I’m tired of “why”s, choking on “why”s Just need a little because, because
Fiona Apple “Fast As You Can”
Козетта не спала несмотря на поздний час. Она сидела в саду и ждала возвращения своего отца. Она привыкла к тому, что её отец – странный и скрытный человек, который ничего не рассказывает о своём прошлом, часто пропадает куда-то без объяснения причин и редко выходит из дома, только если она не вытаскивает его на прогулки по Люксембургскому саду, но от этого она не любила его меньше. Она чувствовала, что они не совсем нормальная семья, но не могла сказать, почему именно, а теперь вообще перестала задаваться этим вопросом. Она так привыкла быть белой вороной в любом обществе, что это её больше не беспокоило. Она не знала, где её мать, помнила, что начала жить с отцом не сразу, но не помнила, что было до этого. Все её самые ранние годы были как в тумане, но она чувствовала, что об этом лучше даже не вспоминать. Её жизнь, в её представлении, началась с того, что она попала в монастырь в восьмилетнем возрасте вместе с отцом, и светлые воспоминания о подругах, играх, монахинях и саде, в котором работали её отец и дядя, перекрывали собой любую грязь и страх, которые, должно быть, имели место до этого. В монастыре девочки рассказывали много страшных историй, перешёптываясь ночью. Говорили, что ночью горгульи с соборов оживают и рыщут по парижским улицам, охотясь на запоздалых прохожих, а иногда даже залезают в окна и съедают спящих детей. Козетта, когда услышала это, так испугалась, что старалась лежать в кровати совершенно неподвижно и не издавать ни звука, чтобы горгульи не заметили её. Сейчас она вспоминала об этой детской глупости с улыбкой. Горгульи на самом деле оживали, только ни на кого не охотились. Они приходили к ней в последние годы её жизни в монастыре. Она и несколько её подруг болтали с ними по ночам, горгульи учили их своим играм, а они потом учили других девочек. Горгульи приходили не ко всем. Они показались незаконнорожденной дочери графа, матери Рождество, отличающейся особенной строгостью характера, подкинутой в монастырь сироте и ей. Когда она покинула монастырь, горгульи не перестали навещать ей. Чаще всего к ней приходила Мари с Сен-Этьен-дю-Монт. У Мари была птичья голова, львиные когтистые лапы и крылья, которыми она, к удивлению Козетты, могла пользоваться. Она рассказывала про всё, что она видела днём. Козетта, практически не имевшая друзей, слушала её с интересом, а Мари, вынужденная целыми днями быть каменной статуей на соборе, с радостью рассказывала. Она пришла и сегодня. Козетта ни с чем не могла спутать стук когтей по каменным дорожкам сада и недовольное щёлканье клювом. - Мари! – Козетта встала и подошла к горгулье. - Добрый вечер, Козетта, - поздоровалась горгулья, щёлкнув клювом. Козетта присела, чтобы обнять каменную статую. Горгулья прикрыла её своими крыльями в ответ. Козетта чувствовала, будто обнимает холодный замшелый валун, но она знала, что за наружностью каменного монстра скрывается добрый характер и многовековая жизнь. -Мари! Я так скучала, ты так давно не заходила! – сказала Козетта, но заметила, что горгулья чем-то обеспокоена, - Что такое? Что-то случилось? Мари отвернулась, но, подумав, сказала: - Слушай, Козетта… Я и мои сородичи много видят с высоты… - Вы же горгульи, как вам не видеть? - Ну так вот, мы видели… Как это сказать… Ай, ладно! Ты знаешь, что твой отец тебя очень любит, да? - Конечно любит, - ответила Козетта в недоумении, - И я его люблю, почему ты… Ах! С ним что-то случилось? Мари сделала движение, напоминающее вздох, и присела под деревом. Козетта села на корень рядом с ней. - Конечно случилось! – воскликнула Козетта, всплеснув руками - Я говорила ему, чтобы он взял меня с собой! А он не послушал, всё сам, всё один! Козетта закрыла лицо руками. Мари приобняла ей крылом в попытке