***
— Что? — Сегодня группа едет на интервью, поэтому лидер попросил захватить несколько ассистентов, чтобы помогать менеджерам… Группа Джунхëна и Суа на выезде с женской группой, поэтому… Берём из резерва, — объяснял Ëнджуну старший менеджер, высокий мужчина лет сорока, одетый всегда с иголочки и пользовавшийся уважением всех в компании. «Это славно… Но меня-то зачем позвали? Нужны же компетентные…» — сонно зевнула ты. — Ëнджун-хëн, ваша группа… «Мама сказала, что вечером заедет за курочкой…- уже веселее подумала ты, не вслушиваясь в речь менеджера и послушно стоя рядом с коллегами. — Куплю пару бутылочек соджу… Можно позвать Барым, если она не задержится на работе или не уйдет гулять с Юёном-а… А на выходных срочно в баню… Усталость как рукой снимет!..» — Особую благодарность они бы хотели выразить девушке из вашей команды… — менеджер хихикнул и выжидающе посмотрел на тебя, словно бы ты на его глазах совершила что-то очень хорошее, а теперь стояла, как ни в чем не бывало, отказываясь от заслуженной награды. Сон мгновенно как рукой сняло — первый месяц на новой работе, а уже успела вляпаться в такой конфуз. И еще раз права была мама — надо было после университета работать в обычном офисе и не выделываться; сейчас, наверное, получала бы достойную зарплату, познакомилась бы с милым коллегой и жила бы спокойной жизнью. — Лидер сказал, что… «Точно он… Наверное, решил мстить мне по-крупному… — размышляла ты, прокручивая в руках бейджик. Но душа похолодела от страха потерять работу — воображение снова мучило и рисовало злобное лицо айдола, который, хихикая и потирая ладони, свысока смотрел на то, как босс вышвыривает тебя из компании. Но теперь рисовало это как-то смазано, неуверенно. Словно в глубине души ты уже сомневалась. — Вот значит как, господин Бан… Ну ладно, избегать его на интервью — проще простого. Сольюсь с другими ассистентами и…» «И буду поправлять ему одежду. Вот же…» — простонала ты, почти с ненавистью вычищая чёрный пиджак от любых волос, пока другой ассистент помогал с причёской. Жара стояла страшная, поэтому ты и не надеялась провести день спокойно — ассистенты слонялись то тут, то там, все в делах, работая до седьмого пота. Ты сглотнула от стресса. Но ведь Ëнджун и остальные доверились тебе… Хотя бы ради них не подведешь. — Спасибо, — айдол слегка поклонился, когда ты заботливо поправляла задравшиеся плечи пиджака. — Извини, пожалуйста, но… — Назначенный вам ассистент скоро подойдёт, не волнуйтесь! — поспешила добавить ты, пока лидер не начал ругать тебя почем зря. — Но ведь ты мой ассистент, — улыбнулся Бан Чан, а твою вымученную улыбку моментально смыло. И чего это он говорит с тобой неформально? Подружиться решил? И чего так переживает? — Почему ты никогда не даёшь мне договорить? — Простите меня, господин Бан, — стыдливо склонила голову ты. — Я дважды нагрубила вам, не зная, кто вы… Я приношу свои искренние извинения и обещаю, что больше не буду попадаться вам на глаза! — поклонилась. — Может, всё-таки дослушаешь меня? — прокашлялся и тут же вновь улыбнулся, когда ты от страха и его резкого тона отшатнулась. Ты почувствовала, как бешено стучится сердце и как сильно вспотели ладони — кажется, он начинает раздражаться. Ты искренне не понимала, что мемберу может быть от тебя нужно; мама учила ждать подвоха ото всех. — Прости, если напугал. Ты слабо улыбнулась в ответ на его улыбку. Ëнджун окликнул тебя, прося помочь с мусором, который накопили усердные визажисты. А ты была только рада убежать от странного однобокого разговора с Чаном, поэтому мгновенно убежала, чуть не перевернув Хана Джисона в его кресле. Бан вновь вздохнул, медленно считая до десяти, словно бы успокаивая свои и без того расшатанные нервы. — Никак? — вновь посмеялся Чанбин. — Мне кажется, что здесь просто много людей, и она стесняется тебя. — Но я же тоже стесняюсь! — сокрушенно проговорил певец. — Не знал, что спросить имя будет так сложно. Я ведь просто хочу вернуть ей этот чертов камень! — Ничего, от меня в юности девчонки тоже бегали… — пробурчал еле слышно и пожал плечами один из менеджеров, который случайно подслушал разговор двух мемберов. — Извините! Виноват!***
