Счастливый принц

Лучи солнца пробивались сквозь вертикальные жалюзи, я пыталась сфокусировать взгляд, но выходило плохо. Я не могла ничего вспомнить, где я, что случилось… «Стены выкрашены светло-бежевой краской, пахнет лекарствами, что-то пищит… Стоп» Воспоминания вернулись ко мне лавиной, сводя меня с ума. Скорая, Арсений, кровь, боль, сын… ― Сын, где мой сын! ― закричала я в голос, попыталась встать, но не смогла, снова рухнула на кровать, а точнее на больничную койку. От небольшого диванчика в углу палаты что-то отделилось. Только сейчас я увидела, что не одна в помещении. ― Тихо, маленькая! ― Макс стоял возле меня и гладил по руке, ― Все хорошо, в его глазах блеснули слезы. ― Где мой сын? Где Мирон? ― Хе-хе, Мирон… ― мы не обсуждали с мужем имя ребенка, так как не знали пол, ― С ним все отлично. У нас здоровый малыш. ― Где он? Я хочу его увидеть, ― проскулила я. ― Он в детском отделении, под присмотром, ― тебе нужно восстановить силы, ― Поправишься, пойдем к нашему мальчику. ― А что со мной? ― спросила я и увидела, что Макс на секунду опустил глаза. ― Теперь все хорошо, ― слишком веселым был его голос. ― Макс, помнишь, мы договаривались не врать друг другу. Он вздохнул, пододвинул к моей койке стул и присел на него. ― У тебя было сильное кровотечение, врачи не могли его остановить. За твою жизнь боролись несколько часов, пытались собрать по кусочкам. Потом ты лежала в реанимации двое суток. Только сегодня перевели в палату. Ты утром уже просыпалась. Ты не помнишь? Я отрицательно помахала головой. ― А ты когда прилетел? ― спросила, скорее, чтобы не молчать. ― Арсений позвонил мне, как только вы приехали в больницу, ― я поежилась, вспомнив, как он признавался мне в любви… а может мне приснилось это… Макс встал и взял со стола коробочку, перевязанную голубой лентой. ― Он приходил вчера, попросил тебе передать, ― сказал Макс протягивая мне подарок. ― Что это? ― Не знаю, я не открывал… Развязав бант, я открыла крышку. Внутри оказался тот самый мальчик-ангел в смешных шортах на подтяжках. Я улыбнулась. Макс внимательно смотрел на меня. — Это в скорой… Врач просил Арсения разговаривать со мной, и он спрашивал меня, что мне подарить. Я видела эту статуэтку в витрине, перед тем как… ― Он рассказал, как все это случилось… ― он совсем помрачнел, ― Прости, что меня не было рядом. Я так виноват. ― Ни в чем ты не виноват… ― Все будет хорошо, маленькая. Мы со всем справимся, я тебе обещаю. Малыш… в смысле Мирон, такой забавный и красивый, мне кажется на тебя больше похож. Я слышала боль в его словах, и понимала, что он не договаривает. Ведь сейчас уже все было нормально. Малыш здоров, я иду на поправку. ― Макс, я тебя отлично знаю, есть что-то еще… Скажи! Он отвернулся к окну, я снова попыталась приподняться, но поняла, что не могу, все тело отвечало мне болью. В этот момент дверь в палату распахнулась и вошел мужчина в белом халате. ― Проснулись, Александра? ― он улыбался, ― Как себя чувствуете? ― Вы мой врач? ― спросила я. ― Да, меня зовут Владлен Аристархович, можете не запоминать мое имя, ― он засмеялся, ― Знаю, что это сложно. ― Владлен Аристархович, что со мной? ― У вас были множественные разрывы и кровотечение… — Это я уже слышала от мужа, ― перебила я его, ― Он мне что-то не договаривает. Врач посерьезнел. ― У вас больше не будет детей, мы вынуждены были удалить матку. С размером плода и вашей конституцией вам следовало делать кесарево сечение. Я отвернулась к стенке и заплакала. Врач еще что-то говорил про то, что у меня здоровый малыш и это не страшно, что у них не было вариантов, я истекала кровью. Через какое-то время пришла медсестра, сделала мне укол, и я отключилась. Следующие пару дней прошли для меня в агонии. Я просыпалась, просила увидеть Мирона, мне отказывали, я плакала, мне делали укол, я снова проваливалась в сон. А еще мне все время снился Арсений с моим сыном на руках. Вот они были рядом, я могла их потрогать, а потом они начинали растворяться в тумане, отдаляясь от меня, я кричала, звала их, просила вернуться и просыпалась. Макс все время был рядом, держал за руку, почти не спал. Мне было очень жаль его, но я не могла ничего поделать. На следующее утро я проснулась от голосов, звучавших за дверью моей палаты. ― Ей нужно увидеть сына, ― говорил Макс, ― Ей снятся кошмары, что он исчезает. ― Она в нестабильном психическом состоянии, ― говорил Владлен Аристархович, я уже запомнила не только его имя, но и его голос. ― У нее это состояние, потому что она не видела сына еще ни разу, пожалуйста. Я прошу вас, под мою ответственность. Голоса стихли, а я лежала и гадала, удалось ли Максу уговорить врача. Спустя сорок пять минут, а я отсчитывала их на настенных часах напротив моей кровати, дверь открылась. На пороге появился Макс, он толкал перед собой прозрачную люльку. Забыв про боль, я привстала на локтях. ― Мирон, мальчик мой… ― слезы градом полились из моих глаз. Малыш мирно спал, я слышала его дыхание, мне показалось, что я даже слышала, как бьется его