Свидание в Варанавате

— Честное слово, мне крайне трудно понять причины твоего недовольства, — Тень присела на корточки рядом с Дурьодханой. — Я мог бы захватить твой престол, обманом жениться на Бханумати, а тебя прикопать под манговым деревом. И никто бы даже не понял, что случилась подмена. Именно так поступают плохие двойники, чьи души скроили из ошмётков дохлых асуров и одного ракшаса. Но я, заметь, не такой. Я всего лишь намерен поселиться с Юдхиштхирой подальше от вашей глубоко противной моему возлюбленному суеты. Да, я мог бы жить в ашраме, но ваши брамины — жуткие люди. Они снова отправят нас на костёр. А я совершенно не настроен встречаться с дэвами в развоплощённом виде раньше, чем мы с Юдхиштхирой обретём достаточную мощь. Всё, что нам нужно — жилище. После пожара в Варанавату точно никто не сунется! Места там хорошие. Рыба есть в реке, фруктов много. Я умею охотиться. Ну что ты привередничаешь? Дурьодхана смотрел в одну точку остановившимся взглядом и ни на что не реагировал. Юдхиштхира разливал остатки сомы по чашам, желая вселить в сердце двоюродного брата покой и умиротворение, которых тот лишился по его вине. — Юдхиштхира, ты бы отправил кого-нибудь в сад, чтобы подобрали сосуд из-под эликсира, — неожиданно вспомнил о важном двойник. — Надо бы вернуть артефакт в Дэвалоку, наполнив чем-нибудь густым и синим! Не то Вишвакарман обнаружит пропажу и поднимет тревогу. Конечно, он и так рано или поздно начнёт поиск виновного, но пусть хотя бы это случится не сразу. — Не беспокойся. Эту трудность уже решил отец, — неожиданно послышалось в ответ. — Дхармарадж?! — искренне изумилась Тень. — Но каким образом?! Юдхиштхира скромно улыбнулся. — Он создал копию эликсира с помощью самого эликсира. Когда я забрал сосуд, у отца остался такой же, где содержимого меньше всего на каплю, израсходованную на создание копии. — Гениально! — восхитился двойник. — И всё равно опустевшую ёмкость стоит подобрать. Конечно, наш замечательный юврадж никому ничего не расскажет, — Тень похлопала безразличного ко всему наследного царевича по плечу, — однако вдруг кто-то забредёт в кусты, найдёт сосуд, захочет вытряхнуть остатки жидкости себе под ноги… Мало ли? — Верно, рисковать нельзя. Сейчас отправлюсь в сад и сам всё подберу, — согласился Юдхиштхира. — Держи, — он подал Тени чашу с сомой. — Угости брата Дурьодхану, а то, боюсь, из моих рук он ничего не возьмёт. Неожиданно юврадж ухватил чашу, любезно предложенную Юдхиштхирой, и осушил её одним глотком. — Молодец! — одобрил его поступок двойник. — Лучшее решение из возможных. Сейчас тебе станет легче. Дурьодхана поднялся на ноги, отряхнул уттарью и мрачно процедил: — Я подумаю насчёт того, чтобы услать тебя подальше, как ты просишь. А пока сиди и не высовывайся! Не хочу, чтобы моих родителей хватил удар. — Пусть лучше удар хватит Видуру, — пошутила Тень. — Для него и одного тебя много, а уж когда нас стало двое… Давай явимся оба к нему посреди ночи? Спорим, одной проблемой станет меньше? — Замолчи, — Дурьодхана поморщился. — И без того тошно. В какую семью я приведу супругу? Двоюродные братья — адхармики, Тень пошла по их стопам. Сидите смирно оба, пока я не вернусь! — Нам бы перекусить, — будто между прочим, заметил двойник. — И пополнить запасы сомы. — Насчёт еды распоряжусь. Но ни ногой отсюда! — Угу-угу, — промычал двойник и добавил отчётливее, когда на него гневно зыркнули. — Да не выйду, не бойся. Дурьодхана ушёл. Юдхиштхира вопросительно поглядел на двойника. — Мы теперь заперты? — Я заперт, — флегматично подчеркнул двойник. — А ты иди. Я только за себя обещал. — А если кто-нибудь явится сюда опять? — обеспокоился сын Кунти. — Спрячусь