь? — голова брата склонилась на плечо Бхишмы. — Ты сделал всё правильно. Теперь можешь потягаться с Патриархами. Батюшка ждал исполнения этой задачи от нас, но не рассчитал частоту вибраций. Амплитуда колебаний оказалась чрезмерно большой при нашем сближении и вхождении в резонанс. Однако с гандхараджем всё проще. Волновые характеристики его души совпадают с твоими. Это идеальный вариант. Наконец, ты выполнишь то, ради чего тебя создали! — Опять голову морочишь? — Дьяус тяжело вздохнул. — Где только слов таких набрался… «Частота», «амплитуда»? — Среди учёных Кали Юги. Истекшие манвантары даром не прошли. А ты предпочитал Кали Югу пересиживать в Дэвалоке, за что тебя нельзя винить. Эта последняя эпоха цикла особенно ужасна. — Так с кем мне нужно тягаться, кроме ракшасов? Что за Патриархи? — Ищи в своей памяти. У тебя теперь есть все знания, — он шутливо ткнул пальцем в лоб Бхишмы. — И цени своего гандхараджа. Он — золото. — Ревнуешь? — на всякий случай спросил Дьяус. — Нет, хоть и не отказался бы лежать сейчас рядом с тобой вместо него, — голос брата дрогнул. — А если серьёзно… Избавь миры от Патриархов! Отец будет тебе крепко обязан. И я тоже. Гангея проснулся, вдыхая полной грудью утренний воздух, напоённый ароматами маллики. Впервые за долгие годы соседнее место на ложе не пустовало. Обнажённая спина худощавого юноши, едва прикрытая прядями огненных волос, была щедро исчерчена длинными царапинами и вспухшими багровыми рубцами. Бхишма ощутил, как ненависть к себе накрывает его с головой. На протяжении нескольких дней он наблюдал за тем, как новая оболочка начинает оказывать влияние на душу прежнего Шакуни. Бывший гандхарадж день за днём преображался в молодого парня и вёл себя соответственно. С юношеской непосредственностью, открытостью, горячностью. А один старый дурак вчера дал себе волю. Оторвался за годы воздержания… Будто ощутив взгляд Девавраты, Шакуни перевернулся с живота на спину и встретился глазами с Бхишмой. — Что такое? — нутром почуяв перемену в состоянии своего возлюбленного, спросил гандхарадж. — Почему переживаешь? — Знаешь, — отводя глаза в сторону, со стыдом пробормотал Деваврата, — не ходи к целителям. Сам всё принесу. И нанесу мазь на раны сам. — Какие ещё раны? — брови Шакуни поползли вверх. Спустя несколько мгновений до него дошло, и он развеселился. — Вот эти? — он указал себе за спину. — Ерунда! Буду носить их как награды. — Не успокаивай меня, — выдавил Бхишма с трудом. — Моему поступку нет оправданий. Всё ещё хуже, чем на пепелище Варанаваты. Я совершенно утратил контроль над собой. — И бхут с ним, с контролем! — лицо гандхараджа сияло. Не похоже было, что он испытывает страдания. — Ты вчера притащил меня сюда, прижал к этой стене, — он указал рукой на стену, по которой змеилась едва приметная трещина от пола до потолка, — и сделал то, о чём я не мог и мечтать. Потом швырнул меня на ложе, обозвав последними словами, от которых я мигом протрезвел, и снова совершил то, в чём я более всего нуждался. Какие могут быть извинения? Я кшатрий. Участвовал в битвах. Пара царапин для меня ничто. — Это ведь не боевые ранения, — простонал Бхишма, закрывая лицо руками и помотал головой, будто желая забыть случившееся. — А я словно в сражении побывал! — отшутился Шакуни, удобнее укладываясь на животе Бхишмы. Деваврата отнял руки от лица и в немом изумлении воззрился на рыжее недоразумение, удобно расположившееся на нём. — Ладно, эту тему больше поднимать не будем, — медленно проговорил он и добавил: — Я во сне брата видел. Шакуни мгновенно скатился обратно на свою сторону ложа и выпрямился, садясь. Длинные волосы упали на обнажённые плечи. Бхишма откровенно им залюбовался. Стыд за то, что произошло ночью, и невероятно сладкое послевкусие от недавней близости, накрыли его. — Он сказал про Патриархов. По словам брата, я обязан «избавить от них миры». Брат сказал, у меня есть знание о том, кто они, но я понятия не имею! Либо это просто сон, и нечего выискивать там смысл… — Есть смысл. Патриархи — мёртвые дети рухнувших миров, — без намёка на улыбку сообщил Шакуни. Бхишма вопросительно поглядел на