Ты медленно выдохнула — холодный вечерний воздух отрезвлял лучше любой пощёчины. Все мышцы ужасно болели, а измученное долгой работой на ногах тело молило хотя бы о коротком отдыхе. Вновь вздохнула — всё-таки тебе тяжело работать здесь. Ты сидела на холодных ступеньках чёрного хода огромной телевизионной компании, где сегодня проходило очередное шоу. Весь день трудилась, как пчёлка, бегала, словно заведенная, убирая мусор и подавая все нужные материалы то визажистам, то фотографам, то дизайнерам. Мама бы осудила — эка невидаль, работаешь девочкой на побегушках! Но тебе эта работа почему-то нравилась. Нравилось ощущать себя причастной к великом делу. Казалось, что тоже вместе со всеми — с ребятами-коллегами и даже с айдолами, — вы делаете общее большое дело, чтобы в конце концов продукт порадовал всех фанатов без исключения. Мыслями вернулась к айтишнику с десятого этажа. Хотел бы добиться твоего увольнения, уже давно подписывала бы все нужные документы и собирала свои скромные вещички— не похож он на человека, который смог бы мучить тебя так долго, растягивая удовольствие и добиваясь твоих извинений. Склонила голову к коленям, чувствуя, что этот день вымотал у тебя все силы и никакого страха перед мембером уже и не осталось. А ведь если хорошенько призадуматься — он очаровательный: смех у него звонкий и заразительный, глаза забавно щурятся, когда раздражается или хохочет, бывает и очень громким, когда весело, и очень тихим, когда нужно, милые кольца на красивых пальцах, да и всегда такой вежливый к стаффу и остальным… Даже посадил тебя на такси и помогал собрать упавшие бутылки. — Так, — ударила себя по щекам ладонями так сильно, что остались красные следы. Оставшаяся с детства привычка. — Что за Стокгольмский синдром… Он, наверное, ужасно злится на меня! — Какой синдром? И кто злится? — ты от неожиданности подпрыгнула на месте и чуть было не слетела с лестницы. Бан Чан мягко склонил голову, и только потом ты заметила у него в руках две жестяные баночки с газировкой из автомата. — Извини, если напугал. Еще раз. — Всё в порядке, — уже снисходительнее сказала, чуть отодвигаясь в сторону чисто инстинктивно. Но айдол сел рядом. Ты ощутила, как мурашки стройным маршем прошлись по коже. — Вы так простудитесь! — поспешно вскочила, намереваясь, как ужаленная, срочно бежать в здание за каким-нибудь пледом. — Всё хорошо, — засмеялся и протянул тебе одну баночку. Ты задумчиво посмотрела на него и вздрогнула — к вечеру совсем похолодало. Села обратно. — Ты хорошо поработала сегодня. — Спасибо… — выдавила из себя, но баночку всё-таки взяла. Разговор не клеился и вы оба это понимали; Чан же активно соображал, как реанимировать и без того мёртвый диалог. А ты не ожидала, что мембер окажется таким энтузиастом, поэтому он мгновенно прервал тебя, стоило тебе только-только заговорить. — Я просто пытался отдать тебе это… — он пошуршал в кармане пиджака и протянул яркий розовый камешек, твой самый любимый талисман от папы. Я бы мог сделать это через твоего босса, но мне показалось, что это… неправильно, — вновь засмеялся. — Почему вечно убегаешь? — Я думала, вы хотите меня уволить… — несмело начала ты, понимая, что мембер настроен очень даже дружелюбно. Аккуратно взяла камень и сунула в карман, замечая какой теплый и гладкий он был. Заметно расслабилась, открывая жестяную баночку. Потянуло клубникой. Улыбнулась — такую часто покупал тебе раньше отец, когда забирал тебя после школы. — Я должна извиниться перед вами. — Тогда мы оба виноваты, получается. — Но вы вовсе не виноваты! Он хрипло засмеялся. Ты улыбнулась тоже. — Так странно… — пробормотала, отпивая еще немного