Наедине со штормом

Если бы какие-то жалкие месяцы назад кто-то сказал Лу, что она потеряет голову от Приора Инквизиции настолько, что будет готова словить оргазм от одних с ним поцелуев — она послала бы шутника тонко, филигранно и нахер, но, посмотрите только, где она сейчас — снова на чужих крепких руках, ловит тонкие губы собственным ртом, млея от гладкости длинных черных волос, что зажаты меж ее пальцев.  Рид колотит — буквально, — трясет изнутри так, что больно, непривычно, хорошо. Она чувствует, как узкие мужские ладони до сладкой боли впиваются в ее такую раздражающе закрытую кожу; путь до спальни замечает смутно, слишком сосредоточенная на белой, пахнущей древесно-сладко шее. Оставляет мокрый след, ловит языком бешеный ритм чужого пульса и чувствует, что между бедер горячо и влажно.  Упаси Единый желать кого-то так – до полного аута, черноты его глаз вместо связных мыслей, всепоглощающей мании — такой пугающей и вместе с тем ошеломляюще правильной.  Лу ощущает знакомую мягкость постельного белья, когда Иво мягким уверенным движением опускает ее на кровать; в спальне царит полумрак, и с губ девушки слетает невольный вздох, когда она смотрит на стройную высокую фигуру — бледная кожа Мартена, ревниво облепленная тенями, точно светится, сияет, манит коснуться. Рид прикусывает костяшку пальца, призывно ведет ладонью по собственной напряженной груди, цепляет ногтем проглядывающий сквозь тонкую ткань сосок, не отрывая взгляда от его красивого лица, на котором колодцами зияют темные глаза, и на дне их — огонь.   — Прекрасна, — произносит Иво, и его голос — интимный, глубокий, полный восхищения — заставляет ее чувствовать себя такой остро желанной, что внутри все словно скручивается в спираль.  — Сними, — шепчет она, приподнимаясь и нетерпеливо дергая его домашнюю тунику, понимая, как отчаянно ей мешается их одежда — хочется быстрее, так, чтобы кожа к коже, а он был с ней, в ней…  Но Мартен не спешит; его возбуждающе длинные пальцы принимаются неторопливо расшнуровывать завязки с поистине церковным терпением, которому девушка, безусловно, могла позавидовать когда угодно, но точно не сейчас. Она почти рычит сквозь сжатые зубы и, приподнявшись и подцепив края майки, одним резким движением стягивает ее с тела, кидая ткань куда-то за пределы кровати. Прохлада иголочками касается лихорадочно горячего живота, покрытого россыпью родинок, дрожащего от тяжелого дыхания, и напряженной груди, но все меркнет, тает под чужим жадным взглядом, что почти осязаемо скользит по ее телу — так смотрят на искусство, на что-то, скрытое за стеклом в музее, но никогда — на нее.  До этого момента.  — Законно молить Бога, чтобы он не дал нам впасть в искушение; но незаконно избегать тех искушений, которые нас посещают*, — цитирует Иво, и пусть слова его о Всевышнем, смотрит он поистине демонически — гипнотизирующе, и его голос будоражит Лу наравне с прикосновениями; кажется, что быть более разгоряченной просто невозможно, что еще шаг — и она загорится, сожжет все вокруг. А ведь они только начинают, и Лу со сменяющими друг друга ужасом и восторженным ожиданием думает о том, что же будет дальше с ее неконтролируемым телом, обезоруженным, нагим сердцем. Но ему она готова доверить это все — стоит лишь протянуть ладонь, сжать ее своими красивыми пальцами, что она так отчаянно хочет ощутить внутри себя.  Одежда наконец соскальзывает с плеч Иво, демонстрируя Рид восхитительную белизну его кожи — такой же чистой, как его генетический код, едва тронутую даже родинками; однако и сквозь полумрак девушка видит следы его опасной жизни — росчерки блеклых шрамов, точно пытающихся скрыться в тенях, будто им самим стыдно осквернять такое безупречное бледное полотно. Лу осторожно встает на колени, утопая ими в упругости матраса, и вытягивает руку, бережно касаясь следа от пули под его правой ключицей, белого длинного рубца на боку — обводит их прикосновением, прокладывая дорожку к крепкому животу. Твердые мышцы сокращаются под ее пальцами, и девушка чувствует колющее желание облизать каждый миллиметр чужого тела, напитаться запахом его парфюма, блестящих волос, выучить его вкус до константы, неоспоримой истины на собственном языке.  