гандхараджа. — Кто? — Разбитые души из неудавшихся вселенных, — продолжал Шакуни. — И не спрашивай, откуда я это знаю! Пока тебе снился брат, я видел нечто иное, не слишком похожее на сон. Мы всегда думаем, что боги, рождённые прежде нас, непогрешимы. Но сегодня ночью я вдруг осознал: это не так! Все существа, имеющие волю и способные творить, делают ошибки. Дэвы, люди, асуры — все! А теперь ответь на один вопрос: как думаешь, сколько ошибочных попыток нужно предпринять, чтобы создать устойчивый мир? — Невозможно узнать, — пожал плечами Бхишма. — Только батюшка ведает. — Неудачных попыток всегда в сотни тысяч раз больше, чем успешных. А куда, по-твоему, деваются души, разорванные в клочья взрывами нестабильных вселенных из-за ошибок Творца? — Падают в небытие? — предположил Бхишма. — И превращаются в раздробленные оболочки. Для возвращения к бытию таким существам необходима Шакти, которой они сами лишились, разбившись и упав в ничто. Однако даже забрав у кого-то жизненную силу, разбитые на части души всё равно не способны стать теми, кем являлись раньше. Они не могут сами питать себя. Им нужен кто-то, способный их возрождать из небытия снова и снова. Покойники, умершие «до начала времён», мучительно пытаются вернуть себе бытие за счёт живых, но каждый раз терпят крах. — Как всё это связано с нами? — сердце Бхишмы стучало часто и тяжело. — Напрямую. Когда твой батюшка начал создавать годные вселенные, исправив ошибку, лишавшую их устойчивости, он не учёл влияния условно-мёртвых Патриархов. Они проникли в его нынешние творения из прежних вселенных. Они навели свои порядки раньше, чем новые миры были собраны из первоначальных энергий. Отравили исток любой силы, незримой тенью находясь внутри… В результате каждая Триада, которую твой брат создавал для поддержания мира, превращалась из поддерживающей силы в многоглавое чудовище, разрывающее на части всё жизнеспособное в Локах. Когда твой батюшка понял, что снова потерпел поражение и вместо счастливых миров производит темницы для душ, он породил тебя. Он ожидал, что вы с братом создадите некую волну, которая, войдя в резонанс с Патриархами, уничтожит их навсегда. Однако ваша связь оказалась разрушительной не только для врагов, а для всего живого. Тогда вам и запретили приближаться друг к другу. — И брат начал искать себе замену, спустившись в сансару, — с горечью понял Бхишма. — И в конечном итоге нашёл, ничего не сказав мне. Он просто искал кого-то, кто сумеет, объединив со мной силы, уничтожить Патриархов? — Ага! — бодро подтвердил Шакуни. — К счастью для моей персоны, этим «кем-то» оказался я. — Он сделал это только ради спасения миров. Только ради этого… — Зачем сокрушаться? Задача поставлена. Давай, пробуди свою божественную ипостась, а я разбужу ипостась циничного бхута, всегда жившего внутри! Тогда нам обоим станет легко выполнять то, чего ожидает твой батюшка. Надо удалить из бытия вредное и ненужное — значит, удалим. Я всегда добиваюсь цели. Особенно если цель того стоит. — Во мне осталось слишком мало божественного и появилось чересчур много человеческого, — признался Бхишма. — Будет сложно. Мне не отбросить людское в себе одним волевым усилием. Потребуется нечто большее, чем воля. — Но есть же в человеческой части тебя и что-то хорошее? Зачем тогда отбрасывать? Мы справимся, не удаляя из себя ничего, — подмигнул ему Шакуни. Деваврата протянул руку и пропустил пряди волос Шакуни сквозь пальцы. Его взгляд неожиданно потеплел, когда он посмотрел на гандхараджа: — Хочется в это верить. *** Впервые за долгое время Дурьодхана, открыв глаза, не заорал от ужаса, а расслабленно потянулся, расцветая улыбкой. Воспоминания о ночных видениях всплывали исключительно приятные. Аромат волос Бханумати, её звонкий смех, горячие поцелуи, смелые прикосновения к его пылающему телу казались настоящими, будто желанная близость случилась наяву. Дурьодхана улыбался, с наслаждением смакуя детали откровенно возбуждающего сновидения, до тех пор пока в памяти не всплыло остальное. То, что случилось раньше, чем он лёг спать… — Отец мой Дхритараштра, матушка Гандхари!!! — подпрыгнул на