за одной из твоих занавесей. Не будут же слуги или родственники рыться в твоей опочивальне тайком от тебя? — Наверное, не должны, — осторожно ответил Юдхиштхира и добавил: — Братьям всё-таки про тебя сказать надо. И чем скорее, тем лучше. Я не могу скрывать от них такое. — Небось Бхима уже выболтал всё? — предположила Тень. — Нет! Он обещал матушке молчать! — возмутился Юдхиштхира. — Думаешь, он выдержит? Это ж Бхима, — усмехнулась Тень. — Да… Мог и выболтать, — поник головой сын Дхармараджа. — Даже страшно появляться перед ними. То, что я натворил, недопустимо. — Выше голову! Уедем в Варанавату, завершим аскезы и освободимся от этой маха-лилы. — А остальные как? — Юдхиштхира печально посмотрел на двойника. — Никто не мешает им сделать то же самое. Освободятся. У каждого из них есть возлюбленный. Пойдут по нашим стопам, и игре конец. — Ты что-то знаешь, — Юдхиштхира приблизился к Тени, заглядывая той в лицо. — Но не говоришь. У меня вот вопрос возник… Многие испытывают любовь, многие предаются страсти, но освобождённых мало. Почему? Только одной любви недостаточно? — Угадал. — Что ещё необходимо? — Лучше спроси, что мешает. — Считай, что спросил, — Юдхиштхира напряжённо ждал ответа. — Скажешь? Двойник вздохнул. — Когда дэвы соединяют части душ, прежде чем запихнуть их в одно тело, каждый кусок запечатывается силой того дэва, которому он принадлежит. Это вроде рыболовной сети, опутывающей то, что осталось от конкретной души после предыдущего развоплощения. Связанный фрагмент, находясь в новом теле, через оплетающую его сеть будет продолжать питать своего хозяина. Это как рабское клеймо или печать, выжженная поверх души. Пока все подобные печати не разрушены, поток Шакти никогда не станет целостным. Энергия жизни пребывает в оковах, которые можно разрушать годами по одной, но есть особая точка внутри, взламывающая одновременно все. Место, где тебе больнее всего, когда ты в медитации смотришь внутрь себя, и есть та точка. Именно ты научил меня искать её в прошлой жизни. Говорил: «Терпи и смотри на неё, как будто глядишь на дверь, через которую вот-вот войдёт твой возлюбленный друг». Я тогда думал, что умру от боли, но всё-таки последовал твоему совету, не сдавался, терпел… Я представлял вместо чёрной дыры в сердечной чакре тебя. А потом мы стали близки, когда печати, сдерживающие наши потоки Шакти, оказались взломаны, потому дело и пошло на лад со скоростью, напугавшей дэвов. Если подумать, в прошлый раз я освободился только благодаря тебе, — и двойник, шагнув к Юдхиштхире, крепко прижал его к груди. — Спасибо, родной! *** Смуглая кожа соприкасается с белоснежно-золотой. Руки сплетаются в полутьме. Короткие, рваные выдохи нарушают тишину просторной опочивальни с чёрными, как мрак, стенами. Яма знает, что в соседних покоях происходит то же самое. Тень и оригинал — странное сочетание… Он дорого бы заплатил за то, чтобы их первый и единственный раз обошёлся без магических уловок, но нельзя. Даже с магическими уловками их могут прервать, а этого он не может допустить! Это их последний шанс. Яма хорошо знает, что задумал Дьяус. Уничтожить тех, кто давно не жив, а лишь притворяется таковым, воруя свет чужих душ. Значит, до того, как они будут стёрты, надо попытаться обрести давно утерянную Атму. Какова насмешка! Тот, с кем он мог бы и хотел её обрести — его брат. Такую адхарму невозможно допустить. Ему ли не знать правила игры? Он ведь Царь Справедливости. Для него невозможно и немыслимо сойти с предписанного Триадой пути… Юдхиштхира даже не подозревал, что забрав эликсир у Вишвакармана, возможно, спас жизнь отцу. Соединиться с Тенью — не адхарма. Тень — это голос ветра в ветвях цветущей