Счастливый принц

На проходной Морозовской больницы я устроила скандал. Они не могли найти в списках моего сына, а без этого на территорию не пропускали. Если бы не врач скорой помощи, который выходил с территории, думаю, что я кого-нибудь бы убила. По разговору он понял, что именного его бригада привезла моего сына. Он вел меня к приемному покою. ― Врачи вам все скажут, видимых повреждений у него нет. Его спасло то, что он был пристегнут в детском кресле, ― говорил он. ― А мой муж? Вы не знаете, в какую больницу его отвезли? Где мне вообще можно это узнать? ― тараторила я. Врач остановился и потер ладонью лоб. ― Пожалуйста… ― Знаете, это чудо, что ваш сын практически невредим… ― он помолчал и снова зашагал к зданию больницы, я бежала за ним. ― Все плохо? ― спросила я. ― Примите мои соболезнования. Я остановилась. Меня словно пригвоздили к месту. ― Он что…? Умер…? ― я произносила эти слова и слышала их будто со стороны, я просто не могла поверить в происходящее. Я сидела в коридоре приемного отделения. Мне никто ничего не говорил, меня не пускали к сыну, говоря, что его осматривают врачи. Я сходила с ума в прямом смысле, разговаривая сама с собой. ― Макс, ты все равно бы остался его отцом. Макс, я все равно очень люблю тебя. Зачем ты это сделал? Ко мне подошла медсестра. ― Вы можете кому-то позвонить? ― Зачем? ― я тут же пришла в себя, ― Что-то известно на счет Мирона?! Что с моим сыном?! ― Нет, нет, все хорошо, ― быстро ответила медсестра, ― Просто вам было бы легче, если бы кто-то сейчас был рядом с вами. Я кивнула и достала телефон. Первая мысль, которая посетила мою голову, это… позвонить Максу. На автомате… Я разрыдалась и набрала Серегу. Не знаю, что он понял из моих завываний, но я рассказывала о том, что Макса больше нет, а Мирон в больнице и меня к нему не пускают. Серега пообещал приехать как можно быстрее. Спасибо ему, он не задавал лишних вопросов и уже через полчаса забегал в приемное отделение. Он был не один. Я подорвалась со стула, на котором сидела и подлетела к Арсению. — Это ты виноват! Во всем виноват ты! ― кричала я и била его кулаками в грудь, ― Во всех бедах моей жизни виноват ты! Я тебя ненавижу! Я жалею, что встретила тебя! Он ничего не говорил, просто стоял и терпел оскорбления, которые я бросала ему в лицо. Он сгреб меня в охапку и крепко прижал к себе, не давая двинуться. Через какое-то время я переслала дергаться, просто уткнулась ему лицом в грудь и плакала, чувствуя, как намокает его футболка от моих слез. Сережа присел в уголочке и, бросая на нас косые взгляды, цокал языком. ― Вы родители Мирона? ― услышала я низкий мужской голос. ― Да, ― в один голос сказали мы с Арсением, я метнула на него злой взгляд, но говорить ничего не стала. Мы шли по коридору за врачом. — Это просто чудо, у мальчика никаких повреждений, ― говорил он, ― Пара ушибов и все. Но мы оставим его на сутки здесь, таковы правила. Вы можете остаться с ним. В любом случае у него стресс, будет лучше, если вы будете рядом. Врач открыл дверь палаты и пропустил нас с Арсением вперед. ― Он сейчас спит, не будите его, ― сказал врач, выходя из помещения, ― Дети быстро восстанавливаются, ― с этим словами он вышел и закрыл за собой дверь. Я присела на кровать рядом с Мироном, он сладко спал, посапывал, точно также как, когда я первый раз его увидела. Слезы потекли из моих глаз. ― Тихо, все хорошо, ― Арсений присел на корточки рядом со мной и взял за руку, ― Он не должен видеть, как ты плачешь. ― Ты можешь уходить, ― сказала я. ― Нет, ― сказал Арсений и сел на стул напротив кровати. ― Тебя жена дома не ждет? ― я постаралась вложить в свой вопрос максимум язвительной интонации, но я и сама не понимала, чего я хотела. Чтобы он остался или ушел. В любом случае, без него мне не нужно было о нем думать, мне было бы так проще. ― Нет. ― Так и будешь односложно отвечать? ― Что ты хочешь, чтобы я сказал? ― спросил он с вызовом. ― Я от тебя вообще ничего не хочу, ― я начинала закипать, но причиной тому был не Арс, я злилась на себя, на все, что я натворила в своей жизни, на все принятые решения и на непринятые тоже. ― Давай, не будем ругаться, ― спокойно сказал Арсений, ― Дети все чувствуют. Я чувствовала себя маленьким ребенком, которого взрослый дядя учит уму-разуму. Но он был прав. ― Чтобы не ругаться, нужно нормально отвечать на вопросы, а не игнорировать их, ― сказала я, уже немного успокоившись. ― Без проблем. Что ты там спросила? Про жену? ― тон Арса был абсолютно спокойным, ― Мы официально в разводе чуть больше трех месяцев, но ушла она от меня значительно