Когда Смерти становится скучно - скучать не придётся

*** - Смерть... святая... голова моя... Сатклифф приоткрыл глаза и хотел потянуться к ноющему темени, но почувствовал, что не может шевельнуть и рукой. И ногой. Жутко тошнило. Короткая проверка показала, что Алый обездвижен и, мало того, лежит вниз головой на чём-то твёрдом и холодном. Очки его слетели с носа и держались на голове только благодаря цепочке, запутавшейся в волосах. Впрочем, зрение у него было всё-таки получше, чем у того же Спирса, который без очков мог потеряться днём не только в трёх соснах, но и в собственном кабинете, а потому хоть и мутновато, но всё же узнаваемо из полумрака проступали очертания большого помещения, где пахло смертью - давней и ужасной. Всюду горели свечи и Грелль понял, что он в некоем подобии древнего театра, прямо в центре каменной чаши, кругом него разруха и запустение. Борясь с подступающей рвотой, Алый постарался приподняться. Трижды он падал обратно, каждый раз ударяясь лопатками и затылком, но на четвёртый, собрав в кулак всю свою настойчивость, Бестия закинула верхнюю часть туловища на, как выяснилось, подобие каменного стола. Закинула и застонала от безнадёги. Рядом с ним, скованный и какой-то совершенно трогательный в своём отчаянном положении, лежал Отелло. Халат вывалян в пыли, очков на нём, естественно, не было, на лице смутно проступало ребячески-недоумённое выражение. Сейчас по нему было не сказать, что он старше Грелля почти на столетие, и жнец испытал к нему почти наставническую жалость. Своё положение он тоже, конечно, заценил: те же ржавые цепи, из густой гривы волос явно вырвано чуть больше, чем несколько отдельных волосков, тошнота давила, голова болела сильнее, чем после удара секатором. Кто их сюда приволок - не оставалось сомнений. Безусловно, демоны. Ах, Отелло! Дурачок ты, ботаник, натуральный дурачок! На красивые глазёнки не ведёшься, а на очки и чёрненький костюм... Впрочем, на то же самое с лёгкостью вёлся и сам Грелль, Отелло же привлекло, скорее, чувство единения, товарищества. Вероятно, он всё-таки скучает по общению с коллегами, заключённый в своей лаборатории навечно, вот и его, Сатклиффа, терпит - только пустите на свободу, дайте почувствовать себя близким хоть кому-то... Ха, вероятно у него всё-таки неслабое сотрясение - лежать в таком мрачном и опасном месте и вот так складно и очень эмпатично рассуждать о ближнем, чего на здоровую голову он никогда не делал... В разбитую арку боком заглянула кровавая луна и тут же свечи вспыхнули, вытягиваясь пламенем в ровную стену, сквозь которую резкими пятнами проступили тени. Грелль решил не испытывать судьбу: вновь прикинувшись обморочным, исподтишка он наблюдал, как демоны расходятся по окружности, вставая через равные промежутки друг от друга. Там, где у нормальных нелюдей были руки, вспыхивали один за другим небольшие огоньки, словно демоны держали свечи. "В жертву принесут", - решил Алый и ему почему-то захотелось заплакать. Он никогда не боялся встреч с исчадиями Ада, мог дать отпор почти любому врагу и даже умереть в бою, если появится на то весомая причина, но погибнуть вот так... И вот Отелло: только выбрался в большой мир - и уже Смерть. Страшно. - Грелль... - объект его дум соображал куда как более заторможенно, видать тоже неслабо контужен. "Лежи тихо, идиот!" - хотелось прикрикнуть Алому, но выдавать себя хотелось ещё меньше. Мимо безвольного жнеца пронеслось что-то невесомое, миг - и Отелло, вскрикнув уже не от неожиданности, а от боли, снова повалился на камни. Раздалось сдавленное хныканье - фу, какой хлюпик! Сатклифф не боялся боли, которой хватало ему за полевые и не только, а вот криминалист, видать, сейчас будет плакать от каждого тычка. Ну ничего, зато, если Грелль прав и это был кровавый ритуал, Отелло так и не узнает - что значит сразиться с демоном и испытать настоящую, ослепляющую, страстно желаемую... Боль. Пока Алый отвлекался на воспоминания, обряд начался и всё тело Сатклиффа и, судя по мучительному воплю, и Отелло, пронзило