ашоки. Вишнудэв не примчится, если тело Дхармараджа соединится всего лишь с копией. Это обман без обмана. И это единственное спасение. Когда-то давно согрешившие брамины, которых он допрашивал перед тем, как отправить их души на Вайкунтху, рассказали, что надо делать. Заполучить в себя человеческую часть, благодаря ей испытать любовь, соединиться с тем, кого любишь… Шива должен слиться с Шакти. Жизненная энергия — с Атмой. Правда, худо, если Атма изначально отсутствует, а Шакти — чужая. Подобная затея кажется даже более безнадёжной, чем для простых смертных попытка достичь вершины Кайласа. — Шани, — шепчет он, сдерживая слёзы, — прости. Не знаю, что ты думаешь и что чувствуешь, но другого выхода для нас не нашлось! Дотянусь ли я до тебя через эту твою часть? Или всё будет напрасно? Тень смотрит на него снизу вверх. В чёрных зрачках — бездна. Где-то внутри затерялась крохотная человеческая душа с выжженой на ней печатью Дхармараджа. Яма дрожит. Наслаждение слишком велико, и он хочет верить, что там, в соседней опочивальне, его брат Шани испытывает то же самое. Из уголка глаза Тени скатывается слеза. Двойник не закрывает глаза, продолжая в упор смотреть на него. Яму сотрясают спазмы удовольствия и одновременно — пронзающей боли. Он видит воочию пропасть, в которой находился с безначальных времён. А затем вдруг ощущает тёплые руки на своих плечах и изливается, не имея сил сдерживаться дольше. Над макушкой взрывается что-то горячее, проникая сверху обоюдоострым мечом, скользит в нутро, быстро-быстро наматывая несуществующие внутренности на незримый клинок. «Надо терпеть, — мелькает в голове. — Или мы оба вернём себе Атму, или всё закончится прямо сейчас. Для обоих». Всё вокруг заливает слепящий свет. «Больно, больно, больно! Ненавижу…» Когда-то давно этот свет был последним, что он видел, разбиваясь на части и устремляясь в вечную пустоту чудовищной утробы. Теперь этот свет собирает его по кускам, извлекая из мёртвой тьмы, казавшейся непреодолимой. Ямарадж падает ничком, накрывая губы двойника своими. Атма бьётся внутри. Теплится крохотной новорождённой звездочкой. — Спасены, — шепчет Яма. — Отныне всё будет хорошо, брат! *** Признание далось нелегко. Юдхиштхира говорил тихо, пряча глаза от братьев и их лучших половин, собравшихся в общих покоях пандавов. Ему хватило мужества договорить до конца. Не утаил он ничего — ни кражу эликсира у прадеда, ни последовавшую беседу с Дхармараджем. Даже то, что в первую же ночь его застукали матушка с Бхимой, честно сказал. — Ну ты даёшь! — присвистнул Арджуна, потрясённо глядя на Юдхиштхиру. — Никогда бы не подумал, что ты на такое способен! — Сам не знал, — коротко отозвался Юдхиштхира. — А, оказалось, могу. — Ты раздвоил моего брата, — подал голос оглушённый последними новостями Духшасана. — Их теперь два. Два брата. А я один! — сокрушался он, толком не понимая, жалеет ли сейчас больше себя или Дурьодхану. — Ну вообще-то… брат Дурьодхана сам себя раздвоил, — справедливости ради напомнил сын Кунти. — Хотя основная вина за случившееся на мне, не спорю. — И как теперь жить-то? С двумя ювраджами в одном дворце? — растерялся Накула. — И что скажут махарадж Дхритараштра и махарани Гандхари? — Ничего не скажут. И двоих одинаковых царевичей во дворце не будет. Я и тот, кто предназначен мне, хотим уехать и жить вместе далеко отсюда, — поделился планами на будущее Юдхиштхира. — Во-во! Это я одобряю! — Духшасана вскочил на ноги. — Это хорошо — уехать и жить. А где именно? — полюбопытствовал он. — В Варанавате. Или в другом месте. Дурьодхана обещал выстроить небольшое жилище для нас. Дворец Хастинапура всегда был мне в тягость. Матушка и Видура изо всех