Счастливый принц

Арсений сдержал слово. Он не приходил. Я его не видела. Мы не пересеклись ни на одном мероприятии, ни на одной съемочной площадке. Хотя это было не сложно. Я практически полностью посвятила себя воспитанию сына. Я, конечно, продолжала писать сценарии, начала писать роман. Но я с легкостью продавала свои работы, не желая участвовать в съемочном процессе. Я больше не писала про любовь и просто выжимала из себя второстепенные любовные линии в детективных историях. Я не хотела больше об этом писать, ведь как только я пробовала сочинить что-нибудь подобное, герой сразу начинал говорить словами Арса. Я хотела забыть обо всем, как о страшном сне. У меня был сын от самого прекрасного человека на свете, от Макса. Он был отличным отцом, любящим мужем. Моя жизнь была идеальной. Мирон рос очень умным и талантливым мальчиком. Ему удавалось все, за что он брался. К трем годам… вы не ослышались, прошло уже три года… Так вот к трем годам он уже знал весь алфавит и цифры. Читать он только учился, но легко запоминал на слух детские стихотворения и с удовольствием их рассказывал. В детском саду он был любимчиком, никогда не баловался, с радостью участвовал во всех мероприятиях, выступал в спектаклях, которые ставили с детьми постарше. Нет, не подумайте, я не была одной из тех сумасшедших матерей, которые таскают своих чад на все подряд кружки, пытаясь впихнуть в их маленькую голову три языка. Он сам тянулся к этому всему, а я просто поддерживала его инициативу. Кстати, я попросила Сережу Матвиенко стать крестным Мирона, так что мы породнились. Он стал самым близким другом мне, пожалуй, даже ближе Светки. Особенно в последнее время, так как Светка родила второго ребенка и всецело была поглощена новым материнством, открывая грани воспитания девочек. Мы очень редко виделись, после того как они всей семьей переехали к морю. Ее муж мог работать удаленно из любой точки мира, и они решили, что для детей будет полезней мягкий климат субтропиков, чем мегаполис. От Сереги я узнала, что у Арса родилась дочь, в тот же год, что и Мирон, только в ноябре. Не знаю, как проходила их семейная жизнь. Сережа не рассказывал, а я не решалась спросить. Думала ли я о нем… да… но все реже и реже. Я действительно хотела, чтобы у него получилось в этот раз построить полноценную, счастливую семью. В тот день мне позвонил возбужденный Серега. Макс улетел на очередные съемки, теперь у него была своя кинокомпания и работал он в разы больше. Он расстраивался, когда подолгу не видел меня и сына, но я знала, как важна для него работа. Я была хорошей женой, никогда не устраивала скандалы, когда он задерживался, провожала и встречала его, даже если он прилетал посредине ночи. Никогда не лазила в телефон и не ревновала, если ему звонили женщины, а он почти с ними флиртовал. Я знала, что он любит меня, а за сына вообще разорвет любого на мелкие кусочки. Так вот, было воскресенье, и мы с Мироном собирались в парк. ― Если ты мне сейчас откажешь, я просто пойду и скинусь с моста, ― тараторил Матвиенко. ― А ты можешь по-русски объяснить, в чем дело? ― у него всегда был пожар и форсмажор, я уже даже не обращала внимание на это все, но исправно помогала. ― Если коротко, я должен был погулять по Москве пожилую женщину, но у меня срочное дело появилось! Мне нужно отъехать на несколько часов. Мне очень нужно, Саш! Я привезу ее к тебе домой. Сводишь ее куда-нибудь погулять? ― Я думала, что ты уже ничем меня не удивишь, ― рассмеялась я, ― Похоже, я ошибалась. ― Ну, пожалуйста, я другу обещал сводить ее на какую-нибудь выставку, а потом в ресторан. Все расходы с меня, ― у него был очень жалостливый голос. ― Сереж, а в чем подвох? ― я видела его насквозь. ― Ну… да, есть один небольшой, но я уверен, что это не проблема. ― Да, говори уже! ― не выдержав, я повысила голос. — Это