20-ый

Когда я немного отошла от увиденного, я осознала свой эгоизм: 20-ый вероятно видел это не впервые, да и он живёт там, и ему вероятно было страшно. Я обняла его, и хотя он не плакал, но слёзы катились и стекали на мой лоб. Ему тоже было плохо, и не смотря на то, что мысли о девочке меня не отпускали, я решила поговорить с ним: — Ты... Знал её? — Он опустил голову. — Прости... — Мэй. Родилась 9 июня. Любит картошку и математику, ну точнее любила... Я учил её считать, когда было время. Она обожала, когда я придумывал сложные задания. После каждого эксперемента над ней, я её успокаивал, ведь я как никто другой понимаю, как это. Теперь она в гораздо лучшем месте, где её не тронут, — он говорил это тихо. Боль в его голосе было не заглушить, она выражалась в хрипоте. Я решила сменить тему: — Почему тебя отпускают? — Я... У меня в сердце чип. Во времена моего младенчества это было актуально, — Я судорожно кивнула. — А как ты оказался там? — Я точно не знаю, но вроде меня забрали у родителей в уплату долгов. — Ужасно... — Наверное, но я не могу злиться на своих родителей! — Почему? — Я их не знаю, не знаю почему они так поступили, не знаю их ситуацию! — Эти слова звучали уверенно, но до жути грустно. С наступлением рассвета я направилась домой. Но когда я зашла, меня охватила паника: Ёсико нигде не было: ни в ванной, ни в комнате, ни на кухне, ни в гостиной, ни во дворе... Я разбудила Кэйтаро. В этот миг всё казалось не имело значения, было абсолютно всё равно на всё! Пропала Ёсико! Ёсико, которая боится уходить одной, которая так как сильно любит меня, Ёсико, которую люблю я, Ёсико, которая недавно спала на своей кровати: —Кэйтаро, братик, Ёсико... Она пропала! — в ужасе и со слезами на глазах прокричала я. — Тише, тише, она кажется выходила во двор, правда ночью... — Её там нет, я посмотрела! — Я плакала, все отрицательные чувства внутри меня перемешались. Я уже не знала, что делать. Я ведь в последнее время уделяла Ёсико действительно мало времени, может, поэтому она убежала...? Как на зло её игрушки тоже на месте не было. Мы разбудили родителей, а они в свою очередь всю деревню. Начались поиски, но всё безуспешно. Чувство безнадёжности... Беспомощности... Безысходности... Сожаления... Всё это теперь в моём сердце... Там дыра, огромная дыра. Самый дорогой для меня человечек пропал! Какая же я ужасная сестра! Если бы я только не пошла гулять в эту ночь! Если бы не решила приследовать его! Как я только могла?! Я сама себя ненавидела... Я не могла этого выносить. Я вернулась в свою.... Нашу... Свою... Нашу.... Свою... Чью? Ничью? Комнату... Меня будто больше не существовало.... Я села на кровать и уставилась в стену. Я не могла пошевелиться, что-то сказать, заплакать. Мне хотелось пропасть, пропасть, вместо неё, или вместе с ней, но только, чтобы сейчас она была дома. Меня больше нет.... Меня не существует.... Хотелось бы мне, чтобы это было так, но я сидела здесь. Сидела, не в силах что-либо изменить. Почему.... Почему она? "Тайна маленькой девочки " — так называлась книга, написанная местным писателем о Ёсико. Прошла уже неделя. Он писал её в торопях для меня, чтобы мне не было так грустно. Книга лежала на прикроватном столике, но мне не хотелось ни есть, ни пить, ни то что читать... Это полностью моя вина. Это осознание хуже любых пыток. Кэйтаро вошёл в комнату и сел рядом со мной. Он смотрел в пол. Сидел и молчал. Не пытался утешить как все остальные, не пытался заговорить, он тоже смотрел в пол. Может, он от части винил и себя? Он любит Ёсико не меньше чем я. Ему наверняка тоже плохо. Кэйтаро обнял меня. Без слов, просто обнял. Мне уже неделю не представлялось возможности поговорить с человеком, который понимает мои чувства. Именно поэтому я завела разговор: — Зачем... Зачем ты пришёл? — Я знаю, что тебе плохо. Теперь ты моя единственная сестра. Не хватало, чтобы ты от своих страданий что-то сделала с собой. Понимаешь, я не хочу и тебя потерять... — Ёсико жива! Не говори так! — Я больно ударила его и разрыдалась, но он лишь обнял меня крепче. — Это я во всём виновата! Я! Как вообще жить теперь с этим? — А с чего ты вообще взяла, что здесь только твоя вина? — Это же я пошла ночью гулять! Я же знала, что если она проснётся, то ей будет страшно! — Пока тебя не было, она пришла ко мне. — он говорил почти шёпотом, и это пугало. — Я отправил её спать, сказав, что ты наверное отошла попить воды, и если она хочет, может тебя поискать! — Но ведь если бы я не ушла, то этого бы не было! — Хватит ныть! Ты думаешь, тебе одной плохо? Думаешь, только ты ей дорожила? Она и моя сестра тоже! Я тоже её люблю! Я в такой-же безнадёжной ситуации, как и ты, как и наши родители! Но в отличии от тебя, я не тупо сижу, а пытаюсь что-то сделать: содействую поискам, думаю, куда бы она могла пойти! Если думаешь, это твоя вина, то попытайся исправить! Хватит жалеть себя, и раз уж ты так сильно её любишь, то попробуй что-то сделать! — С этими словами, он покинул комнату, сильно хлопнув дверью. Он был прав: я сидела тут, а Ёсико возможно где-то умирала от голода. Как бы не было трудно и тяжело, но есть такое слово — надо. И сейчас мне НАДО проглотить все свои жалкие чувства и попытаться сделать хоть что-то. Да, мне больно, да грустно и да, обидно, но НАДО собраться духом и поднять свою пятую точку с кровати!