Иво наклоняется, зарывается ладонями в ее чуть спутанные черные кудри, приятно царапая короткими ногтями кожу головы, и, притянув к себе, целует, испивая ее неровное дыхание. Обжигает прохладными касаниями шею, оглаживает плечи, точно невзначай задевает острые соски, вырывая из девушки сдавленный звук, и каждое движение невесомо, словно дуновение ветра — Лу мало, так невыносимо мало. Она же не сдерживается — углубляет поцелуй, прикусывает чужие тонкие губы, трогает его везде, куда может беспорядочно дотянуться — и в ее прикосновениях нет системы, смакования, только поглощающая, режущая жадность.  Она желает обладать этим красивым мужчиной всецело — его телом, неприступными мыслями, скрытыми от чужих взглядов, полным загадок сердцем. Плевать на все — статусы, тайны, предрассудки и страхи; все может идти к черту, пока он с ней, пока его язык мягко и уверенно орудует у нее во рту, а руки скользят по влажной коже.  Штаны все еще на них, и Лу это не устраивает. Она без тени смущения кладет ладонь на ширинку мужчины, ощущая его возбуждающую твёрдость. Оглаживает член по всей длине сквозь плотную ткань, с восторгом сцеловывая короткий стон, что словно отзывается внутри нее вибрацией — потому что даже этот звук в его исполнении звучит так глубоко и горячо, что Рид невольно ловит абсурдную мысль: «Ему с таким голосом только порнушные фильмы и озвучивать, можно кончить от одной аудиодорожки…» Иво аккуратно ставит свое колено между ее ног и мягким движением толкает Лу, заставляя ее покорно откинуться спиной на кровать и одновременно с этим распрямляя ее ноги — так, что она не успевает ощутить неприятную тяжесть от подобной позиции или дискомфорт в больном бедре. Ее щиколотки оказываются на мужских плечах; Мартен слегка поворачивает голову и прикусывает тонкую кожу лодыжки, а его глаза, не отрываясь, опаляют огнем лицо Рид, и от зрительного контакта его действия кажутся особенно интимными. Язык мажет косточку, и Лу непроизвольно поджимает пальцы на ногах, понимая, что даже такое простое движение со стороны Приора вызывает в ней мгновенную реакцию. Она чувствует тепло румянца на щеках; двигает здоровой ногой, соскальзывая ею с плеча Иво ниже, обхватывая его талию. Тонкие пальцы смыкаются на женских щиколотках, позволяя Рид расслабить мышцы в не самом комфортном положении. Она проделывает то же движение второй ногой — аккуратнее, избегая сильного напряжения, — и полностью притягивает Мартена к себе, чуть надавливая пятками на его поясницу. Иво нависает над ней, его длинные волосы падают ей на лицо, грудь, словно скрывая их от внешнего мира. Он крадет у нее быстрый поцелуй, склоняясь ближе, и голова кружится, разум плавится от бушующего за ребрами жара.  А его губы неожиданно везде — движутся дуновениями дыхания по её подбородку, углу челюсти, ниже, к тонким косточкам ключиц, округлой груди. Язык влажно скользит по твердому соску, восхитительно опаляя горячим дыханием чувствительную точку, и Рид пронзает жалящими уколами удовольствия; она стонет сквозь сжатые зубы, наверняка больно тянет густые гладкие волосы мужчины, желая то ли оттолкнуть, скрыться от слишком сильных ощущений, то ли притянуть ближе, продлить сладкую пытку.  Лу чувствует себя чистым спиртом, концентрацией подожженного алкоголя; словно в пьяном наваждении, она тянется к Иво сама и тянет его к себе, целует жадно и мокро, и его запах, вкус окружает её со всех сторон, стирая границы, топча приоритеты, где только их разгоряченные тела теперь имеют значение. Рид кажется, что она погибнет, рассыпется, если мужчина оторвется от нее хоть на мгновение, оставит один на один с тем огнем, что сжигает её изнутри, щадя на пепелище лишь дурманящее, сводящее с ума желание. — Я так сильно жажду тебя, — выдыхает Иво, и девушку ведет, ломает от звука его хриплого шепота, от того, как он это говорит. Не привычное, знакомое «хочу» — нет, это слово слишком простое и избитое, не отражающее и толики того, как необходимы они друг другу. Сейчас. Всегда. Руки Мартена легко скользят по изгибам ее талии, опускаются по стройному телу, нарочито медленно стягивая широкие штаны, и замирают, когда вместо ткани белья прикосновения опаляют гладкую голую кожу правого бедра и шершавую поверхность бинтов – на левом. Приор на мгновение отстраняется от алчных припухших губ, опуская взгляд и замирая, видя ниже плоского живота полоску гладкой кожи с едва заметными крапинками от бритья, скрытую только ребристой резинкой штанов. Поднимает взор, встречаясь с серыми, игриво прищуренными глазами, дразнящей улыбкой. — Ты не оставил мне белья, — хрипло произносит Лу, скользнув языком по губам. — Подумала, что ты хочешь, чтобы я разгуливала здесь без него.  