Все оттенки отношений

Простыни были смяты и влажны, хозяйку покоев мучала бессонница. Бледная луна освещала комнату, заливая своим светом хмурое лицо. Сет явился в жизнь богини также неожиданно, как и пропал. Казалось совсем бесследно, но сознание хваталось за обрывки скупых фраз, за эфемерные движения, за слова, канувшие в лету. Правительница Бата стала реже покидать свою комнату, лицо её стало серым и извечно задумчивым, даже почти грустным. Из рук она не вынимала клочок замасленного папируса, который дарил ей редкие улыбки, которые скорее напоминали хищный оскал. Своё настроение Бастет объясняла недавней трагедией. Беззаботный и шумный сепат нынче омывался реками крови. Красочные улочки смердели смертью, а оглушающая тишина била по ушам, как звенящий кнут уродует стройные спины лошадей. Радостное щебетание влюбленных девиц превратилось в горестный вой, матушки спрятали бледные и изнуренные лица в узорчатых голубых платках. Жители были донельзя обезображены, и речь идет даже не о телах, которые, впрочем, также были украшены множеством увечий, а о душах, огонь которых потух, оставив за собой лишь пепелище. Ночи становились холодными, дыхание ветра обжигало кожу, заставляя плотнее кутаться в шелковые покрывала, которые нисколько не грели, а лишь скатывались с вельветовых плеч, обнажая голую спину. Девушка недовольно поежилась, переворачиваясь на другой бок. Каштановые волосы беспорядочно спутались, напоминая птичье гнездо. Зеленые глаза задумчиво разглядывали небо — чёрная бездна. Как легко там затеряться, верно, Апоп поглотил солнце, позволив довольствоваться лишь хмурым серебряным диском. Маленькая светящая точка периодически мигала, и девушка со страхом наблюдала за ней, боясь, что Сотис потухнет. Начал подниматься шум, из-за чего Бастет испуганно свернулась в позу эмбриона, как маленькая кошечка. Небо прорезала яркая вспышка, богиня обняла себя за плечи, вперив внимательный взгляд в дымчатый сумрак. Дождевые капли с грохотом спускались с небес. — Чудно… Ни тучи, а гром взревел страшнее леопарда. Правительница Бата обреченно вздохнула, с раздражением стряхивая с тела белую простыню. Босые ноги коснулись мраморных плит, богиня задрожала, холод пробирал до костей. Тюль покачнулся от сильного порыва ветра. Ночная рубашка надоедливо прилипла к коже, задравшись до неприличия оголяя бедро, обтянутое ярко-фиолетовым пятном. Игнорируя дрожь, Бастет ступала медленно и лениво, опасливо всматриваясь в кромешную темноту. Боясь. Надеясь. Встретить ласковый, беззаботный или же жесткий, насмешливый взгляд серых глаз. Теряя силы, богиня ухватилась за край туалетного столика. Тот больно царапнул ладонь грубой металлической вставкой, скупая струйка скатилась по ребру руки, щекоча тонкое запястье. Богиня зашипела недовольной кошкой, очень неизящно падая в кресло. Длинные пальцы нетерпеливо схватили серебряное зеркало и гребень с белоснежным сесеном. Девушка испуганно встретила отражение, недовольно провела рукой по скомканным каштановым прядям. Гребень больно стягивал волосы, заставляя владелицу капризно фыркать и вздыхать. Цепкий взор глядел укоризненно, коря всех на свете за столь беспокойную ночь. Яркие вспышки раздражали и слепили еще непривыкшие к свету очи. Влажные капельки периодически долетали до прохладной комнаты и касались оголенной сгорбленной спины. Навязчивая мысль трезвонила во все уши, надоедая своим противным писком. «Обернись». Будто в объятиях сумрака прятался желанный силуэт… Образ, который был захоронен под толщей песков и потоком