***
Сир Рикард Торн верой и правдой служил королю Визерису, а после коронации Эйгона, признал своим владыкой именно его, присягнув новому правителю на верность. Казалось бы, рыцарь так и прожил бы остаток своих дней в рутине обязанностей, если бы Королевская Гавань не оказалась захвачена Рейнирой и её сторонниками, что ставило под угрозу жизни как самого Эйгона, так и его семьи. Ларис Стронг позаботился о том, чтобы король и его дети смели тайно покинуть столицу, а сопровождать их предстояло нескольким доверенным лицам, в число которых имел честь войти и сир Рикард — ему было наказано доставить принца Мейлора, наследника короля, в чертог Хайтауэров, Старомест. Рыцарь с мальчиком немедленно выдвинулись в путь, а Рейнира, не теряя времени даром, уже успела распространить весть о щедром вознаграждении тому, кто предоставит хоть какую-то информацию о беглецах. Поначалу всё было хорошо — сир Рикард намеренно избегал людных трактов и широких троп и умело избирал маршрут так, чтобы, помимо любопытных граждан, не наткнуться и на разбойников, коих во время гражданской войны развелось немерено. Юный Мейлор, несмотря на то, что ему ещё не исполнилось и трёх лет, вёл себя очень сдержанно и всецело доверял своему защитнику. Так они путешествовали, пока не добрались до Горького Моста. Только войдя в город, рыцарь Королевской гвардии сразу почувствовал, что что-то не так, и оказался прав: поселение буквально кишело теми, кто бежал от надвигающегося войска Хайтауэров и, как быстро выяснилось, разместиться странникам было попросту негде. Впрочем, сир Рикард решил не отчаиваться и предложил серебряного оленя Масляному Бену, владельцу захолустного постоялого двора под названием «Кабанья башка». Жадный блеск сверкнул в глазах Бена, и тот согласился разместить постояльца с мальчиком, которого тот представил как своего сына, в хлеве, с условиям, что гость вычистит его. Тот согласился и незамедлительно взялся за работу. Вот только пока путник работал, хозяину «Кабаньей башки» пришла в голову мысль о том, что где есть один олень, могут быть и ещё несколько, так что, решив заполучить желаемое обманом, нечистый на руку домовладелец предложил сиру Рикарду угоститься элем и пригласил его в дом, тайно велев конюшему порыться в дорожном мешке странника. Там он не обнаружил денег, но сумел найти кое-что более интересное — дорогой белоснежный плащ, в который было завёрнуто драконье яйцо. Схватив находку, конюший вбежал в зал, голося во всё горло о том, что посетитель «Кабаньей головы» — из Королевской гвардии и, судя по всему, один из тех, за кого обещала королевскую плату Рейнира — слухи распространялись быстро, и в Горьком Мосту уже знали об этом. Впрочем, ни Масляный Бен, ни кто-либо ещё ничего сделать не успели, ибо сир Рикард в мгновение ока плеснул в физиономию хозяина «Кабаньей Башки» свой недопитый эль, а после единым взмахом меча вспорол незадачливому хитрецу брюхо. Лицезревшие это посетители схватились за оружие, но куда им было тягаться с опытным и умелым рыцарем — те, кому хватало глупости подобраться к нему слишком близко, мгновенно лишались конечностей, а после того, как самый отчаянный, решивший любой ценой получить от чёрной королевы награду, бросился на сира Рикарда с воинственным воплем, всерьёз полагая, что сможет оборвать тесаком жизнь мечника, мечник изящным движением отправил голову безумца под ноги конюшему, который уже и сам был не рад тому, что натворил. Глядя на животный ужас, застывший на мёртвом лице, несчастный конюший в истерике рухнул на колени на окровавленный пол, моля о пощаде, а уцелевшие противники рыцаря с воплями бросились прочь. Сир Рикард с окровавленным клинком, с котором струилась ещё тёплая багряная жидкость, молча прошёл мимо помощника покойного Масляного Бена и каждый его шаг, казалось, длился для конюшего вечность — прикрыв голову руками тот в ужасе ожидал, когда же и на его голову обрушится безжалостный удар, но его не последовало. Защитник принца Мейлора спешил — он знал, что счёт шёл на минуты, а то и на секунды, и что погоня, пущенная за ними это всего лишь вопрос времени, а потому не стал даже брать плащ и яйцо — схватив