ложе Дурьодхана. — Я должен срочно выяснить, что это такое вчера было?! Торопливо одевшись, Дурьодхана выглянул за пределы опочивальни. Единственный охранник по-прежнему дежурил снаружи, мужественно борясь с зевотой, возникшей от хронического недосыпания. — Брат Юдхиштхира вечером приходил? — спросил Дурьодхана, пытаясь унять нервную дрожь во всём теле. — Приходил, юврадж, — кивнул телохранитель. — Очень переживал за вас. Отправился искать, но я не сказал, где вы. Ведь вы запретили, — не моргнув глазом, присочинил к правде небылицу страж. «Значит, не приснилось, — борясь с подступившей паникой, подумал Дурьодхана. — Этот настырный святоша, если берётся меня искать, то обычно находит. Впрочем, прямых доказательств тому ужасу, который я помню, всё ещё нет!» — А потом? — напряжённо уточнил наследный царевич. — Вы проследовали обратно в покои и легли почивать. — Разыщи Юдхиштхиру. Передай через слуг, что мне срочно необходимо с ним поговорить, — приказал Дурьодхана. — Слушаюсь! — и охранник отправился выполнять распоряжение. *** Бхимасена так и не уснул. Впервые бессонница приключилась не от голода, а от необъяснимых чувств. Бхима откровенно не понимал, что такое вокруг творится. Почему матушка запретила говорить о том, что брат Юдхиштхира и брат Дурьодхана делают неправильные вещи? Семь дней назад она сильно убивалась, узнав, что Накула сотворил нечто подобное с братом Духшасаной! А теперь не плачет, а как будто одобряет? Но гораздо страшнее то, что и Бхиме было приятно смотреть на происходящее. Он ловил себя на том, что хотел бы увидеть такое ещё раз. Он ненавидел себя, но — хотел! Стоило только подумать об этом, как лингам снова окреп. «Сейчас это случится снова, — испугался Бхима. — Я прикоснусь рукой, и будет мокро и приятно! Что это? У кого бы спросить?» Арджуна и Накула обязательно зубоскалить начнут. Они всегда потешались над ним. Не упустят возможности посмеяться и теперь. Брат Юдхиштхира мог бы разъяснить что угодно, но он околдован злодеем Дурьодханой. К нему лучше не подходить, пока чары не развеются. С матушкой подобным позором делиться стыдно. Остаётся только брат Сахадэва. «Возможно, он подскажет?» — решившись, Бхима направился будить свою новую жертву. *** Сахадэва успел тысячу раз благословить свои особые способности к предвидению. Он вовремя отправил Ашваттхаму подальше от опочивальни, коротко объяснив, что сюда вот-вот нагрянет Бхимасена. И Бхима действительно вскоре нагрянул… — Брат, проснись! — он тряхнул Сахадэву за плечо так, что последний едва не свалился с ложа на пол. — Я не понимаю кой-чего совсем! «Да что за жизнь! — с досадой подумал Сахадэва. — Почему из всей нашей семьи именно я должен заниматься пересказом Камасутры для брата, родившегося раньше меня, но созревшего для любовных утех последним?» — Что такое, Бхима? — изображая сонный зевок, наигранно поинтересовался Сахадэва, которому поспать тоже не удалось, но по иным причинам. — Почему когда лингам твердеет, это приятно? Сахадэва поперхнулся. Он надсадно кашлял в кулак до тех пор, пока не полегчало. Всё это время Бхима сочувственно лупил его по спине. Так в детстве учила матушка. Если брат подавится чем-то, постучи ему по спине. И Бхима последовал матушкиному совету от всего сердца, не жалея сил. — Так почему? — дождавшись окончания приступа кашля, снова полюбопытствовал Бхима. Сахадэва горестно вздохнул и поглядел в лицо Врикодары своими печальными чёрными глазами. — Садись, — он указал кивком на край ложа. — Мне странно, что ты пропустил важнейший разговор с батюшкой, когда тот был жив… Придётся мне объяснять то, что нам всем несколько лет назад рассказал махарадж Панду. Твой лингам, Бхима, ведёт себя абсолютно правильно. Странно, что всё случилось с такой огромной задержкой, — задумался Сахадэва, но потом продолжил. — Ну да на всё воля дэвов! А теперь слушай внимательно о том, как с твёрдым лингамом поступать можно, а как — нельзя. Бхима торопливо кивнул и приготовился к важнейшему уроку в своей жизни. *** «Святоша вконец обнаглел! — Дурьодхана кипел внутри по пути к опочивальне двоюродного брата. — Заявить моему слуге, будто я