газировки. Стало холодать. — Что? — Вы ведь айдол. Всё у ваших ног или типо того… — начала мямлить, от смущения не зная, куда зарыться и скрыться. Хотелось и вовсе закрыть лицо руками — так смутилась от собственных слов. — Я же не принцесса какая-нибудь, чтобы извиняться передо мной из-за такого пустяка. — И всё-таки я чувствую себя виноватым. Ты так усердно работаешь на благо компании, а я случайно подобрал твой талисман. А смелости отдать сразу не хватило. — Я боялась, что вы меня уволите, вот и убегала. Я так давно мечтала работать в этой компании, что… — запнулась, потому что поняла, что начала говорить лишнего. — Тогда позволь угостить тебя в знак извинения. — Но ведь это я вам нагрубила! — Значит, точно должны пообедать в знак примирения, — он вновь склонил голову и сощурил глаза. — Да… точно… — ты вновь вздрогнула — ветер продрал твое уставшее тело до костей. На твои плечи тут же приземлился тяжелый черный пиджак — тот самый, который ты недавно так усердно вычищала от волос и шерсти, злясь на то, что стилисты выбрали такую отвратительную, но очень-очень дорогую ткань. Сейчас ты была очень рада этому дурацкому пиджаку. — Заболеешь, — он нервно поправил ладонью волосы и отвернулся, прокашливаясь. Ты от страха покраснела и вспотела с ног до головы. «Боже… Что за ситуация? Я как будто в романтической дораме… Не бывает такого в жизни!» — Вы… — Дай мне свой телефон и напиши, как будешь свободна, — почему-то в твоей голове это прозвучало не как просьба, а как приказ. Видимо, слишком привыкаешь всем руководить, будучи лидером известной группы. — Но… Ваш график куда более загружен, чем мой! Это я должна подстраиваться под вас, — возмутилась ты. Внутренний голос твердил: парень чист и искренен в своих намерениях правильно извиниться перед тобой; такие люди обычно не лгут — ты хорошо разбиралась в характерах, постоянно анализируя свои и чужие поступки. Жизнь с твоей странной матерью научила всматриваться, вглядываться в каждого человека. В голове раздался громкий голос отца: «Если проворонишь такого парня — будешь всю жизнь жалеть, доченька! И на твоей улице будет счастье… Что тебе стоит сходить с ним пару-тройку раз в ресторан? Когда еще сможешь побыть в дорогих местах? Порадуй себя». Твоя мама тоже была уверена в том, что богачи Кореи посещали несомненно только дорогие, фешенебельные места. Ваша семья никогда не отличалась богатством или высокими манерами, поэтому она всегда стремилась внушить тебе, что успешный брак — это единственный выход для такой, как ты. Отец же просто желал тебе счастья. Ты поежилась. Казалось, мать стоит прямо за спиной и настойчиво сверлит тебе спину взглядом. Шаг вправо, шаг влево — расстрел. «Что я теряю? — задумчиво посмотрела на певца — красавчик, каких поискать. — Я ведь сама не навязывалась… Хочет извиниться — пускай». — Хорошо. Я… я напишу вам чуть позже. Бан встрепенулся от неожиданного ответа, и ты уловила, как блеснули радостью его темные глаза. — Тогда договорились, — он посмеялся вновь. Ты хмыкнула — стесняется прямо как первоклассник. Такие люди точно врать не привыкли. Хоть и внешность у него была самая злодейская из всех, которые ты когда-либо видела — улыбка и глаза местами пугали. Да и выглядел он взросло и зрело, не так, как окружающие тебя парни. Он подал тебе свой телефон. И ты забила туда свой номер.***