мама Арса. ― Блять! Нет, Сереж! ― Буду сильно должен… ― А что сам Арс? На маму времени нет… Он тоже меня хорошо изучил, поэтому без стеснения перебил, зная, что я сейчас начну язвить. ― Он улетел, там какие-то проблемы у его дочки, ― быстро сказал он, и ведь, гад знал, чем взять! Ребенком… ― Привози, ― сказала я и отключила телефон. ― Мамочка, мы идем гулять? ― ко мне подбежал сын. ― Да, мой хороший, ― я обняла его, мне было тревожно, ― Сейчас дядя Сережа приедет. ― Ура! Он с нами пойдет? ― Мирон любил своего крестного, что было не удивительно, ведь тот общался с детьми на равных, не строя из себя строгого взрослого. ― Мне жаль, но нет. Он привезет… ― черт, я опять забыла ее отчество, ― Тетю Свету. Ты еще с ней не знаком, но мне кажется вы друг другу понравитесь, особенно, если ты расскажешь ей какое-нибудь стихотворение. Следующие полчаса я была как на иголках, ожидая гостей, даже сгрызла один ноготь, хотя раньше за собой этого не замечала. От звонка в дверь, меня прошиб пот. «Ну, алле! Что так переживаешь? Ну и что, что она мама Арса? Даже от него тебя так не трясло!» ― я мысленно разговаривала сама с собой, пока шла открывать дверь. ― Сашенька! Как я рада тебя видеть! ― Светлана обняла меня с порога. ― Я тоже рада! Мне снова очень стыдно… ― договорить я не успела. ― Можешь называть меня мама, если хочешь, ― сказала женщина, а у Сережи глаза полезли на лоб, ― Или просто Света. Из-за угла появился Мирон и направился прямиком к маме Арсения. ― Здравствуйте! ― он протянул свою маленькую ручку, ― Меня зовут Мирон. Очень приятно познакомиться. ― Ой! ― удивилась она, но потом пожала ему руку, ― Я тетя Света. Мне тоже очень приятно познакомиться. Она внимательно посмотрела на моего сына, а потом на меня. ― Твой сын? ― спросила она. Я улыбнулась и кивнула. Сережа, расцеловав меня и Мирона, еще раз извинился перед мамой Арсения и ретировался, обещав позвонить, как только освободится. Я предложила Светлане чай или кофе, но она отказалась. Предложила сразу пойти куда-нибудь. ― Куда Сережа обещал вас сводить? ― спросила я, застегивая Мирона в детском кресле. ― Ты прости, что я так свалилась на твою голову, ― сказала женщина, ― Я говорила Сереженьке, что могу дома подождать. ― Вы надолго приехали? ― Через два дня улетаю. ― Ну вот, не нужно извиняться, ― сказала я, садясь за руль, ― Зачем дома сидеть? Мне приятно с вами куда-нибудь сходить. Я искренне. Она погладила меня по руке, а потом посмотрела на Мирона. Что-то меня смущало в том, как она смотрела на моего сына, но я не могла понять, что именно. ― Сережа обещал меня сводить в Третьяковку, много лет там не была. Но малышу будет не интересно, поэтому можем пойти куда-нибудь в другое место. ― Мир, пойдем смотреть картины? ― я посмотрела на сына через зеркало заднего вида, выруливая с подземной парковки. ― Да! ― он победоносно поднял ручки вверх, ― На богатырей! ― Обязательно до них дойдем! ― ответила я Мирону, а потом обратилась к Светлане, ― Ему нравится все, что связано с искусством. Мы три раза были уже в историческом здании Третьяковки и один раз на Крымском Валу. Так что идем смотреть Трех богатырей. ― Тетя Света, а хотите, я прочитаю вам стихотворение? ― сказал Мирон. Мне очень нравилось, что мой сын не стесняется людей, даже малознакомых, что он легко общается со всеми, я старалась развивать в нем эти качества. ― Конечно, милый, ― с радостью отозвалась мама Арса, я видела живой интерес к моему сыну в ее глазах. «вот мама милая моя пришла писать статью. работает пускай, а я гнездо над ней совью. осилить нужно сто задач, пятьсот один вопрос. с собой возьму я жёлтый мяч и красный паровоз. она, конечно, скажет: «слезь, есть комната своя», но ясно мне: я нужен здесь. мы всё-таки семья. и если время спать пришло, и наступает ночь: я не уйду — ей тяжело, я должен ей помочь. мы