сил пытались заставить меня стать тем, кем я никогда не являлся. Но больше этого не будет. Я нашёл всё, что искал. Ничего другого мне не надо. — Не хочу тебя расстраивать, старший брат, но, к сожалению, нас всё ещё будут заставлять быть теми, кем мы не являемся, — неожиданно произнёс молчавший до сих пор Сахадэва. — Завтра на рассвете явится Кришна, и он настроен серьёзно. — Вот беда… Быстрее, чем я думал, — пробормотал Ашваттхама и прибавил шёпотом какое-то ругательство, разобрать которое, правда, никто не смог. Юдхиштхира побледнел, чувствуя, как надвигается неотвратимое. — Не страшно! — воскликнул Арджуна. — Мы же собирались честно всё высказать ему, если он начнёт вынуждать нас сражаться, ещё тогда, в ашраме у Вьясы. Скажем теперь. — Ты недооцениваешь Кришну, — покачал головой Сахадэва. — Если верно то, что я слышал о нём, ему никто не способен отказать. У него всегда есть подходящие слова, чтобы убедить кого угодно в своей правоте. — Великий Бхишма сказал, что Кришна готов передать Арджуне знание, — вспомнил вдруг Карна. — Может, он сюда едет ради этого? — Нет, он едет ради того, чтобы на Арджуну надавить посильнее, — возразил Сахадэва. — Как и на тебя, старший брат, — он повернулся к Юдхиштхире, заметно нервничая. Ашваттхама заметил его состояние, поскольку сидел поблизости. — Что такое? — спросил он шёпотом, склоняясь к уху возлюбленного. — Дурные предчувствия. Ашваттхама молча поймал его руку и поднёс к губам, горячо поцеловав пальцы, стремясь таким образом успокоить любимого. — Куда делся Бхимасена? — Накула оглядел комнату. — Или ему не нужно знать о том, что нас ждёт? Ему уже известно про меня и Духшасану, про Юдхиштхиру с Дурьодханой тоже! Почему бы не посвятить его в остальное? Он — наш брат. Нехорошо отделять его от всех перед прибытием Кришны. А то чего доброго он по наивности своей согласится сделать то, от чего наотрез откажемся мы. — Это вряд ли! — хохотнул Арджуна. — Врикодара ничего не сделает без позволения Юдхиштхиры или матушки. — Более того, его никто не отделял от всех. Сам отделился, — признался Сахадэва. — Пошёл искать служанку, которая подарит ему первый опыт любви. Я предупредил, что против воли никого трогать нельзя. Ни вдову, ни девицу. Надеюсь, он меня понял. Все замерли, ненадолго утратив дар речи. — Серьёзно? — во все глаза глядя на Сахадэву, уточнил Арджуна, придя в чувство первым. — Волчебрюхий вдруг осознал, что жизнь состоит не только из еды? — Осознал, — вид у Сахадэвы был абсолютно безрадостным. — Только бы не натворил чего… — Если не натворит, это будет чудом, — констатировал очевидный факт Арджуна. — Мне нужно покинуть вас, — слабым голосом промолвил вдруг Сахадэва. — Ненадолго. Простите. Все с волнением повернулись к нему. — Ты болен, брат? — взволнованно спросил Накула. — Позвать лекаря? — Нет, помощи не нужно. Скоро вернусь, — и он почти бегом выскочил из покоев. Ашваттхама, быстро кивнув Карне и Арджуне, последовал за ним. Юдхиштхира проводил обоих тревожным взглядом. Кришна ещё не приехал, а уже творилось неладное. Понять бы ещё, что именно! *** — Может, хоть мне расскажешь, в чём дело? — Ашваттхама догнал Сахадэву в конце коридора и притиснул к ближайшей стене, пользуясь тем, что рядом никого нет. — Ты уже второй раз убегаешь от братьев, но не говоришь о причинах никому! — А что тут сказать? — Ашваттхама впервые увидел, какая мука стынет в глазах любимого. — Завтра сюда приедет Кришна, и он расскажет Арджуне то, что сломает его навсегда. Я могу сказать это до приезда Кришны, но итог будет тем же. Я нанесу Арджуне неисцелимую рану. Юдхиштхира сегодня говорил о том, как души людей дробят на части после отделения от тел. Я не хочу стать