нескончаемых слез. Фишки сенета были давно расставлены по местам, а партия сыграна… Бог ярости никогда не играл по правилам. «Тебя нет в моей жизни». Кончики пальцев нежно обвели обрывки чернильных фраз, ногтями царапая ненавистное имя. Папирус захрустел, как кромка тонкого льда. Скомканный клубок безразлично полетел в сторону, неловко падая на пестрые рисунки морозного мрамора. «Предатель». Тонкие пальцы побелели от ярости, глухой удар саданул золотую столешницу. Изумрудные глаза замерцали подобно Сотису, потухая с каждой секундой. «Ты не изменился. Не изменишься. Тебе скучно, ты жаждешь прощения?». Малиновые губы искривились в подобии улыбки, которая скорее напоминала гримасу боли или судорогу. «Ты жаждешь власти, могущества, но никогда любви. Богу войны нельзя водиться с богиней радости, это сродни самоубийству». Слезы были давно выплаканы, многие года ранее, когда все боги вздыхали о судьбе Осириса… а сердце Бастет кровоточили о судьбе убийцы. «Ты предал брата, ты обманул племянника, ты бросил меня. Обвел вокруг пальцы, закружив в смертельном танце». Шатенка судорожно закрыла глаза, боясь встретиться с собственным отражением, с тем наивным, влюбленным румянцем на щеках. «Вернулся… беспокоишься. Как глупо и бессмысленно, похорони меня под завалом собственного храма, я бы…». Монолог внезапно прервался, стоило богини распахнуть слепленные очи. Сознание уносило её в светлое прошлое, которое пропахло костром, дурманящей свежестью и мечтательными розами. Комната наполнилась пунцовым отблеском, закатное солнце целовало каштановую макушку. Девушка внимательно наблюдала за переменами в загадочной серебристой веще, которую галантно принес Сет. — Какая ты забавная. Дети менее удивленно глядят на выплывающих из Хапи аллигаторов. Брови недовольно насупились, а губы обиженно надулись. Легкое дыхание щекотнуло затылок, а игривая прядь скользнула по голой ключице. — Люди называют это. Бог указал на сказочную безделушка набережным жестом. — Зеркалом. Оно нужно чтобы причесываться и смотреть на себя, или же просто чтобы смотреть на себя. Любоваться. Грубая ладонь накрыла голову своим теплом и начала ласково гладить, перебирая каштановые волны. — Любуешься? Лукаво спросил он. — А что? Себе хочешь забрать? Мягкий голос обволакивал и даровал чувство невероятной легкости. И дома? — Для тебя ничего не жалко. Золотые статуэтки мерцали в лучах гордого светила, бирюзовая вуаль трепетала от горячего порыва ветерка, кровать была беспорядочна, шелковое белье разбросано по полу, немногочисленные элементы одежды следовали за ним. Маленькое дикое создание с причудливыми пятнами по всему телу дремало, скрутившись в клубочек на нагретой кушетке. Казалось, даже бежевые стены, с бегающими по ним кошками и лотосами дышали теплом. Эта комната была их безопасным куполом, скрывающим от чужих глаз самые нежные картины. — Не вертись. Руки бога упали на плечи, слегка вжав я угловатую спинку массивного кресла. Девушка послушно замерла, но её хитрый взгляд метался по спальне. Гребень из слоновой кости мягко прошёлся по блестящим прядям на миг превращая их в натянутые струны, но стоило их отпустить и волосы вновь становились пышными завитками, как мелкие стебельки вьюнка. Бастет запрокинула голову, прожигая изумрудным взглядом мужчину. — Сказал же не вертеться… Богиня игриво хлопала ресницами в ответ. Нарочито невинный образ шёл в разрез с её кричащими мыслями, которые готовы были вот-вот сорваться с полуоткрытых уст. — Не смотри так. Сет отчего-то смутился и отвел взгляд в сторону, легкий