своего подопечного, которому быстро передалась тревожность его стража, рыцарь вскочил на первую же попавшуюся лошадь и пустил её галопом к спасительному мосту, ведущему на южный берег Мандера, где беглецы имели все шансы укрыться у лорда Ормунда Хайтауэра. Однако мост был перекрыт, а в спину сиру Рикарду уже дышали первые преследователи — поднялся небывалый переполох и за всадником гналось немало народу, как конных, так и пеших, выкрикивающих проклятия. Впрочем, подобные ситуации для членов Королевской гвардии никогда не были поводом для сдачи — прорвавшись через стражу на левом берегу, рыцарь пересёк мост, но на южном берегу ему было уже не прорваться. Между тем, сзади его уже поджимала разъярённая толпа, вооружённая вилами и топорами. Казалось, что рыдающему от страха принцу Мейлору и его защитнику, мечущимся на перепуганном коне, не было куда деваться, как вдруг в ночном небе средь облаков возникла драконья тень. Ни страже, ни простому люду не было дела ни до чего, кроме как до травли своей «добычи», а потому никто из них не успел даже понять, что происходит, когда на мост с диким рёвом приземлилась старейшая и крупнейшая из драконов Вестероса — Вхагар. Сир Рикард Торн был готов поклясться всеми Семерыми, что появление крылатого зверя не просто моментально успокоило маленького Мейлора, а тот, ко всему прочему, еще и радостно прошептал «папа!». Тем временем драконица издала такой страшный рёв, что, если верить легендам, слышно его было по всему Простору. Этого было достаточно, чтобы все, кто находились на переправе, в одночасье забыли о своих жертвах и бросились врассыпную — надо сказать, это было правильное решение, ибо в следующий миг огненная струя из пасти дракона хлынула прямиком на тех, кто ещё не успел обратиться в бегство, и мост вмиг заполнился горящими живыми факелами и их истошными воплями. Люди метались из стороны в сторону, пытаясь сорвать с себя пылающие одежды, которые моментально обращались в пепел, кожа их плавилась и пузырилась, глаза вытекали из глазниц, лопаясь подобно яичнице, и в итоге за несколько минут мост был усеян обугленными трупами. Стражники, прекрасно осознавая, что для них, закованных в латы, смерть от драконьего пламени будет ещё более мучительной, не стали не испытывать милость богов, и спешно отступили. Правда, один из них, молодой и горячий, но при том хорошо управлявшийся с арбалетом, решил рискнуть и произвёл один-единственный, но при том неимоверно точный выстрел. Казалось, что он был нацелен на Вхагар, что представляло собой сущее безрассудство — стрелы ничуть не вредили чешуйчатому зверю, а лишь злили ещё сильнее, однако крылатая ящерица инстинктивно отвернулась и стрела вонзилась прямиком в плечо её всадника. Моментального «дракарис» не последовало лишь потому, что отступающие стражники оказались за сиром Рикардом и принцом Мейлором, именно ради которых и явился наездник драконицы, Однако рыцарь Королевской гвардии быстро развернул коня под защиту Вхагар, и тот час же новый столб пламени озарил ночной мрак, и к небесам устремились души полыхающих как факелы стражников моста — далеко убежать им не позволили тяжёлые доспехи, да и драконий огонь поражал противников на значительных расстояниях. Под аккомпанемент звуков агонии и отчаяния, Эймонд Таргариен спустился со спины Вхагар и окинул изучающим взором место побоища. Из левого плеча Одноглазого принца торчала арбалетная стрела, но тот, казалось, совсем этого не замечал. Обнажив клинок с характерным металлическим лязгом, драконий наездник неспеша приблизился к катающемуся по земле человеческому телу. Латы на нём накалились до адских температур, поджаривая своего владельца заживо, однако тот всё ещё оказывал сопротивление, пытаясь сорвать с себя тяжёлые пластины раскалённого металла. Это и был тот самый юный арбалетчик, имевший дерзость ранить королевскую особу. Эймонд молча остановил трепыхания стражника, поставив ногу ему на грудь, и придавив к земле, чем ещё больше усугубил страдания несчастного. Его шлем был отброшен в сторону и, несмотря на страшные ожоги лица, юноша хорошо видел возвышающегося над ним Таргариена. Одноглазый принц несколько