Ужасный город, но приятный человек.

Разговор Дадзая и Достоевского напоминал вечернее развлекательное шоу по ТВ, где один шутит глупые шутки, которые иногда могут быть извращёнными, а другой смотрит на него с непониманием или отвращением. Но можно ли второму желать смерти первому? Определённо нет. Фёдор повидал за свою жизнь много людей, из которых некоторые лишь ради своей забавы могли шутить глупые шутки, чтобы их посчитали своего рода ‘крутыми’, но, сидящий перед ним молодой шатен мог шутить не для того, чтобы его посчитали интересным собеседником, а для того, чтобы скрыть свои настоящие мысли. О чём может думать молодой выпускник школы, использующий шутки? Фёдор думал, что Дадзай мог склоняться к самоубийству, но что-то его останавливало. Саморазрушение? Тоже может быть. Пусть Достоевский никогда за свою жизнь не видел мазохистов, которые стремились разрушить себя, но он читал статьи про них в интернете, поэтому небольшое представление о них имел. - Знаешь человека, который продал свою печень? Обеспеченный! - Это не очень смешная шутка, Дадзай. Её сейчас все говорят, да и слышал я её много раз. - Мог хотя бы ради приличия сказать, что шутка смешная, - обидчиво сказал Осаму, скрестив руки на груди. - Я всегда прямолинеен. Положив руки на ляжки, шатен сказал, - А мне казалось, что ты всегда играешь роль хорошего мальчика перед всеми. Неужели я смог завоевать твой интерес? Для Достоевского атмосфера стала иной. Сердце ушло в пятки, когда он понял, что Дадзай мог что-то знать. Теория подтвердилась. - Что, неужели я прав? - Не понимаю, о чём ты. Да, сейчас самое время притворяться дураком перед врагом. - Всё ты понимаешь, дурак, - сделав громкое ударение на слове «дурак», Осаму прищурил глаза. - Знаешь, звучит обидно из уст того, кого знаешь всего час. - Не переходи на другую тему, - в приказном тоне сказал кареглазый, - Неужели задел за живое? Молчание повисло. Впервые Достоевский не мог подобрать нужных слов. Сердце билось от растерянности. Вдруг в мозге кое-что включилось. Была единственная нить, которая могла бы перевести контроль на сторону Фёдора. - Похоже, кто-то устал быть клоуном, да? Да, атмосфера стала другой для Дадзая, но он знал, что надавил на больную точку для Фёдора. - Неужели паинька разбит? Хочешь поменять тему, так и скажи. Для Фёдора это было: «Скажи одно слово, и я пойму, что знаю, как сломить тебя, опозорив». Нужно начать спор, говоря обратное. - Ну и с чего у тебя такое решение, Дадзай? - С того, что ты устал играть в хорошего мальчика. - И какие у тебя могут быть доказательства этому? – Достоевский стал чуть спокойнее, осознавая, что собеседник может быть и не таким глупым. - Ну же, не будь таким. Если бы ты не устал, то сказал, что моя шутка хорошая. - И это единственное доказательство? - На данный момент – да. - Ты всегда так внимателен к словам, Дадзай? - Если собеседник не так глуп, то да, внимателен. Если мы продолжим общение, то следи за своим языком. - Не боишься, что я буду делать точно также с тобой? - Чего бояться-то? Я всегда внимателен к своему языку. - Уверен? Так с чего это ты сначала притворялся для меня клоуном, а сейчас так придирчив к словам? - Разве не ясно? Это было что-то типу проверки, теста. Называй, как хочешь. Фёдор начал расплываться в улыбке. Наконец-то он нашёл того, с кем можно поделиться мыслями. Но можно ли положиться на Дадзая, зная, что он может быть твоим врагом? Или Осаму просто любопытен? - Вижу, что притворяться шутом утомляет, да? Или наконец-то решил воспользоваться моментом, чтобы показать себя? Он ли это? Дадзай не знал. Очередное притворство? Очередная маска? Но у Осаму была лишь единственная маска для всех людей – маска шута. А кто Достоевский? Может, Дадзай просто не встречал человека, способного анализировать людей? Может, он боится нового знакомого? Он сделал маску специально для Достоевского или нашёл себя? Да, Дадзаю нравилось анализировать всё, но с Достоевским он носит маску или он нашёл себя в анализе нового знакомого? Но чувствовать себя «собой», не имея никаких чувств к собеседнику, это ли настоящее «я»? Дадзай уже придумал ответ. Он будет кем угодно, но не собой, пока не будет ощущать чувств к Фёдору. Если он что-либо почувствует к нему, то он сам себе признает, что нашёл себя в другом человеке. - А ты уверен, что я не надел новую маску с тобой? Да, именно это был единственным защитным вопросом, который хоть как-то мог спасти Дадзая. - Уверен. Ты бы не стал этого говорить. Признай, что смог найти себя с человеком. В ресторан начали заходить молодые люди, что неудивительно. Сейчас лето, утро. На часах уже 10:47, а значит, что люди начали просыпаться, заполняя собой все места. Даже в таком маленьком городке заполняется воздух другими дыханиями людей. Высокий, молодой, худощавый парень встал со стула. Его чёрные волосы, которые были слегка длиннее, чем у обычных парней начали развиваться от движений их владельца. - Выспись хорошенько. Давай ночью встретимся около этого места. Мы же договорились прогуляться по лесу. Фёдор поспешил уйти из японского ресторана. Дадзай ещё немного посидел на том месте. Шатен принял слова Достоевского, как: «Давай встретимся ночью, чтобы убить друг друга». Это больше походило на приказ, чем на дружескую просьбу. Так ли делают враги? Они оба приказывают друг другу? На этот вопрос Осаму мог лишь пожать плечами, но слегка согласиться. Существовали бы враги, если бы не было приказов? Дадзай не мог в одиночку ответить на все вопросы. Он покинул заведение, направляясь в свой номер в гостинице. По дороге он с головой решил окунуться в эти вопросы, анализируя их, чтобы дать точный ответ. Новые лица проходили мимо Дадзая, а он мимо них. Вскоре он добрался до гостиницы, возвращаясь в свой номер. Было бы здорово найти квартиру, но снимать их – кошельку дороже. Если бы можно было оплачивать квартиру с кем-то. Осаму улёгся на кровать, положив одну ногу на другую ногу. В голове мелькала мысль «Было бы неплохо снимать квартиру пополам с какой-нибудь барышней». Хотя были бы женщины так глупы, чтобы снимать квартиру, живя с тем, кого едва знают? Парень помнил слова того черноволосого, что они должны встретиться около того заведения, а потом пойти в лес… С чего такое дружелюбие у Фёдора? Неужели тот имел план? Ради любопытства - надо сходить. Если он сказал, что тому надо выспаться хорошенько, то они пойдут ночью, так? Тогда, наверное, они должны встретиться в 22:00 ровно. В такое время все обычные люди спят. Обычно в лесу, особенно ночью, наступает чувство потери жизни. Неужели Фёдор хочет напугать Дадзая? С таким русским бесом, как Фёдор, можно ожидать чего угодно. *** В отличие от Дадзая, Фёдору нужно было идти чуть дольше. Длительные прогулки утомляли бледного, который и так уже устал. Он устал совершенно не от разговора с новым знакомым, а из-за жаркого солнца. Именно из-за жары Достоевский не любил лето. Он мог бы поехать на море, но плавал как собака. Впрочем, летом Фёдор любил не высовываться на улицу днём, а любил ночные или вечерние прогулки из-за прохлады. Сейчас в его лицо дул слабый ветерок, развивая его волосы. Он шёл мимо детской площадки, на которой играли дети, а молодые мамы за ними следили. На горке один мальчик с лопаткой гнался за девчонкой, которая начала плакать из-за боязни. Интересно, человек рождается со страхом смерти? Тогда зачем рождаться, если знаешь, что в конечном итоге умрёшь? Наслаждение жизнью? Тогда почему некоторые рождаются, имея всё, а другие выживают с желанием умереть? А что с теми людьми, у которых есть всё, но нет чувств? Именно в этом вопросе мог ответить именно Дадзай. Снова идя мимо своей школы, Достоевский ещё раз осмотрел её. Новые тренажёры. Но глаза парня заметили мужчину. Этот мужчина каждый раз тренировался. Фёдор наблюдал за ним семь лет. Этот мужчина каждый день приходил на школьную площадку, чтобы тренироваться. Из школьного окна все дети смотрели на него, удивляясь его владением каратэ и выносливостью. Он мог пробежать двенадцать кругов по школьному стадиону без остановок. Когда охранник видел в этом мужчине какую-либо угрозу, то некоторые классы вступались за защиту этого спортсмена, говоря, что он