***
Как только дверь за ними захлопывается, Дин не выдерживает и спрашивает напрямую: — Ты эту девчонку видел, чем она тебе не угодила? Так боишься расстаться со своей девственностью, Сэмми? — сам не понимая зачем, едко спрашивает он, будто ему есть до этого дело. Сэм резко разворачивает брата, схватив за плечи, впечатывает в узкое пространство между шкафом и входной дверью. Руки Дина нелепо раскидываются в попытках отодвинуться от стены, но Сэм быстрым и сильным движением вдавливает запястья брата в шершавую поверхность. Из легких резко пропадает весь воздух, Дин жмурится и хрипит, пытаясь вдохнуть. Он явно перегрелся, потому что не может даже попытаться вырваться из хватки. Или не хочет? Сейчас что-то произойдет, они оба понимают. В подтверждение этому Сэм медленно наклоняется к его уху, которое полыхает сейчас, как костер. — Это я боюсь? Я все видел, — жарко шепчет он, — не шевелись. Дину становится страшно, стыд за нелепое поведение в машине заливает внутренности раскаленным металлом. Его поймали в ловушку, из которой он не сможет выбраться, не откусив себе руку, ногу или лучше сразу голову. Приказы от Сэма обычно звучат смехотворно - командир у них Дин, - но сейчас он не смеет даже шелохнуться, пришпиленный, как жук булавкой. Жесткий захват на правой руке ослабевает и чужая ладонь с нажимом ложиться ему на грудь. Дин прячет лицо, упираясь лбом о холодную стену, его частое дыхание быстро поднимает и опускает грудную клетку, ладонь вслед за ней. Хочется закрыть глаза и никогда больше не открывать, но он не может не смотреть, как рука его младшего брата медленно опускается вниз к кромке джинсов, касается ремня, перекатывается правее и сдавливает тазовую кость. Дин не в состоянии сдержать тихий стон, который, как ему кажется, слышно даже в Вашингтоне. Сэм не прижимается, но он достаточно близко, чтобы волны жара от его здоровенного тела доходили до Дина, и заставляли кровь в венах кипеть и плавиться кожу. Этого и так слишком много, начинает кружиться голова, а когда ладонь ложиться на вздыбленную ширинку, слегка сжимая, Дин и вовсе готов потерять сознание. Ему кажется, что никогда в жизни он не испытывал такого сильного возбуждения, мысли мечутся в голове со сверхзвуковой скоростью о правильности и неправильности творящегося сейчас в дешевом номере мотеля. Но прекратить это он не может. Сзади отчетливо слышится тяжелое дыхание, в голове сразу отстраивается образ брата с темными глазами, влажной испариной на лбу и приоткрытым ртом. Дин задыхается от этой пошлой красивой картинки и понимает, что Сэм возбуждён не меньше его самого. Дин даже не замечает, как вторая рука отлепилась от левого запястья, больше его никто не удерживает. Он так и продолжает стоять, как преступник на задержании, пока полицейский обыскивает его с пристрастием. Двумя руками Сэм справляется с пряжкой ремня, звон оглушает Дина, как колокол. Он закрывает глаза, о чем сразу жалеет, теперь все ощущается еще острее. Вжикает молния, сознание резко сужается до размеров игольного ушка. — Сэмми, не надо, — еле выдавливает Дин, предпринимая попытку прекратить все. Скорее для галочки, дабы потом можно было себя успокаивать, что он пытался. В рот и уши будто натолкали ваты, язык не слушается. Все это что-то мучительно напоминает. Сэм надломлено выпускает короткий смешок, реагируя на ласковое прозвище. — Молчи. Ох, черт, — он мнется, а затем придвигается ближе, почти вплотную. — Просто разреши мне, Дин. Не говори ничего, — его горячий шепот лижет ушную раковину. Сэм укладывается лбом на правое плечо Дина. С полминуты они стоят так без движения, Дин уже ничего не соображает, выдыхает и наклоняет голову, прижимаясь щекой к мягким волосам Сэма. Это капитуляция без особого сопротивления. Сильная рука перехватывает его поперек груди и сдавливает так сильно, что горят лёгкие, пока вторая рука забирается ему под резинку белья и обхватывает колом стоящий член. Кажется, Дин начинает слышать хихиканье чертей, готовящих ему адское джакузи, потому что он точно будет гореть в аду за все эти стоны и всхлипы, которые вырываются изо рта, пока младший брат двигает запястьем у него между ног. Он течет, как девчонка, и краснеет настолько сильно, что с лица пропадают веснушки. В зад отчетливо упирается чужое возбуждение, от чего у старшего просто срывает крышу, Дин начинает раскачиваться, толкаясь в кулак спереди и вжимаясь в Сэма сзади. Тот будто просыпается, поднимает голову и вгрызается в открытую шею. Раздается пошлый гортанный рык. Дин не может поверить, что это он так звучит. Они оба загнанно дышат, подгоняемые чудовищным возбуждением. Сэм трется о задницу брата, как животное, не прекращая кусать и вылизывать его шею. Запах волос и кожи Сэма забивается в нос, Дин опускает голову вниз и видит, как быстро головка мелькает между сжатых в кольцо пальцев. Он