Кругом была темнота. И пустота. Безмолвие. Вязкость. Неясность.
Длилось всё это… Вечность. И должно было продлиться дольше, но потом…
Я вдруг очнулась. Почему-то.
Правда, происходило всё это очень медленно.
Сначала было даже непонятно, что происходит. Просто в какой-то момент мрак отступил, ощущение невесомости пропало. Ещё даже не попытавшись открыть глаза, ощутила пульсирующую боль в затылке. Хаотичный поток мыслей мешал ясности, и продолжалось это… наверное, довольно долго.
В какой-то момент веки задрожали — и у меня получилось открыть глаза. Ничего особо не поменялось — всё плыло, выхватить чёткий контур чего-либо не удавалось.
Но постепенно я начала соображать. Вдыхала душный воздух, глохла от пугающей тишины. Боль в затылочной части казалось, разливалась, окутывая меня целиком. Что-то тёплыми каплями медленно-медленно стекало вниз по шее, неприятно щекоча спину.
С трудом, но всё же повернула голову вправо.
Взгляд упёрся в человеческую фигуру, но у меня не сразу получилось её опознать.
Это был Оуэн.
Вытянув ноги и раскинув обе руки в стороны, он, также как я, полулежал, привалившись к спине. Грудная клетка его медленно вздымалась и опадала, чуть слышным было дыхание.
Сначала подумалось, что он мёртв, но словно почувствовав мою волну облегчения, «волк» резко распахнул глаза. Крылья его носа стали раздуваться сильнее, на лбу проступили морщины. Длинные сальные пряди волос липли к неестественно посеревшему лицу.
Но глаза смотрели остро, внимательно.
Не затуманено.
Он был в порядке.
От этого осознания мне захотелось расплакаться, но я смогла лишь обречённо прикрыть глаза. То и дело к горлу подкатывали волны тошноты, но учитывая, что поесть мне пришлось не полчаса назад, исторгать из себя явно было нечего — разве что желчь.
— Очнулась… — хриплым от долгого молчания голосом констатировал Вожак. Конечно же не получил никакого ответа. Задышал чаще, пошевелился, усаживаясь, —
везучая.
Последняя реплика звучала как обвинение.
Понимая, что нужно помалкивать, лихорадочно осматривалась.
Это было какое-то довольно просторное, хотя и темноватое помещение. Окна такие грязные, что сквозь стекло почти не проходит свет. Вокруг груда разного инвентаря. Это, наверное, спортзал.
Дверь, за которую мне удалось зацепиться взглядом, была завалена грудами чего-то, что, вероятно, должно было работать как противовес от ходячих.
Которые тут же дали о себе знать, только я о них вспомнила — рычание и хрипы по ту сторону двери сделались различимы, хотя пару секунд назад я будто кажется изнывала тут от тишины.
Оторопь перед Оуэном пересилила боль в затылке, которая была причиной моего скверного самочувствия. Зашевелившись, тоже прижалась к стене сильнее, окончательно принимая сидячее положение.
И вдруг… взгляд упал на что-то, что до этого было скрыто от моего невнимательного взора.
Тело.
Жуткая туша. Без головы. С вывернутыми под неестественным углом руками и ногами.
Господи
Я, наверное, пыталась закричать, но слишком долго молчала. Поэтому из горла не вырвалось ничего кроме вскрика, похожего больше на всхлип.
И тотчас — щёку и скулу мне прожёг взгляд знакомых глаз.
— А-а… заметила-таки, — усмешка в голосе Оуэна была почти осязаемой, — И как, нравится? Нет? — риторически, — А должно. Это ведь ты его убила.
Почувствовав как застыла кровь в жилах, шокировано уставилась на Вожака, распахнув глаза.
И тот, словно нехотя, но всё же пояснил.
— Ну… Это же ты нас в ловушку заманила, — тон шелестящий, будничный, — Вместо чёрного хода на задний двор всех привела. Вот! Многих, очень многих состайников я там потерял. А кое-кто со мной сюда пробился, Чак, например, — кивок в сторону трупа, — Я бы этому безумно бы радовался. Да только этот плут укушенный был, а захотел от меня это скрыть.