Она усмехается, но роль соблазнителя с каждым мгновением дается ей все тяжелее — возбуждение кружит голову, болезненным сладким зудом скручивается между бедер, и ей стоит огромных усилий не начать умолять коснуться ее, сжать до боли, ворваться в нее грубо и жестко, чтобы до цветных разводов на изнанке век, высушенного криками горла.  — Скажешь, случайно? — продолжает она, но голос срывается, когда мужчина окончательно стягивает с нее последний элемент одежды, оставляя девушку полностью обнаженной. В голове непроизвольно всплывает увиденная утром картина в зеркале — некрасивые фиолетовые кляксы синяков под коленями, мелкие царапинки, широкая полоса бинтов на бедре. Не такой она хотела предстать перед Иво в их первый раз — но оттого еще более ценен его искренне восхищенный взгляд, что блуждает языками пламени по ее нагой фигуре.   Лу не считала себя любителем долгих прелюдий, однако сейчас, растекаясь от любого, даже самого слабого прикосновения Иво, обжигающего взора, она понимает, что проблема была лишь в партнерах — убеждала себя, что быстрый перепихон доставляет все необходимое ей удовольствие, но ни один полноценный секс с другими и рядом не стоит с тем, что происходит сейчас между ними, а ведь он даже не коснулся ее между плотно сжавшихся бедер.  Что Приор явно собирается исправить.  — Вовсе нет, — невозмутимо отвечает Мартен, плавно разводя ее невольно сомкнувшиеся ноги. — Что, если я скажу, что надеялся, что ты будешь без белья? — И ты назвал меня порочной… — слабо смеется Лу, но смех резко прерывается, обрывком перерастая во вскрик, когда Иво уверенно касается ее влажного лона, тут же находя напряженный клитор. Удовольствие ярким всполохом пронзает ее начавшее дрожать тело, голова запрокидывается, пока девушка задыхается в собственных коротких стонах.  Иво начинает медленно двигать запястьем, с выдержанным четким ритмом стимулируя ее, и пальцы его скользят между мокрыми складками легко, будто точно зная, когда ускориться, замедлиться или надавить. Узел внизу живота завязывается сильнее с каждым движением; подступающий оргазм заставляет Рид метаться, сжимать скомканную простыню, хватая мужчину то за волосы, то за плечи. Он отстраняет ладонь всего на секунду, чтобы тут же одним аккуратным плавным движением ввести в нее беспрепятственно проскользнувший палец, а за ним и второй. И Лу не выдерживает — от ощущения наполненности она замирает, беззвучно сотрясаясь, и кончает с рваным всхлипом, до боли закусив нижнюю губу. Тело, получившее толику желанного удовольствия, обмякает, однако удовлетворения Рид не ощущает — хочется еще, сильнее, сейчас. Выждав немного времени, Иво, точно считавший желания партнерши, начинает вновь двигать рукой, почти сразу находя внутри девушки точку, о которой она сама догадывается слабо, и принимаясь тереть ее, распространяя сладкие нарастающие импульсы по ее нервной системе.  И так хорошо, что, кажется, — еще чуть-чуть и она свихнется. — Иво… — выстанывает Лу, из-под чуть прикрытых век видя, как его самого ведет — как сексуально растрепаны всегда идеально гладкие волосы, как вспыхнутыми углями горят на едва порозовевшем лице его демонические глаза.  Рид не просто пускает его в свое тело — она обнажает перед ним душу, такую беззащитную и открытую, покрытую рытвинами и швами — можешь ударить, разрезать, стать еще одной, самой глубокой раной, а можешь гладить, хранить, исцелять, и не будет тебе создания благодарнее.   Движения Иво одуряюще медленные, ритмичные, и каждый сгиб фаланги острой вспышкой растекается по телу, сладким напряжением сводит жаждущие еще одного взрыва мышцы; девушка непроизвольно сжимает бедра, ловя чужую узкую ладонь в ловушку. Хочется ускориться, насадиться на умелые длинные пальцы, но он удерживает ее второй рукой, не дает перехватить инициативу.  — Нетерпеливая, дикая, изумительная, — шепчет мужчина ей на ухо, и ответом ему служит сдавленный всхлип. Тело дрожит, низ живота тянуще накален, и все ее существо требует разрядки, пика, требует его. — Иво, пожалуйста, я прошу тебя, возьми меня уже, черт побери… — Лу не контролирует слова, голос, что кажется чужим, дрожащим и слабым, но с Мартеном ей не стыдно — собственная открытость не смущает, потому что он не осудит, не засмеет.  Ведь он шагает в это пламя вместе с ней.  Слух ласкает его теплый смешок; горячий язык оставляет след на ее шее, за ухом, чужие зубы несильно прикусывают румяную раковину.  — Как пожелает мадмуазель, — его дыхание щекочет кожу, мурашками опаляет чувствительный участок шеи между ключиц. Иво смещает корпус чуть в сторону, оставляя пальцы внутри нее, а свободной рукой тянется к ящику в прикроватной тумбе из черного дерева; Лу не видит, что внутри, однако слышит знакомое металлическое шуршание. В воспаленном сознании проносится облегченная мысль о том, что из них двоих хоть кто-то сохраняет остатки здравого рассудка — сейчас ей, распаленной и жаждущей, в моменте абсолютно плевать на контрацепцию, хотя низкая фертильность не означает ее полное отсутствие.  Неожиданно в Лу пробуждается легкая игривость, желание доставить мужчине удовольствие до момента физического единения. Она приподнимается, с досадой позволяя Мартену выскользнуть из ее тела, ловя его чуть удивленный взгляд. Рид ловким движением перехватывает упаковку с презервативом, для удобства несильно закусывая фольгированный край зубами. Пользуясь замешательством Иво, девушка меняет роли, опрокидывая на спину теперь уже его; видит интерес в приподнятых уголках чужих тонких губ, всполохи в черных глазах. Его штаны бесят Лу до дрожи, однако она сдерживает порыв стянуть их к чертям – она желает подразнить, заставить Приора потерять голову вслед за ней, увидеть, каков он в состоянии крышесносного, тотального возбуждения.  Черные волосы мужчины рассыпаются по светлому постельному белью, подчеркивая аристократическую бледность его лица, тьму, заточенную за изгибами ресниц; Лу седлает его бедра, испытывая несильный дискомфорт от трения чувствительного лона о грубую ткань, но вместе с этим наслаждаясь тем, какой он твердый. Девушка специально елозит, зная, что Иво ощущает ее тепло, влагу, и в награду слышит негромкий стон, с восторгом наблюдая, как тень ложится между бровями мужчины, как удовольствие красит его обычно безэмоциональное лицо.  Крепкие руки ложатся на ее талию, едва ощутимо сжимая, будто фиксируя на месте, но Рид и не думает бежать, лишь слегка сползает ниже по чужим ногам. Продолжая держать зубами алюминиевый квадратик, она наклоняется, щекочет кудрями напряженный живот с обостряющимися линиями мышц, быстрым движением расстёгивает строгий черный ремень, дергает молнию на ширинке. Без стеснения освобождает налитый кровью член, бегло пробегая пальцами по всей длине, оглаживает розовую головку, не отводя от Иво глаз — Лу ненасытно подмечает малейшую дрожь в его пальцах, каждую трещину в стене контроля, которую она намерена снести к херам.  Сквозь звуки их тяжелого дыхания пробирается резкий шелест; Рид одним движением вскрывает упаковку, кидая ее куда-то в сторону, и обхватывает презерватив губами, чуть проталкивая его за зубы и прижимая кончик языком к небу. Она рада, что контрацептив не имеет запаха и вкуса — блевать хочется от сладких дешевых ароматизаторов, что зачастую пропитывают резинки. Иво наблюдает за ее действиями с нескрываемым интересом, обжигающим предвкушением. Лу наклоняется к его паху, стараясь контролировать каждое движение латекса во рту — она надеется, что выглядит уверенно, но сердце колошматит ребра с бешеной скоростью, подстегиваемое волнением. Она проделывала этот трюк всего пару раз, пусть и довольно удачно, однако ей хочется сделать все правильно, эротично, хочется быть воплощением соблазна в его глазах, потому что ей в кои-то веки не плевать, что о ней думает партнер по постели.  