love, nuna

      — И жили они долго и счастливо… — мама мягко улыбнулась и отложила книгу сказок на белую тумбочку, где стоял небольшой светильник, подаренный бабушкой на его пятый день рождения. — Теперь пора спать. Нужно хорошенько выспаться перед завтрашним выступлением. Ты ведь так долго и усердно готовился. Нельзя оплошать из-за усталости.       — Мама! — мальчик вскочил на кровати, пока женщина аккуратно поправляла ему пуховое одеяло. Несмотря на то, что сыну уже было почти десять лет, она не изменяла своей привычке — если мальчик привык разговаривать обо всем, что его тревожит, особенно — перед важным выступлением, — значит так оно и будет. — А как ты поняла, что у вас с папой — долго и счастливо? Это где-то написано? Или вам кто-то сказал? А может это присылают по почте в четные дни? Или над головами загорается особая табличка?       — Обычно поняла, — вновь улыбнулась. Её Чимин-и такой наивный мечтатель. — Просто заглянула ему в глаза и увидела своё отражение. Увидела, как влюбленно смотрит он на меня, как бьется его сердце, когда мы видимся. При мысли о нём у меня сразу появлялась глупая улыбка, словно бы коллега неудачно пошутила и ты не хочешь её обидеть. Почувствовала, как бешено бьётся и моё сердце тоже, словно бы вторит его сердцебиению. Словно бы вживую увидела наши красные нити на запястьях и поняла, что мы крепко-накрепко связаны друг с другом. И поняла, что мы — родственные души друг друга, всё-всё поняла… Ты и сам это поймешь, когда придет время… Ты поймешь, когда… Ладно, Чимин-и, завтра рано вставать.       — А у всех людей есть родственные души? Разве у всех людей есть красные нити на запястьях? — мальчик вытянул вперед худенькую руку– мальчик вытянул вперед худенькую руку, пристально разглядывал ее пару секунд, затем, вздохнув, опустил.       — Этого я не знаю. Просто иногда бывает такое, что человек на долгие-долгие годы остается один. Бывает, что встречает свою любовь еще в средней школе. Иногда на работе. А иногда и вовсе не встречает, потому что люди могут просто-напросто порвать свои красные нити. Знаешь, судьба — вещь непредсказуемая и её пути очень сложны и ветвисты.       — Это грустно, — вздохнул мальчик. — Я бы хотел, чтобы у всех была своя судьба. Тогда было бы больше счастливых людей, да?       — Попробуй сделать мир лучше другим способом. А как найдешь этот способ, то обязательно и сам стань счастливым, — подмигнула матушка. Мальчик улыбнулся.       Чимин запомнил этот момент на всю жизнь; запомнил и сказку, которую придумала мама сама: в них храбрый папа всегда находил маму и непременно спасал её, а потом всё как полагается, как она всегда и говорила — долго и счастливо. Книги сменялись, менялись и герои, не менялось лишь одно — у каждого человека есть своя судьба, человек, с которым твои запястья прочно связаны красной нитью, что не порвешь руками, не разорвешь зубами.       Долго и счастливо.       Чимин рос в атмосфере любви и понимания. Он не раз видел, как отец и мать кружатся под медленный вальс вечером на кухне, смеясь и улыбаясь. В их глазах он видел настоящее счастье и верил, что и он когда-нибудь точно-точно повстречает человека, от которого и его глаза будут сиять ярче любых звезд и прожекторов сцены. Человека, благодаря которому его сердце будет гореть от любви так отчаянно, что не потушить никакими средствами. Он свято верил, что так и произойдет и каждый раз, когда сердце начинало едва трепетать, записывал в свой личный дневник все ощущения, которые испытывал. Став айдолом, Пак видел множество красивых женщин — певиц, моделей, ведущих, — все они были чарующе красивы и харизматичны, но того самого огонька в их глазах он не видел; он смотрел на свое запястье и ничегошеньки не видел. Но Чимин не переставал верить, что встретит Её когда-нибудь. Может, хотя бы разок увидит где-нибудь мельком.       И, наконец, встретил.       