секунд рассматривал безумного храбреца с выражением любопытного садизма — как обычно смотрят дети, отрывая крылья стрекозам, после всё также, не произнося ни единого слова, перевёл взгляд сначала на свой клинок, затем на засевшую в плече стрелу, явно размышляя о чём-то, и это промедление вызывало у умирающего арбалетчика не меньше ужаса, нежели муки от драконьего пламени, а затем резко выдернул стрелу и что силы всадил стражнику в глаз, оборвав как его страдания, так и его жизнь. Лицезревший всё это сир Рикард Торн даже невольно вздрогнул. Эймонд между тем, игнорируя струящуюся из раны на плече кровь, не спеша отправил меч в ножны и также спокойно подошёл к рыцарю. — Ваше высочество, — тот моментально спешился и собирался преклонить колено, но принц остановил его. — Не стоит формальностей, — бесстрастно произнёс Таргариен. — Вы показали себя храбрым человеком и истинным рыцарем Королевской гвардии этой ночью, за это вы будете вознаграждены, а пока нам следует поспешить — вам необходимо закончить вашу миссию и доставить моего племянника, — сир Рикард уже во второй раз за эту ночь был готов поклясться Семерыми, на этот раз в том, что на этом слове Одноглазый принц намеренно сделал акцент, но словно с неким сожалением, — в безопасное место, а я намерен нанести визит леди Касвелл. Рыцарь согласно кивнул и с жаром добавил: — Если бы не вы, Ваше высочество, мы бы погибли, благодарю вас — ваше появление было словно дар богов, — тут надо отметить, что хоть сир Торн и был всецело верен Зелёным, он никогда не был подхалимом, и всегда был искренен в своих высказываниях — что в положительных, что в отрицательных. — Я не мог поступить иначе, зная, что вам грозит опасность, — только сейчас Рикард заметил, что его сюзерен всё это время смотрит практически лишь на маленького Мейлора, а ребёнок заворожённо глядит на принца в ответ со счастливой улыбкой. Защитник мальчика хотел было напомнить Эймонду о его ране, которая была достаточно глубокой, судя по тому, как сильно пропиталась чёрная ткань плаща Таргариена, но маленький принц вдруг потянул ручки к своему спасителю, явно намереваясь что-то сказать. — Па… — начал было Мейлор, однако его дядя тотчас же приложил к губам палец в чёрной кожаной перчатке, призывая наследника к тишине. На лице малыша отразилось удивление, но вмиг сменилось пониманием, после чего мальчик просто обнял Эймонда. От сира Рикарда не укрылось лёгкое смущение последнего, которое не удалось скрыть за маской невозмутимости. — Мы обязательно увидимся, обещаю, — прошептал Одноглазый дракон, после чего передал Мейлора обратно его защитнику. — Далее путь для вас открыт, сир. Да помогут вам боги, — рыцарь невольно восхитился тем, как за доли секунды Таргариен из смущённого и любящего стал вновь решительным и хладнокровным. — Берегите Его высочество. — В этом можете не сомневаться. И пусть вас тоже хранят боги, — сир Рикард вскочил на коня и, прежде, чем пришпорить его добавил: — В одной из забегаловок этого недружелюбного городишки нам пришлось оставить мой плащ и яйцо Его высочества, может… — Не берите в голову — я лично верну вам ваш плащ, а мой…хм…племянник… — теперь личный страж Мейлора не сомневался в услышанном ранее, — мой племянник не останется без драконьего яйца. Сир Рикард молча кивнул и, отсалютовав принцу мечом, снова пустил лошадь галопом. Вернувшись к Вхагар, Эймонд неотрывно смотрел вслед удаляющемуся всаднику и, лишь когда его силуэт скрылся за горизонтом, обернулся назад. Как оказалось, за крылатой ящерицей, но на почтительном расстоянии, собралась неплохая толпа, сквозь которую, узнав о том, что местные намерены расправиться с членом Королевской гвардии и наследником короля, пробивалась сама леди Касвелл со своими рыцарями. Собравшиеся стояли как вкопанные и не один из них даже не помышлял о каких-либо действиях — бойня на мосту никого не оставила равнодушными, как и участь арбалетчика, решившего пойти на неоправданный риск. — О, миледи, вы здесь. А я как раз думал нанести вам визит прямиком в замок — очень жаль, хотелось поглядеть на него с высоты драконьего полёта, — иронично промолвил Эймонд. — Желаете преклонить колено