«Тох, спасибо»
Одно короткое сообщение вызвало у Антона улыбку. Очень приятно осознавать, что его навыки психологии, отточенные в бесконечных родительских конфликтах, как-то помогли новому другу. Петров пялится на дисплей Сони Эрриксон, читает короткую благодарность, а после на телефон приходит новое сообщение:«Хоч со мной и Бяшей погулять?»
«Я твой должник на века»
Внутри Петрова тлеет тёплый огонёк, когда он читает приглашение на прогулку и благодарности Ромки. Улыбка не спадает, когда он пишет короткое:«Я не против»
Теперь-то в голове Антона появляется отчётливое понимание начала дружбы с Ромой и Бяшей — двумя необразованными гопниками, на которых, в старой школе, Петров бы и не взглянул. Но сейчас, их признание, особенно Ромы, кажется чем-то заоблачным, тем, о чём он мог только мечтать.«Мы во двор к те зайдём»
Сегодня воскресенье, а значит, что Антону не стоит задерживаться: нужно сделать домашнее задание, ведь он всё ещё не отошёл от мысли, что учителя должны получить хорошие впечатление о новом ученике. Петров накидывает куртку, — в ветровке уже весьма холодно, — кричит матери о том, что вернётся часов в семь вечера, и выходит в подъезд. Здесь как всегда серо, хоть и пахнет краской: что-то красили. Осмотревшись, Антон не замечает ни одного яркого пятна на тусклых стенах, и пожимает плечами. Не так уж это и важно, если быть честным. Погода не внушает доверия, и Петров даже жалеет, что не взял зонт, но возвращаться лень, поэтому, подъездная дверь с неприятным скрежетом открывается. На дальней лавочке Антон замечает два таких же тусклых, как и все вокруг, силуэта. Чутка взъерепенивается, поправляет очки, и, решительно сжав кулаки, подходит к одноклассникам. Они курят сигареты, держат в руках банки пива, Бяша щёлкает семечки. Заметив Антона, Рома вскакивает,Удивительно, что его и правда может расстроить подобная ерунда.
Рома сражает Бяшу строгим взглядом, и тот вжимается в капюшон, явно отказываясь от подобной идеи. Небольшая перепалка помогла, испарились неловкость и молчание, и парни уже во всю обсуждали всё, что можно.Как девчонки сплетничают.
— Катьку нашу, говорят, отшили недавно, — Рома усмехается. — Она от этого ещё сильнее начнёт на говно исходить. Тошик, держись от неё подальше. Почему-то, это «Тошик» что-то греет внутри, и Тошик неловко улыбается. — Да ладно, я не думаю, что она может что-то сделать. Она та ещё змеюка, но всё ещё девчонка, — Антон натягивает рукава куртки на пальцы. — В любом случае, окажу ей моральную поддержку, если она будет на меня распинаться. После долгих разговоров на скамейке, парни решают сходить за ещё одной порцией пива. На вопрос Антона о том, кто вообще может продать шестнадцатилетним парням пиво, Рома кратко пересказывает его чётко отработанную тактику: «Продайте, пожалуйста, мне нужно для матери. Да, да, она сказала: без пива даже не смей возвращаться». Антон на это недоверчиво фыркает, но, честно, не удивляется, когда Рома выходит из дома с тремя банками пива. — Буш пивчанский, Антоха? — Они приземляются на лавочке за магазином, и Петров робко качает головой. — Да ну, мы ж те купили, хотя б из уважения хлебни. Не по-пацански. — Да, не по-пацански, на! — поддакивает Бяша, уже выглушив почти половину банки.Эти ваши «пацанские» принципы, чувствую, до добра не доведут.
Пятифан, не дожидаясь антоновского одобрения, открывает пиво. Оно начинает шипеть и литься через край, и Рома, видимо, уже чутка под градусом, слизывает с горлышка и с самой банки пивную пенку под Бяшин гогот, а после, с максимально серьёзным лицом, протягивает напиток Антону.Он серьёзно только что облизал банку и предлагает мне выпить?
