Телохранитель

      Солнце уже начинало вставать за горизонтом, окрашивая небо в яркие оттенки пастельно розовых и оранжевых тонов. Такое утреннее небо восхищало взор своей ясностью и изобразительностью, словно рисунок на холсте художника, а тишина, прерываемая лишь слабым шумом проезжающих мимо окон машин, вселяла чувство спокойствия и умиротворения.       Работать в такой атмосфере должно было быть сплошным удовольствием, но к несчастью для Ксении, вся эта идиллия нарушалась присутствием Михаила в её рабочем кабинете. Вечно он портил ей настроение своими мелочными жалобами.       — Почему ты занимаешься управлением сети отелей в одиночку? — негодовал Игнатенко. — Зачем ты себя утомляешь? Дай мне управление отелем в Волгограде или в Новосибирске!       Ксении пришлось приложить немало усилий, чтобы не закатить глаза. Её двоюродный братец принимал её за идиотку? Неужели он правда думал, что она легко купится на его доброжелательность и сделает всё так, как он того захочет? Правда надеялся, что манипулировать ею будет куда проще, чем Хоаном?       Не на ту напал, дорогой.       В семье Гангов никто не был простаком. Никем из них нельзя было помыкать.       — Я дала тебе полную свободу в управлении сети казино «Golden Dragon», так что же тебя ещё не устраивает тогда?       — Твоё здоровье, — снова попытался подлизаться Михаил. — Не могу спокойно сидеть и смотреть на то, как ты изводишь себя, сестра. Одна на себе всё тянешь!       Последняя фраза была произнесена с укором, заметным в голосе, и Ксения не смогла сдержать ухмылку. Она с упоением наблюдала за тем, как Михаил старался не выдать ей своё разочарование.       — Тебе не о чем беспокоиться, дорогой, — решила подыграть она брату, — я прекрасно справляюсь со всем, чем нужно, сама.       — Но…       — Это всё? — поспешила перебить она его, натянув на себя дежурную улыбку. — Тогда можешь вернуться к своим обязанностям.       — Но я совсем не гожусь для управления сети казино! — вспыхнул Игнатенко.       — Почему же? — Ксения напустила на себя скучающий вид и стала рассматривать листки на рабочем столе. — Мне вот кажется, что ты идеально подходишь.       — Тебе кажется, — процедил сквозь зубы Михаил. — Я уже устал заниматься этим.       Ксения приподняла брови и снисходительно улыбнулась, взглянув на своего брата так, словно тот был маленьким глупым ребёнком.       — Работа есть работа. И ты не можешь ею так легко разбрасываться. Это несерьёзно. Как я могу доверить тебе управление отелем, если ты даже к своей нынешней работе относишься так наплевательски?       Здоровый цвет лица мужчины мигом переменился: слова Ксении задели его за живое. Он ведь выполнял свои обязанности всегда на высшем уровне, порой даже работал вне своей квалификации, чтобы не допустить провала, а сестра обвиняла его в безответственности? Должен же быть предел бесстыжести у этой зазнавшейся семейки! Боги, подарите ему силы стерпеть это отвратительное отношение к себе!       — Ты несправедлива! — крикнул Михаил, дав волю своим эмоциям, затем понизил голос и прошипел. — Не боишься повторить те же ошибки, что и твой муж когда-то? Его погубил эгоизм, а ты решила по его стопам пойти? Хочешь рядом с ним в гроб лечь?       — Ты мне угрожаешь? — голос Ксении приобрёл нотки стали.       — Я о тебе забочусь, — уверил её Михаил. — Ты прекрасно знаешь, как люди не любили твоего мужа. Не перестанешь копировать его характер – попадёшь в беду.       — Завистники были и всегда будут вне зависимости от моего характера, так что не нужно приписывать к нашей фамилии…       — Твоя фамилия – Матвеева! — перебил её Игнатенко, вновь повысив голос. — Никогда не забывай свои настоящие корни. Я твоя семья. Я всегда был и буду ближе тебе, чем любой представитель семейства Гангов!       