Счастливый принц

Следующим утром я еле разлепила глаза, сказалась бессонная ночь. Посмотрев на часы, я подскочила с кровати. Часы показывали 10:30. «Проспала!» Скинув пижаму и натянув джинсы и свитер, я влетела в комнату Мирона и так и осталась стоять на пороге. Кровати были аккуратно заправлены. Я побежала на кухню, там тоже никого не оказалось. В прихожей не было обуви ни Арса, ни Мирона. Паника накрыла меня с головой. Схватив телефон, я начала звонить Арсению. Он не подходил. «Он забрал моего сына! Он забрал моего Мирона!» Я перемещалась по квартире, не зная, что мне делать. Куда бежать или кому звонить я не могла решить, мысли не ложились в стройные ряды. И тут я вспомнила про моего тезку Сашку, он работал в моем дальневосточном филиале пиарщиком. Как-то он рассказывал, что у него отец полковник полиции. Я тут же набрала его. ― Саш, привет! Давай без вводных слов. У меня украли ребенка. Ты можешь позвонить папе, он же у тебя в полиции работает. Я просто не знаю, что нужно делать. Я его явно разбудила. ― Стоп, еще раз по порядку. Кто украл? Откуда? ― Из квартиры. Его отец, ― кричала в трубку я, меня страшно раздражало, что он не понимает, что я говорю. ― Как… отец? Тут я поняла, что он знает, что отец ребенка Макс. ― Долго объяснять, он… Тут я услышала, как поворачивается ключ в дверном замке. ― Саш, я тебе перезвоню, ― я бросила телефон и побежала к двери. В квартиру вошел Арсений. Я с кулаками налетела на него. ― Где мой сын?! Где Мирон?! ― я схватила его за ворот пуховика. ― В садике… ― он растерянно смотрел на меня, пытаясь сообразить, что происходит, ― Я твою машину взял… Ты не против…? Я отпустила его и сползла по стенке на пол. Я сидела, плакала и не могла сказать ни слова. Арс принес мне стакан воды и только повторял: «Прости! Прости! Прости!» ― Никогда так больше не делай! ― сказала я немного успокоившись. ― Саш, я просто хотел, чтобы ты выспалась. Я просто отвез Мирона в садик… ― оправдывался Арсений, ― Заехал в магазин, купил нам круассаны на завтрак и купил себе черную футболку и штаны для концерта. ― Написал бы смску или еще что-то, ― всхлипнула я. ― А ты записку не нашла? ― Какую записку? ― Я положил на кофемашину… Резким движением я поднялась с пола и пошла на кухню. «Вот, блять…» Записка лежала там, где он и сказал, да еще и написанная красным фломастером. Арс подошел и взял меня за руку. ― Ну, как ты могла такое подумать? Ты решила, что я украл ребенка? ― у него сложились в голове все факты. Я заглянула в его глаза и… не смогла определить, что он чувствует. Где-то в глубине серебристого океана плескались ярость, недоумение, обида, я даже рассмотрела жалость. Я взяла свой телефон, открыла почтовый сервер, долго листала и наконец нашла нужно мне письмо. ― Читай вслух, ― я протянула телефон Арсу. «Саша, здравствуй. Я не буду извиняться за то, что сделал. Мирон ― мой сын и навсегда им останется. Я его растил, я его любил и не отдам его никому. Сегодня я понял, что даже тебе я его не отдам. Я безумно любил тебя все эти годы, я все прощал тебе. Я засунул свою гордость куда подальше и жил с тобой, зная, что ты любишь другого. Я был готов ради тебя на все. Но ты уничтожила все это. Возможно, я бы проглотил и эту боль, если бы знал, что у нас еще будут общие дети. Но ты отняла у меня и себя, и моего мальчика. Сегодня я понял, что ты просто не создана для счастья. Тебе нравится страдать. Ты мучала меня, ты мучала даже того, кого любила. Ты также будешь мучать моего сына. Поэтому я забираю его. Не ищи нас, все равно не найдешь. Компанией можешь распоряжаться как тебе заблагорассудится, я оставил тебе генеральную доверенность. Не буду желать тебе счастья. Ты не создана для него…» Арсений закончил читать, еще раз пробежался глазами по тексту письма и отложил телефон. Он обхватил руками голову и смотрел в пустоту. ― Я получила его на следующий день после похорон, ― я с трудом выговаривала слова, ― Он сделал отложенную отправку. Я получила письмо с того света… Услышав протяжный рык, я вздрогнула. Арсений схватил меня за плечи… сильно, даже грубо. ― Запомни, я никогда этого не сделаю! ― его глаза светились яростью, ― Даже если ты не будешь мне давать видеть сына, я никогда так с тобой не поступлю. Я никогда его у тебя не заберу. Весь этот год я видел его только на фотографиях. Я очень редко вижу своих дочерей. Я постоянно испытываю боль. Я знаю, что это такое, ― он тряхнул меня как тряпичную куклу, ― Я никогда так не поступлю! Слышишь меня?! Я слышала… но не верила. Я уже ни в чем не была уверена. Если бы кто-то приоткрыл мне завесу будущего тогда, еще до этой аварии, и сказал, что Макс решит увезти Мирона, я бы плюнула тому человеку в лицо. *** От стресса у меня проснулся аппетит. Мы съели круассаны, принесенные Арсом, я пожарила яичницу, сделала бутерброды с сыром. ― Как в тебя помещается столько еды? ― усмехнулся