вместе выстоим в любой из бед и неудач. не бойся, мама, я с тобой. и паровоз. и мяч.» ― Восхитительно! А ты читать умеешь? ― спросила женщина. ― Нет еще, но я уже выучил все буквы, ― с гордостью сказал Мирон. ― Как же ты учишь стихи? ― Мама мне их рассказывает, а я запоминаю, ― я поглядывала то на сына, то на Светлану, эти двое были увлечены беседой, ― Меня во все спектакли в детском саду берут, потому что я быстро все запоминаю. Мама говорит, что я очень талантливый, в папу… ― на этих словах я заметила, как мама Арса закивала, что-то было странное в ее поведении, но я не понимала, что именно. ― Мама права, ты очень талантливый. ― Я уже взрослый, ― сказал Мирон, ― Я понимаю, что мама говорит многие вещи, потому что я ее сын и она меня любит… Ой, смотрите! Какой большой черный пудель! ― Твой сын развит не по годам, ― обратилась Светлана ко мне, так как Мирон уже отвлекся от разговора, рассматривая собаку в соседней машине. ― Для меня он, в любом случае, самый лучший, вне зависимости от того, сколько стихов он выучил. Мы сходили в Третьяковку. Мирон рассказывал Светлане о картинах, которые раньше видел, она внимательно его слушала. Думаю, что она была хорошей бабушкой своим внукам. Она слушала с искренним интересом, говорила правильные вещи, шутила, но не задевала ребенка, как многие взрослые. Она очень понравилась Мирону, так как все его внимание было занято ей, на меня он не обращал особого внимания. Нет, не подумайте, я не ревновала. Даже, наоборот. У моего сына не было бабушек, про историю моей мамы вы знаете, а мама Макса тоже умерла много лет назад, остался только отец. У бабушек с внуками особая связь, я отлично помню это по своему детству. У бабушек гораздо больше времени на то, чтобы выслушать ребенка, они не торопятся, не думают, как накормить и воспитать, поэтому они ближе, особенно к малышам. После галереи мы отправились в ресторан, я выбрала итальянский, там же на Большой Ордынке. Мне было хорошо в компании Светланы и сына, тепло, уютно, по-домашнему. Теперь я была даже благодарна Сереже, у которого появились дела, правда ему об этом я рассказывать не собиралась. Нечего, а то зазнается еще. Я сообщила маме Арса, что обещала сыну поход в Парк Горького и предложила отвезти ее ко мне домой, если она устала, но она запротестовала. Сказала, что хочет побольше провести время с нами. Мы пришли на детскую площадку. Мирон тут же побежал на лазелки, а мы с устроились здесь же на лавочке. Я заметила перемены в настроении Светланы, она помрачнела, о чем-то задумалась. Мы не были близки, чтобы я лезла ей в душу, поэтому просто молча сидела и смотрела, как Мирон преодолевает препятствия в детском городке. Она первая заговорила. ― Он знает? ― спросила Светлана. ― О чем? Кто? ― я действительно совсем не поняла, что она меня спрашивает. ― О сыне, ― ее взгляд был холодный и изучающий, я невольно поежилась, но все еще не понимала, о чем она говорит. ― Светлана, прошу прощения, но я не понимаю. Она открыла свою сумку и достала из нее кошелек. За прозрачным окошечком лежало несколько старых потрепанных фотографий. Она извлекла одну из них и протянула мне обратной стороной. Я прочила надпись: «Арсений. 1987 год». Подсознание мне подсказывало, что я увижу, когда посмотрю на лицевую сторону, но я уговаривала себя, что это все фантазии старой женщины. Я перевернула фото… С карточки на меня смотрел… Мирон. Я похлопала глазами. Посмотрела на своего сына, висящего на турнике, потом снова на фото. «Этого просто не может быть…» ― Ты ему не сказала? — Это невозможно… ― Хочешь убедить меня, что сама не знаешь, кто отец? ― ледяной тон мамы Арсения и осознание происходящего пронизывали мое тело до костей каким-то электричеством, причиняя боль. ― Были вопросы со сроками. У меня была тяжелая беременность. Роды раньше, ― я судорожно размышляла, ― Но