— Надень это! — мать сунула тебе платье с идеальным вырезом на груди. Ты недовольно поморщилась. — Ты идешь на свидание с поп-звездой, а не с немытым айтишником из компании! Надо выглядеть под стать ему. Ты усмехнулась — насчет айтишника еще поспорила бы. — Мама, это не свидание. Я надену это, — указала на легкие кофту и юбку в светлых тонах — самая обычная и удобная одежда. — Мама, мы просто вместе пообедаем! — Это ты думаешь, что просто обед. А что если вы потом пойдете на свидание? Или… Или к нему?.. — мама захихикала и задрыгала ногами. — Не смотри на меня так! Все дочери моих подруг давным-давно пристроены! Ты одна без парня да без мужа. Подумай обо мне! Что думают обо мне подруги? Ты цокнула языком, недовольно отворачиваясь. — Мама, это всего лишь формальность — мы ведь по сути коллеги. — Посмотри на себя, — она неприятно ущипнула тебя за щеку. — Лицо странноватое, но фигурка ничего такая. Может, из-за фигуры? — Хватит! Мама, он был не прав. Я была не права. Формальное извинение, — ты натянула кроссовки и посмотрела в зеркало, не растекся ли макияж от усиленных споров с матушкой. Удовлетворенно хихикнула и поправила волосы, кокетничая сама с собой в зеркале. Но тут же остановилась — это все несерьезно и глупо. — Ну я же правду говорю, — надулась мать, обидевшись на твою резкость. — Дают — бери, а бьют — беги! Дай хоть посмотреть на него, — мама сунула тебе в руку свой телефон и ты быстренько набрала нужное имя в браузере. — И вообще, знаешь… Ого! Доченька! — под её ошеломительный визг, ты, довольная выпорхнула из дома. — Без него даже и не приходи! Слышишь!.. Вот же, — она уселась на диван, довольно и счастливо листая ленту фотографий. — Ну и красавчик… И чем его только мать кормила, хоть бы поделилась советом… Везет же некоторым, такой сын!.. Надеюсь станешь моим зятьком, ой надеюсь… Ты же на всех парусах неслась в парк в центре Сеула, в котором до этого никогда не была; вы условились встретиться там. В метро успела отдавить себе все ноги и вспотеть, как безумная; на душе было светло и весело, словно ты — школьница, которую пригласил на свидание очаровательный парень из класса. На входе остановилась, второпях поправляя растрепавшиеся распущенные волосы. А затем хлопнула по коленям, чтобы прийти в себя. «Я не хочу ему понравиться, — твердо сказала самой себе. — Но я же должна выглядеть мило!» Увидела его со спины и умилилась чему-то своему — Чан аккуратно завязывал белые шнурки, поправляя широкие светлые штаны и каждые пять секунд взъерошивая уложенные волосы — всё никак не нравилось; черная маска с его лица каждый раз слезала на кончик носа из-за этих усиленных движений. Ты почувствовала странное облегчение — в любом случае, к вашей странной встрече вы оба подготовились как следует. — Долго ждали? — не знала, что делать дальше, перспектива стоять истуканом не привлекала ни в каком плане. — Нет, немного, — глаза словно бы улыбнулись. Ты чуть было не задохнулась от странных эмоций — Бан Чан всегда излучал такую бешеную энергетику, что аж коленки дрожали от осознания того, что ты и правда сейчас видишь такую звезду, о которых даже и мечтать не могла. — Идем? — У тебя есть какое-то конкретное место? — все парни, с которыми ты встречалась до этого, были до ужаса непоследовательны: один обожал накручивать круги по районам, а потом объедаться пибимпапом; другой же любил, когда ты наблюдала за его игрой в футбол, пока он красовался перед другими девчонками. — Конечно, — ты почувствовала, как щеки заалели — что если он начинает нравится тебе только потому, что проявил к тебе хоть какое-то внимание? — Сначала мы… быстренько покормим уток, а затем пойдем в ресторанчик, где готовят вкусный самгёпсаль. Я спросил мальчиков, где самый вкусный, и Минхо посоветовал этот ресторан… Но если ты хочешь поесть что-то другое, — на секунду он запнулся, но затем уверенно продолжил, — мы займемся тем, чего хочешь ты. — Тогда я хочу кормить уток, а затем пойти есть самгёпсаль, — тепло улыбнулась ты. Нет, он определенно начинал тебе нравится. Он что, какой-то колдун с сильнейшими чарами или шаман, который заболтал тебя и запудрил мозги? Чан просиял, словно пятилетний ребенок. Остаток вечера ты ощущала, что он действительно другой. Не такой, как те парни, что были у тебя до него. Бан ответственно подошел к кормлению уточек, купив специальные зерна, половину которых вручил тебе. Сказал, что это его маленький ритуал — не может не покормить их, когда приходит сюда. Люди постоянно косились на