ободрить. - Козетта… Козетта, он тебя очень любит и хочет, чтобы ты была счастлива, но сегодня… Может произойти что-то нехорошее. Пообещай, что, если сегодня всё пойдёт плохо, то, что бы ты не узнала о нём, ты не отвернёшься от него. - Я не отвернусь, Мари… Мари! Горгулья услышала шум открывающейся калитки и, взлетев, побежала по крышам прочь от сада. Козетта встала и с испугом посмотрела в сторону ворот. Отец стоял, растрёпанный и запыхавшийся, в порванной испачканной одежде, с рукавом, закатанным до локтя, показывающим жуткий ожог на предплечье. Он ещё не увидел Козетту и передвигался бесшумно, будто боясь её разбудить. - Отец! - воскликнула Козетта, - Отец, что с вами?! Что случилось? – Она подбежала к нему, - В чём вы? По каким канавам вы бежали? Ах! А рука?! Что случилось с вашей рукой? Какой ужас! Козетта взяла его под руку и повела к дому. - Вам нужно прилечь! От такого ранения!.. - Конечно, Козетта. Вальжан покорно пошёл с ней в спальню в доме, в котором почти никогда не ночевал. Несмотря на боль, он не мог сдержать улыбку, когда она протирала ожог на его руке, и не мог оторвать взгляда от её нежного лица и сосредоточенных глаз. Потом он уснул в лихорадке, и в моменты пробуждения он думал, что хотел бы, чтобы болезнь не заканчивалась никогда, чтобы его дочь была рядом и ухаживала за ним.***
Жавер внешне был совершенно спокоен, закончил допрос как обычно, дописал протокол ровным почерком и поручил своим подчинённым доставить Петушиный Час в участок. Ничто не выдавало то, как внутренний зверь бушует, почуяв знакомый запах. Вальжан был здесь! Ему не могло показаться, он узнает его запах везде. Сидел здесь, был обожжён раскалённой кочергой и выпрыгнул в окно. Он раздал всем поручения и, незамеченный никем, вышел в ночь. След Вальжана был достаточно свежим. Он пошёл по нему почти вслепую, не смотря по сторонам и не осознавая, по каким улицам и переулкам он идёт. След петлял, делал крюки, проходил по одним и тем же местам по несколько раз, желая запутать погоню. Сердце стучало в ушах, взгляд бегал, но это всё было неважно, пока он чувствовал запах его обожжённой кожи и шёл по следу, как по нити, ведущей его к главному человеку своей жизни, к своему главному врагу. Он очнулся от этого хищного транса, когда услышал глухой голос. - Всё за своим ненаглядным охотишься? Жавер резко обернулся и увидел знакомую горгулью, подходящую к нему, опираясь на четыре каменные лапы. Это был Пьер с собора Парижской Богоматери. - Ты видел его?! – рявкнул он громче, чем хотел. - Ой, какие мы злые, - сказал Пьер, играясь, - Не видел, но предположил, что ты идёшь за ним по тому, какой глупый у тебя вид. - Не мешай мне! Жавер пошёл дальше, Пьер засеменил рядом, стуча каменными лапами о мостовую. - Тебе не кажется, что то, что ты делаешь, самую малость ненормально? - Не кажется. Отстань. - Ты этого мужика хочешь так сильно, что это уже смешно! Ты бы подружился бы с кем-нибудь, не знаю, хотя бы кота себе завёл. А, нет, коты не любят оборотней. Щенка? - Да что тебе от меня нужно?! – гавкнул Жавер, оборачиваясь на горгулью. Пьер подлетел и устроился на фонаре. - Да ничего особо. Знаешь как скучно целыми днями сидеть на крышах и смотреть на вас всех? Ночью хоть можно поговорить с такими личностями, как ты. - Ну иди и поговори с кем-нибудь другим! Я занят. - Слушай, почему ты так привязался к своему галернику? У человека семья, дом, всё хорошо, а ты всё лезешь. Я, конечно, понимаю, что сложно отпустить человека, с которым тебя буквально ничего кроме службы не связывало и который (о чудо!) отнёсся к тебе нормально, но может стоит двигаться дальше? В Париже достаточно статных мужчин, которые придутся тебе по вкусу, наверняка найдётся кто-нибудь, кто не будет активно пытаться убежать от тебя! Оставь бедного человека в покое. Жавер недоумённо посмотрел на Пьера. Горгулья