Твои письма

Свои мысли я потушил об угол железной скамьи. Внутри гноилась тоска. Я рассматривал себя в луже: на меня в ответ глядело незнакомое лицо. Грязный ботинок разбил отражение вдребезги. Деревья тянули ко мне свои острые черные лапы в готовности разорвать мое тело, фонари вдруг погасли; зыбкая луна манила, и я, готовый слиться с небесной мглой, закрыл глаза и выдохнул весь воздух из легких. Окурок утонул в мутной воде. Вместе с рваным вдохом в голове возник образ Дениса. Сплошная лирика... такой изящный стан низменной прозой не опишешь. Все-таки есть что-то в нем до мурашек обворожительное: преследующий его сладкий запах сирени, страх, скрытый под жгучим напускным гневом, горящие глаза... Я не хотел, боялся ему признаться, что эти письма мои. Грудь стягивало в приступе агонии. Закрылись глаза - явственнее стали представляться в голове черты острого лица, губы, искривленные в притворной ухмылке, бледные щеки. Пульс сбился. Я не знал, что чувствовал сейчас. Сожаление? Злость, ненависть? Что? К полуночи я вернулся в пустую квартиру, щелкнул светильником и склонился над чистым листом бумаги. Ложь легко потекла из-под пальцев, а когда с письмом было покончено, взгляд мой невольно метнулся к накрытому зеркалу на стене. Я встал и смахнул темную ткань на пол. В отражении я увидел позади себя размытый темный силуэт Коломийца. Но не обернулся. - Посмотри на себя, - едва слышно сказал он. Этот пронзительный шепот вскрыл мои ребра в тщетных поисках сердца. Из раны потекла на пол кровь. Склонившись совсем близко к отражению, я поправил свои волосы, оголив багровый шрам поперек лба. - Несовершенное создание. Какой позор, - он сел на корточки рядом со мной, рассматривал меня, как будто я неизведанный вид сирени. Его взгляд скользнул по рубцу на моем лице. - Даже интересно, почему твоя мать, а не ты? Миллионы голосов. И все в голове, разбивают черепную коробку изнутри. Глаза матери сияют, а из ее раскроенного черепа струится вишневая кровь. Улыбка, чуткая и слабая, застыла на неживом лице, хрупкая рука, придавленная железкой, тянется ко мне. С моих уст сорвался истошный крик, но он словно был чужим. Осколки зеркала рассыпались по всей комнате и стали тонуть в реках крови. В груди становилось все более пусто. - Почему ты еще жив? - донесся его голос со стороны. - Ненавижу тебя. - А я тебя, - прохрипел я в ответ. Твердые ладони Дениса потянулись ко моей шее и обдали жаром мертвую кожу. Дыхание захватило в груди. Наши взгляды пересеклись, всего на мгновение, но этого хватило, чтобы он впился в мои холодные губы и, выпустив свой внутренний пожар из заточения, пробудил мое сердце. И я проснулся в холодном поту, хотел вскочить, но только ударился коленкой об стол. Лучи солнца болезненно стали бить в глаза, и я прикрыл лицо рукой. Я... уснул, когда писал ответ?.. - Ты в школу-то собираешься? - заглянул в комнату отец. Я спросонья стал оглядывать все вокруг с желанием убедиться, что это и правда был сон. - После уроков заберу тебя. Поговорим с тобой о твоем поведении. И чтоб без своих дружков-маргиналов шел. Коснулся своих губ, груди, а потом сглотнул ком в горле... Нетронутое зеркало под тканью в углу теперь выглядело по-особенному зловеще. Я не понимал, как мне реагировать на такой сюрприз от собственного сознания и в конце концов решил остановиться на мысли просто смыть с себя тревогу вместе с грязью под холодным утренним душем. Какой пиздец. Собравшись (все еще со смешанными чувствами внутри), я вышел из квартиры под строгим взглядом отца и стал спускаться по бетонным ступенькам вниз, а в руках теребил исписанный лист бумаги. Почему мне вообще приснилось... такое? От впечатлений кукушкой поехал? Я уже было спустился, но когда увидел, как у почтовых ящиков маячит белое пятно, то юркнул за угол и стал наблюдать. Ни разу не видел, чтобы его лицо было настолько ясным. Погруженный в свои мысли - явно радостные - Денис проверял одиннадцатый ящик. Ему так понравилось общаться со