что-то наподобие раскалённого прута. Их обоих приподняло и вновь бросило на камни. По кругу демонов прокатился смех. "Играют. Как кошка с мышкой. Натешатся вдоволь и убьют. Ах, если бы меня хотя бы не тошнило..." Новый разряд, волна боли сильнее прежней и пауза. Грелль изо всех сил сдерживался, стискивал зубы до хруста, и такой расклад, как видно, не устроил жаждущих зрелища демонов. Алого оставили, видать желая расколоть этот орешек позднее, но судя по не прекращающемуся теперь крику, за Отелло взялись всерьёз - демоны открыто наслаждались страданием хрупкого учёного. Слышался треск, цепи звенели от напряжения, крик перешёл в надрывный хрип, и Сатклиффа подбросила вверх уже не боль, а ярость. Секунды хватило ему, чтобы понять: он был прав во всём - вокруг них уже горела потусторонним светом идеально начерчённая окружность, края которой подпитывались огнями демонической братии, атмосфера наливалась тяжестью предвкушения чего-то неизвестного, а сами демоны раскачивались в такт слышимого только им ритма. Алый перевел глаза на друга и ахнул: несчастного криминалиста, окружённого фиолетовым сиянием, выгнуло дугой; бедняга судорожно трепыхался, поглощённый мукой, рот его искривился, исторгая уже сипение, а глаза закатились так, что не видно было зрачков. Движение Сатклиффа заметили - одна из тёмных фигур развернулась к нему, но жнец, чьё зрение от потрясения и раздирающего гнева приобрело неожиданную ясность, с ужасом увидал, что это был не демон. Фигура в непроницаемом плаще не была бесплотным порождением Тьмы, чёткая и осязаемая, она протягивала вперёд вполне человеческую крепкую руку, сжимающую в сильных пальцах длинный предмет, напоминающий отполированный прутик тёмного дерева. Именно из этой палочки вырывалось неистовое фиолетовое сияние, причиняющее такую муку бедному криминалисту. В следующий миг, судя по росчерку на загустевшем воздухе, палочка была направлена в сторону жнеца, но Грелль, натренированной чуйкой осознав неладное, нырнул вниз и струя фиолетового пламени прошла у него над головой. Тошнота вернулась с новой силой и Алого вывернуло прямо на каменный пол, но страдать по этому поводу было некогда. Вторая точно такая же плотная фигура, стоявшая по другую сторону алтаря, открыла за Бестией настоящую охоту. Не желая быть такой же доступной целью, как Отелло, Грелль принялся кататься по всему столу, уворачиваясь от фиолетового огня и призывая на помощь всю свою ловкость, вышиб бессознательного криминалиста из-под новой волны боли, и, приспособившись, приготовился прыжком достигнуть охотника... - Остолбеней! Грелль почувствовал, как незримая сила сковала все его члены. Вот и кончилась его последняя битва. Застывшими глазами наблюдал он, как намеченный им слуга Тьмы подходит к нему, берёт за волосы и с размаху прикладывает головой о камень. Кровь хлынула из разбитого лба ручьём, заливая глаза, зрение вернуло прежнюю размытость, рот обильно наполнился густой слюной с явным металлическим привкусом. Сквозь шум в ушах он услыхал, как Отелло вновь бросили на алтарь, и мысленно извинился перед товарищем. Когда-то так недавно глупый учёный попросил его защитить, ведь сам-то он действительно не умеет постоять за себя... Свет свечного пламени вокруг стал нестерпимым. Вся стена ревущего позади демонов огня перетекла в тонкие линии таинственного круга, ослепляющие языки лизнули края алтаря и опалили жаром лежащих на нём жнецов. Что случилось дальше, Сатклифф так и не понял: пламя приобрело безумно-изумрудный цвет и с рёвом окутало оба тела, скрыв их от глаз окружавших и друг от друга. Грелль, которого вновь потянуло исторгнуть из себя желчь пополам с кровью, в последний раз оскалился разбитым ртом и, вытянувшись, подался навстречу неминуемому. Зрение оставило его окончательно, грудь сдавило что-то очень сильное, и словно крюк потянул его навстречу завертевшейся карусели из мглы и неясных отблесков... *** - Зря мы так быстро их перенесли, - первый демон, убрав палочку, припал к дымящемуся алтарю и жадно слизал лужу