румянец окрасил щеки на миг. Гребень хотел было выпасть из рук, но бог вовремя вернул его на место, готовый провалиться сквозь землю сейчас. — Как? Ангельский голос проникал в душу, скребся шелковыми перьями о холодное сердце. — Ты знаешь. Большим пальцем мужчина очертил пухлые губы, желая поскорее припасть к ним горячим поцелуем, забыться в теплых, как июль объятиях, пропасть в её волосах-волнах, которые пахнут лучше роз всего мира. — Да? Зеленые глаза кокетливо сверкали, как изумруды в солнечных лучах. Бастет обладала самым чистым и доверчивым взором, одновременно с тем властным и жгущим. Девушка будто видела Сета насквозь, читала столь откровенно и нахально, как открытый папирус. Будто знала какое влияние имеет, глядя на него так, но бог вряд ли бы когда-нибудь признался в этом, считая своё страстное увлечение чем-то постыдным. — Что это? Мужчина встрепенулся, просыпаясь от сладкого морока, скидывая его удушливые руки полудремы. Сет задумчиво прочертил рукой путь к шее, указывая на блестящий медальон с огненным опалом. Девушка безразлично пожала плечами. — Подарок. — Подарок? — Ты попугай? Богиня вскинула брови, радуясь тому, что сегодня в словесной перепалке побеждает она. — Я-то не люблю всякие блестяшки… Кто адресат? Сет прокашлялся, придавая голосу холодное безразличие. — Любопытно. Уголок губ нервно дрогнул, выдавая владельца с поличным. Девушка сощурила глаза, отвечая приторно сладким голосом. — О, если так. Бастет сделала долгую паузу, крепче прижавшись к Сету, чувствуя, как напряглись его мышцы. — Анубис. Цепкие пальцы чуть сильнее сжали драгоценный камень, а взгляд заметно помрачнел. — Ребенок поверил в себя? Защитник Ра наиграно громко рассмеялся, закипая внутри. Красные волосы вот-вот были готовы вспыхнуть красным пламенем, но Сет изо всех сил сдерживал этот порыв. «Брат не тот, за кого себя выдает, где же прячется наивный великомученик в этот раз. Да и это просто… Наглость! Хотя какое мне дело? Боги не знают, что такое верность». — Давно не ребенок, если ты понимаешь о чём я. Бастет игриво закусила губу, так просто подмигнув ему в ответ, из-за чего мужчина непременно почувствовал себя маленькой птичкой в лапах опасного хищника. «Какое дело? Но почему мне так неприятно?». — Надеюсь, это не проблема? «Боги, это ревность? Бог ярости, не знавший пощады готов, как кот ластиться к ногам богини радости. До чего смешно… Скорее грустно, ведь сейчас я готов сорвать этот кулон с её прелестной шеи, и придушить им дорого братца». Жесткие пальцы прошлись вдоль бархатной шеи, цепляясь за тонкую цепочку. Одним ловким движением Сет сорвал звенья медальона, и он с дребезгом пал на мраморные плиты. Металлический звон эхом пробежался по комнате. Девушка не успела состроить возмущенное выражение лица, как бог прижался к её губам со всей своей страстью, что голова начала кружиться. — Проблема. Прохрипел Сет, с трудом разлепляя поцелуй. Его рука, будто отделившись от хозяина, проживала самостоятельную жизнь, нахально блуждая по девичьему телу. Устроив ладонь на тонкой талии Бастет, бог как ни в чём не бывало вернулся к своему прошлому занятию. Он одухотворенно разглаживал непослушные вихри каштановых волос. Правительница Бата лишь выпрямилась, изредка касаясь его пальцев на своём боку. — Мне нравится зеркало. — Я рад. Щеки бога пылали, но она, к его великому счастью, этого не видела, так как взор Басти был всецело устремлен в отражение в чудном подарке. Девушка лишний раз поразилась способностями людей, ведь сейчас она могла встретиться с самой собой.