«Для любого человека было бы трудно не хотеть сражаться бок о бок с драконом»
Внимательно смотрю на реакцию отца, сидящего в своём внушительном кожаном кресле напротив. Он изучает мою карту пациента, последний документ в ней — справка о полном выздоровлении. Виктор довёз меня до Аркхема, по пути мне вручили карту и озвучили сценарий моего возвращения. — Ты не пострадала во время нападения? — Они успели меня спрятать. Да и, как я поняла, приходили не по мою душу. Это же Аркхем, там преступников и психов больше, чем во всём городе. В общем, теперь я полностью здорова психически. — Иди к себе, — он кивает, не отрывая взгляд от моих документов. Выйдя из его кабинета, окидываю взглядом опустевший дом. После гибели брата, мама начала угасать. Отец отправил её и бабушку обратно в Италию, как мне сообщили. Зачем он оставил меня при себе? Очевидно, для того чтобы вырастить из меня достойную наследницу. Наконец-то, ко мне перестали относиться, как к безмозглой кукле. Но, какой ценой?.. Моя комната, кажется уже чем-то инородным. Эти белые стены, книги, наборы для вышивания… В порыве ярости выбрасываю все вещи и одежду на пол. Вскоре, небольшая часть всего лежала на своих местах. А остальное я отнесла и швырнула в камин, который, по моей просьбе, зажгли. Затем, почти насильно, заставила Катерину тщательно вычистить комнату. Глядя на её монументальную, не спеша удаляющуюся фигуру я пожалела, что не попросила у Виктора на прощанье пистолет, коих у него бесчисленное множество. Хотя бы самый завалящийся. Для ускорения нашей философски настроенной горничной. Видимо, с моей психикой, всё же, произошло непоправимое, ибо, за приливом бешенной активности наступила фаза апатии — меня вырубило до ужина. Ужинали мы вдвоем. В тишине каменных стен зала было отчетливо слышно, как тикают старинные часы. Украдкой поглядываю на отца — он как-то резко постарел, черты лица заострились, и сейчас он похож на большого нахохлившегося грифа. Но это всё ещё большая птица. Хищная и опасная. — Мне сказали, ты затеяла уборку? — Да, много пыли, дышать невозможно. — А вещи? — Многое утратило актуальность. Психиатрические лечебницы приучают к минимализму. Немой укор повис в воздухе. Но, кажется, впечатления не произвел. — Нам с тобой многое предстоит сделать. Но, я больше не оставлю тебя без присмотра. Тебе пора стать достойной дочерью своего отца. Каждый твой шаг или слово должны приносить пользу. Играть в куклы больше нет времени. — Хорошо, — расправляю на коленях белоснежную салфетку, — что от меня требуется? — Прежде всего — готовиться к свадьбе. Ты выйдешь за Марко. В нём я абсолютно уверен. Ты будешь под защитой и присмотром. Слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Вот, значит, как. Марко меня присмотрел давно. И он родился и вырос в этом городе. Он знает здесь всё и про всех. Таким образом отец получит не только мощного союзника, а не подчиненного, но и отличного надзирателя на всю жизнь для меня.***
— Это тоже входило в Ваши планы, правда? — толкаю в плечо охранника, загородившего мне босса. Но бесполезно. С таким же успехом можно толкать и пинать батарею — всё равно она останется равнодушно висеть на стене. — Замужество — не беда, — он небрежно делает отмашку и охранник отходит, — возможно, от этого будет только интересней. — Класс, — сажусь в кресло, — что дальше? Дети и внуки? Отличный план. — Аврора, успокойся. Сделай всё, как договаривались. И муж тебе помехой уже не будет.***