глядела на него с самым невинным выражением, на которое только способна каменная статуя. Его осенило. - Ты знаешь! – крикнул он, - Ты знаешь, где он, и врёшь! На это обвинение Пьер рассмеялся и перелетел на другой фонарь. Жавер подбежал к нему, намереваясь спустить его оттуда и получить ответы. Горгулья перелетела ещё на два фонаря и скрылась на крышах. Жавер остался стоять и смотреть на то, как крылатая тень движется по черепице. Разочарованный, он попытался вернуться к своей охоте, но не смог найти след. Вся улица теперь пахла горгульей, этот запах пыли, дождя, мха, как будто вдыхаешь каменную крошку. Жавер подумал, что каменная статуя не может иметь такой сильный запах, чтобы перебить запах человека, и что тут наверняка какая-то магия. Может, Пьер специально сбил его со следа. Может, он на самом деле знает, где Вальжан, и почему-то не хочет, чтобы он нашёл его. Он проходил кругами ещё час и, не найдя ничего, вернулся в свою квартиру только на рассвете. Лёжа на своей узкой кровати, он думал над тем, что сказал Пьер. Почему он так зациклился на Жане Вальжане? Что заставляет его мысли постоянно возвращаться к нему, как собака возвращается к своему хозяину? Он подумал о том, что никогда не будет полностью свободен от Жана Вальжана, как и от своего проклятья.***
Этьен диктовал Феликсу отчёты в попытке научить его правильно их писать. Ему уже надоело быть первым, кого Жавер впрягает в бумажную работу, потому что он был самым грамотным из его подчинённых и у него был красивый почерк. Каждого новобранца он пытался обучить тонкому искусству бюрократии, но это всё равно не спасало его от гор бумажной работы, в конце концов сваливающейся на него. Пока что Этьен был доволен Феликсом. В полицию редко попадали люди, имеющие хоть какое-то образование, и Феликс, будучи грамотным, начитанным и неглупым, был подарком для него. - Так, давай, пиши здесь: «Париж, остров Ситэ, 11 часов…» В этот момент Жак и Ив ввели в полицейский участок двух молодых людей. Несмотря на арест, они смеялись и пытались толкнуть друг друга, от чего их пытался удержать Жак. Этьен встал. - Боссюэ, Жоли? Вы здесь за что? Легль рассмеялся. Жоли, очевидно подвыпивший, повернулся к Этьену и затараторил. - Этьен, это ты? Сто лет тебя не видел, с тех пор как тебя из университета попёрли! А ты правда в полицию пошёл? Мне как Баорель сказал, что ты теперь полицейский, так я не поверил сначала! - Ну да… занесла жизнь. Ты скажи, вас за что арестовали? - Да ни за что! Сидели мы с Боссюэ на крыше, грелись на солнышке, пили вино, никого не трогали, а тут нас спускают и арестовывают! Ну и грязь у вас тут в участке! Этьен, ты здесь главный? Скажи им, что это какое-то недоразумение! - Вы кричали неприличные песни, - вставил Жак, - И дом, на крыше которого вы были, даже не ваш, так что жильцы возмутились. Хулиганство и нарушение общественного порядка, ничего нельзя поделать. Ничего, сейчас с вами разберёмся, заплатите штраф скорее всего и пойдёте себе… Жак повёл их в сторону камер. Этьен остался стоять, перестал диктовать отчёт и задумался. Феликс посмотрел на эту сцену и догнал их. - Жак, Ив, послушайте, - сказал он, - Может отпустим их без протокола? - Это почему? – спросил Жак без злобы. - Ну они же не сделали ничего особого по факту. Ну, залезли на крышу, ну спели два куплета, но вреда же особо не принесли? Легль и Жоли с интересом и надеждой посмотрели на Феликса и Жака. - Нельзя так, Феликс. Я, конечно, понимаю, что вы друзья, но это же почти коррупция… Легль видел Феликса всего один раз, а Жоли вообще был с ним не знаком, но оба решили об этом не упоминать. Феликс понял, что ему в первую очередь нужно убедить Жака, а Ив последует за ним, поэтому он обратился к старшему. - Дело не в этом, Жак. Если так подумать, то зачем портить личное дело из-за такой ерунды? Вот их арестовали, они