обязан идти сам, если хочу говорить! Зарвался, забыл, кто он и кто я! Сейчас всё ему выскажу!» Высказать не удалось. Дар речи пропал, когда, влетев в комнату Юдхиштхиры, Дурьодхана увидел себя. И этот «другой юврадж» наглым образом улыбался ему, складывая руки в намастэ. — Соскучился? Заходи! Сомы выпьем. У меня всё ещё день рождения, если помнишь. Грех не отметить, — подмигнул ему двойник, и Дурьодхана отшатнулся, шаря рукой вокруг и ища точку опоры. Нашёл. Прислонился к стене и выдохнул, не отрывая взгляда от того, кого не должно было существовать. — Кто ты? — хрипло спросил наследный царевич. — Опять двадцать пять! — возмутился двойник. — Ты магический эликсир себе под ноги вылил вчера. Запамятовал? Я — твоя Тень. Правда, я предпочитаю, чтобы ты звал меня по имени. В некотором смысле я — это ты, поэтому всё справедливо. — Я схожу с ума, — забормотал Дурьодхана. — Да нет, нормальный ты, здоровее многих, — успокоил его двойник. — Я теперь не смогу жениться. Всё кончено… Я не смогу вынудить дэви Бханумати быть женой двоих мужчин. Это адхарма! — Не создавай проблемы на пустом месте! — фыркнула Тень. — Бханумати мне без надобности, так что можешь смело жениться. Но вот его, — Тень притянула Юдхиштхиру к себе ближе и, нимало не смущаясь, одарила жарким поцелуем в губы, — не отдам. И не мечтай. — Да я не мечтал, — возмутился Дурьодхана, густо краснея. — Забирай его, если надо! Что за чушь? Вообще в мыслях не было! — Было. Но все подобные фантазии ты скидывал в меня. Правда, юношеские мечты о Карне, соблазняющем тебя во время утреннего омовения, показались мне лишними… Я решительно против многочисленных связей. Если уж выбирать, то кого-то одного. Ну да ничего. Как брамин я себя контролирую и безобразий не допущу. Отправляйся в Калингу на сваямвару. И я тоже попробую устроить свою жизнь. Трон так и быть, уступлю, хоть имею на него не меньше прав, чем ты! Но я подпишу официальное отречение и не стану бороться с тобой только в том случае, если поможешь нам с Юдхиштхирой. Сам понимаешь, твоим родителям о моём существовании лучше не знать. Да и остальным не стоит. А чтобы не узнали, мне и моему любимому нужен домик в уединённом месте. Не возражаю против Варанаваты. Только дядюшку к строительству больше не привлекай! Хорошим это не заканчивается, как видишь. Опять начнут появляться всякие якши, происходить сомнительные превращения, возгораться пожары… А я хочу покоя. — В Варанавате? — слабо пролепетал Дурьодхана, сползая по стенке на пол. — Ну да, — кивнул двойник. — Домик? — нервно икнул юврадж. — Небольшой. Комнат на шесть-семь. Второго этажа не надо. Комната для пуджи, ягьи, для аскез, кухня и две-три опочивальни, чтобы совершать в них то, что днём позже будем напару с Юдхи отмаливать. Всего делов. Это ведь не сложно? — А! — коротко выкрикнул наследный царевич, а потом его вскрик перешёл в оглушающий рёв. — ААААААААААААА!!! *** Интереснейшие разъяснения младшего, но куда более опытного брата Бхима ловил с открытым ртом, не пропуская ни единой мелочи. И как он умудрился повзрослеть, не зная столь важных вещей? Питание сгубило… Но теперь всё будет иначе. Теперь он знает, что тело можно услаждать не только ладду, кхиром и мадхвикой! — Значит, я могу использовать лингам, чтобы наслаждаться и с женщинами, и с мужчинами? — уточнил Врикодара на всякий случай. — И это не адхарма? — Можешь. Только сначала спроси согласия. И не вздумай никого хватать и тащить в опочивальню или в лес против воли! — А если они не согласятся, а мне уже захочется? Знаешь, брат, когда я ем, то никогда не спрашиваю еду, согласна ли она! Почему в любви надо обязательно спрашивать? Тем более, говоришь, что наслаждаются всегда оба. Значит, та, кого я захочу, тоже всегда будет хотеть меня? Сахадэва прикрыл лицо ладонью и тихо застонал. — Как можно сравнивать любовь и еду?! — теряя остатки терпения, попытался он снова объяснить суть близких отношений Врикодаре. — Это разные вещи. — Пища и любовь приносят наслаждение, сам сказал. Значит, разницы нет, — заключил Бхима. — Ты непробиваем, — Сахадэва пришёл в отчаяние. — У матушки спроси, она объяснит! — вырвалось