— И в-вы… вы его даже никуда не убрали, — если бы можно было хоть немного разбираться в оттенках моего голоса, то, наверное, ему бы подошло определение «укоризненный».
В ответ — фырканье.
— Ага. Щас. Может мне ему цветочки на пузо возложить и молитву пробубнить? — досадливо и небрежно осведомился кочевник, — Тогда уж ты — так справедливее.
— Это вы ему голову отрубили, не я.
Вот вы знаете, по-моему, это был предел. Беспамятство не придало сил и не улучшило состояние. Знание того, что вероятнее всего жить мне осталось совсем недолго, отбивало страх.
— Почему я ещё жива? Почему не убили меня?
— Ха, успеется ещё! — небрежный взмах рукой со стороны «волка». И продолжение, — Ведь нам здесь с тобой хреналионы лет сидеть!.. Хотя, конечно, столько мы не выдержим.
— Вы так спокойны… — коснулась руками головы и почувствовала, что волосы на затылке липкие. От крови. — как вообще так можно?
Наверное всё дело в ударе в голову, но мне вдруг реально стал интересен этот момент.
Оуэн опять зашевелился, на этот раз разворачиваясь ко мне корпусом. Помолчал.
— Вообще, — ухмыльнулся, — это был большой-большой секрет. Но. Раз уж мы тут всё равно оба подохнем, так и быть — поделюсь.
И вслед за этим моему взору были явлены… шприцы. Содержимое которых, я думаю, не составило труда распознать даже моему затуманенному сознанию.
— Морфин… Так вы?..
— Не супергерой с завидной выдержкой, а обычный нарик, — кривая улыбка.
— Так говорите, словно этим стоило бы гордиться…
— Не-а, врушка Вики. Я говорю это так и с такой лыбой, потому что меня смешит твоё бережное отношения к предрассудкам и пережиткам прошлого. Разуй глаза! Мир перевернулся в гробу к чёртовой матери! И каждый волен сам решать как справиться с вылитым на него ушатом дерьма.
— Вы считаете что вы «справляетесь», я правильно понимаю?
— А что? Вполне.
Ну и о чём тут говорить?.. По большому счёту, не о чем. И всё же одна мысль не давала мне покоя.
— Вы даже не пытаетесь вырваться!
— Как? Выйти в окно что ли?.. Ходячие буквально повсюду.
— Ну… вы же безжалостный кочевник — вам часто везёт, — хмыкнула, — Или всё дело в том, что кроме вас тут только я, а меня подставить ещё больше не получится и поэтому ни один ваш хитрющий план не работает? — насмешка и презрение.
Оскал Оуэна был мне ответом.
— В корень зришь, врушка! — ухмыльнулся, чуть прикрыв глаза.
— Вы в курсе, что это не стерильно? — скривившись, поинтересовалась.
— Врушка Вики, после наступления апокалипсиса мы можем подохнуть в любой момент. Так чего же трястись при мысли об этом? Так хоть удовольствие получишь…
Покачала головой, выдыхая.
— Вы — ненормальный.
Мертвецы продолжали ломиться в дверь, вопя, скребясь и рыча. Я пыталась понять, скоро ли всё это закончиться, объективно рассудив, что в одиночку выбраться у меня нет шансов, а помощи от обдолбанного кочевника не дождёшься…
Из-за боли в затылке ясность мыслей максимально снижалась. В душе бушевал шторм.
Неужели всё кончится вот так? Неужели уже не будет «завтра»? Ничего уже не будет?!
Как же страшно, страшно, страшно, страшно!
В глазах застыли злые слёзы: нет, ну надо же! Столько обхитряла судьбу и канон, чтобы в результате погибнуть рядом с «волком"-нариком!..
— Ахахаха! А Чак бы сейчас у меня лишнюю дозу отжал! А теперь — ни хрена не отнимет! Вот ведь как… во всём выгода! Хахаха!