Ксения тяжко вздохнула и устало потёрла лоб. Она устала всё это выслушивать. Всё это бесполезное нытьё, скрытое за красивой обёрткой любви и заботы. С каждой секундой её желание выставить брата за дверь росло с геометрической прогрессией.       — Мне больше нечего тебе предложить, — развела она руками. — Не хочешь заниматься сетью казино – уходи из нашего семейного бизнеса и займись чем-нибудь другим.       Атмосфера вокруг них стала сильно нагнетать. Тучи сгущались. Лицо Михаила уродовалось под натиском злобы и обиды, а взгляд Ксении со спокойного уже начинал переходить в жёсткое и оборонительное.       — Доброе утро, дядя.       Внезапный приход Дмитрия разрядил обстановку. Не полностью, но всё же.       — О, — искренне удивился Михаил и даже вздрогнул от неожиданности, — Дима, — он выглядел растерянным, — как у тебя дела?       Дима сдержанно улыбнулся и чуть склонил голову в приветственном поклоне. Именно так его учил здороваться отец – уроженец из Китая. И Диме это даже нравилось, а сейчас уже и вовсе стало для него привычкой.       — Вашими молитвами, — Дима сложил руки перед собой в знак уважения.       Столь учтивый, грамотный и спокойный ответ не мог не удовлетворить Михаила. Ребёнок Хоан Ганга обладал куда более собранным характером, нежели он сам.       И это не могло не радовать.       — Молодец, — кивнул Игнатенко, посмеявшись, как довольный своим внуком старец, и похлопал Диму по спине. — Вижу, ты хорошо держишься. Это похвально.       — Семья меня очень поддерживает, — учтиво кивнул Дима, дав дежурный ответ.       Глаза Михаила загорелись идеей, и он поспешил ухватиться за фразу племянника:       — Я всегда готов поддержать тебя! — с большой охотой сказал он. — Кажется, Хоан должен был сегодня выступить с речью в твоей школе. Я могу прийти за него, если нужно. Дай мне знать. Я примчусь сразу же.       Дима переглянулся с матерью, испытывая неловкость от такой настойчивой “заботы” и желая получить от неё подсказку, но та лишь пожала плечами, оставляя выбор за ним.       — Я поинтересуюсь у директора, можно ли будет так сделать, — дал свой ответ Дима.       Он намеренно не стал давать чёткого согласия, потому что не хотел, чтобы дядя приходил вместо отца, но сказать об этом напрямую было бы с его стороны слишком непрофессионально. Не зря ведь отец учил его грамотно избегать неловких ситуаций.       — Ты всегда был для меня, как сын родной, — продолжал тем временем гнуть свою линию Михаил. — Вы же с Иркой моей, как брат с сестрой…       «Мы и есть брат с сестрой» — мысленно усмехнулся Дима, внешне оставаясь спокойным и невозмутимым.       — Иди сюда, — распахнул руки для объятия Игнатенко, добродушно улыбнувшись.       Дима растерялся пуще прежнего и почти что в панике обернулся посмотреть на мать, та поспешила успокоить его одобрительным кивком, и только после этого он обнял дядю, но с некоторой неловкостью в движениях.       Все эти любезности просто убивали Диму. Он был очень замкнутым и нетактильным человеком, не терпящим ложь и пустую болтовню. Но судьба распорядилась так, что ему вечно приходилось поступаться своими принципами, чтобы не ударить в грязь лицом и не опозорить фамилию своего отца.       Дядя был для него худшим испытанием во вселенной, потому что отмахнуться от него так же, как и от других людей, он просто не мог. Приходилось терпеть его лицемерие и при этом самому примерять на себе такую же маску.       Каждый раз было тошно, как в первый.

