Дикие лебеди

      Игнасио Ортега уже два года как был изгнан из Веннеля и жил во Флоренции, куда когда-то приплыл на торговом корабле — пробравшись «зайцем». С новой стороны открылась жизнь для бывшего епископа: теперь приходилось жить в лавке городского кузнеца в столице, к кому Игнасио попросился подмастерьем, много работать с утра и до позднего вечера, бегать по поручениям мастера, благо, что хоть есть еда и крыша над головой. Ортега был готов волком взвыть от того, что отныне осталась в прошлом его прежняя жизнь в богатстве и блеске подле короля Веннеля, вместо богатых епископских одежд теперь приходилось носить простую одежду из грубого сукна, вместо почитания и благоговения перед ним — постоянные поручения и распекания мастера, взявшего Ортегу себе в ученики. Не один раз Игнасио хотел порвать с той новой жизнью, которую он был вынужден вести, и уйти от кузнеца — у которого находился в обучении и услужении, но других желающих взять его под крышу своего дома не наблюдалось, и бывший епископ терпел. В один из ясных летних дней, когда в лазурной небесной вышине сияет золотой диск солнца, а ласковый ветер запускает свои невидимые пальцы в ветви деревьев и колышет листву, Игнасио выпал редкий выходной. Не желая торчать в кузнечной мастерской, Ортега решил немного прогуляться в лесу и отдохнуть от обстановки кузницы, в которой часто царила дикая жара. Взяв в руки небольшую корзину, Игнасио покинул кузницу и направил свои стопы в лес, желая отдохнуть от городского шума. Густой лес встретил его прохладой, чириканьем птиц, шелестом тревожимой ветром листвы и звуками журчащего ручья в отдалении. В лесу Ортеге повезло набрести на кусты земляники, которой он немного смог наполнить свою корзину, немного полакомившись ягодами и попив воды из ручья. Бродя по лесу, пробираясь всё глубже и глубже, Игнасио и сам не успел понять, как забрёл на болота. — Добрый путник, помоги мне! — послышался умоляющий женский голос. Игнасио вздрогнул и огляделся по сторонам, но никого не увидел, кроме сидевшей на камне жабы. — Кто здесь? Где вы? — озадаченно вопрошал Ортега. — Да на камне я сижу. Подойди, не бойся, — продолжал литься завлекающе звучащий женский голос. Игнасио перекрестился и с выражением недоверчивости на лице приблизился к камню, на котором восседала жаба. — Это ты меня звала? — не веря в происходящее, задал вопрос Ортега. — Да, я. Знаешь, добрый путник, я не всегда была жабой. Когда-то я была королевой Флоренции, но меня заколдовала и отняла у меня власть вероломная и подлая ведьма Фьора, — с печальной кротостью прозвучал голос, и Игнасио окончательно понял, что принадлежит он жабе. — Я королева Иеронима. — Погоди! Так в твоих несчастьях тоже повинна Фьора?! Как и в моих! Я два года как изгнан из королевства Веннель, потому что эта двуличная сука околдовала моего короля! — разгорался гнев в Ортеге, обе ладони его сжались в кулаки. — Прошу тебя, помоги мне! Сними с меня заклятие поцелуем, и я сделаю тебя королём, когда верну себе власть над Флоренцией, — лила в уши Игнасио лживый елей сладких речей Иеронима. — И мы вместе отомстим этой твари с её мужем! Я согласен! — воскликнул Игнасио, взяв жабу в руки и поцеловав. Ожидая, что безобразная жаба превратится в прекрасную женщину, Игнасио никак не был готов к тому, что какая-то сила значительно уменьшит его и бросит в болото вместе с его ношей. Выбравшись на камень из грязной и мутной болотной воды, Игнасио с ужасом оглядел свои руки — только теперь это были не руки, а склизкие перепончатые лапки. — Дрянь! Теперь я превратился в жабу сам! Ты меня обманула, я думал — ты превратишься в прекрасную женщину! — в бешенстве проквакал Игнасио, злобно глядя на ничего не понимающую Иерониму. — Но это не так должно было сработать! Я должна была вновь стать собой — человеком! Неужели я навсегда останусь жабой?! — злобно квакала Иеронима, от горького разочарования схватив языком пролетающего мимо комара и съев его. — А вот поделом вам обоим за вашу подлость и злобу! — раздался чистый и сурово звенящий женский голос, и из фиолетово-золотисто-белой дымки возникла молодая и прекрасная женщина в расшитом драгоценными камнями белом платье. То была Фата-Моргана. — Квакать вам теперь на болоте обоим до конца ваших дней. Урок тебе на всю жизнь, бывший епископ Ортега, не быть таким доверчивым дубиной. И тебе, Иеронима. Думала, тебе сойдёт с рук всё зло, что ты причинила Фьоре и её близким? Получите оба достойную вас награду. — Так ты волшебница? Прошу тебя, сними с меня заклятие! Я больше не могу питаться насекомыми и жить на болоте, я хочу снова стать человеком! Прояви милость! — взмолилась Иеронима, пристально взирая на Фата-Моргану. — Нет, Иеронима. Своё наказание ты заслужила. Ты сама привела себя к такому финалу. Ты была королевой, жила в роскоши и блеске, была замужем за хорошим человеком. А бедные двенадцать детей, лишённые материнского тепла, ничем тебе не мешали. Ты же наговаривала королю Франческо на его сыновей и хотела разлучить маленькую девочку с её отцом. Превратила в лебедей мужа и пасынков, выгнала прочь падчерицу. Король и его дети не делали тебе зла, — сурово и твёрдо раздавался голос Фата-Морганы в лесной глуши. — Теперь ты, Ортега. Бедная немая девушка, привезённая твоим королём из леса и ставшая его женой, просто хотела спасти от заклятия мачехи отца и братьев, никому не сделала дурного — плела спокойно свои рубашки из крапивы, блюдя обет молчания, пока не окончит работу. Ты же наговаривал твоему королю, что бедное дитя — колдунья и изменяет мужу с его советником, хотел сгубить невинную душу на костре. Теперь наслаждайся компанией Иеронимы и мошек с мухами и комарами. Отныне тебе вечность коротать в их обществе, — произнеся эту суровую отповедь на головы Иеронимы и Игнасио, Фата Моргана щёлкнула пальцами и растворилась в фиолетово-бело-золотой дымке. — Так ты обманула меня, ты никакая не жертва коварной ведьмы! Лицемерная притворщица! — негодующе проквакал Игнасио, сверля Иерониму пристальным злым взглядом. — Кто бы о лицемерии говорил! Можно подумать, ты стал бы меня целовать, не посули я тебе места на троне рядом со мной! — проквакала рассерженно Иеронима, прыгнув на камень. — И что нам теперь делать? — задался вопросом Игнасио. — А я откуда знаю? Теперь ещё с тобой болото делить… — с безысходным отчаянием ответила ему Иеронима. Конец.