раньше. ― Ушла? ― я и правда удивилась. ― Да. Не знаю помнишь ли ты, но у нее были проблемы с алкоголем. Когда она забеременела, она бросила пить. Потом кормила Милану, это наша с ней дочь. А потом снова сорвалась. Отец отправил ее в клинику во Францию. Там она познакомилась с Климом, влюбилась. Он тоже бывший алкоголик. В общем она теперь живет с ним. Как-то так. Что-то еще хочешь узнать? ― он рассказывал обо всем об этом словного пересказывал фильм, абсолютно бесстрастно. ― А ваша дочь...? ― только и могла спросить я. ― Живет с ними. Я отпустил. ― Ты не боишься, что она сорвется? ― Отец приставил к ним полный дом шпионов. Ему обо всем докладывают, ― сказал он и погрустнел, ― Только я скучаю. Видно, у меня судьба такая, быть вдали от своих детей. Алена с ее новым мужем Кьяру в Грузию увезла. Столько боли было в этих словах, столько печали. Мне захотелось его поддержать, но я не знала как. ― А на мой вопрос ответишь? ― неожиданно резко спросил он. ― Задавай, ― я точно знала, каким будет вопрос. ― Мирон ― мой сын? Я достала телефон и открыла свою почту. Заветное письмо все еще было не открыто. Набрав в легкие побольше воздуха, я развернула файл. Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что там написано. Светлана не ошиблась. Я протянула Арсению свой мобильник. Он долго смотрел в него, а потом вернул. ― Я держал его на руках, когда он только родился… В тот момент я мечтал, чтобы он был моим… ― новая боль в голосе и отчаяние, ― Почему ты мне не сказала? ― Арс, я, правда, не знала. ― Я тебе не верю. — Это слишком большая ложь, я не смогла бы ее носить в себе. Я все эти годы думала, что он сын Макса. Пока твоя мама не показала мне детское фото… твое. ― Мама? ― печаль сменилась удивлением на его лице, ― Когда ты видела мою маму? ― Я вместо Сереги водила ее по городу. ― Почему мне все лгут… ― он выплюнул эти слова, практически прошипел. Он задумался, потом посмотрел на свою ладонь и показал ее мне. На ней виднелся почти заживший след от пореза. — Вот зачем она это сделала, ― он улыбнулся, правда эта улыбка была вымученной, ― Она просто подошла и порезала мне руку ножом, а потом сказала, что случайно. Я хихикнула. ― Она у тебя решительная женщина! Оставшуюся часть ночи мы не спали и почти не говорили. Мы оба смотрели на Мирона, слушали его дыхание. Я старалась не думать о том, что будет дальше. Я просто радовалась, что мой мальчик жив и здоров. Утром в больницу пришел полицейский. Расспрашивал меня о Максе. От него я узнала, что мой муж не был виноват в аварии, хоть алкоголь и зашкаливал в его крови. Грузовик выскочил на встречку, пробив разделительное ограждение. Умер он мгновенно от лобового столкновения. Я слушала и с трудом сдерживала слезы. Случилось это на сороковом километре 105-ого шоссе. Что делал там Макс, я не могла понять, а потом меня осенило. Эта трасса вела в аэропорт Домодедово. «Он собирался увезти моего сына!» Я поняла, что мои догадки верны, когда полицейский сказал, что в машине нашли все документы ребенка. Пообещал вернуть их мне вместе с телефоном мужа через несколько дней, когда они закроют все формальности. Макс был не виноват… с одной стороны. Грузовик вылетел на встречку, а Макс не успел среагировать. С другой стороны, был бы он трезв, он мог успеть. Был бы он трезв, он вообще бы не поехал к Арсению, а потом в растрепанных чувствах не сел бы за руль. Конечно, я винила во всем этом себя, а не Макса. Его я только оплакивала. Я винила себя за то, что полетела с незнакомым мужчиной в Омск и влюбилась в него, за то, что не смогла выкинуть его из своего сердца и изменила с ним Максу, за то, что не подумала головой, прежде чем сообщать мужу новость о том, что Мирон не его сын. Ну… еще чуть-чуть я злилась на Сережу, что он повесил на меня маму Арсения, и она увидела в моем сыне своего. Хотела ли я, чтобы правда никогда не выплыла наружу… Я не могла себе ответить на этот вопрос. Я столько раз представляла, что Мирон сын Арсения, столько раз думала о том, что у меня уже никогда не будет других детей… от него. Я знаю, что эти мои мысли выглядели подло и гадко, но я не могла ничего с собой поделать. Арсений поселился в моем сердце и никуда не собирался оттуда уходить. И как бы я не любила Макса, как бы не была ему благодарна, я не могла изменить мои чувства к мужчине с серебристо-голубыми глазами, который украл мою душу. Если честно, у меня была огромная обида на Арса. Что он ушел после той ночи, результатом которой был Мирон. Просто ушел, написав смс. Он решил, что это будет правильно. Как я когда-то решила, что правильно