него, перешептываясь и спрашивая друг у друга, а не айдол ли этот парень? Ты нарочно закрывала им поле зрения собственным телом, позволяя парню спокойно полюбоваться милыми птицами, которые тоже прочувствовали его ауру и почти без криков разрешали ему сыпать им столько зерна, сколько он хотел. Он оказался чудесным слушателем. Первое время ты отмалчивалась и вы шли в абсолютно гробовой тишине; изредка лишь лидер ойкал, когда запинался об очередную кочку, отчего-то нервничая, но каждый раз умудряясь взять себя в руки. Но затем ты почему-то почувствовала себя в безопасности и разговорилась: о работе, о семье, о школьных временах, о планах на жизнь и мечтах. Вы поняли, что во многом сходитесь — ты тоже привыкла брать на себя слишком много ответственности и тоже иногда боялась принять настоящую себя. Чан не давил и не расспрашивал слишком подробно — если вы касались неприятной темы, он ловко уводил тебя в другую, не позволяя мрачным воспоминаниям омрачить вашу милую прогулку. — Я так проголодалась, — призналась ты. Неловко посмотрела на Чонина, которому пришлось снять маску — благо в такое время в ресторанчике сидели исключительно старушки, которые только и делали, что шептали друг дружке, с каким симпатичным парнем ты пришла. Хозяйка была им полностью очарована, и слушала заказ вполуха, скорее наслаждаясь его красотой. Как и ты. — Господин Бан, давайте я заплачу… — по привычке достала карточку. — Я ведь виновата. Айдол посмотрел на тебя, как на сумасшедшую. — Всё в порядке, я заплачу. Ведь это я тебя пригласил. И это я извиняюсь. — Тогда поделим… — Чан выгнул бровь и ты тут же замолчала. — Я не люблю чувствовать себя должной кому-то… Тогда получается, что мы виноваты вместе! — Значит, заплатишь в другой раз, — весело улыбнулся он, подмигнув. — Тем более, я съем точно раза в три больше, поэтому не волнуйся. Но если так сильно неловко, то можешь купить мне токпокки по дороге. Я не откажусь. Ты засмеялась. Он вновь улыбнулся. — А ведь токпокки тоже замешаны в том, что мы оба оказались виноваты. — Если твои пьяные угрозы это… — Ничего я не угрожала! — Да ну? Ты так грозилась… — Я же не знала, что это ты! — от возмущения ты и не заметила, что перешла на панмаль. Хмыкнул. — А если бы знала, то что бы сделала? — Ни в жизнь бы не подошла… — Я такой страшный? — улыбнулся. — Вовсе нет! — ты чуть было не подавилась жареной свининой. Старушки вновь зашушукались. — Просто я совсем не… — лидер быстренько протянул тебе новый кусочек мяса. — Я же просто стафф. Не нужно так сильно из-за меня переживать. — Ешь хорошенько! Мне всё равно, кто ты — стафф или дочь президента, — он хмыкнул. — Между нами произошло недопонимание. Вот и всё… А твой камень… он так сильно тебе дорог? — внимательно спросил айдол, пока ты сосредоточенно жевала самую вкусную свинину в твоей жизни. Спросил так, словно ты все-таки была не просто стаффом, который чистит ему пиджак. — Сильно. Его подарил мне папа… Он верил, что камень приносит удачу. И он действительно приносит! Мне сложно с ним расставаться, даже не знаю, как его можно отдать кому-то другому. Как подумаю об этом, даже в дрожь бросает… Поэтому я так и отреагировала. Это память о моем отце, последнее и единственное, что он оставил мне. Чан понимающе кивнул. Ты зажато улыбнулась. Старушки продолжали строить ему глазки, но вы были настолько увлечены друг другом, что не замечали ничего: ни остальных людей, ни то, как быстро прошло время. Матери ты ничего не рассказала, потому что никак не могла унять бешено стучащее сердце. Вот как вышло — твоя пьяная грубость и его странное любопытство свели ваши судьбы воедино. Бывает же.***