— Мне больно, — непроизвольно дергаюсь. Булавочный укол напоминает о полученных раньше уколах снотворного. — Уже в третий раз. Откуда у тебя руки растут? — П-п-простите, мэм, я стараюсь как можно осторожней, — испуганная швея метнулась в угол к столу, заваленному ворохом белой ткани. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Бедная девушка не виновата. Это я — раздражена до предела. Виктор куда-то уехал, как ехидно сказал его босс: «Навестить любимую бабушку». И целый месяц от него — никаких новостей. Отец пропадал на работе. А подготовка к свадьбе, между тем, идёт полным ходом. Мне шьют роскошное белое платье и фату. Каждая примерка для меня — как пытка иголками под ногти. Как и ужины с Марко. Он очень сильно старается быть милым и деликатным, чем раздражает меня ещё больше. Но я не чувствую от него фальши. Просто умный, спокойный, амбициозный мужчина, которому очень нравится девушка. Привык брать и получать от жизни всё. — Мэм, всё хорошо? — из тумана мыслей меня выводит голос портнихи. Только сейчас понимаю, что лицо мокрое от слёз. — Да. Просто устала. Мы закончили? — Ещё пять минуточек, — она берёт сантиметр, — снова нужно ушить в талии и вот здесь, на рёбрах. Вы снова похудели. — Я знаю, — ужины с Марко не идут на пользу. Я продолжаю «угасать». Каждое утро вижу в зеркале своё бледное, осунувшееся лицо, и, с каждым разом всё больше заостряющиеся скулы и подбородок. Иногда у меня проскальзывают мысли, что было бы неплохо просто не проснуться в один прекрасный день.***
Вечером я, сославшись на плохое самочувствие, отказалась от ужина. И, просто лежала на кровати. Дома только я и охрана снаружи. Из прислуги осталась одна Катерина, но она давно спит. Отец так и не возвращался. Но это даже хорошо. Всё и все вокруг стало таким холодным и чужим. Сон не шёл. Пересилив себя, встаю с кровати. Нужно попытаться выполнить первую часть сделки. Дверь в кабинет отца огромная, надежная, сделана из цельного массивного дуба и, разумеется, заперта. Но, меня снабдили простенькой отмычкой. Толкаешь её в замок — что-то щелкает и готово. С трудом, но дверь поддается моему хиленькому усилию. Здесь я не раз была, но, впервые, одна. Все четыре стены от пола до потолка занимают книжные полки. Часть из этого — наследство прежнего мэра, разумеется. Такое количество книг не привезти из Вашингтона. А вот гордость отца — его огромный рабочий стол, с гранитными фигурами, часть из которых приспособлена под письменные принадлежности — перья, ручки и всего остального. Кажется, это чудовище занимает половину кабинета. Сейфа, в котором, как я предполагаю то, что мне нужно — нет в пределах видимости. На столе идеально чисто. Ни одной бумаги и пылинки. Подозреваю, что вход от Катерины охраняется не хуже, чем «Уэйн- Индастриз», так как наше русское чудовище обладает даром оставлять после своей уборки выжженную пустыню. Она без стеснения смахивает и выбрасывает всё, что мешает ей вытирать пыль или мыть полы. Потеряв в первый день шарфик из последней коллекции знаменитого итальянского модельера, я теперь идеально блюду порядок в своей комнате. Видимо, отец тоже, лишившись чего-то важного, промыл ей мозги и закрыл кабинет на вход. Ящики стола надежно заперты, но, отмычка и тут помогла. И снова идеальный порядок. М-да, а в Аркхэме заперли меня. Все документы четко сложены в черные папки, ни одного листочка не торчит. Первая папка — моё досье из Аркхэма. Его я изучила ещё по пути от Виктора в свой дом, поэтому, откладываю в сторону. Вторая — куча официальных бумаг о переводе и назначении на должность. Тоже ничего интересного. Только вношу в любимый блокнот фамилию того, кто это санкционировал. Третья папка интересней. В ней — листы о незнакомых мне людях. Но, судя по всему, они — угроза Готэму. Некто «Пигвин» — кстати, симпатичный, породистый мужчина, «Загадочник» — Эдварг Нигма. Забавная игра слов и тоже очень красивый мужчина. Барбара Кин. Просто девушка с тягой к