сердце. ― Можно его взять? ― спросила я Макса и уже потянула руки к малышу. ― Давай, помогу, ― он аккуратно, как фарфоровую куколку взял сына и положил мне на руки. Была ли я когда-нибудь счастливее… конечно, нет. Маленький комочек сопел у меня руках. За эту частичку божественной искры я готова была вытерпеть в миллион раз больше испытаний, стерпеть и не такую боль. Я знаю, что женщины так часто говорят о своих новорожденных малышах, но это было абсолютной правдой. Весь окружающий мир перестал для меня существовать. Все проблемы моей жизни показались мне мелкими и несущественными, по сравнением с любовью всей моей жизни… моим Мироном. Врач наблюдал за мной, стоя в дверях палаты. ― Доктор, скажете, он очень красивый? ― спросила я. ― Безусловно, ― улыбнулся. ― Макс, это наш сын! Мирона забрали и отвезли обратно в детское отделение. Врач разрешил видеть мне его каждый день. Я была счастлива. Но случилось другое. От того, что я стала видеть своего малыша, у меня пришло молоко… много молока. А кормить мне сына было нельзя, я все еще была на обезболивающих. Дни превратились в сплошное сцеживание молока. Мне казалось, что этот ад никогда не закончится. Поэтому, когда врач мне предложил отменить лекарства, я тут же согласилась. Через сутки мне разрешили покормить сына. Удивительно, что с женщиной делает материнство. Боли ушли, кошмары я больше не видела. Меня стали готовить к выписке и через пару дней мы всей семьей были дома. Родные стены помогали. Мирон спал всю ночь, просыпаясь лишь один раз, чтобы покушать и засыпал снова. Он был идеальным ребенком, но я все равно нервничала, когда Макс сказал, что он больше не может откладывать и ему нужно улететь на Сахалин. Он ввязался в какой-то социальный проект и теперь ему нужно было работать. Макс, конечно, хотел помочь и благодаря нему, у меня дома было постоянное паломничество из друзей, которые приходили меня проведать и спросить не нужно ли мне что-нибудь. Это вообще не помогало. Я начала нервничать, все валилось из рук. В один из таких дней раздался звонок в дверь. Проклиная Макса с его заботой, я пошла открывать дверь, благо Мирон спал. Даже не глянув в глазок, я распахнула дверь, готовая обматерить любого, кто бы там не находился. На пороге стоял Арсений. Дар речи у меня тут же пропал. ― Привет. Помешал? ― спросил он. ― Заходи, ― сказала я и отступила вглубь прихожей. Он вошел скинул кроссовки и протянул мне пакет. ― Тут зеленые яблоки, я знаю, что тебе можно, ты же кормишь… наверное… ― у него был виноватое выражение лица, ― Зеленые яблоки точно можно… без шкурки. ― Откуда такие познания? ― спросила я и тут же осеклась, я ведь знала, что у него есть дочь от первого брака. Он не ответил, и я вздохнула с облегчением. Мы прошли на кухню, я предложила чай или кофе, он отказался. Мы сидели и смотрели друг на друга. Неловкая ситуация становилась невыносимой. Я не знала, что ему говорить, он тоже. Он решил первым озвучить наши общие мысли. ― Я не знаю, зачем пришел… ― сказал он. Я смотрела в его небесные серебристые глаза. Моя любовь померкла, потускнела, но не умерла, я все еще испытывала чувства к этому мужчине, просто сейчас это было неважно… но я все же спросила. ― Там, в скорой… Ты говорил, что любишь меня или… Или мне это приснилось? Он смотрел мне в глаза, не отворачиваясь, не мигая. Что он хотел прочесть в них, я не знала. Он не ответил на мой вопрос, но я этого ожидала. По его молчанию стало понятно, что я это все не придумала. Мне этого было достаточно. Я точно понимала, что мы не можем быть вместе, но теперь, как бы по-свински это не звучало, я буду мучатся не в одиночестве. ― Лиля беременна, ― неожиданно сказал Арс. ― Поздравляю. ― Я больше не приду, ― сказал он, явно набрав в легкие побольше воздуха, ― Никогда. У вас чудесная семья и прелестный сын. Я искренне рад за тебя. За вас… Просто хотел тебя увидеть. Он встал из-за стола и направился в прихожую, я пошла за ним, дождалась, пока он наденет кроссовки, открыла ему дверь, смотрела как он выходит. ― Арс! ― окликнула я его, и он обернулся, ― Спасибо… спасибо, что прошел тогда со мной через это. Без тебя бы я не справилась. И… спасибо за подарок. Он кивнул и побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, хоть и нажал кнопку вызова перед этим. Я закрыла дверь и села на пол в прихожей. Мысли вихрем кружились в моей голове. Лиля беременна, она родит ему ребенка, а я уже никогда не смогу этого сделать. У меня уже никогда не будет ребенка от второго самого любимого мной человека… теперь уже второго. Мирон заплакал в своей кроватке. Я пошла к нему и взяла его на руки. Я устроилась на нашей с Максом кровати, положила Мирона рядом и подняла футболку, пора было его кормить. Я лежала и смотрела на мальчика-ангелочка в смешных шортиках с подтяжками, который поселился на моей прикроватной тумбочке. Это единственное, что осталось у меня от Арсения. Это единственное, что осталось от моей большой любви, которую я обменяла на живого причмокивающего ангелочка… на моего Мирона.