На работе ты старалась не проявлять к нему никакого лишнего внимания. Просто молча выполняла свою работу, уже не стесняясь ни его, ни других мемберов — старалась усердно выполнять все поручения от босса. Ёнджун нарадоваться не мог твоей резкой перемене — страх перед айдолами полностью оставил твои мозги, позволив наконец-то реализовать себя как профессионал своего дела. Время проходило незаметно. Как-то сумбурно вы с Чаном начали переписываться и бросали украдкой на друг друга взгляды — мягкие и радостные. Ты понимала, что Бан заботится о тебе издалека, стараясь не нагружать вашу команду лишней работой, которой обожал заваливать вас старший менеджер. Мама твердила о том, что ты последняя дура, раз держишь его в дружеских рамках. Но ты лишь отмахивалась — у вас были слишком милые взаимоотношения, чтобы вот так вот всё быстро разрушить. Тебе слишком нравился этот трепет, нравилось то, как твое сердце всегда начинало биться сильнее при виде его; вы оба понимали, что неровно дышите друг к другу, но переступить порог почему-то было страшно. Тем более тебя одолевали жуткие сомнения — он айдол, а ты его стафф. Он знаменитость, а ты лишь работаешь прислугой. Лидер каждый раз раздражался из-за этого и хвалил твою работу еще больше, но ты и не переставала размышлять про себя и думать обо всем. В сложные времена на твоем столе всегда оказывалась бутылочка с клубничной газировкой и какая-нибудь подбадривающая записка, написанная его ровным почерком. — Да у тебя появился тайный поклонник, — завистливо присвистнула коллега. — Может, Ёнджун? — Ага, еще скажи айдол! — засмеялся один из работников, которому ты не очень нравилась. — Или сам Пак Джинён! Ты лишь отсмеивалась. — Это просто мой хороший друг. Но чем больше ты его узнавала, тем больше эти понятия казались несоразмерно жестокими — он и друг. — Ты всё-таки решила приодеться? — скептично спросила мама, глядя на твои отчаянные потуги пройтись на каблуках по скрипучему полу. — А я говорила! Не то что бы была заядлой мазохисткой. Не то что бы любила каблуки. Просто Бан Чан пригласил тебя еще раз, подкрепив приглашение тем, что «тебе ведь тоже нужно извиниться», подписав сообщение улыбающимся смайликом. А ты буквально видела, как ехидно сощурились его глаза. Лидер мог сколько угодно казаться тебе самым милым человеком на свете, но ты отчетливо чувствовала — он честен с тобой, но очарователен до жути. Ты слишком хорошо себя знала: он надежный тип. Твой отец был надежным, он привил тебе вкус на хороших мужчин. «Он же айдол… Если я буду обычной и неинтересной, он быстро устанет… Надо прийти такой красивой, чтобы у него дух захватило. Чтобы он восхитился тем, какая я красивая. А для этого надо постараться… Потерплю немного» — нацепила неудобные серьги, неудобные каблуки, неудобную юбку и неудобную полупрозрачную кофту, которую посоветовала мать. Ты каждый день видела невероятно красивых девушек-айдолов в компании: их ноги были ровными, зубы белыми, кожа ослепительно блестела, а фигура выглядела так, будто её лепили самые искусные и заботливые руки талантливого скульптора. Ты завидовала черной завистью — вот бы выглядеть так же красиво! Неуверенность порождала недоверие; тебе не верилось, что Чан действительно мог обратить на тебя внимание среди всех твоих коллег и начальников. Напрямую спрашивать не хотелось — гордость не позволяла; поэтому было решено стиснуть зубы и терпеть — красота и любовь требуют одинаковых по своей тяжести жертв. — Наконец-то ты послушалась мать! — женщина была довольна, ты же чуть не плакала от боли. — Надо подчеркивать то, что есть. От такой девушки ни один айдол не сбежит. Ведь то, как ты ходишь на работе — страх один! И вообще… старайся всегда быть такой. Каблуки давили так, что кожа покраснела за первые пять минут прогулки по вечернему городу. Чан рассказывал тебе про новый проект, который курировала в том числе и ваша группа, а у тебя слезы наворачивались на глаза. — Ты сегодня сама не своя, — он остановился. Ты, увидев ближайшую скамейку, мысленно застонала — она манила к себе, как никогда раньше. Но стойко улыбнулась. — Всё хорошо. Просто переживаю. Скоро же ваш камбэк… — Я тоже переживаю. Но мы выложимся на