поняли, что поступили неправильно, и больше такого не повторится, - Феликс повернулся к молодым людям, - Не повторится же? Они активно закивали. - А если Жавер… - Жавер не узнает. Все чувствовали, что Жак был в шаге от того, чтобы принять решение. - Под мою ответственность, Жак, - попросил Феликс. Этого хватило. Жак махнул рукой. - Чёрт с вами. Отпустим вас без протокола, но это только потому, что вы ничего не успели сломать. Ив расстегнул на них наручники. Легль подлетел к Феликсу и обнял его. Феликс этого не ожидал и опешил. - Феликс! Выручил, брат! Жоли, знакомься, это констебль Феликс из Ниоткуда, мы с ним пили раз, он знакомый Этьена, но с ним ты уже знаком. Жоли протянул ему руку, Феликс пожал её. Легль хлопнул его по спине. - Теперь я точно просто обязан представить тебя остальным! У тебя когда заканчивается рабочий день? Феликс вытащил простенькие, но добротные карманные часы. - Через час. - Знаешь что? Как закончишь, приходи в кафе Мюзен, ты знаешь, где это? - Знаю. - Ну так вот, приходи, мы как раз скоро там соберёмся, я тебя встречу и со всеми познакомлю. Молодые люди выходили из полицейского участка. Перед выходом Жоли обернулся. - Мюзен, запомнишь? – сказал он. - Запомню, запомню, - улыбнулся Феликс.***
Когда Феликс вышел из участка, уже темнело. В сумерках он пошёл в сторону кафе, сгорая от любопытства. Он вошёл в освещённый тёплым светом общий зал кафе, в котором вечером собралось уже много людей. Феликс не увидел ни одного свободного места. Он неловко постоял и огляделся, ища знакомые лица, и не нашёл их. Он уже заметил официантку, которая шла в его сторону, чтобы сказать, что мест сегодня нет, и он собирался уйти, чтобы избежать ещё большей неловкости. Может быть, он как-то не так расслышал, или есть какое-то другое кафе Мюзен? Или его знакомые просто решили подшутить над ним? Он шёл к выходу, когда его схватили за руку. - Феликс! – воскликнул Баорель, приобнимая Феликса - Одного тебя ждём! Мне Боссюэ сказал, что ты сегодня заглянешь к нам, а я говорил, что давно пора тебя приобщить к нашей компании, только всё найти тебя никак не могли. - Привет, я… - Феликс не был готов к такому напору. - Пойдём, пойдём, мы сидим там, в другой комнате. Баорель повёл его через зал с шумными столиками вглубь кафе. Они пришли просторную комнату, посреди которой стоял большой стол с бутылками вина и закусками, а вокруг него сидели бледные молодые люди, из которых Феликс знал только Легля и Жоли. - А вот тот, о ком я вам говорил, Феликс из Ниоткуда! Компания обернулась на него. Феликс почувствовал себя неловко и почти что захотел убежать. Он почему-то почувствовал угрозу от этих людей, смотревших на него так странно, как будто с каким-то голодом. Высокий блондин, сидящий во главе стола, встал и подошёл к нему. Баорель, всё ещё стоявший рядом с ним похлопал его по плечу и улыбнулся. - Анжольрас, это тот самый парень, который отмазал сегодня Легля и Жоли от полиции. Анжольрас оглядел его сверху вниз. Феликс слабо улыбнулся. Внезапно к нему подлетел низкий парень с копной кудрявых каштановых волос и схватил его руку. Руки у него были холодными. - Я Курфейрак, приятно познакомиться! - представился он, - Мы все уже знаем про ваше приключение в полиции, и очень благодарим! Нам, понимаете, не нужно внимание властей, и вы нас очень с этим выручили! Анжольрас нахмурился и ничего не сказал. Курфейрак, заметил это. - А это, - обратился он к Феликсу, - Наш хороший друг Анжольрас. Вы полицейский, но несмотря на это мы с вами, я уверен, найдём общий язык. Правда, Анжольрас? Хорошо же иметь живых друзей в полиции? Анжольрас обдумывал это. Феликсу показалось, что он сейчас его выгонит, но не мог сказать, почему. После недолгого раздумья Анжольрас улыбнулся уголком рта и протянул руку Феликсу. - Рад знакомству, - сказал он. Рука у него была ледяная, как у трупа.