Вздрогнув, распахнула глаза и повернула голову.
Вожак, запрокинув голову, безумно хохотал. Голос его иногда срывался на какой-то визг, лицо было искажено какими-то гримасами. А из глаз текли слёзы. От смеха.
Да он никак спятил!
Похолодев, отползла немного подальше, широко раскрытыми глазами глядя на всё это.
Вдруг мужчина, перестав хохотать, взглянул на меня. На удивление, почти не стеклянным взглядом. Волосы липли к лицу, лоб, щёки и подбородок поблёскивали от бусинок пота.
— Да не ссы, врушка, — хмыкнул, — не собираюсь я пока тебе шею сворачивать. Ещё сама меня об этом просить будешь…
— С какой это стати?!
— Ну как? Чтоб ходячие не разорвали.
— Ха. А сами? Сами что же, мученическую смерть примите?
Лицо Вожака помрачнело.
— Моя жизнь — дерьмо. Не полное, но всё же. Не верю, что может быть что-то хуже.
Я ушам своим не верила.
— Вы… вы это серьёзно сейчас?! — аж задохнулась, — Большая часть населения планеты превратилась в зомби, люди теряли всё, что было им дорого: дом, семью, стабильность! умирали! А вы… приспособились. Грабили, убивали, воровали, наживались. И вы говорите, что дерьмово было вам?!
— Не будь идеалисткой. Меня от этого мутить начинает…
Вот же!..
— … Человек — существо сложное. Жизнь загоняет нас в рамки. Быть может, не случись всего этого дерьма с зомби, многие никогда бы не узнали, что сидит у них внутри… Я узнал. И выжил. Да, не грёбанный принц, но и не мертвец… До этого дня во всяком случае.
От такой отповеди мутить начинало уже меня.
Пусть всё это закончиться уже! Сил нет такое слушать.
Прикрыв глаза, кочевник продолжал хриплым голосом, уже не ожидая ответа:
— Но знаешь… я любил стаю. Вот честно. Это, что называется, «своё». Они были как я. Одного поля ягоды… Мы выживали. И я нас не оправдываю, тем более, что в новом мире есть те, кто хуже нас, — очень хотелось спросить, кто например, но удержалась, — Но однако ж я их любил. Никогда им об этом не говорил. Не сентиментален. Но по крайней мере чувствовал, что не один такой. И порвать за них был готов.
Нет, и всё же чёрт меня дёрнул:
— Лжёте. А как же тот кого вы убили, когда он был укушен?.. Ну что вам стоило повременить? Или хотя бы облегчить его страдания!
— Я и облегчил.
— Это ужасно…
— Не-а, врушка. Это — жизнь. Везде свои законы. Мы не грёбанные принцы, и никто от боли без обезболивающего помирать не хочет! Каждое лекарство на счету. А тратить его на уже без пяти минут трупа…
— … слишком благородно?
— …расточительно.
Мы одновременно глянули друг на друга. Затем я отвернулась, а «волк» засмеялся.
— Какая ж ты всё-таки…
И хорошо, что не стала уточнять.
— А знаете?.. Я теперь поняла.
— Почему Земля круглая?
— Да нет: почему вы такой. Ненастоящий…
— Хм-м-м… Хаха! Ну ладно. И почему же?
Глянула мужчине прямо в глаза.
— Потому что всегда под кайфом. Он убивает в человеке всё хорошее, но обостряет всё, что позволяет выжить… С вами что-то случилось. Когда-то. Однажды. И вы едва не свихнулись. Но выкарабкались. И «подсели» на наркоту. С тех пор не слезаете… Вы тень самого себя, по сути — оболочка.
Любопытно, но слова сорвались с языка так быстро и легко, что сразу поняла: это правда.
Мужчина надавил на поршень — и содержимое шприца вошло в него целиком. Он охнул, задышал чаще… бездумно заулыбался… После чего посмотрел на меня уже совсем невменяемым взглядом. И лишь усмешка имела оттенок осознанности.