тем, кто разорвёт душу Арджуны раньше, чем брат пойдёт в следующее воплощение! — Но что же такое ты можешь сказать ему? — недоумевал Ашваттхама. — Карна — первенец Кунти. И, выходит, что один из пандавов, — прошептал бледными губами Сахадэва. — Сахадэва, нет… — отшатнулся от него Ашваттхама. — Увы, это так. Карна — сын матушки Кунти, рождённый ею до замужества. Матушка скрывает правду ото всех много лет подряд. Завтра эта новость всплывёт. Кришна скажет Арджуне, чтобы заставить его отказаться от Карны, почувствовав себя худшим в мире грешником. Это событие случится неотвратимо! Ашваттхама вынужден был припасть к стене, ибо ноги его больше не держали. — Махарани не могла солгать махараджу Панду, выходя замуж… Она не такая! Ваша матушка не способна лгать! — отказывался верить услышанному сын Дроны. — Подумай, Сахадэва, а вдруг Кришна нарочно это всё придумал, чтобы завтра обмануть Арджуну? Ты ведь даже не спрашивал у махарани, правда ли это всё насчёт Карны? — Нет, конечно, не спрашивал! И не спрошу. Мне до смерти страшно заговаривать о таком. И я боюсь говорить Арджуне. Однако их завтрашний разговор с Кришной отчётливо явился мне в видениях. Я думаю, Кришна скажет правду. Да и зачем выдумывать то, что легко проверить? Арджуна сразу отправится к матушке, и она точно не обманет, ответив на его вопрос. Души Карны и Арджуны будут раздавлены. Кришна воспользуется отчаянием Арджуны, чтобы переманить его на свою сторону. Он чего-то наговорит… наобещает. Какой-то лжи… Мне не удалось увидеть все детали. Знаю только, что в жизни Арджуны после расставания с Карной появятся две дэви. Одна из них станет причиной раздора между нами всеми. С помощью той дэви Кришна добьётся, что так или иначе случится сражение. — Скажи всё это Юдхиштхире! — взволновался Ашваттхама. — Он самый сообразительный! Впрочем, нет, Карна умнее… но Радхее нельзя говорить, потому что он непременно всё передаст Арджуне, и случится то, чего мы хотим избежать! Пока не произошло непоправимое, ступай к Юдхиштхире за советом, я тебя прошу! — и Ашваттхама встряхнул Сахадэву за плечи. Сахадэва дёрнулся было, чтобы идти, но неожиданно остановился. — Нет, — проговорил он. — Почему-то мне кажется, это неверное решение. Дед Бхишма может что-то посоветовать. Лучше схожу к нему. *** — Ничего не нашёл. Все кусты излазил только зря! — Дурьодхана с шумом ввалился в опочивальню Юдхиштхиры и в недоумении застыл на пороге. Комната была пуста. — Просил же по-хорошему! Но, разумеется, меня никто не послушал. Что за ракшас проклятый на мою голову свалился! — Прежде чем ругаться, искал бы получше, — занавесь, загораживающая дальнюю нишу, отдёрнулась, и оттуда выбрался двойник. — Я тебе не врал. — Тьфу! В детстве не наигрался?! — рассердился юврадж. — В точку попал! — весело откликнулась Тень. — Если честно, из-за тебя у меня было ужасное детство, полное нереализованных стремлений, горечи и боли. Хочешь, расскажу подробнее? — Не до россказней твоих! Сосуд из-под эликсира пропал, — Дурьодхана выглядел крайне взволнованным. — Кувшин из-под бханга, кстати, тоже. — И куда же оно всё делось? — нахмурился двойник. — Наверное, кто-то подобрал, — предположил наследный царевич, размахивая руками. — А там точно что-то на дне оставалось! Я не всё до конца вылил! Несколько капель синей жижи точно там плескалось ещё, размазавшись по донышку и стенкам. — Вот проклятие, — невольно выпалил двойник. — Грядут проблемы… — Размером со слоновье стадо! — подхватил Дурьодхана. *** Великий Бхишма внимательно выслушал сбивчивые откровения Сахадэвы. — Хорошо, что ты пришёл с этим именно ко мне, — спокойно вымолвил он, когда сын Мадри закончил свою взволнованную речь. — Я