×××

      Кухонное помещение в коттедже Гангов словно делилось на два мира: одна сторона была частично измазана разными маслами, соусами и джемами, тут и там лежали несъедобные куски, отрезанные от продуктов, на полу валялась шелуха, где-то пролилось молоко, а где-то сок, в общем, царил чистый хаос, а на другой стороне предлагались красочные блюда, выложенные на широком стеклянном столе по порядку, как на конкурсе лучших поваров, и у Олега глаза просто разбегались при виде всей этой еды. Слюнки так и собирались в уголках его рта от желания попробовать хоть что-нибудь из этого.       Вареные пельмешки со сметаной и укропом, обжаренные кусочки говядины в сметанном соусе, голубцы с подливой, холодный суп – «окрошка», манная каша с джемом и кусочками клубники и черники, хорошо обжаренная с двух сторон печень с луковыми кольцами, блинчики с вареньем, стакан молока, сока, кисели и компота – всё это добро сейчас красовалось на столе.       — Куда столько, — удивился Олег, заметив краем глаза, как кухарка собралась готовить ещё одно блюдо. — Вы целую армию голодающих бедняков кормить собрались?       — Если бы, — вздохнула женщина. — Это всё для нашего молодого господина!       — Всё это!? — изумился Олег. — Вы всегда так много блюд готовите ему на завтрак?       — И на обед, и на ужин, — кивнула женщина. — Не знаю, что нравится нашему молодому господину: он у нас очень скрытный. Вот и приходится готовить ему сразу много блюд, чтобы мальчик покушал!       — У него язык отсох, что ли, — усмехнулся Олег. — Неужели так трудно сказать, что лучше подать ему на завтрак, обед и ужин? К чему заставлять человека так метаться.       Кухарка отмахнулась от его слов руками.       — Это моя работа, мне не сложно, наоборот, только в радость, — уверила она Олега и продолжила хлопотать над ещё одним блюдом. — Наш молодой господин очень хороший мальчик, сердце радуется, когда он много кушает!       — Я бы не сказал, что он много кушает, — хмыкнул Олег. — Выглядит болезненным.       — Тише ты, — шикнула женщина, — что ты тут болтаешь, да ещё и так громко!       — Вы каждый раз так много для него готовите, а он и половины, наверное, не ест из этого, судя по его фигуре, — он подошёл к женщине и взял её за руки, не позволяя ей и дальше продолжать махинации с едой. — Хватит. Вы и так достаточно наготовили. Не нужно больше ничего делать.       — Нет-нет, — взволнованно помахала руками кухарка, высвободив их из плена чужих пальцев, — нужно приготовить ещё картошечки жареной, омлеты и…       — Ничего не нужно готовить, — перебил её Олег строгим голосом, — ему вполне хватит и того, что вы уже приготовили.       — Но…       — Пойду отнесу ему ваши творения, заодно узнаю, чего это он зажал свои вкусовые предпочтения в еде, — снова перебил он её.       — Ох, не надо ничего спрашивать, ты что! — разволновалась женщина.       — А как же ещё мы узнаем, что для него нужно готовить, если его об этом не спрашивать? Сами хоть пробовали его спросить об этом когда-нибудь?       Женщина замялась и опустила голову, смущённо пробормотав себе что-то под нос. Олег сразу понял, что это могло значить: никто в этом доме не удосужился спросить у Димы напрямую, что ему нравилось кушать, оттуда и все эти траблы с количеством еды.       «Ну что за люди, а», — покачал головой Олег, — «они его за человека не считают, что ли, откуда только такое тупое отношение, словно он не с нами, а над нами. Подумаешь, в богатой семье родился. Это не делает его рогатым или хвостатым. Обычный, блин, человек».       — Та-ак, он всё это точно не съест, — задумчиво протянул Олег, оглядывая всю еду. — Сяду с ним за один стол и помогу.       — Нельзя так делать, ты что! — искренне забеспокоилась женщина. — Мы в этом доме всего лишь слуги, наша еда вон, — кивнула головой на кастрюлю, — варится.       Олег нахмурился. Ему не понравилось, как его обозвали. Слуга? Серьёзно? В каком веке, прости, господи, они жили, чтобы использовать подобное обращение для описания их трудовых обязанностей. Олег не был слугой. Он был телохранителем. Человеком. Личностью в конце концов.       — Я работаю под прикрытием, мне можно, — ответил с улыбкой Олег, решив всё-таки не спорить с ней по поводу своего статуса в этом доме.       — Такой активный мальчишка, — покачала головой кухарка, улыбаясь ему, как своему ребёнку. — Энергии в тебе очень много.       — Хлещет фонтаном, — согласился Олег и вышел из кухни с подносом еды в руках.       