полную, я обещаю. И… — Чан-и, — ты заглянула ему в глаза, а сердце забилось в ужасе. — Скажи, я красивая? — Очень красивая. Но… Тебе не холодно? Сейчас так ветрено… — ты помотала головой. Айдол скосил взгляд на твои ноги и глаза его расширились от удивления. — Что с твоими ногами? Они же в крови! И ты дрожишь! Садись скорее на скамейку. — Всё в порядке! Я потерплю… Зачем прерывать нашу прогулку? — непонимающе спросила ты, когда Бан уперто потянул тебя за руку на скамейку, насильно заставляя сесть. — Потому что не всё в порядке. Я же вижу, — он решительно снял с себя серое худи, оставшись в одной белой футболке и протянул тебе. — Сейчас же надень. А я схожу в ближайших магазин и куплю тебе пластырей, чтобы заклеить ноги… Подожди немного! Ты ошарашенно смотрела на его широкую спину, пока Чан быстрым шагом направлялся к магазинчику на углу. В голове всплыл образ отца, который тоже всегда заботился о тебе, стоило упасть с велосипеда и содрать коленку до крови — папа был тут как тут. Но ты погнала эти мысли прочь — Чан никакая не замена умершему отцу, он — цельная и уже неотъемлемая часть твоей жизни; та часть, которая делала твою жизнь лучше и лучше с каждым днем; та часть, которую уже никак не могли у тебя отобрать, а если и посмели бы — то пришлось бы рвать прямо с сердцем, с мышцами, рвать до крови. — Вот беда… — покачал головой Чан, когда вернулся с пластырями и тапочками. — Я подумал, что мои кроссовки тебе будут слишком велики… Но если хочешь, то я могу… — Всё в порядке, Чан, — мягко улыбнулась ты. Он выдохнул и присел на корточки перед тобой. Аккуратно снял с опухших от веревок ног до тошноты противные туфли, достал влажные салфетки и осторожно, стараясь не задевать мозоли, оттер кровь. Ты сжала скамейку руками — жгло сильно, но терпимо. Твоему самолюбию очень нравилось, что такой мужчина, как Чан, стоит перед тобой и аккуратно обрабатывает тебе ноги. Обращается словно, словно… — Тётенька, — неожиданно маленькая девочка в красивом розовом платье потянула тебя а рукав толстовки Чана. Она наклонилась к тебе и тихонько прошептала, словно держала какую-то великую тайну в своих маленьких ручках: — А этот дядя… Он ваш принц, да? Чан оторопело посмотрел сначала на девочку, потом на тебя, на секунду даже прекращая клеить бежевый пластырь тебе на кожу. — Он?.. — задумчиво протянула ты, словно долго-долго раздумывала, что же ответить. — Он никакой не принц, — девочка разочарованно вздохнула, но тут ты добавила, — а всё потому что он — настоящий король! Бан фыркнул, засмеявшись. — Но вы так похожи на принцессу… — пробормотала девочка, насупившись. — А давай сделаем так, — Чан откуда-то вынул баночку с клубничным йогуртом и протянул девочке. — Ты будешь принцессой, а мы с ней — королём и королевой. Подходит такой расклад? — Да! Как же хорошо быть взрослой! — радостно завопила девочка, отставая от вас и убегая обратно к родителям. Вы с Чаном переглянулись, чтобы потом вместе звонко рассмеяться. — Что ж… — он присел рядом, плечом к плечу. Ты устало выдохнула, положив голову ему на плечо — Чан приобнял тебя за талию, чтобы стало теплее. — Наверное, кроха всё решила за нас, да? Будешь моей королевой? Или пока хочешь побыть моей принцессой? Ты хихикнула. — А что, принцессу потом ждет повышение? — Может быть… — засмеялся он, а ты заметила, какой же он все-таки красивый. Точно такой же невероятный, такой же волшебный, каким и показался тогда у ларька с токпокки — только теперь уже ты не просто слепо любила картинку с телефона, теперь ты знала, что в случае чего этот человек будет первым, кто приедет к тебе в три часа ночи, кто первым подаст тебе руку и кто первым полюбит большего всего на свете, несмотря на то, что можешь спалить уже почти готовый ужин или совсем заработаться и не успеть хорошенько отдохнуть. — Наверное, эта девочка и вправду взрослее нас с тобой вместе взятых… — немного потерянно сказала ты, щурясь, рассматривая