крови, оставшуюся от лежавшего там минуту назад Грелля. - Он так страдал, я б пил его боль снова и снова... - с придыханием признался второй демон, давя коробочку с конфетами Отелло, которая вывалилась из кармана его халата тогда, когда учёного бросали на алтарь перед обрядом. - Что будем делать с этими? - кивок в сторону закутанных фигур. - Как жаль, что они уже не те, что были раньше, - демоны с ненавистью окружили сообщников, но не тронули. - Но они нам бесполезны... - Не убить ли их? - Убить мёртвых? Ты остряк! Пусть мотают отсюда, их миссия выполнена. Эти оболочки взяты сам знаешь откуда и не нам решать - что с ними делать. - ПШЁЛ! Убирайтесь в свою вонючую дыру, оба! И их помощники, одновременно развернувшись, медленно поднялись по крошащим ступеням и исчезли за закопчёнными стенами подвала. Тени же вернулись к алтарю и вновь вдохнули пьянящий аромат страданий. - Предложение: последовать за ними и поиграть с ними там подольше. Ну а после - упиться их кровью, там действие контракта не распространяется, - ещё одна тень затушила свой огонь и растеклась тёмной скатертью по алтарю, впитывая ауру жнецов. - Предложение: поменьше вякать о своих планах вслух. И не брать чужое. Находящиеся под впечатлением от случившегося демоны не сразу поняли, что они здесь были не одни. Росчерк серебра - и тень, упивающаяся мучениями Отелло, развеялась как дым уже навеки. Демона на алтаре буквально втянуло в камень после того, как он был пригвождён широким клинком к поверхности, ещё один демон поспешил было убраться, но наткнулся на длинную деревянную доску с иероглифами по всей поверхности, и в тот же миг был пронзён не менее чем четырьмя новыми древними надгробиями. Последний демон, стоявший по другую сторону стола, взвыл: - У нас был заключён контракт! - после чего красные огни его глаз потухли, как угли, залитые водой. Гробовщик вытянул руку, поймал влетевшую в ладонь Косу и поднял с пола фотографию четырёх бывших префектов Уэстонского колледжа. - Надо уметь нарушать договор с умом, - наставительно произнёс он в пространство, намекая на разыгравшуюся перед перемещением безобразную сцену. - Так что мальчики останутся при мне. Пригодятся. Он оглянулся. Что-то сухо брякнуло у него под ногой. Наклонившись, Гробовщик разглядел тот самый тонкий предмет, доставивший Отелло несколько незабываемых мгновений и выпавший из руки одного из участников ритуала. Брови жнеца в бегах приподнялись. - Вот даже как? Ну, с изобретательностью хоть заморочились. Интересно - не мою ли конторку они обозвали вонючей дырой? - И палочка, издав глухой стук, улетела в дальний угол подвала. С непонятным выражением оглянулся экс-шинигами на алтарь, где лежали ранее его бывшие коллеги. Наблюдать за тем, как их пытали, было неприятно, но бесы соблюли главную часть договора: жнецы живы и более Отступника не потревожат. Обряд перемещения знали только они, да те двое, но никто уже никому ничего не скажет. Гробовщик резко развернулся и покинул подвал бывшего дома барона Кельвина, стараясь не оглядываться и не думать о том, что произошло. Небо на востоке посветлело. Луна, чья фаза затмения уже прошла, побледнела и быстро катилась к горизонту, подальше от земных проблем. Вспыхнула и погасла вдалеке чья-то Плёнка памяти, проснулась и зачирикала первая птаха. Глядя на неё, беглый шинигами остановился, прислушиваясь к незамысловатому щебетанию, а после принялся сам негромко насвистывать. Напевая песенку, он вышел на дорогу, где его ожидала тёмная извозщичья карета, возле которой молчаливо замерли оба зомби. Гробовщик внимательно взглянул на них, но не сказал ни слова - что возьмёшь с пустышек? Кстати, вот на кой их впутали в это дело? Приоткрыв двери, он позволил обоим сесть внутрь, сам ловко запрыгнул на козлы, тронул поводья и карета со скрипом покатила к городу. Дел ещё было по горло - доставить этих двоих обратно, откуда их взяли, вернуться в поместье, где его ждал наследник, а второй юный Фантомхайв и его прислужники уже покинули город и неплохо бы узнать об их планах...