Дима уже сидел в гостиной за длинным прямоугольным столом в гордом одиночестве, когда Олег вынес ему еду.       — Официантом подрабатываешь? — спросил невозмутимым тоном Дмитрий, не отнимая взгляда от какой-то газеты в руках.       — У меня много талантов.       — И ноль воспитания, ровно как и знаний. Да, я уже заметил, — он забрал у Олега поднос с едой и поставил его перед собой. — Рад, что ты уже определился с профессией.       — Очень смешно, старпёр, — саркастично улыбнулся Олег и, получив непонимающий взгляд, поспешил пояснить за обращение. — Кто в твоём возрасте читает сраную газету за столом? Хоть бы телефон достал или ещё что-нибудь поинтереснее.       — Поинтереснее только ствол. Достать?       Олег расплылся в гаденькой ухмылке.       — Смотря какой.       — Такой, который в твоём черепе дыру прострелит, — ничуть не растерялся Дима, видимо, у него за ночь появился иммунитет к пошлым шуткам Олега, а жаль. Злым и смущённым он нравился Олегу больше.       — Давай не будем портить друг другу аппетит, — примирительно сказал Олег и сел за стол под взглядом Димы.       — Ты что делаешь?       — Сажусь.       — Вижу, — огрызнулся Дима. — Но зачем?       — Вот ты странный, а, — посмеялся Олег. — Кушать собираюсь. Я голоден.       — Кто разрешил? — не унимался Дима.       Он так старательно делал недовольный вид, что Олегу потребовалось максимум усилий, чтобы не заржать. Какой же он был смешной.       — Я уже большой мальчик, — улыбнулся Олег, — не нуждаюсь в разрешениях.       — Ты…       Олег не стал его дослушивать и перебил:       — Кстати, тебе зачем столько еды на завтрак? Ты же один это всё не съешь.       — Незачем, — хмуро ответил Дима.       Он столько раз просил кухарку не готовить много или хотя бы самой потом кушать, чтобы продукты зазря не переводить, но та его вообще не слушала и не слышала. Она так боялась чем-то не угодить, что всё равно в упрямую изводила себя и готовила столько разных блюд. Дима каждый раз старался съесть как можно больше, потому что жалко было выкидывать еду, но кухарка готовила очень многое и из того, что он не любил. Например, голубцы и печень.       Наверное, по этой причине он сейчас и обрадовался чужой наглости, потому что Олег, к его счастью, потянулся вилкой к печени.       В Диме тут же проснулось желание скормить всё ненужное Олегу. Он был для него сейчас прямо как удобный мусор, в который выкидывать еду было не жалко!       — Скажи, что ты на завтрак есть любишь тогда, — с полным ртом пробубнил Олег, — кухарке не придётся так много готовить потом.       — Это ничего не изменит.       — Ничего не изменит только твоё бездействие, — с умным видом (ага, сейчас) оповестил Олег, продолжая жевать.       — Просто ешь молча, — закатил глаза Дима и принялся макать блины в варенье.       Кушали они дальше в тишине, никак вообще не взаимодействуя. Единственное, Олег временами следил за тем, что Дима выбирал на поесть, а что вообще не трогал. И перед уходом в школу Олег собрал оставшуюся еду со стола и отнёс её на кухню, чтобы дать поесть кухарке. Та очень долго упиралась и отказывалась, но против Олега идти было сложно, особенно, когда тот брал хитростью, поэтому ей пришлось в итоге согласиться. Дима не мог не удивиться этому, потому что сам никогда не обладал умением уговаривать людей. Его сильно коробило то, что он не мог подарить своим работникам чувство комфорта, поэтому в какой-то степени он был даже благодарен Олегу за его наглую натуру.       Но сильнее всего потрясло его не это, а речь Олега, адресованная кухарке:       — Он не ест печень, голубцы и окрошку, молоко и кисель ему тоже нигде не усрались вообще, сок – неплохо, но лучше подавайте ему простую воду, а то он будет сидеть и едой давиться до последнего. Всё остальное он ест, но на завтрак достаточно будет подать просто блины с вареньем, воду и манную кашу с джемом и клубникой, чернику не добавляйте – не ест.       Неужели он всё это подметил, когда кушал с ним за одним столом? Он действительно не поленился изучить его, чтобы потом рассказать всё кухарке и избавить всех от лишних хлопот? Ему настолько было не всё равно?       Что ж, Дима был весьма удивлён.       Впервые какие-либо действия человека отозвались в его сердце приятным волнением. И теперь уже наглость Олега не воспринималась им, как нечто плохое. Теперь она казалась ему чем-то, чего так не хватало людям его окружения.