с Арсением… У нас было только… У меня месячные были после… Блять… Я была на грани панической атаки. Светлана схватила меня за руку. ― Успокойся! Ребенок идет… К нам подошел Мирон и, забравшись на лавку, обнял меня за плечо. Я другими глазами посмотрела на своего сына. Весь мой мир, все спокойствие и счастье, которое я кирпичик за кирпичиком выстраивала, все рушилось на моих глазах. Макс обожал сына, он был лучшим отцом, просто идеальным. А Мирон любил его, возможно даже больше, чем меня. Я не могла с ними так поступить. Отправив Мирона за мороженым, палатка стояла прямо напротив площадки, я закрыла лицо руками, но это не помогло мне собраться. ― У него две дочери. Он обрадуется сыну… подумай. Он имеет право знать, ― говорила она, я поняла, что эти слова были четко выверены, она их готовила с того самого момента, когда увидела Мирона. Теперь я понимала, что было не так в том, как она смотрела на моего сына. — Это разрушит наши жизни. ― А может исправит то, что вы натворили, ― она помолчала, а потом добавила, ― Я вижу, что ты его любишь… ― Я люблю своего мужа, ― прервала я ее. ― Ты можешь врать мне, но хотя бы себе не ври, ― она говорила со мной жестко, даже жестоко, причиняя боль каждым словом, но я ее не осуждала, она во всем была права. ― Я не стану разрушать жизни стольких людей. ― Всплывет рано или поздно, ― говорила она, ― Жизнь подкидывает сюрпризы. Вот смотри, я не должна была увидеть внука, ― на слове «внук» меня покоробило, ― Но обстоятельства сами сложились так. Следующий раз будет больнее, чем просто разговаривать в парке с пожилой женщиной. Я отвезла Светлану к уже освободившемуся Сереге. Попрощались мы холодно. Нам обеим было неловко и… грустно. На прощанье она сказала, что была рада познакомиться с Мироном, что я хорошо воспитываю мальчика, а еще, что она надеется увидеть его снова. Через день мне принесли посылку. Я распечатала конверт и вытряхнула содержимое. Целлофановый пакетик со свернутым носовым платком и лист в клеточку, вырванный из тетради, еще там лежало фото маленького Арсения. Я развернула записку. «Саша, прочитай до конца, пожалуйста. Я знаю, что ты сомневаешься, поэтому порезала руку сыну, чтобы ты смогла убедиться. Арсению я ничего не сказала, сослалась на свою неуклюжесть. У меня нет сомнений, ты и сама видишь, Мирон маленькая копия Арсения, он его сын. Сделай анализ. Хотя бы для себя. Но я по-прежнему считаю, что он должен знать. Поставь себя на его место, подумай, хотела ли бы ты знать. Знаешь, есть такая примета, что, когда женщина очень сильно любит отца ребенка, ребенок рождается очень похожим на него.» Раскрыв пакетик, я достала хлопковый носовой платок и расправила его. В середине он был испачкан кровью. Мой мозг сопротивлялся, но изощренно подкидывал мне мысли. «По статистике от тридцати до сорока процентов мужчин воспитывают не своих детей…» Я никогда не думала, что попаду в эти проценты, это противоречило всем моим принципам. Услышав, как поворачивается ключ в дверном замке, я покидала все содержимое обратно в конверт, спрятала в кухонный ящик и пошла встречать мужа. ― А где тут у нас Мирон Максимович?! ― Макс раскинул руки навстречу бегущему к нему сыну, а я вздрогнула всем телом. ― Папа! ― Мирон крепко прижался к отцу. «Только не к своему родному отцу… Нет! Он все равно его отец! Все это неправда!» На следующее утро дрожащей рукой я вписывала имена в бланк анализа ДНК. Я хотела поставить точку. У Макса и Арсения очень много схожих черт во внешности. Это просто было совпадение, так я себя уговаривала. Но все же поехала на прием к врачу, который наблюдал меня после родов. Пытаясь не выдать причину своих вопросов, я расспрашивала о том, какие показатели были после родов у моего ребенка. Почитав немного в интернете перед этим, я выяснила, что действительно бывают случаи, когда