наблюдает за этим будто с высоты трех метров. Вопросы иглами протыкают виски. Это правда происходит? Он действительно сейчас кончит от руки младшего брата на своем члене? Эта мысль вбрасывает его в реальность настолько ощутимо, что он не выдерживает. Все мышцы в теле напрягаются одновременно, и он сдавленно мычит, кончая прямо на чертовы обои. Земля уходит из-под ног, подгибается сначала одно колено, затем второе, руки наконец отклеиваются от стены, и Дин заваливается спиной на чужую грудь. Сэм позади него все еще продолжает толкаться, но через несколько секунд спускает прямо в джинсы с коротким и громким стоном, тесно прижимаясь к загривку Дина, удерживая того практически навесу. Они молчат. Тишину нарушает только сбитое дыхание, которое понемногу возвращается в норму. Сердце колотится и гонит кровь в онемевшие руки, Дин сжимает и разжимает кулаки, приходя в себя. Ловит в фокус окружающий мир и сразу натыкается на следы спермы на стене. Неоспоримое доказательство их больного помешательства. На него будто опрокидывается ведро холодной воды. В горле образуется ком размером с теннисный мяч, он стряхивает руки брата, чувствуя головокружение. Разворот не удается, Дин пошатывается и с грохотом врезается в шкаф, тот отчаянно скрипит. — Господи, Дин, ты в порядке? — Сэм тянется придержать брата, в голосе искреннее беспокойство, но его с силой толкают в грудь. Дин медленно оседает, опершись о стенку шкафа, не в силах больше удерживаться в вертикальном положении. Он не понимает, как все это произошло. — Прости, нельзя было так на тебя напирать, я полный кретин, прости меня, — как заведенный повторяет Сэм, опускаясь на колени рядом с братом, вцепляется в его ноги. — Мне показалось, что в машине… Я так хотел… Можешь мне врезать, если хочешь, только не злись, — заглядывает в лицо, но веки Дина опущены. Он дышит через нос и будто еле сдерживается, чтобы не закрыть уши руками, как делают дети, пока родители выясняют отношения в соседней комнате. Сэм замолкает, видя, как брат захлопнулся в своей раковине. Какого хрена они натворили? Слова Сэма долбят будто молот. Голова сейчас лопнет к чертям. Похоть овладела разумом, вынуждая подчиняться извращенным потребностям. Пробудила в памяти то, чего всегда так сильно хотел, но чего не имел права желать Дин. Слабак. Они продолжают сидеть так, пока Дин решительно не распахивает глаза. — Я не злюсь, — это правда. Дин не злится, он просто в ярости, поэтому голос звучит отстраненно, будто сквозь толщу воды. — Отпусти. — Нет. Ты не уйдешь вот так. Не смей убегать, поговори со мной, — пальцы сильнее сжимаются на его икрах. Дин вскакивает и вырывается, просто перешагивая через повисшие в воздухе руки, балансируя в секунде от того, чтобы всадить кулак в лицо Сэма. Внутри вдруг плещется столько агрессивной энергии, которая была бы кстати пятнадцать минут назад, и могла помочь предотвратить все, что они с братом наворотили прямо возле входной двери. Дин со всей силы грохочет ей, вылетая из номера, на ходу застегивает ремень.***
Он весь, как взведенный курок, который вот-вот запустит механизм и вышибет кому-нибудь мозги. Отличный способ прочистить голову. Есть несколько вариантов сделать нечто похожее, но менее кровожадно – нажраться, как следует, один из них. Голова на утро будет болеть только от похмелья, но, если повезет, еще и от хорошей уличной драки у черного входа в бар. Дину даже немного жаль, подходящий задрипанный бар находится слишком быстро, он проехал от силы минут пять. Потому что еще один способ очистить мысли — сжечь полбака, а лучше целый бак топлива на шоссе, вдавливая педаль газа в пол. У этого места нет названия, на двери просто висит табличка с надписью «открыто». Внутри, как во всех заведениях подобного калибра — дрянная музыка, дрянной алкоголь, дрянной контингент. — Эй, дружище, — Дин обращает на себя внимание бармена, усаживаясь за стойку, низкорослый лоснящийся бармен подходит к нему, — две стопки этой малышки, — указывает пальцем на текилу с оленем на этикетке и выкладывает на липкую поверхность купюры. Меньше, чем через минуту содержимое обеих стопок обжигает горло. Хорошо. — Повтори, — уже менее дружелюбно произносит Дин с купюрами между средним и указательным пальцами. Внутри клокочет что-то, требуя выхода наружу. Он пышет жаждой конфликта и знает, что все вокруг это улавливают. — Может такому красавчику лучше сообразить коктейльчик? — голос у бармена внезапно очень басовитый для такого коротышки. В нем слышится то, что нужно Дину — предупреждение. Новая порция текилы проваливается внутрь еще быстрее первой. Отлично. — А может такой милашке подарить бантик, чтобы лысина не скучала? — Винчестер демонстрирует самую очаровательную улыбку из имеющихся в его арсенале. Бармен молча кивает кому-то за спиной Дина. На плечо ложится очень внушительная лапа. Великолепно.***