будет улететь из Омска. Мы оба были виноваты, но я не могла ничего с собой поделать, я все равно злилась на него. Все так запуталось, что размотать этот клубок можно было только с болью и кровью. Единственное, что не давало мне впасть в отчаяние, это мой сын, ради которого я должна была быть сильной. *** Хоронили Макса в закрытом гробу. Может это было и хорошо. Трехлетнему малышу смотреть на мертвого отца… Мирон не плакал, только очень сильно сжимал мою руку. На поминках было сказано много хороших слов. Я знала, что каждое слово правда. Это был не тот случай, когда о покойном или хорошо, или ничего. Я не могла вспомнить ни одной отрицательной черты характера Макса. Разве что он бросал носки, где снимал, и это не всегда была корзина для грязного белья. Но сейчас я хотела бы, что квартира была завалена его носками… только бы он был жив. Я не любила этого человека, как он того заслуживал, и ненавидела себя за это. Первый раз в жизни я мечтала о волшебной палочке, которая могла бы его вернуть мне… вернуть Мирону… Для памятника я выбрала фото пятилетней давности. Из кафе в Хибинах, где мы вместе катались на сноубордах. Он был там такой счастливый, улыбался одними губами и хитро смотрел на меня. ― Я откуда-то знаю, что это фото сделала ты, ― Арсений подошел ко мне и встал рядом. Прошло десять дней с похорон, и я приходила на могилу каждый день. Я понимала, что просто не хочу отпускать этого человека из своей жизни. ― Я эгоистка, как ты думаешь? ― спросила я. ― Мы все в какой-то степени эгоисты. А то, что тебе больно от того, что его больше нет… это нормально. Я усмехнулась, Арсений, как всегда, был дипломатичен. Я училась этому всю жизнь, но все-равно временами не могла удержать свое мнение при себе. ― Ты зря пришел, ― холодно, даже надменно сказала я, ― У могилы Макса тебе совсем не место. Он попытался обнять меня плечо, но я шарахнулась от него. ― Если ты думаешь, что смерть Макса что-то меняет, ты ошибаешься. Уходи. Он отвернулся и зашагал прочь. Я смотрела ему вслед. Я не хотела, чтобы он уходил, но рядом с ним я чувствовала свою вину перед Максом и Мироном еще глубже, еще острее. Арс словно услышал мой внутренний крик о помощи. Он остановился, развернулся и быстро зашагал обратно. ― Я знаю, что лишний! ― он схватил меня за плечи ладонями и крепко сжал, ― Я всегда был в твоей жизни лишним. Сейчас мне кажется, что я в принципе лишний везде. Знаешь, если бы ты попросила поменяться с ним местами, ― он кивнул головой в сторону могилы, ― Я бы не раздумывал… Я не могу тебе вернуть мужа, не могу Мирону вернуть отца. Но я могу помогать. Ровно столько, сколько ты захочешь. Отчаяние исходило волной от Арсения, оно заполняла собой все вокруг, даже воздух вокруг стал липким, им невозможно было дышать. Мне хотелось свернуться калачиком на свежей кладбищенской земле и выть, но я должна была быть сильной, или хотя бы просто быть… ― Арсений, дай мне, пожалуйста, время, ― я говорила и не смотрла ему в глаза, я не решалась заглянуть в них, мне было достаточно своей боли, я не могла взять еще и его боль, ― Я понимаю, что ты хочешь видеть сына, но давай не будем торопиться. Дай мне уложить все в своей голове. Я просто не знаю, что делать. ― Пожалуйста, не отталкивай меня, ― сказал он, в голосе была мольба. ― Так нельзя. Свалиться на голову трехлетнему малышу с объявлением, что ты его отец. Не ты его растил, он тебя не знает… ― В этом нет моей вины… ― его голос стал спокойным, а может это была обреченность. ― Я понимаю. Прости. Пожалуйста, не мучай меня. Пообещай, что не потревожишь нас, пока мы не будем к этому готовы. Я упала на колени, а он от неожиданности не удержал меня. Я вцепилась обеими руками в его бедра, смотрела на него снизу вверх, заливаясь слезами. ― Умоляю, оставь нас с сыном в покое! Умоляю! ― я выкрикивала каждое свое слово, я видела, что делаю больно ему, но не могла остановиться, ― Когда ты рядом, я хочу умереть. Я очень долго училась жить без тебя. А теперь мы связаны навсегда нашим сыном. Я просто не могу! Уйди, пожалуйста! Я отпустила его и села на землю, засунула пальцы в свеженасыпанную землю. ― Ты опять исчезнешь… Как тогда, улетая из Омска? Ты тоже просила у меня время. Он зашагал прочь. ― Знаешь Макс, ― я посмотрела на фото, которое мне улыбалось с гранитной плиты, ― Я теперь тебя очень хорошо понимаю. Я теперь знаю, что такое любить и ненавидеть одновременно. Мне хотелось остаться лежать там, рядом с Максом. Остаться навсегда. Но я встала, отряхнула одежду от земли и пошла к выходу с кладбища, мне нужно было забирать Мирона из сада.