определить срок не всегда получается, особенно если есть патологии. Выяснила, что были случаи, когда у женщин продолжалась менструация, даже во время беременности. Врач подтвердил, что все это возможно. Он сочувственно похлопал меня по плечу, когда мы прощались, и я сообразила, что он обо всем догадался. Несколько дней ожидания стали для меня мучительными, я не находила себе место и просто не могла ни на чем сосредоточиться. Облилась кипятком из чайника, порезала руку ножом, когда готовила ужин, расколотила форму для запекания, когда вынимала курицу из духовки. Последней каплей стало то, что я просто раздавила в руке бокал с вином, задумавшись. Макс, перебинтовывая руку, наблюдал за мной, и в итоге не выдержал. ― Ты мне рассказываешь, что случилось, или мы сейчас же едем к психиатру, ― сказал он, ― Помнишь, ты обещала, что у нас не будет секретов друг от друга. Я и правда не могла больше это держать в себе. Но лучше бы я промолчала, жаль, я не знала последствий, к которым приведут мои слова. Достав из шкафчика со специями, да, именно туда я спрятала фото, просто Макс туда никогда не заглядывал. Так вот я положила фото перед Максимом. Конечно, он сразу заметил сходство. Пока он смотрел на карточку, я выложила ему все. До последней буквы, до последней запятой. Я ждала, что он скажет, что все равно нас любит и все такое. Сильно ждала. Но Макс ничего не сказал. Видимо это был последний мой промах. Он столько лет прощал мне мою любовь к Арсению, простил измену, все простил, но этого не смог. Он просто встал из-за стола, покидал в дорожную сумку несколько вещей и вышел из квартиры. А я его не остановила. Понимала, что после всего, что я сделала, должна валяться у него в ногах и вымаливать прощение. Просто мне тоже было больно. Но не так как Максу. Я очень жалела потом, что не остановила его, не уговорила остаться. Я хотела побыть одна в тот момент, и я это получила. Прошло несколько дней. Макс не появлялся. Я работала, водила сына в сад и забирала, готовила еду, убирала квартиру. На почту мне пришли результаты анализа, но я не решилась открыть письмо, так оно и висело в непрочитанных, мозоля мне глаза. Я уже знала, что там увижу и оттягивала этот момент, как могла. Мирон не спрашивал про отца, он привык, что Макс постоянно в разъездах и просто радовался, когда он приезжал. В один из вечеров я приехала забирать Мирона из садика, но мне сказали, что его уже забрал отец. Макс не подходил к телефону. В этот момент я поняла, что случится что-то очень плохое, но пока не знала насколько. На экране телефона высветилось довольное выражение лица Сереги Матвиенко. В первую секунду, я захотела сбросить звонок, мне нужно было найти сына, но что-то заставило меня ответить. ― Саша, что, блять, происходит? ― сказал Сережа, голос его был крайне взволнованный. ― Сереж, мне некогда. У меня тут семейные проблемы. ― Подозреваю, что я немного в курсе, ― сказал он. ― Говори, только быстро, ― я не думала, что он мог мне сказать что-то важнее, чем то, что мой муж забрал сына из сада и не предупредил меня. Конечно, я знала, что он не обидит ребенка, но учитывая, как мы расстались, я беспокоилась. ― Макс приезжал к Арсению. Пьяный. Сильно. ― Макс… Что? ― я ни разу не видела мужа пьяным. ― Короче, он разбил Арсу лицо. Кричал, «Я не отдам тебе сына! Он мой! Я его отец!» ― Сережа, я поняла, давай опустим подробности, ― я нервничала все больше и говорила все быстрее, ― Когда это было? ― Часа два назад… ― А что же ты мне только сейчас звонишь?! ― закричала я. ― Я Арса в больницу возил. Ему бровь зашивали и нос вправляли, ― он недоумевал почему я так разговариваю, ― Саш, что происходит вообще? У меня, конечно, появились некоторые мысли… ― Не сейчас, ― я повесила трубку и собиралась снова звонить Максу. Но… …мне позвонили из отделения детской неотложной помощи.