Реабилитация, или кто на кого повлияет

      Солнце близилось к закату. Оно, всё ещё находясь над горизонтом и не касаясь его, тем не менее, окрашивало небо в приятный золотистый цвет. Ветер, колыхавший верхушки стоящих в отдалении деревьев, уже был по вечернему прохладным. С каждой минутой небо становилось темнее, а ветер холоднее. Третий Рейх наблюдал за этим пейзажем с небольшого холма, сидя под одиноко растущим деревом. Немец то и дело цокал языком, барабанил пальцами по лежащему в руках фотоаппарату и озирался по сторонам в поисках или ожидании кого-то. Ожидание. Скучное, томительное и такое ненавистное немцем ожидание неприятно давило на создание. В особенности понимание того, что юноша пропустил ужин, сбежав из отцовского особняка, что, скорее всего, после этого получит от него выговор, и что, скорее всего, это всё было зря.       Когда Рейх в попытках расслабиться закрыл глаза и вытянул ноги, то услышал еле слышимое шуршание травы, звучавшее наперебой с ветром. Шаги, тихие и неуверенные шаги медленно приближались к нему. Немец лениво поднял голову. К одинокому дереву стыдливо подходила СССР. Она была одета в невзрачное серое платье чуть выше колен, на поясе и над грудью были маленькие белые бантики, длинные всегда распущенные волосы были заплетены в две косы, а губы были подкрашены чем-то подозрительно напоминавшем свекольный сок. Девушка встала рядом с парнем, который с интересом её оглядывал. Через минуту-другую, внезапно для них обоих, немец рухнул на траву и залился смехом, чуть не выронив из рук камеру. Союз в шоке стояла над ним. Его полный веселья смех сильно отличался от обычного злорадного подсмеивания.       – Хватит ржать! Не смешно! – Закричала она, так же внезапно набросившись на чуть ли не задыхающегося от смеха немца, при этом тоже начав улыбаться. – Сам мне это загадал!       Советская стала трясти друга за плечи в безуспешных попытках его заткнуть. Рейх сквозь выступившие слёзы продолжал. Вскоре Союзу это надоело и она завалилась на траву рядом с немцем. Пролежав плечом к плечу несколько минут, Рейх успокоился и теперь пытался отдышаться.       – Никогда больше с тобой спорить не буду. – Поджав губы произнесла девушка с наигранной обидой в голосе.       – Да ладно тебе. Я ведь даже камеру взял. – Рейх продемонстрировал устройство. – У тебя-то моя фотка с нашего прошлого спора сохранилась.       – Каждый вечер на неё смотрю. – Союз отбросила обиженный тон. – Тебе идут шорты.       – Да ну тебя.       Ребята продолжили лежать на траве, глядя в небо. Солнце уже коснулось горизонта, и небо постепенно начинало краснеть. Вечерние облака проплывали одно за другим, шли минуты, десятки минут. Союз и Рейх просто болтали, беззаботно валяясь на траве под деревом, слушали завывания ветра, посмеивались. Когда девушка предприняла попытку взять немца за руку, парень внезапно поднялся на ноги.       – Холодновато уже для летнего платья-то, да? – Он глядел на багровеющее небо. – Давай уже фото пока совсем не стемнело, и пойдём по домам пока нас не наказали слишком серьёзно.       Союз тоже поднялась, отряхнула прилипшую траву и встала у дерева. Внезапное чувство стыда вернулось, хотя Рейх уже не смеялся, да и видно было, что ему нравится. Она собиралась делать фото. Союз доверяла немцу, но всё равно, оставлять свою фотографию, увидев которое она не оберётся позора, было боязно. А если это увидит её отец…       Девушка склонила голову и завела руки за спину. От вида подруги, которая минуту назад была готова горы свернуть, а сейчас выглядела как маленькая девочка, ожидающая наказания, Рейх невольно улыбнулся.       – Тебе будет стыдно за это фото, ты знаешь?       Не успела Союз что-либо ответить, как раздался щелчок.       – Эй! – Возмутилась она. – Давай другую!       – Как хочешь.       Недолго думая, советская повела бедром в сторону, упёрла одну руку в бок, а другую завела за голову. Самая откровенная поза в её представлении. Новый щелчок, и девушка вновь сменила позу. От чувства стыда и страха не осталось и следа. Это оказалось довольно весело. Казалось, что если солнце не зайдёт так быстро, то у немца кончилась бы плёнка.       Союз выглядела счастливой. На последних фотографиях это было видно особенно ясно, когда она перестала скрывать веселье и просто страдала ерундой со своим другом в своё удовольствие.              – Мама носила платье? – Спросила Россия, выбивая немца из воспоминаний.       – Лишь иногда. – Ответил он, заглядывая девочке через плечо, чтобы посмотреть, на какой она странице. – И только при мне. Она их не любила.       Россия сидела по ту сторону решётки и с интересом листала фотоальбом. Она остановилась на фотографии, сделанной в тот вечер. Немец же с противоположенной стороны железных прутьев разглядывал фото вместе с ней, параллельно вспоминая, когда и как они были сделаны. Альбом был довольно толстым, на каждой странице было по полдюжины фото, и каждую Россия старалась рассмотреть повнимательнее. Помимо фотографий Союза, там были и другие. Различные пейзажи, улицы Берлина, ещё совсем маленькая Германия, фото самого Рейха, сделанные в моменты, когда немец этого не ожидал, скорее всего, Союзом, и многое другое.       – Думаю, нам лучше закругляться. – Рейх обратил внимание на то, что небо за небольшим окошком уже потихоньку светлело. – Союз просыпается рано, так что тебе лучше поспешить.       – Да. – Подтвердила Россия, протягивая альбом через прутья. – Спасибо. Эмм… – Она потупила взгляд.       – Ты хочешь что-то спросить?       – Почему вы с мамой поссорились? – Россия уставилась в пол, будто бы была готова к тому, что за этот вопрос её если и не накажут, то уж точно отругают. – Вы же выглядели такими счастливыми на фотографиях. Я никогда не видела маму такой счастливой, как здесь. Что-то произошло?       Рейх улыбнулся.       – Да. Что-то произошло. – Он легонько потрепал девочку по голове, взъерошив волосы. – Давай я расскажу об этом как-нибудь в другой раз?       Россия поднялась, но прежде чем она успела сделать несколько шагов, немец её остановил.       – Подожди. Возьми это. – Рейх вынул из альбома одну из фотографий, сделанных в тот вечер, и протянул русской. – Можешь считать это моим подарком. – Россия потянулась к ней, но немец сильнее зажал фото. – Обещай, что Союз её не увидит, и что не узнает о том, что ты была здесь и видела этот альбом.       – Обещаю. Спасибо. – Повторила она, взяла фото и побежала к двери.       Оставшись наедине, Рейх, не разуваясь, улёгся на кровать, открыл альбом где-то на середине и продолжил разглядывать крупицы прошлого. Одна за другой страницы быстро сменяли друг друга.              Союз думает, что я уничтожил этот альбом.              Рейх перелистнул очередную страницу и вынул из зажимов фотографию, на которой Союз и Рейх делали общий снимок. Пару минут вглядываясь в него, немец разорвал фото пополам.              И я бы уничтожил… Эти уж точно…              Когда первые лучи солнца уже начали пробиваться через окошко, Рейх заморгал, приходя в себя после длительных воспоминаний. Фотоальбом лежал у него на груди, на полу валялось несколько разорванных фотографий. Причём немец даже не помнил, какие именно он уничтожил. Видимо, этот альбом повлиял на Рейха сильнее, чем он предполагал. Все эти воспоминания совершенно сбили его с мыслей, так что, чтобы вернуть их в нужное русло, быстро прибравшись, Рейх вновь занялся своим привычным времяпрепровождением в ожидании следующей встречи с Великобританией. Завтра.