понимаю твой ужас, но в вашем случае нет нужды переживать. Дэвы создают себе детей не как люди. Если ты спросишь у махарани Кунти о подробностях того, как всё произошло, то узнаешь, что вынашивания не было. Вы, пандавы, попали в женское лоно с помощью потоков силы на рассвете дня, а уже на закате вышли из утробы без боли и страданий, не связанные ничем. Даже пуповиной. — И что бы это значило, дед? — опешил Сахадэва. — Я бы сравнил это с тем, как прозрачный свет преломляется в капле воды, распадаясь на семь оттенков и становясь видимым. Потомку дэвов нужно соприкоснуться с телом «матери», чтобы обрести облик, который ему уже и без того придали в Дэвалоке. Вы были готовыми младенцами там, откуда вас прислали. Однако в этом мире вы выглядели как лучи из-за разницы в законах бытия двух Лок. Вас пропустили через тела Кунти и Мадри, после чего вы стали выглядеть как люди. — Значит, Карна и Арджуна не связаны кровными узами? — обрадовался Сахадэва, с трудом поняв объяснения деда. Бхишма отрицательно покачал головой. — Сам посуди, если кто-то спускается с небес на землю по лестнице, то никому не приходит в голову считать лестницу матерью спустившегося? Переправляясь на одном пароме, никто не считает своего соседа по путешествию кровным родственником? Вас не вынашивали. Вы прошли сквозь утробу, как сквозь врата, и это прохождение замедлило вас, поначалу слишком быстрых для здешнего мира и оттого подобных лучам. Однако к крови и плоти махарани Кунти или Мадри вы не имеете отношения. Сахадэва выдохнул с явным облегчением. — Вы сняли камень с моей души, дедушка! Бхишма с улыбкой потрепал внука по волосам. — Когда Кришна явится, будьте бдительны. Не позволяйте ему уболтать вас, хотя он обязательно попытается это сделать! Но, надеюсь, в этом цикле времени всё сложится иначе. *** Таким сердитым Бхимасену братья не видели, пожалуй, никогда. Врикодара с шумным топотом пересёк покои и плюхнулся на сиденье, никому не сказав ни слова. — Что с тобой? — рискнул обратиться к нему Накула спустя несколько калу напряжённого молчания. — Ничего, — буркнул Бхима. — А всё же? — подал голос Арджуна. — У тебя такой вид, что нам неясно, то ли ты голоден, то ли болен? — Я неудовлетворён! — ввернул Бхима новое слово, которое только сегодня узнал от Сахадэвы. — Я отправился на поиски сговорчивой служанки, и нашлась та единственная, которая согласилась на всё, но… — Но? — побуждал его рассказывать дальше Арджуна. — Неужели ты не сумел осчастливить сию отчаянную красавицу? Бхима взвыл с досады и хватил рукой по сиденью. Оно разломилось, и сын Вайю приземлился задом на пол, отчего остальным братьям померещилось, будто вся комната содрогнулась. — Когда вижу обнажённых кшатриев, то могу всё. Или кажется, что могу. А с дэви никак. Почему?! Ничего нигде не отвердело даже наполовину. Это так несправедливо!!! Накула, Сахадэва и Арджуна многозначительно переглянулись. — Добро пожаловать в нашу тесную компанию, Волчебрюхий! — весело блеснул зубами Арджуна. — Теперь осталось дело за малым — отыскать того единственного кшатрия, на которого твой лингам отзовётся бодрее всего. А когда найдёшь, постарайся заполучить его согласие. Ну и приводи сюда. Познакомишь с нами. Даже любопытно, кто твоя судьба? Бхима жалобно взглянул на братьев. — Я, значит, схлопотал проклятие Шан-ди? Это всё из-за путешествия в Варанавату? — Можно сказать и так, — обтекаемо отозвался Арджуна. — А что я сделал неправильно-то? Это из-за того, что горшок с горящими угольями на пол уронил, или из-за того, что трижды узрел чужие лингамы? — Всё-таки он безнадёжен, — пробормотал Сахадэва, закрывая лицо руками, пока Накула и Арджуна хватались за животы от смеха.