перед короной прямо сейчас, или необходима очередная демонстрация силы? — присутствующие в дальнейшем дружно утверждали, что принц обменялся многозначительными взглядами с Вхагар. — В этом нет нужды, — чуть помолчав проронила хозяйка Горького Моста. — Мы и так достаточно впечатлены. — Если так, то почему я всё ещё не слышу ваших клятв верности? — на лице драконьего всадника возникла саркастическая ухмылка. — Потому что… — леди Касвелл отчаянно искала взглядом хоть какой-нибудь поддержки, но, увы, помочь ей было некому, — потому что я готова присягнуть лишь лично королю. Эймонд тут же одарил даму таким взглядом единственного глаза, что она немедленно пожалела о сказанном. — Возможно, — вкрадчиво произнёс он, — миледи забыли, кто ныне называется Защитником Державы и принцем-регентом, а значит — исполняет обязанности короля? Или вы нуждаетесь в напоминаниях? — с этими словами Таргариен почти ласково провёл рукой по венчавшей его голову чёрной короне, что сидела на нём так хорошо, будто молодой человек изначально в ней и родился. Вхагар же, отлично чувствовавшая своего наездника, издала очередной жуткий рёв, заставив всех, кто колебался, преклонить колени в мгновение ока. — Вот теперь намного лучше, — Одноглазый принц изобразил некое подобие довольной улыбки. — Скоро сюда пребудет лорд Хайтауэр, так что повелеваю вам оказывать ему всяческое содействие и дать ему всё, чтобы он не просил, а также передайте ему оставленный в вашем городе плащ моего рыцаря и драконье яйцо. О том, что ожидает вас, ваш город и весь ваш род, если надумаете ослушаться, полагаю, объяснять не стоит. — Конечно, Ваше Высочество, — не смея поднять глаз от сжирающей её горечи, смиренно промолвила леди Касвелл. — В таком случае желаю вам спокойной ночи — пусть в ней более не зажигается пламя, — Эймонд почти любовно взглянул на Вхагар, после чего вскарабкался в седло. Всё это время владычица Горького Моста исподлобья наблюдала за ним, осознавая, что из-за полученного ранения обморок был для принца неизбежен, вопрос лишь — когда? Леди Касвелл молча молилась, чтобы ненавистный Таргариен наконец свалился со своей драконицы, и тогда бы она получила бесценного заложника, да ещё и с боевым зверем, но боги не услышали её молитв — Вхагар оттолкнулась от каменной поверхности моста массивными лапами, заставив землю задрожать, и взметнулась в безлунные небеса. Когда Эймонд достиг Харренхолла, силы уже почти покинули его — по пути принц умудрился кое-как, рискуя рухнуть в бездну, перевязать свою рану, однако он уже потерял достаточно крови и, когда ему удалось приземлиться во дворе замка, спуститься с драконицы Защитник Державы мог лишь с помощью рыцарей Кристона Коля. Навстречу теряющему сознание любовнику выбежала и Алис Риверс. — Всемогущие боги! — вскрикнула она, увидев его состояние. — А ведь я предупреждала, что вам не стоило этого делать. Эймонд даже не удостоил ясновидящую колдунью взглядом. — Я не мог поступить иначе, — заплетающимся языком пробормотал он, прежде, чем провалиться в небытие.***
Эймонд пришёл в себя уже не на холодном песке, а мягких простынях своих покоев в Харренхолле. Он понимал, что видеть он сможет только прошлое, настоящее и будущее навсегда станут для него мраком, в буквальном смысле. Мысль об этом не могла не пугать, заставляя задуматься над тем, а так уж ли хорошо было остаться в живых? Потеря правого глаза далась ему тяжело — помимо моральных страданий и физической боли от раны, принц был вынужден буквально перестроить всю свою жизнь под новые условия. Тогда никто не давал гарантий, что он сможет стать хотя бы посредственным фехтовальщиком, а сейчас… слепой с мечом и без дракона? Абсурд, не иначе. Мысль о Мейлоре, которого он спас, заставила Эймонда улыбнуться. Мысль о том, что он больше никогда не увидит его буквально заставила его улыбку погаснуть. — Не стоило вам вступать в бой с Деймоном сегодня — я видела вашу участь в пламени, — от размышлений о собственной судьбе Таргариена отвлёк голос Алис Риверс — она всё это время сидела у его кровати, ожидая пока раненый очнётся. — Я знал о своей участи, — холодно ответил принц. — И я сознательно пошёл на это.