Арсений, когда я доела все из своей тарелки и залезла в его яичницу вилкой. ― Стресс сжирает калории, ― сказала я с набитым ртом. ― Прости, ― он опустил глаза. ― Хорош на сегодня извиняться, ― сказала и забрала его чашку, чтобы налить еще кофе, ― Давай о чем-нибудь приятном поговорим. ― Приходи на концерт сегодня. ― Мне не с кем вечером Мирона оставить, а то, что вы там говорите, пока не для его ушей, ― я видела, как Арс открыл рот, чтобы начать говорить, поэтому быстро добавила, ― Только не надо мне предлагать посадить его в гримерке с кем-нибудь. Ему достаточно впечатлений на эти дни. ― Знаешь, это забавно, ― сам сменил тему Арсений, ― Он мне всю дорогу до сада рассказывал, какая ты у него хорошая. Как вкусно готовишь, что умеешь танцевать. Сказал, что на тебя заглядываются мужчины. ― Так и сказал? Заглядываются? ― удивилась я. ― Нет, рассказал, что папа какого-то мальчика, ― улыбался Арс, ― Не помню, как зовут, все время смотрит на тебя, хотя у него есть своя мама. ― Рекламировал мать, значит, ― я засмеялась, ― Маленький хитрый лис. ― Хорошо рекламировал, надо сказать, ― Арсений улыбался, но я видела, что за этой улыбкой скрывается что-то другое. ― Он очень непосредственный и может показаться, что очень открытый, ― сказала я, ― Но это не так. Он показывает только ту сторону себя, которую хочет, на самом деле он очень скрытный и погруженный в себя. Такой же… Я замолчала, но слишком поздно. ― Ну, что не договорила? ― его глаза потемнели, ― Такой же как я? Попытка поговорить о приятном была хорошей. Но между мной и этим мужчиной было слишком много общей боли. Которую мы не прожили, не проговорили. Она превратилась в такой большой клубок, что не хватит и всей жизни, чтобы ее распутать. ― Твоя мама еще тогда, пять лет назад, в Омске, сказала мне, что мы либо спасем друг друга, либо уничтожим. Мы отвернулись друг от друга. Смотреть в глаза было невозможно. ― Скажи, ― спросил Арсений, ковыряясь вилкой в тарелке, ― Если бы Макс так не поступил, ты бы мне сказала о ребенке. Я часто задавалась этим вопросом и не могла найти на него ответ. Я и сейчас не знала. ― Арс, скажи честно, ты тоже думаешь, что я во всем виновата? ― Отвечаешь вопросом на вопрос… Можешь не отвечать. Ответ и так очевиден. ― Ты тоже не отвечаешь, и ответ тоже становится очевиден. Я засунула нос в свою чашку с кофе. Все меня считали виноватой. И Макс, и Арсений, и его мама, и даже Сережа, я видела это по его глазам, хоть он ничего и не говорил. Блять, да я сама себя считала виноватой… во всем. Мои размышления прервал Арс. ― Я виноват, ― он встал и начал расхаживать взад и вперед по кухне, ― Самый первый раз я облажался, когда отпустил тебя из Омска. Потом виноват, что ни с кем не делился своими переживаниями, я вообще это плохо умею… Ты права насчет скрытности. Я спустя год только узнал, что Юлька общается с тобой и мама знала об этом. Потом был виноват, что позволил тебе выйти замуж за Макса. Потом виноват, что решил жениться на женщине, которую не любил. Ну, кстати, она меня тоже не любила. Ей нравился мой статус популярного человека… А я хотел заткнуть дыру в своем сердце, последовал твоему примеру. Я слушала и сердце разрывалось на части. Мы совершили столько ошибок, столько боли друг другу принесли. И я не видела, как это можно исправить. Я просто не знала, как жить с этим человеком, после стольких событий. ― Но самую большую ошибку я совершил, когда родился Мирон. Там в скорой, когда ты хотела умереть, я хотел умереть вместе с тобой. Я сам себе пообещал, что, если вы с малышом выкарабкаетесь, я буду бороться за тебя. Я никогда тебя не отпущу, я буду каждый день приходить к тебе под окна и кричать, как сильно я тебя люблю. Но я струсил. Нет, конечно, я убеждал себя, что я просто не хочу рушить твою семью. Но это не было правдой. Я просто испугался, что ты меня оттолкнешь снова, и я больше не оправлюсь. Я пришел в больницу, принес фарфорового ангелочка, ты была в искусственной коме, я смотрел на тебя. Я хотел остаться там с тобой. Но я струсил и передал подарок Максу. До сих пор помню его глаза. Он хотел меня убить. Прямо там на месте, а ведь он даже не знал, что Мирон мой сын. Он выдохся, просто не мог больше говорить. Думаю, что он просто не мог больше говорить в пустоту, потому что я молчала и даже не смотрела на него. Он выворачивал передо мной душу наизнанку, а я молчала. ― Скажи хоть что-нибудь, ― не выдержал он. ― Чем ближе я к тебе, тем мне тяжелей. Он кивнул, он понял мой ответ, на вопрос, который так и не задал. ― Я могу видеться с сыном? ― спросил он, абсолютно холодным и отстраненным голосом. ― В любое время, когда захочешь. ― Я уже попрощался с ним сегодня, ― сказал он, ― У нас тур по Дальнему востоку и Сибири. Когда закончим, я приеду его повидать. Он вышел, я не пошла его провожать. Только услышала, как хлопнула входная дверь.