Впервые он увидел тебя, когда проходил мимо кафетерия во время обеда сотрудников компании. Ты так радостно смеялась в ответ на остроумную шутку коллеги, что чуть было не подавилась яблочным соком, который почти что полился через ноздри; внутри ужасно защипало и ты чуть было не расплакалась от смеха и от неприятного ощущения от сока в носу. А он встал, как вкопанный, у стеклянного стеллажа, не в силах даже глаз от тебя оторвать; руки и ноги словно бы окаменели, склеились, а глаза смотрели только на твое милое лицо, которое всё раскраснелось из-за звонкого смеха — ты была такой веселой, такой искренней и в то же время очаровательной, что просто с места сдвинуться не сумел. Пришел в себя только тогда, когда одна из уборщиц заметила его, хихикая вместе с подругой, привлекая внимание всех остальных — вот уж номер, сам милашка Пак Чимин-щи да ещё и стоит, как истукан, аж маску надеть забыл! Такого за айдолом раньше не замечалось.       Щеки еще долго оставались красными, а сердце колотилось, как бешеное. Пак подумал, что точно с дуба рухнул — давно уже не маленький мальчишка, взрослый мужчина, а влюбился по уши, словно какой-то сопливый старшеклассник, который на Белый день с самодельным шоколадом надеется, что не будет отвергнут красоткой школы. В тот вечер он смог убедить себя в том, что ты просто подходишь под его стандарты внешности идеальной девушки и не более — вот и заинтересовался.       Но во вторую встречу опять чего-то испугался, спрятавшись за горшком большого фикуса. Ты вышла из лифта с кипой бумаг, направляясь к кабинету в конце коридора, а он молча стоял и смотрел. Мозг обожгла мысль подбежать и помочь тебе с тяжестью, но ты выглядела так особенно хорошо, что не смог выйти из своего скромного укрытия просто потому, что залюбовался — ты так усердно работаешь в компании, что было бы сущим эгоизмом отвлекать тебя, верно? Молча проследил взглядом и автоматически отметил, в какой кабинет зашла. Отметил, какой вкусный шлейф от твоих духов; отметил, что атласная рубашка на тебе идеально выглажена; отметил, что щуришь нос от яркого света; отметил, что на пальцах нет ни одного кольца; отметил, что безумно ему нравишься.       Следующие пару дней Пак всеми силами вовлекался в любую работу, лишь бы перестать думать эти наиглупейшие иррациональные мысли, которые посещали его раздраженный мозг с завидной периодичностью. Юнги пошутил, а не влюбился ли Чим-Чим часом, на что вся команда лишь громко смеялась. Чимин тоже весело посмеялся. Правда не от всего сердца.       В третью встречу он вновь не знал, куда себя деть. Время было уже давно за полночь, он как обычно заработался до поздней ночи и ног не чувствовал от приятной усталости. Ты же заснула прямо на рабочем месте, склонив очаровательную голову прямо на расчеты и таблицы дохода компании, которые рассчитывала всю прошлую неделю. Чимин до конца не понимал, что творит, когда руки сами купили тебе вкусных леденцов из автомата и подложили почти что к расслабленным рукам. Он не знал, видела ли ты его или нет — да в сущности, это было неважно. Главное, что ты, может быть, хотя бы немного порадовалась.       А потом ему в голову пришла совершенно бредовая идея.       — Ого, это кто у нас такой щедрый? — удивленно спросила госпожа О, одна из твоих коллег. Ты покачала головой, смотря на душистый букет из красных роз с примесью спиреи Тунберга; и сама не знаешь, кто мог потратиться на такой богатый букет и с какой целью вообще прислал его тебе.       — Да у тебя наметился богатенький поклонник! — беззлобно пошутила госпожа Ли, вскакивая со своего места, чтобы поближе рассмотреть цветы и насладиться их ароматом. — Боже! Такие дорогие!..       — Тут записка!.. — госпожа О ловко вывернулась из твоего захвата и быстренько нырнула сухой ручонкой прямиком вглубь ароматного букета. — Так-так… Ого!       — Госпожа О! — попыталась ты обобрать из рук записку, красиво сложенную в розовым конвертик.       — Да погоди ты!.. «Хоть мы и не можем поговорить, но знай, что я думаю о тебе постоянно»… Ох… Божечки-кошечки…       — Как романтично! — пискнула госпожа Ли, молоденькая и совсем еще наивная девушка-стажёр. Ты недовольно фыркнула.       — Может быть, ошиблись адресом!       — Но курьер назвал твоё имя, ошибки быть не может, — покачала головой госпожа О. — Давай-ка лучше признавайся, с кем ты тут умудрилась шашни закрутить. Может быть, это менеджер Ким? А что, — возмутилась она в ответ на ваши закатившиеся глаза. — Он мужчина в самом расцвете сил!       — Ему пятьдесят лет в обед! Он только вам в мужья и годится, — сказала госпожа Ли, а госпожа О почему-то густо покраснела. — А мне вот почему-то кажется, что это господин Квак… Он давненько строил вам глазки, это я давно заметила… Или господин Чон из отдела рекрутирования… Или…       — Довольно, — отрезала ты, убирая букет в угол своего стола. — Кто бы это ни был, букет дорогой… Выбрасывать жалко…       — Так отдайте нам! — в унисон заголосили госпожи. Ты живо покачала головой.       — Кто-то старался, выбирал… Пускай стоит, я поди не развалюсь от этих цветов.       Время шло неумолимо быстро, и каждый день Чимина посещали навязчивые мысли о твоем возможном увольнении — становилось не по себе, но подходить знакомиться казалось чем-то невыполнимо страшным и почти нереальным — ты точно не воспримешь его всерьёз; как так — настолько популярный айдол по уши втрескался в собственный стафф! Да компания еще век будет переживать этот скандал, а тебя непременно бы уволили, стоило кому-нибудь из начальства прознать про его чувства. Он и сам не воспринял бы это всерьез, скажи ему такое несколькими годами ранее — работа, работа, работа. И поэтому ограничивался лишь подобными букетами; тратил на них уйму денег, заказывая вместе с ними что-то типа клубники в шоколаде или просил водителей компании почаще подвозить тебя на рабочих машинах до дома — сам выйти из тени жутко боялся, хотя и очень хотел.       Потому что он сомневался. С каждым днем ты нравилась ему всё больше и больше, но айдол никогда не успевал — ты всегда быстрее него поднималась по лестнице, всегда быстрее него оказывалась на обеде, всегда быстрее уходила с работы в окружении своих шумных коллег — подступиться было просто-напросто невозможно. Чуть ли не каждую свободную минутку он ходил туда-сюда по коридорам, где находились кабинеты твоего отдела — вдруг случайно увидитесь? Пару раз его ловила госпожа Ли, хихикала и подмигивала, на что он неловко улыбался и убегал обратно работать. Танцевал, пел до упаду, лишь бы не думать, не думать, не думать…       Но в один день вы всё же встретились лично. Чимин почувствовал, что ноги будто бы стали ватными — он вновь стоит в своем укромном месте за этим огромным совершенно дурацким фикусом, где обнаружить его было почти невозможно. Бьет себя по щекам — вот дурость какая! Столько раз выходил на сцену, столько раз давал интервью, столько раз был на фанмитингах, а теперь что? Стесняется просто так подойти да заговорить со своим же стаффом?       «Нет… — тут же мягко подумал он, почувствовав вину за свои слова, сказанные даже в голове. — Она не просто стафф…»       В ту же секунду ты быстренько вышла из лифта, вновь неся в руках какие-то цветные папки разных размеров. На мгновение в голове айдола пронеслось — идеальный момент! Но ноги будто приросли к полу, да так крепко пустили корни, что пару секунд он сетовал и злился на себя — да что же это, в самом деле, такое?.. Что ж ты за волшебница такая, раз у него мозги совершенно отключаются в ту же секунду, как только видит твое лицо?..       — Господин Пак, — голос у тебя — просто сказка. Так и слушал бы часами вместо своей излюбленной музыки. — Вам чем-то помочь? — впервые ты обратилась к нему вот так вот просто и невзначай, словно бы уже привыкла к мировым звездам, спокойно разгуливающим по коридору. Чимин мог покляться, что щеки его в тот же момент загорелись ярко-красным огнём, словно бы крича «опасность! пожар! чтобы предотвратить, сходите со мной на свидание! срочно!».       — Всё в порядке! — выпалил он, надеясь, что ты ничего не заметила; вся его природная харизма куда-то улетучилась в один миг. Ты ласково улыбнулась, а в глазах словно бы весело плясали чертенята. На мгновение Пак подумал, что ты в курсе его тайной симпатии, и уже успел как следует испугаться и приготовиться к полному отрицанию всех своих и не своих грехов, но ты лишь хмыкнула и пожала плечами.       — Тогда хорошо. Удачной вам работы, господин Пак!       Выдохнул. Но тут же ощутил легкую досаду. Что значит — удачной работы? И что значит это противное «господин Пак»? Скрипит, словно речной песок на зубах.       Ответ оказался банальным и очень простым в понимании — ты просто не была заинтересована в нём, как в мужчине.       — И всё же, мне кажется, что это господин Чон! — уверенно стукнула по столу госпожа О, пока крепкий на вид курьер заносил в ваш кабинет очередной букет пионов. — Приглядись к нему получше… Он мужчина неплохой, обстоятельный и честный. Приглядись, как женщина тебе советую. Где еще такого найдешь? А родители-то поди уже спрашивают, где муж, да?..       — Бывает, — неловко почесала затылок ты, читая очередные любовные послания, спрятанные между огромными бутонами пионов. — Мама все уши мне прожужжала про сыновей своих подруг… В плотное кольцо оцепила. Уже и не знаю, что делать…       — Мой тебе совет — присмотрись к господину Чону, — строго добавила госпожа О. — Даже если и цветы не от него, то парень он отменный.       Ты закусила губу, щуря глаза и сосредотачивая взгляд на высоком красивом мужчине из соседнего отдела — господин Чон хмурил тонкие брови и аккуратно что-то писал на планшете. И ведь действительно, господин Чон столько раз тебя выручал да и вообще…       Чимин же ничего не знал о твоих мыслях насчет господина Чона из отдела рекрутирования, а поэтому продолжал советоваться с гуру отношений из своей команды, и сдаваться точно не планировал.       Однажды он решил, что верный способ начать общение неформально — это немного неловко столкнуться в коридоре. Для верности можно было еще и уронить что-то. План был идеальным, и даже Джин-хён подтвердил — если не знаешь, как подступиться к девушке, когда ты звезда мирового уровня, а она — сотрудник твоей компании, то лучше всего показать, что ты — такой же обычный человек, как и она. «Миллионы фанатов оценили твою неуклюжесть, — Пак очень хотел было стукнуть Кима за такие слова да слишком уж нервозное настроение было — осталось только молча согласиться и с гордостью принять все шутливые унижения от старшего. — Пускай она тоже оценит. Ну, вперед, наш милый Дон Жуан!».       Всё должно было выглядеть, как обычное столкновение. Но на пятой минуте ожидания, Чимину стало настолько не по себе от своего собственного поведения, что в голове вертелось только одно желание — поскорее смыться куда-нибудь в туалет, забиться в кабинку и просидеть там до конца рабочего дня, пряча красное лицо в ладонях. Всё чаще ему казалось, что ты, наверное, уже считаешь его каким-нибудь озабоченным сталкером или еще кем хуже, но айдол был уверен в том, что на этот раз всё серьезно.       Пак вытер потные ладошки о спортивные тренировочные штаны и вздохнул, мысленно посчитав до трёх, чтобы успокоиться. По его расчетам, ты всегда в это время выходила за кофе, шла минуту до автомата, иногда забалтывалась с коллегой из отдела пиара и возвращалась в свой офис. На секунду даже задумался, а действительно — не сталкер ли он часом? Знать твое расписание поминутно, каждый день бороться с иррациональным чувством рассказать о тебе фанатам, каждую секунду пытаться выбросить из головы твой образ, твой запах, твой голос — всё это ведь ненормально, странно и как-то очень по-дурацки.       На секунду другую Чимин задумался и опустил взгляд, вспоминая слова мамы — и тут же ему показалось, что на руке зажглась ярким огнем красная нить. Пак улыбнулся своим мыслям, долго-долго рассматривая эту воображаемую нить, которая вела куда-то дальше и терялась среди множества ветвистых коридоров компании. Он верил, что она непременно ведет к тебе, к твоему запястью; она крепко связывает вас, он чувствовал своей душой твою душу, чувствовал, что это точно оно, то самое долго и счастливо.       И вот, ты. Действительно вышла из лифта, как обычно, с кипой бумаг, которые всегда несла на подпись к топ-менеджеру. Пыхтела, сдувала волосы, но все равно была самой очаровательной. Чимин уже был готов к тому, чтобы забрать у тебя тяжелые бумаги, как вдруг…       — Господин Чон, вам не стоит!.. — хихикнула ты, убирая прядь волос. Чимин помрачнел, делая вид, что разговаривает с кем-то по телефону. Высокий, немного сгорбленный мужчина, хрипло посмеялся и склонил голову к тебе чуть ниже — ты же была совсем и не против.       — Вы и так уже света белого от этих бумаг не видите. Это самое малое, что я могу для вас сделать.       — Да уж… Скоро ведь запуск новой женской группы, работы невпроворот.       — Тогда нам нужно выпить кофе, не думаете?       — С радостью.       Завидев айдола, вы оба чуть поклонились ему и прошли мимо. Чимин с каменным лицом отвернулся, чувствуя, что дышать стало невыносимо тяжело — ревность словно бы схватила его острыми коготками за сердце. Пак рвано выдохнул и пошел вниз по лестнице, чувствуя, как шаги кажутся ему ватными, а вся его деятельность в отношении тебя — бредовой и надуманной; словно ему снова десять лет, мама рассказывает ему сказки на ночь, а он верит и надеется, что всё-таки когда-нибудь встретит тебя. Встретить-то встретил, но…       Кто-то посторонний мог бы сказать, что его любовь к тебе делает ему только больнее с каждым днем, но Пак знал все сам — его любовь к тебе чиста и искренна. Он никого и никогда не любил так сильно; никого не любил так, чтобы хотеть бросить все, что имеет сейчас, взять тебя за руку и уехать куда-нибудь в Испанию, на берег моря, спрятаться и жить в уединении, только вдвоем, в покое и любви. Ни с кем у него не было такой опустошающей разум нежности. Никому он не хотел положить весь мир к ногам, никому не хотел так доверится и никому так не доверял уже, хотя вы почти что не виделись ни разу.       Айдол слишком долго находился в заточении своего собственного разума и ничтожной идеализации жизни, что запутался совершенно. Ему уже казалось абсолютной нормой любить тебя издалека, так, чтобы про это знал только он сам и несколько посвященных людей. Как же это низко и унизительно — любить кого-то настолько сильно, что хотеть умереть, но не иметь возможности даже поговорить. Из-за глупых предрассудков, из-за собственной трусости, из-за…       Чимин очень хотел разобраться в своей жизни, в своих чувствах. Он шел по лабиринтам коридоров в надежде наткнуться на тебя, постоянно заглядывал в твой любимый кафетерий на пятом этаже и надеялся, что когда-нибудь вновь увидит свет в твоих глазах, когда-нибудь ты снова улыбнешься ему без этого совершенно мерзкого «господина» во всех отношениях. Он хотел разобраться в том, что чувствует, и наконец, разобрался — и думать нечего. Просто любит. Красной нитью на запястье.       Просто любит.       Пак Чимин так долго и упорно строил песочные замки, каждый раз перед сном представляя вас вместе и никогда по отдельности — вот он немного робко и несмело знакомится с тобой, вот приглашает на первое свидание и ты смеешься так, что немного проливаешь свой излюбленный американо на стол и хохочешь вновь, вот вы идете гулять в парк, где он наконец-то признается в чувствах, вот ты переезжаешь к нему и на трансляции случайно зовешь его и разоблачаешь вас перед фанатами полностью, а он — ничего. Просто глупо улыбается в камеру, говоря что это — любовь всей его жизни.       В наушниках играет музыка, которую он крепко связал с тобой — Стинг. Мелодично и ритмично, но она нежно и печально рвет ему сердце, пока он вновь и вновь нахаживает круги по до боли знакомому коридору с этим дрянными фикусом, ха которым он всегда так старательно прятался. Вот проходит еще несколько шагов, пока не слышит голоса, доносящиеся с балкона.       — Это всё так странно… — это твой голос, он его не спутает ни с чем.Знакомый хриплый мужской смех.       — Всё как и всегда, верно?       Чимин осторожно подходит к открытой террасе ближе и прислоняется к стене спиной, снимая один из белых наушников. Слышит твой смех, а сердце медленно похрустывает, словно первый снег под опытным лыжником. Господин Чон и ты стоите вместе на балконе, господин курит очередную сигарету, а ты совсем несмело дрожишь и нерешительно переминаешься с ноги на ногу. Но, кажется, тебе не страшно и совсем не неловко. И, кажется, Чимин здесь лишний.       — Даже если это и не вы… Знаете, что я… Вы…       — Вы мне нравитесь, — просто говорит господин Чон. — А вы?       — И вы мне нравитесь... Ты мне нравишься. Очень.       Хруст.       И сердце разбивается.       Чимин закрывает глаза и молча сползает вниз по стене, чувствуя, как вместе с сердечными струнами рвется и его красная нить на запястье. На щеках у него — слезы, а руки страшно дрожат. Пак слышит ваш смех и еще какие-то ваши нежные слова, и медленно засовывает второй наушник в ухо, включая Стинга вновь.       Может, когда-нибудь, музыка станет тише.