хороший. Охранник всегда верил детям, удивляясь их любви к тому спортсмену. Даже некоторые особи из класса Достоевского начали заниматься спортом, вдохновляясь тем мужчиной, что каждый день ходил на школьную площадку, выполняя разные упражнения, занимаясь бегом. Даже открылся кружок по волейболу, которые открыли ученики. Они долго просили директора о тренере, который будет их учить волейболу. Директор был рад, что дети не курили, а так хотели заниматься спортом, поэтому нанял тренера по волейболу. Достоевский не мог вступить в этот кружок из-за своих проблем по учёбе. Он не гнался за оценками, но всегда хотел знать хотя бы чуть больше школьной программы. Да и проблемы по здоровью мешали ему. Сколько Фёдор себя помнил, всегда пытался перенести любую болезнь на ногах. Но тот мужчина так легко умел подтягиваться на турнике. Уже шло двадцать второе подтягивание, а на мужчине не видно даже капельки усталости. Но никто никогда не разговаривал с этим мужчиной, поэтому Фёдор решил быть первым, кто откроет рот в сторону этого спортсмена. Подойдя ближе к воротам школы, Достоевский схватил одну решётку в руку. Перелазить он не хотел. Ворота школы всегда были закрыты летом, но мужчина, видимо, перелез. - Извините… - тихо сказал Достоевский. Кажется, его слова были услышаны. Мужчина слез с турника, подойдя ближе. Его вены на руке были очень сильно видны. - Да? О…я тебя помню. Ты тот самый дрыщик. Странное описание для Фёдора, но так оно и есть. Фёдор неловко улыбнулся, - Да, это я. Я Вас каждый день видел. Семь лет так-то наблюдаю за Вами. У меня к Вам вопрос. Вам так нравится спорт? Он мог ожидать трагичную историю из уст мужчины. Но, кажется, за этой любви к спорту не скрывалась трагичная история. - Да помню я себя таким пухленьким мальчишкой. Не нравится мне прошлое ворошить, но так давно этого не спрашивали. Просто не любовь к себе прошлому. Девки за мной не бегали, а родственнички всегда спрашивали: «Девчонки за тобой бегают, что туфельки теряют, да?». Стыдно было говорить им «нет», а сейчас за мной девочки толпами бегают. - Понятно. А сейчас Вы себя любите, имея такое телосложение? - Люблю! Есть, чем похвастаться перед бабами, - мужчина почесал затылок, - Я тебе такой совет дам: выбирай женщин полных. Формы у них шикарные. Только придётся выслушивать их нытьё, что ты их там не любишь и всё такое… - Хорошо, понял. Значит, жена у Вас есть, не так ли? - Есть! Такая красивая. Вкусно готовит… Обожаю её. Ты, это, пацан, время моё не трать. У качков время расписано по минутам! – сказал мужчина, словно хвастаясь своим телом. - Понял, больше не отвлекаю, - с этими словами он отпустил решётку забора, которую схватил. После этого странного разговора они оба разошлись. Мужчина снова принялся подтягиваться на турнике, а Фёдор шёл к себе в комнату, где его жила уже разгневанная кошка. Перед тем, как пойти домой, Достоевский решил зайти в магазин, который находился рядом с ним. Там он купил кошке жидкий корм, который она так любила. Достоевский чётко знал придирчивость Сони в еде: она не любит один бренд кошачьего корма, не любит рагу и паштет, любит жидкий корм со вкусом кролика и рыбы. Так уж сильно он любил свою кошку. У продавщицы он попросил кошачий корм со вкусом кролика. Заплатив, он ушёл. Теперь он поднимался по лестнице. Подъезд не менялся никогда: белые стены, а снизу для красоты покрашено зелёным цветом. В подъезде пахнет сигаретами, а запах дым от сигарет Достоевский просто не выносил, поэтому всегда прикрывал нос футболкой. Вставив ключ в дверь, он открыл её, слыша её давний скрип. Закрыв дверь, он заметил одного из паука, который плёл паутину. Пройдя к двери в свою комнату, он достал ключ, открывая её, слыша, как тельце его кошки спустилось, видимо, с кровати. Соня начала сонным голосом мяукать. Она всегда знала шаги своего хозяина. Открыв дверь, он заметил Соню, которая зевала во весь рот, обнажая свои острые клыки. Он закрыл дверь на ключ, чтобы никто не посмел войти в его личное пространство. Уж соседи сильно любили выпивать, поэтому всегда путали двери, входя в комнату