горящие одиноким огнём вывески рамённых. Чан молча смотрел, но только уже на тебя, а не на огоньки. — Ты чего так странно на меня смотришь? — Давай встречаться, — бросает он и как бы невзначай берет твою руку в свою. — Ты серьезно? — смеешься. — Как хорошо, что эта маленькая девочка короновала тебя, как короля. Чан смеется в ответ. Сейчас вы ведете себя неловко и скованно, словно не взрослые люди и коллеги, которые работают вместе не первый день, а два робких первокурсника, признавшихся друг другу в любви на скамейке перед рамённой. А так оно, в сущности, и было — просто вы были двумя взрослыми людьми. — Ох… Я купил всего два йогурта, и один уже у той девочки… — грустно сказал Бан, пока ты уже довольно уплетала за обе щеки клубничный напиток. — Не проблема, — засмеялась. — Хочешь попробовать? — ты смотрела много дорам и знала, что сейчас по всем канонам должен произойти поцелуй — ведь герой непременно захочет попробовать йогурт на губах его возлюбленной. Но Чан усмехнулся и одним махом выпил половину бутылочки. — Чан! — Что такое? — тут засмеялся уже он. — Неужели ты хотела… О боже мой, я идиот, да? — тут же сконфузился и закрыл красное лицо руками. — Ты хотела… — расстроенно пробормотал он, от нервов слишком резво взяв тебя за руку. — Боже, да, мы ведь уже, получается, парочка… — Получается, что так, — теперь уже ты решаешь взять быка за рога. — Но вообще… Я хотела отдать тебе это, — достаешь из сумочки тот самый светло-розовый, гладкий, красивый камешек и осторожно вкладываешь его в руку Чана, сжимая её напоследок. Бан несколько секунд смотрит на тебя странным взглядом, открыв было рот, чтобы возмутиться и отдать его обратно, но ты чувствуешь, как смелеешь еще сильнее, а потому хватаешь за ворот белой футболки, отрезая последние пути к отступлению, и очень осторожно прикасаешься к губам, на которых еще остался клубничный вкус — тот вкус, который сопровождал вас повсюду. Мимо проходит сотни людей, горят сотни ламп, раздается миллионы голосов, весь вечерний Сеул блещет и кричит, но для вас двоих время словно бы замедлило свой темп — камень накалился до предела в ваших руках, которые не спешили, да и не смели разорвать тактильный контакт, а губы отчетливо чувствовали сладкий привкус клубники, вечера и любви. — Я хочу, чтобы ты всегда верил в себя, Чан… — снова настойчиво вложила в его широкую ладонь горячий камень, который он уже умудрился вернуть тебе. Бан улыбнулся, с нежностью поглаживая твою щеку, словно пытался через это нехитрое прикосновение впитать в тебя всю свою любовь. — Понимаешь? Этот камень всегда приносит удачу. И на этом камбэке он тоже принесет тебе удачу. И вообще всегда. — Спасибо… — видишь, как он растрогался, и чувствуешь, как его теплые руки оплетают твои плечи, склоняя голову к его широким плечам. — Наверное, мне это было нужно. — Всё, что угодно для тебя. — И всё, что угодно для тебя, любовь моя. Кажется, это и есть то чувство, которое люди называют истинной любовью — когда ты можешь услышать его и свое собственное сердца, увидеть свое отражение в его чуть прищуренных глазах и трепетно ждать, что же произойдет дальше: новая ступенька или же целых две? В таких поступках и крылась ваша маленькая, но такая большая любовь. Любовь, тихая и осторожная, как Чан, который не решался будить тебя, когда уснула за столом, работая над темой своей курсовой, пока получаешь еще одно образование. Любовь, теплая и большая, как его объятия по ночам, утрам и дням; когда так не хотелось никуда идти, и вы принимали решения остаться дома и посмотреть какой-нибудь фильм. Любовь, ласковая и нежная, как поцелуи в лоб и нос, словно бы условное «я люблю тебя». Любовь, тихая и ненавязчивая, как ваши переглядки на работе, в надежде, что внимательный к мелочам Сынмин ничего не увидит. Любовь, надёжная и светлая, как сам Чан. И кажется, ты будешь грубить так еще и еще, лишь бы снова вот так вот извиниться.