мной?.. Почему-то в голове всплыла сцена поцелуя с ним. Ни с того, ни с сего. Я попытался отогнать эти мысли куда подальше. Его голова вдруг дернулась в мою сторону. Я спрятался, вжался в стенку, молился о том, чтобы он не пошел в мою сторону, но... - Илья? - изумленно спросил Денис. Явно не ожидал меня увидеть, поэтому назвал по имени. - В смысле... ты... Я убрал письмо за спину, пока он его не заметил. Не хотелось быть раскрытым, особенно таким глупым образом. Сначала в его глазах было искреннее удивление, но оно за считанные секунды превратилось в недоумение, какую-то... злобу. - Ты что, следишь за мной? - отрешенным тоном спросил он. - Нет, - ответил я. От неожиданности я и не знал, что сказать. - Я просто... - Зачем? - проигнорировав мой ответ, продолжил вопрошать Денис. - Я ничего тебе не сделал. Ни разу в жизни. Почему ты постоянно пытаешься что-то... - Мне вообще все равно, что ты там себе надумал, чудила, - выпалил я. Господи, что я несу вообще? - Просто... мимо пройти хотел! Мир вокруг тебя не крутится, очнись. Мне показалось, или... В его глазах заискрились слезы? - Коряков, ты... Сверху хлопнули дверью. Мы замолкли и вместе обернулись на звук. Во мне возникло спонтанное желание утешить Дениса, которое я моментально в себе подавил. - Что за шум? - послышался сверху женский голос. - Денис, это ты? Краем глаза я заметил, как тот опускает лицо в свои ладони. Еще пара секунд в такой позе, и он все же отзывается: - Да. Я тут. Хлопая тапочками, к нам спустилась женщина. У нее был болезненный вид: жидкие рыжие волосы лежали на худых плечах, фартук, несколько раз обвязанный вокруг пояса, все равно был готов упасть, а на зеленоватой коже были странные пятна. Я ощутил жалость и отвращение одновременно. Она выглядела так, как будто начала гнить и разлагаться уже при жизни. - Это еще кто? - зацепилась она за меня взглядом. Злые глаза рассматривали каждый сантиметр моего лица, но скоро оливковое лицо прозрело. - Коряков, значит? Собственной персоной! Какая честь! Я вспомнил ее: она часто появлялась вместе со своим мужем в нашей школе. Ее обожают все учителя. Принимает активное участие в жизни школы, между прочим. Важная тетка, поэтому в курсе обо всех подробностях моей биографии. - О, извините, - подыграл я с нотками раздражения в голосе, - сначала не признал знать. Здравствуйте. На шум стянулся и ее муж. Рослый грубый мужчина с широкими усами и узким кругозором. Он посмотрел мне в глаза своим типичным тупорылым взглядом и, в отличие от своей женушки, кажется, узнал меня сразу. Денис вздохнул. И вздохнул так кротко, что мне даже стало стыдно за весь этот начатый концерт. - Ты как со мной разговариваешь? Молоко на губах не обсохло, щенок, - она в истерике взмахнула руками и заверещала, как свинья на бойне, - я на тебя управу найду. Как пробка вылетишь из школы, слышишь меня? Бедная Марина Ильинична, как вспомню, как ты на нее ведро вылил со своими дружками... жалко, что тебя еще тогда не выперли, урод ты малолетний! Только гадить и умеешь, отцу, наверное, так стыдно за тебя, такое позорище растет. Хоть на сантиметр к сыну моему еще раз подойдешь, я тебя из школы выпру, ублюдок ты. Урод! - Нахуй идите, Надежда Николаевна, - ответил я кратко и по делу на ее тираду, глядя прямо в ее безжизненные глаза. Она охнула и закрыла руками рот. Замахала головой в припадке, забормотала под нос, потом проверила время на наручных золотых часах и ухватилась костлявыми ручками за свое рыжеволосое сокровище. Я заметил, как Денис в ответ на ее жест едва заметно сморщился. - Отвези его в школу на машине, Петь! - обратилась она властным тоном к своему благоверному, а потом повернулась ко мне. Он, все это время стоящий в стороне, потупил взгляд и кивнул только спустя пару секунд. - Чтоб тебя я не видела больше рядом с ним, уебище ты! Все пойду твоему отцу расскажу, все расска... Женщина ушла обратно в свою темную коморку, не переставая возмущаться. Дениса увели. Он так и не посмотрел на меня.