Достоевского. Кошка продолжала мяукать всё сильнее, а уж ещё сильнее начала мяукать, когда заметила в руке хозяина кошачий корм. Подойдя ближе к миске кошки, Достоевский наложил в миску кошачий корм. Когда еда была наложена, Соня начала поедать еду. Фёдор переоделся в домашнюю одежду. Когда кошка съела всё, то прибежала к хозяину, прося ласки. Фёдор начал гладить её, чесать за ушком. Ей было очень приятно, поэтому она начала мурчать. Фёдор еле как смог поставить будильник на 21:25. Теперь они оба валялись на кровати. Позже они оба уснули. Соня улеглась на живот Фёдора, мурча, а Достоевский спал, словно сто лет не спал. Через часов десять Достоевский проснулся от громкого мяуканья. Впрочем, Соня была его личным будильником на лапках, которая всегда будила его, если ей стало скучно. На часах 20:06. Есть ещё время до встречи. Соня вновь требовала ласки, а парень не мог ей отказать. Через несколько минут ей это надоело, и она ушла спать под кровать. От скуки Достоевский начал лазить в социальных сетях. На телефоне он заметил сообщение от «Дадзая Осаму». «Ну что, приготовился убить меня?» - сообщение отправлено в 19:53. «Ты хоть спал?» - спросил Достоевский. Через несколько минут пришло новое сообщение от «Дадзая Осаму». «Да, спал. Любишь, когда твои жертвы бодрые?» «Не пиши чушь.» «А что тогда писать??» «Что-нибудь по делу» «Зануда ты!» «От клоуна читаю.» На этом их переписка закончилась. Они оба любили разговаривать при встрече, а не в переписке. И вот, на телефоне Достоевского прозвенел будильник. Время прошло быстро. За несколько минут он оделся. Это была красная толстовка и чёрные штаны с карманами. Если уж идти на прогулку с врагом, стоит брать с собой нож. Это был маленький кухонный нож, но им можно пораниться. Сколько раз Достоевский резал себе случайно пальцы… Это было больно. Соня смотрела на своего хозяина. Иногда она казалась маленькой девочкой, которую много раз бросают её родители. Он решил её погладить на прощание, но она начала кусать его руку, словно обиженная на него за то, что он променял её на нового знакомого. - Ладно, ладно…не буду, - пробормотал он себе под нос. Нож он спрятал в большой карман на левой ноге. Всего карманов на этих штанах было четыре: обычные два кармана, которые есть в обычных штанах наверху и два снизу, в которых можно что-то положить. Пусть нож и выпирал, но, может быть, в темноте этого видно не будет. Прошло всего четыре минуты. У Достоевского есть ещё тридцать одна минута в запасе. Минуту он потратил на спускание по подъезду, а двадцать девять минут он потратил на поход к тому японскому заведению. На часах 21:59. В темноте был виден тёмный силуэт парня. Теперь 22:00. - Ну что, я вовремя пришёл? – с хитрой ухмылкой спросил Дадзай. Осаму одет в чёрную блузку и брюки. Он обут в чёрные кроссовки. Он напоминал в такое тёмное время суток чёрную облезлую кошку, которая прожила уже довольно долгое время в этом мире, поняв природу сего мира. - Да, вовремя, - тихо сказал Достоевский, расплываясь в лёгкой улыбке. - Веди меня, о, прекрасный принц. - Прекрати шутить, Дадзай, - тон Фёдора стал приказным, но ухмылка не спадала с его бледного лица. Несмотря на все просьбы Достоевского, Дадзай продолжал шутить, когда они шли в лес. Проходя мимо автовокзала, Осаму вспомнил ту женщину. Он задавался вопросом: «Как она сейчас?» Ему было любопытно, но не жалел её. Впрочем, такие события должны происходить в каждой жизни человека, чтобы начать ценить себя. Это неизбежно. К уходу близкого человека нужно всегда быть готовым. Проще всего будет – заранее представлять момент разлуки с близким человеком, это Дадзай знал лучше всего, чтобы быть готовым. Ему хотелось бы почувствовать хоть что-то, но, как говорили другие люди, отчаяние поглощает людей, выбирая им одну судьбу – смерть. Парни завернули в угол, пройдя мимо два торговых центра. Теперь они смотрели на рельссы, которые были над рекой. - Если боишься, то у тебя есть ещё время отказаться идти, - сказал Достоевский, скрестя руки на груди. - Понятно. Кое-кто хочет побыстрее слинять, да? Так спать хочешь, малыш? – голос