Это вызывает у Петрова не отвращение, как ожидалось, а непонятный стыд и жар в щеках. Непонятно. — Бля, да чё ты, как братья же уже, нормально! — Рома явно заметил терзания Антона насчёт вылизанной им пивной банки и вскинул брови. — Мы с Бяшей одну сигарету на двоих всегда курим, это нормально. Пей давай. Смирившись с подобным напором, Антон делает глоток. Горло и желудок начинают неприятно гореть, и Петров морщится. Не то чтобы он никогда не пил пиво до этого; пил, конечно, со старыми друзьями на новый год. Но каждый раз, как впервые. С него гогочут одноклассники, и Рома закидывает на худые плечи свою руку, чем окончательно выбивает из Антона воздух. Неожиданно, просто… — Ты чё, не пил никогда? — он сжимает антоновскую тонкую шею, тем самым приобнимая его, и Антон изо всех сил держится, чтобы не издать никакого странного звука от подобных действий. — Пил, но… Обжигает неприятно. — Так это самый кайф, на! — Бяша изгибает левую бровь. — Не ценитель ты, по всей видимости, Тоха. Банка опустошается, и становится чуть легче. Антон сегодня не ел ничего, кроме пары печений с чаем с утра, поэтому, глазам тяжело сфокусироваться на чём-то одном: взгляд пытается захватить всё, что окружает Петрова, от того беспорядочно мечтается из стороны в сторону. Это вызывает у Антона небольшую тошноту, и он закрывает глаза под весёлые вопли одноклассников, сдвигает очки на лоб и потирает веки, в надежде прийти в себя хотя бы немного. Тяжело представить, как Бяшу и Рому не развозит от такого количества пива. Но, если учесть тот факт, что они, кажется наученные опытом, да ещё и килограмм в них существенно больше, чем в Антоне, все становится на свои места. Октябрьский ветер дует в затылок, сдувают очки обратно на переносицу, и Петров пьяно улыбается, прислушиваясь к возне справа. — А я и говорю значит: пусть так, но это я первый тебя бросил, поняла?! — Догадаться несложно, о чём идёт речь. Удивительно, что Рома не рассказал Бяше о своей трагедии раньше. — Ну и швырнул в неё эти ромашки уебанские, сидела, наверное, собирала лепесточки, несчастная.…Но было ведь совсем не так.
Ладно, пусть повыпендривается.
— Ну, Ромыч! Ну мужик, на! А я говорил, что ты каблук, беру свои слова назад! — Бяша восторженно блеет, хлопая в ладоши. Антон его не видит, но, кажется, он очень восторжен поведением друга.И что крутого в том, чтобы швырнуть в девушку цветы? Пусть даже не по-настоящему.
— Тох, норм всё? — Глаза Антона открывается, когда он слышит обращение к себе от знакомого прокуренного голоса. — Пить, похоже, кое-кто не умеет. — Я в порядке, — Петров выпрямляется и промаргивается в темноту, улицы, на конце которой стоит одинокий фонарь. — Устал немного, просто. — Ладно, закругляться пора, наверное, на, — Бяша хлопает себя по коленям, встаёт с лавочки и бросает банку пива в рядом стоящую урну. — Маманя наверное с ума сходит там, восемь часов, как никак, на.Стоп, сколько?
Блин, я ведь сказал маме, что буду к семи…
Взглянув на расплывчатый дисплей раскладушки, Антон прочитал сообщение о трёх пропущенных вызовах от контакта «Мать» и ещё два сообщения о том, что она навешает сыну тумаков. — Ох, блин, да и мне пора, — Петров встаёт со скамейки следом за Бяшей, чувствуя нарастающую панику, пробивающуюся даже сквозь опьянение. — Я маме сказал, что к семи буду, бля… — Я так понимаю, я один никому не отчитываюсь, куда я иду и во сколько вернусь? — Рома вздёрнул бровь, закатил глаза, мол «маменькины сынки вокруг», но тоже встал, шмыгнув носом. — Пойдём, Тоха, провожу. Мы далеко от двора, а то заблудишься ещё. — Я с вами могу, на, — Бяша вновь подключается, но получает многозначный строгий взгляд от Ромы (что это вообще значит?), вскидывает руки в жесте «сдаюсь» и вздыхает. — Лан, идите. Пока, Тошик, пока, Ромыч. Тох, гуляй с нами чаще, на, ты крут! Антон смущённо улыбается, пожимает плечами, и прощается тоже. Приятно слушать о том, что ты крут, даже если тебе это адресует гопник. Петров начинает идти, но Рома ловит его за капюшон, призывая остановиться. — Не туды суёшься, фраер. — Он усмехается, жуя губами сигарету. Шлёпает себя по карманам, находит зажигалку, которую, по всей видимости, искал и искрой поджигает табак. Затягивается, выдыхает дым и тут же вдыхает его носом, запрокинув голову назад.…Вот чёрт. Нарисовать бы его сейчас.