убийствам. И, мать дочери Джима Гордона. Хм, видимо, сердцу не прикажешь — это не только про меня. Джеремайя Валеска — псих, взорвавший мосты, и отрезавший город от материка. На Виктора тоже есть лист, странно, что его отдельно в расчет не берут. Где-то посередине пачки у меня заболела голова. Боже, во что втянул отец мою семью? Хлопок двери внизу — и я быстро убираю папки, захлопнув ящики, и, испуганной тенью убегаю к себе, закрыв дверь кабинета. Надеюсь, мою вылазку хозяин кабинета не заметит. Утром я, под предлогом прогулки в саду, передала листок курьеру босса. Вторую часть документов теперь нужно осмотреть, выбрав момент. Но, честно говоря, меня уже и от первой тошнит. Получила письмо из Италии от мамы. Она пишет, что у них с бабулей всё хорошо. Видимо, чтобы я не беспокоилась. Выращивают розовые розы в саду, разводят лошадей. Пишет, что рада моей свадьбе. Но, скорее, чтоб не подрывать авторитет отца. Она воспитывала меня совсем на других ценностях. Чтобы всё красиво и по любви. В какой момент наша семья превратилась в образцово-показательную фальшь? Проклятый город. Откладываю блокнот и вытираю слёзы. Отлично. В последнее время я только сплю, примеряю ненавистное свадебное платье и реву. Как тут не похудеть? Пора вниз — водитель ждёт. Нужно осмотреть церковь, в которой планируется церемония.***
То, что в этом городе самого Дьявола есть церковь — уже неожиданность. А когда я её увидела, то остолбенела — огромные, величественные своды, орган, алтарь, множество мест. Красиво и просторно. — Святой отец, он здесь? — обращаюсь к служителю, безмолвной тенью стоящему рядом. — Да, желаете исповедаться? — Да. Отведите меня в исповедальню. Сама не знаю, зачем мне это. Но есть надежда, что станет чуток легче. Крохотная, но есть. Приведя меня в маленькое помещение с черной ажурной занавеской, сопровождающий поспешил откланяться. Так странно, изливать душу занавеске, словно, разговариваешь сама с собой. Поэтому, слова как-то не идут, не получается проглотить ком в горле. — Что тебя гложет, принцесса? — от знакомого голоса из-за перегородки меня, словно дергает током. — Виктор! — вскакиваю с места, в неосознанном желании убежать подальше. Но, его не зря считают лучшим, среди своих. Чутье и инстинкты — как у зверя, голова — холодная, как у опытного охотника. На людей, разумеется. Он, как мне показалось, почти мгновенно вырастает в проходе. В маленькой комнате становится тесно. — Привет, принцесса, — нежным разворотом за плечо он отталкивает меня обратно, внутрь и закрывает дверь. Мышеловка захлопнулась. Ассоциация приходит на ум совершенно невовремя. Он меня пугает. Всегда. — А я думала, твоя бабушка решила оставить тебя жить у себя, — сажусь обратно, на неудобный бархатный стул. В ответ мой собеседник лишь скептически хмыкнул. — Документы, — он требовательно протягивает руку. — Я ещё не изучила новые, так своему хозяину и передай. Или, он прислал тебя меня поторопить? Что ж, — складываю руки на коленях, автоматически разглаживая юбку, — я готова. Что там, иголки под ногти, отрезание частей тела, раскаленный прут к груди? Вместо ответа он делает ещё шаг. Моя голова на уровне его живота. Быстрым движением он прижимает меня к себе. Как там пишут в любовных романах? «И она почувствовала его напряженный, каменный торс». Я бы добавила ещё: «холодный». — Никому не позволено к тебе прикасаться. — Мы в церкви, Виктор, — резко отклоняюсь назад, едва не упав со стула, но голову освобождаю, — если у тебя всё, то мне пора. Водитель ждёт. У меня ужин. С будущим мужем. Уж не знаю, впечатлило это его или нет, но моему уходу он препятствовать не стал. А я сама не знаю, что на меня нашло. Может, долгое время наедине с отцом так повлияло?