вдруг, но тут же Сахадэва прикусил язык, вспомнив, как в десять лет случайно подслушал беседу Кунти и Мадри, проснувшись среди ночи. Ему тогда удалось узнать многое о причинах появления пандавов на свет. И о том, насколько «добровольно» обе царицы подставили свои тела под «плодотворные лучи» дэвов. — Нет, у матушки не спрашивай. Просто запомни, что нельзя никого принуждать. Только ракшасы совершают насилие. Люди так не поступают. Бхима молчал, нахмурившись, и громко сопел носом. — Вот же несчастье, — наконец изрёк он. — И пожрать-то досыта сложно, а уж насытить лингам ещё труднее! Но я не понимаю, почему матушка, узнав про Накулу и Духшасану, плакала, а как увидала Юдхиштхиру с Дурьодханой, так молчать мне приказала? Неправильно это всё. Сахадэва вытаращил глаза и побледнел, чувствуя, как лоб покрывается испариной. — Что ты сказал? — Да что слышал! Дурьодхана и Юдхиштхира делали нынче ночью то же, что Арджуна со служанками на кухне, а Накула с Духшасаной в Варанавате. Я видел. И матушка тоже. Но мне это шибко не по сердцу пришлось! Прям вот как! — и он рубанул ребром ладони по горлу. — И почему злодей Дурьодхана прилип своим лингамом к старшему брату, если всегда Юдхиштхиру ненавидел? Совсем обезумел. — Разрази меня ваджра Индры, — только и сумел выдавить Сахадэва, чувствуя, как трясутся руки. — Похоже, Юдхиштхира всё-таки запустил эликсир Вишвакармана в дело… Что-то теперь будет, когда дэвы обнаружат пропажу артефакта?! *** — Что это? — Шанидэв с интересом коснулся пальцами прохладного золотого сосуда, стоящего на столе. — Угадай, — Дхармарадж улыбнулся кончиками губ, будто ненароком скользнув своей рукой по тыльной стороне ладони младшего брата. — Хватит загадок, — Шани отдёрнул руку и крепко сжал губы. — Приходишь только мучить и насмехаться! Не надоело? — Думаешь, я могу насмехаться над тобой, страдая от той же болезни? — печально вопросил Ямарадж. — Кто знает, — Шани занервничал, начиная постукивать ногой по полу. — Тебя всегда было сложно понять. Я и перестал пытаться! — Это выход, — Яма подвинул золотой сосуд ближе к брату. — Если рискнём. Нужно всего две капли… Совершить то, что запретно, формально не нарушая правил, а потом вернуть Тени на место. Я подбираю куски разбитых душ перед тем, как отправить их в воплощение. Я справлюсь с задачей объединения того, что временно отделится от нас. — Как тебе удалось достать его? — Шани вдруг жадно вцепился в сосуд, поняв, наконец, что ему принесли. — Ведь Вишвакарман окружил артефакт непробиваемой защитой после того, что устроила дэви Санджни. Ёмкость с магической жидкостью невозможно выкрасть никому… — Никому из дэвов. Однако дед не додумался защитить эликсир от людей, — мягко отметил Дхармарадж. — Вором был человек? — Шани был откровенно заинтригован. — Кого ты уговорил? — Неважно. Главное, что некто проник к Вишвакарману и сделал то, чего не сумели мы оба, и никогда не решился бы Каколь, несмотря на все твои ухищрения подтолкнуть его к этому! — Яма, — голос Шани стал совершенно иным. В нём появились чувства, о которых никто и помыслить бы не мог. — Для меня это слишком большое искушение… — Как и для меня, — подхватил эхом Дхармарадж. — Осталось решиться. Или я просто отнесу сосуд на место, и всё закончится для нас. — А ты уверен, что твоя Тень не уничтожит меня, едва появившись на свет? — засомневался Шани. — Я рискую тем же. Твоя тень может убить меня, ибо я создал в ней достаточно ненависти к себе. Но это единственный шанс. Вишну не поймёт, что произошло. Никто не поймёт. Сосуд так или иначе сегодня вернётся обратно в нишу, чтобы дед ничего не заподозрил. Давай, я попробую первым. Если всё сложится удачно, ты станешь вторым. Шани паниковал всё сильнее, пока желание совершить невозможное вопреки всему не возобладало над здравым рассудком. — Становись сюда, — он нервным движением указал на место посреди комнаты, освещённое пламенем лампад. Дхармарадж поднялся с сиденья и ступил, куда его просили. Длинная тень протянулась от его ног к противоположной стене комнаты. Шани открыл ёмкость. Интенсивно-синяя капля медленно упала вниз, отделившись от горлышка.