Феникс

- Так значит ты с самого детства знал, как оживить мою жизнь и сделать её ярче – с взглядом полным безграничной любви и заботы говорит уже взрослый Кинн сидящему рядом Поршу, когда Корн прерывает рассказ, чтобы перевести дух. - Но как это относится к картине? – всё ещё недоумевал Порш. - Твоя мама прислала её – отрешённо ответил отец Кинна, возвращая свой взгляд к картине, и погружаясь в не самые приятные воспоминания. Впервые о картине Корн узнал от Нампын, когда через неделю после похорон жены ему пришлось приехать в детдом, дабы решить проблемы с лицензией и финансированием. По воле случая, художница была там и очень удивилась, увидев господина Тирапаньякула собственной персоной, ведь обычно всем занималась его жена. Спеша его поприветствовать, она чуть не забыла захватить картину, нарисованную его женой. Подойдя к мужчине с усталым выражением лица, Нампын несколько заволновалась и поэтому начала тараторить: - Здравствуйте, Кхун Корн, мы очень благодарны, что вы лично приехали нам помочь. Кстати, вот картина, которую госпожа нарисовала в свой прошлый визит, но немного не успела закончить, и закружившись с детьми, видимо забыла её забрать, сами знаете, как с ними бывает. Корн хорошо помнил горящие глаза детей и жены, восторженно рассказывающих об этом уроке рисования, но теперь эти светлые эмоции лишь бередили свежие раны, и напоминали о боли утраты. - Моя жена умерла – резко прервал улыбающуюся женщину Тирапаньякул-старший и поспешил уйти, так и не забрав картину. Несколько дней спустя, в особняк основной семьи доставили посылку, распаковать которую Корну удалось лишь ближе к ночи, когда он наконец разделался с делами, и от усталости у него уже гудела голова. Под обёрткой оказалась та самая картина, которую хотела вручить ему Киттисават, но глава семьи заметил, что на ней было изображено уже два Феникса вместо одного, и имя его жены было аккуратно вписано рядом с его собственным. К картине прилагался конверт с написанным от руки письмом, следующего содержания: «Кхун Корн, примите наши глубочайшие соболезнования от всех работников детского дома. Весть о её гибели глубоко потрясла нас, ведь мы очень любили вашу жену за её доброту и отзывчивость, и всё, что она делала, чтобы помочь детям. Надеюсь, вы не будете на меня злиться, но я решила, что её последний подарок всё же должен быть у того, кому он предназначался. Не сочтите за грубость, что я взяла на себя смелость немного дополнить её творение, поскольку много раз слышала, с какой теплотой она о вас говорила, и считаю, что такая любовь просто обязана быть увековеченной». Дочитав письмо, Корн разрыдался. Он руководил самой крупной мафиозной организацией Тайланда, заключал сделки по продаже оружия, был холодным и расчётливым, держал образ главаря настолько, что не проронил ни слезинки на похоронах, он держался ради детей, решал вопросы по бизнесу и благотворительным проектам Натани, но всё же он был человек. Не железный, к сожалению, а самый обычный человек, с чувствами и эмоциями, болью и переживаниями, который безумно скучал по своей любимой. В это же время десятилетний Кхун, проснувшийся от очередного кошмара, шлёпал в кабинет к отцу, шмыгая носом. Мальчик пришёл в кабинет искать утешения, но стал свидетелем того, как Корн, упёршись локтями в колени, беззвучно сотрясается в рыданиях. Пытаясь понять, что случилось, Танкхун аккуратно заглянул отцу через плечо и увидел картину. Собственные переживания отошли на второй план, ведь папе сейчас помощь была явно нужнее. В его голове возникла идея, и он поспешил вернуться в свою комнату, оставшись незамеченным. Сняв со стены свою поделку с фениксом, старший наследник пошёл к Кинну. Разбудив брата, и обрисовав ситуацию, он попросил его взять и свой рисунок тоже. По дороге в кабинет Кинн вспомнил, что четырёхлетнего Кима они тоже научили рисовать эту сказочную птицу, поскольку малышу как-то надо было объяснить, куда делась мама, так что старшие братья убедили его, будто ей пришлось стать птицей, и чтобы Натани прилетала к сыну во снах, необходимо было нарисовать феникса. Ведя сонного Кима за руку, и прихватив его рисунок, мальчики направились к отцу. Тирапаньякул-старший тем временем, на пике накатившей на него истерики, с глазами, опухшими от слёз, собирался изрезать несчастную картину своим любимым ножом, тем самым, которым он часто нарезал жене яблоки. Полотно, обрамлённое дорогой рамой, конечно не было ни в чём виновато, но в то же время, оно было бы ежеминутным напоминанием о том, что за этот замечательный подарок Корн уже не сможет сказать ей «спасибо». Шумно втянув воздух, мафиози занёс руку с ножом над картиной, но не смог разрезать их имена, написанные её красивым почерком. Обессиленно опустив руку, и выронив нож, глава семьи прикрыл глаза, пытаясь остановить новый поток слёз. Сквозь собственные всхлипы он уловил звук шагов и шуршание бумаги. Медленно открыв глаза, и увидев три руки, держащие альбомные листы, Корн подумал, что видимо его нервное напряжение достигло своего апогея, раз предметы начали множиться у него в глазах. Однако, проморгавшись, и подняв голову, Тирапаньякул увидел своих сыновей, протягивающих ему свои рисунки. - Что это? – всё ещё плохо соображая, хриплым голосом спросил Корн. - Мы подумали, что они должны быть все вместе – начал Кхун. - Мама бы, наверное, этого хотела – поддержал брата Кинн. От такой искренней поддержки детей у Корна сжалось сердце. Он как никогда почувствовал, что они именно «семья», и подумал, что Натани совершенно не зря делала всё возможное, чтобы хоть иногда оторвать мужа от его невероятно важных дел, и провести время всем вместе где-нибудь в парке, или на пикнике. В это время Ким рассматривал лежащую на столе большую картину, и увидел написанные между фениксами имена. Он уже немного умел читать, поэтому попробовал разобрать их сам: - К-кооорн, Нааа-та-ниии – растягивая гласные, произнёс Ким. Малыш на минуту задумался и вдруг его осенило. Он выхватил рисунки братьев из их рук, и разложил все три листа на столе рядом с картиной. Видя направленные на него три пары глаз, младший наследник с видом знатока начал объяснять: -Па, - направив маленький пальчик на феникса побольше, произнёс малыш - Ма, - здесь у мальчика начала подрагивать нижняя губа, но он продолжил, указывая на их детские рисунки: - Кууун, Кииинн, Ким. Вместе! Семья! - Да, родной, всегда вместе, в наших сердцах. – улыбаясь сквозь слёзы произнёс отец семейства. - Идите сюда – говорит Корн сыновьям, и усаживает всех троих на колени, крепко обнимая. Как бы трудно не было жить с оставшейся половиной сердца, у него всё ещё есть целых три причины продолжать своё существование, три детские мордашки, которые были так похожи на свою маму, и которым был нужен сильный отец.