— Не смей считать. Что. Понимаешь. Меня. Это. Ни хрена… Не так, — потрескавшиеся губы шевелились, дыхание было неровным, взгляд блуждал.
И — сама не зная почему — отзеркалила чужую усмешку.
— Понимаю… я всё теперь о вас понимаю. И это именно, что так, — усмешка сделалась улыбкой и стала даже какой-то бойкой.
Глаза Вожака смотрели уже как-то совсем недобро.
— Терпеть не могу, когда мне лезут в душу. Вот прям наизнанку всего выворачивает!.. — мужчина сплюнул, но это действие вызвало уже скорее жалость, а не отвращение. Так всегда бывает, когда начинаешь хоть немного кого-то понимать: этот кто-то уже для тебя не безликий, — Да и вообще… Баста. От наркоты я добрею, поэтому, да, твоя смерть будет быстрой.
Ну да, собственно. К этому всё и шло.
Но всё равно сделалось так страшно, что аж физически плохо.
Принялась отползать в сторону двери, следя взглядом за фигурой Оуэна, пока он, кое-как, шатаясь пытался подняться на ноги, тяжело опершись о стену.
Не ударься я так сильно головой, шансы могли бы быть примерно равны.
Но…
Из глаз предсказуемо брызнули слёзы, всё тело колотила дрожь.
Казалось, я сойду с ума.
Бабах!!!
Звон стекла.
Звук шагов.
Вожак «волков», дёрнувшись, обернулся… и тут же получил удар прямо в челюсть, отчего рухнул на спину!
Мне по глазам ударил яркий дневной свет, вовсю льющийся из разбитого окна.
Рефлекторно зажмурилась, сморщившись.
И почувствовала на своих руках чужие.
— Вики! Это я! Ты меня слышишь?
Да, да я слышу! Но с трудом могу поверить своему счастью…
Распахнув глаза, тупо вглядываюсь в лицо человека напротив. Пока узнавание не становится стопроцентным.
— Мистер Греймс!..
На взволнованном лице шерифа мелькает облегчённая улыбка, а в следующую секунду он уже осторожно, но настойчиво тянет меня за плечи вверх, заставляя подняться.
— Да, Вики, да… Ты идти можешь? Ранена?
— Н-наверное. Постараюсь… Затылок… кровь… и больно… — обрывочно бормотала, чувствуя, как от облегчения теряю способность говорить связно.
Пальцы Рика обхватывают мою голову, на мгновение наклоняя её, и пробегаются по липким от крови волосам на затылке.
Громко шиплю от боли, но даже не дёргаюсь.
— Извини, — виновато и искренне улыбается бывший полицейский, — просто должен посмотреть, насколько всё серьёзно.
Кривлю губы в блёклой ответной улыбке.
— Ну и? Жить буду?
— Дольше нас всех! — и после этого, закинув мою руку себе на плечо, Греймс помогает двинуться в сторону окна.
Возражаю.
— Т-там ходячие…
— Не волнуйся, общими усилиями мы расчистим дорогу.
Всё словно в тумане.
Какие-то сплошные обрывки… Рик понимает, что толку от меня мало, молча подхватывая на руки… у меня много вопросов, но ни на один из них сейчас нет сил.
Сознание всё ещё ускользающее… Но тот факт, что здесь не только шериф и Гарольд, мне становится ясен после того, как слышу: «Эй, дружище, перехвати-ка её» — и меня передают в чужие руки. В прямом смысле этого слова.
В нос ударяет другой запах, а перед глазами первые пару секунд — только чёрная футболка в обтяжку.
Медленно и с трудом поднимаю голову, чтобы, сощурившись от света, посмотреть, кому меня передали…
— Уолш… вы что, добить меня собираетесь?
— Ха! Заманчиво. Но не скажешь, с чего такие выводы?
— Я ж вам как заноза в седалищном нерве.
Тут Уолш громко смеётся, запрокинув голову назад. Его смех оглушает меня, но это всё же приятнее, чем звон в ушах.
— Ой, чудо, я не могу!.. Ты в своём репертуаре!
Кажется всё обошлось.