Осаму стал дразнящим. Закатив свои фиолетовые глаза, парень сказал, - Ладно, будем молча идти. - Ну не! Идти молча – настоящая пытка. - Значит, буду пытать тебя. - Ты такой злой. Настоящий садист перед моими глазами, - возмущённо сказал кареглазый. Достоевский решил промолчать. Он начал идти по рельсам над рекой. Оба парня шли, опасаясь, что кто-либо из них столкнёт другого в реку. Этим “кто-либо” решил стать Дадзай. Схватив другого за руки они начали кружить в танце над рекой. - Идиот! Мы можем оба упасть! - Я знаю. Парная смерть звучит хорошо, не находишь? Одно неверное движение – и либо они оба, либо кто-то из них может упасть. Падать высоко, а река может быть не такой глубокой, как кажется. Осаму действительно тот человек, которому что-то придёт в голову - и он это сделает. Снова в темпе вальса они закружились над луной и рекой, между жизнью и смертью, между здоровыми костями и поломанными костями. Но Дадзай держал Достоевского крепко. Видимо, сам не хотел, чтобы тот не упал или не упал раньше времени… Дадзай теперь закончил танцевать. Теперь Достоевский был над Дадзаем, прямо на краю рельс. Чёрные волосы были под наклоном, а чёлка оставалась на лице, украшая владельца. Они оба тяжело дышали после такого танца. Осаму мог отпустить Фёдора, если захочет, но знал, что тот может утащить его с собой на дно. - Если вежливо попросишь, то не отпущу. - Если отпустишь, я тебя с собой на дно утащу. - Ладно, твоя взяла, Федя. Осаму поставил Фёдора на середину рельс. Никогда так сердце Достоевского не билось от испуга. - О, кажется, бес испугался смерти, да? – Дадзай завёл руки за спину, хитро спрашивая второго. - Сейчас сам в эту реку попадёшь, придурок. - Ну-ну, зачем так грубо? - Я с тобой не буду нянькаться. Через страх они прошли через рельсы, которые нависали над рекой. Пройдя дальше строго по рельсам, они снова оказались на рельсах, которые находятся над рекой. - Если ещё раз так сделаешь – сам помрёшь от испуга, - строго сказал Фёдор. - Да понял я, понял. - Молодец. Как и обещал Дадзай – не трогать Федю, он не трогал его. - И как тебе? Ожидания оправдались? – идя впереди, спросил Достоевский. - Отлично. Никогда не бывал в лесу. Но я ожидаю, что ты убьёшь меня. - Точно придурок. Идя мимо крышей гаражей, Достоевский обернулся назад, смотря на лицо Осаму. - Не хочешь передохнуть на крыше гаражей? - Смотря, куда ударение ставишь. - Ладно, перефразирую: ты устал? Скрестив руки за спиной, Дадзай решил правдиво ответить, - немного. Не откажусь от перерыва. - Тогда пошли. Они прошли ещё немного. Найдя нужную тропинку, можно было без трудностей забраться на крышу гаражей. Дадзай и Фёдор уже забрались на гаражи. - Интересно, а если спрыгнуть вниз головой, то помереть можно? – спросил Дадзай, смотря вниз. Падать высоко. - Проверь, - Достоевский находился дальше, чем Дадзай, чтобы тот не утащил его в танец. - Какой ты прямолинейный. Фёдор отвернулся, смотря на природу: красивое озеро, а недавно там построили парк. - Ладно, сколько тебе нужно времени на отд… Макушка Фёдора почувствовала предмет над собой. Это был пистолет, который держал Дадзай. - Можешь не умолять меня оставить тебя в живых. Ты знаешь обо мне довольно много, - голос Дадзая стал грубым, напоминающий голос человека из какого-нибудь фильма. - Кое-кто говорил, что его убьют, а собираешься убить меня сам, - не поворачиваясь лицом к Дадзаю, сказал Фёдор. - Ты совсем не понимаешь людей. Как ты выжил в этом мире? - Не твоё дело, - огрызнулся Фёдор. - Это твои последние слова? - Нет. Убери уже эту игрушку. - Тц, а так хорошо всё шло! – сказал Осаму, убирая игрушечный пистолет под штаны. Поворачиваясь лицом к Дадзаю, Фёдор скрестил руки, - Представь, что это отдых. Никаких шуток. - Ладно, ладно. Обещаю больше не шутить над тобой. - Вот и славно, - лицо Достоевского расплывалось в лёгкой улыбке. Побыв ещё на крыше гаража, Достоевский вспомнил, что есть вторая тропинка, которая уже ведёт глубоко в лес. - Отдохнул? – спросил Достоевский, обращаясь к Осаму. - Да, пойдём. После этих слов они оба прошли глубоко в лес, в тишине гуляя.