Взгляд встречается с расслабленным взглядом одноклассника, и Петров слабо мотает головой, отгоняя наваждение. Антон смущённо отводит голубые глаза, рассматривает древесный ствол, пока Рома усмехается, выпуская из лёгких дым. — Лан, погнали. — Пятифан двигается в сторону горящего фонарного столба, продолжая курить, и Антон, опомнившись, догоняет его, плетется сзади. Вновь повисает тишина, но не такая, как днём: молчать очень даже комфортно, возможно, в силу того, что Антон подвыпивший, или просто между ним и Ромой уже завязалась приятная атмосфера, которую уж точно не нарушишь молчанием. — Как сеструху твою звать? — Рома останавливается, и Антон, идущий за ним, разглядывающий расфокусированным взглядом асфальт бьётся лбом об его спину. — Извини, что? — Сестру твою как зовут? — Оля. — Круто, — он хмыкает и продолжает идти. — Вы похожи. — Ты уже говорил об этом. — Я тогда это несерьёзно говорил, а так серьёзно похожи. У вас цвет волос интересный. Альбиносы, поди? — Да нет, блондины всего лишь… — Мне нравится. Необычно выглядит. Антон жуёт свою смущённую улыбку и чувствует запах тяжёлого табачного дыма, оседающий в его лёгких. — Кстати, реально спасибо, — Рома кидает взгляд на Петрова. — За то что поговорил со мной вчера. — Не за что, правда, мне несложно. Я видел, что тебе тяжело, не мог пройти мимо, — Антон не играет в гляделки с Пятифановым, лишь пинает кроссовками воздух и потирает шею. — Ты как сейчас, в порядке? — Да похер уже на эту Полину, правда. Петров так и не смог разобрать, враньё ли это, или правда: Рома уже убрал свой взгляд от Антона, и лишь задумчиво затягивался, рассматривая тёмные дома антоновского двора. Они проходят внутрь, и Петров уже хотел было попрощаться с одноклассником возле подъезда, но он поплёлся за ним, объяснив это тем, что ступеньки лестницы могут расплыться, и Антон «наебнется» с неё. Заботится, хороший друг, однако. — Ёмаё, чуть не забыл, — Рома, уже стоя у двери Петрова бьёт себя по карманам, и из кармана старой кожанки выуживает пачку таблеток. — За помощь, спасибо. Антон, наверное, в силу того, что под градусом, или просто смирился с тем, что Рома будет благодарить его таблетками, без вопросов взял препарат, подмечая, что это что-то новое.Триган-Д?
— Хер знает, надо ли тебе такое, но как благодарность прими, — Пятифанов неловко чешет затылок и пожимает плечами. — Пошёл я. — Спасибо, — Антон коротко кивает и поднимает взгляд в серо-зелёные глаза, которые неловко бегают по изрисованным подъездным стенам. — Пока, Рома. — Да, досвидос. Пятифан отсалютовал Антону, и скрылся за лестничным проёмом под треск мигающей тусклой лампочки. Что-то внутри по-странному сжалось, и Петров поджал губы. Очень непонятно. В доме на Петрова посыпался шквал недовольных обвинений и злых угроз от матери. Она учуяла запах пива, от чего ещё сильнее разозлилась, и, положив к себе на плечо тряпку, пригрозила отобрать у Антона телефон. Сон не приходил долго: перед глазами стоял чёткий силуэт невероятно красиво курящего одноклассника. Антон краснел, кусал губы, но всё же, включив настольную лампу, нарисовал в блокноте увиденное несколькими часами ранее.Понарожают красивых, и нам, художникам, потом мучиться.
Только вряд ли художники смущаются, когда думают о человеке, которого хотят нарисовать…