Лу прижимает конец презерватива к головке языком, мягко надавливая и опускаясь глубже, медленно дыша через нос; раскатывает губами латекс примерно на середину длины, не геройствуя и не пытаясь сделать это полностью — ее оральные навыки оставляют желать лучшего, а подавиться во время секса с Приором в ее планы однозначно не входит. Она замирает на несколько секунд, позволяет ощутить Мартену жар собственного рта, и ее нехитрые старания вознаграждаются сполна — спальню оглашают глубокий мужской стон. Распрямив спину и показательно облизнув губы, девушка заканчивает начатое рукой, слыша, как Иво громко втягивает в легкие накаленный воздух, и его черные зрачки заполняют такую же темную радужку. Выражение его лица — будоражащее, алчущее, голодное — дрожью охватывает ее тело, заставляя впиться ногтями в его руки, до сладостной боли сжимающие ее бока.  Одно движение — и Лу снова под ним, разгорячённая, мокрая, готовая. Иво утягивает ее в развязный жадный поцелуй, и Рид забывается, теряет в прикосновениях его языка, умелых рук. Она упускает момент, когда штаны и белье Мартена оказываются где-то за пределами кровати, но вид его стройного обнаженного тела выкручивает все в ней на максимум, и кажется, что быть таким идеальным просто незаконно, нечестно.  — Иво, пожалуйста, — стонет Лу надрывно, больше не в силах терпеть, ей нужно, так отчаянно необходимо ощутить его внутри, она сбивчиво шепчет, умоляет, почти слыша, как лопается на части чужая выдержка.  — Что же ты делаешь со мной, — выдыхает мужчина и, раздвинув ноги девушки, входит в нее одним восхитительно плавным движением.  Мир трескается, рушится, осколками падает к его ногам; Лу кричит, спина выгибается, и от ощущения наполненности ее всю будто разрывает на куски, собирать которые нет никакого желания. Она чувствительна до предела, каждый вздох дробью колет рецепторы, и первый медленный толчок выбивает воздух из ее груди; Иво растягивает ее, движется тягуче, давая привыкнуть, подстроиться под его размер, и эта забота трогает Лу — она обязательно подумает об этом позже, позволит себе дать слабину, но сейчас ей не нужна нежность — только животная, грязная страсть.  — Быстрее, — шипит Рид, начиная двигать бедрами в такт более резкий, чем задал мужчина. И он подчиняется — ускоряется, комнату наполняют пошлые влажные звуки соприкосновения их тел, и каждый толчок горячим тугим импульсом расходится от бедер, заставляя девушку захлебываться собственным дыханием, своими же рваными вскриками.  Лу почти наощупь находит чужие губы, целует, хватая Иво на шею, растрепанные пряди чуть влажных волос. Его запах — древесного парфюма, шампуня, слегка — пота — будоражит девушку, поглощает, смыкается плотностью над головой, и желанно не остается ничего — лишь он, аромат чужой кожи, разделенный на двоих кислород, ритм соединённых друг с другом тел.  Ладонь Мартена смещается на ее грудь, сжимая, мягко оттягивая твердый сосок, пощипывая; он чередует ласки, не позволяя им стать чем-то фоновым и монотонным — нет, любое прикосновение находит в Лу режущий до истомы отклик, оставляет ожог на ее нервных окончаниях.  Пальцы второй руки сжимают ее здоровое бедро, проскальзывая на внутреннюю сторону, к месту их соединения — безошибочно находят набухший чувствительный клитор, массируют его, делая удовольствие просто невыносимым.  Лу на грани — ее трясет дрожью подступающего оргазма, лоно сводит сокращающимися спазмами, и она что-то говорит, шепчет несвязную пошлятину, перемежающуюся со стонами, и смысл своих же слов ускользает, но, кажется, она говорит что-то такое, отчего остатки тормозов Иво крошатся окончательно. Он ускоряется, покидает и вновь заполняет ее тело в жестком, таком великолепном темпе, и нескольких фрикций достаточно, чтобы Рид сорвалась — она чувствует, что расшибается, сгорает, взрывается. Ослепленная волной болезненного в своей силе удовольствия, она неконтролируемо мечется, сжимает Мартена в себе, не в силах вскрикнуть, даже сделать вдох, будто все потребности разом отключаются. Лу кажется, что она умрет либо расплачется – настолько хорошо, пугающе правильно ей сейчас. Иво делает несколько глубоких толчков, кусает ее опухшие губы, сжимает талию и кончает с низким стоном; и девушка готова поклясться, что она не видела ничего прекраснее его лица в момент, когда он горячо изливается в нее.   Мужчина остаётся внутри ещё несколько мгновений, после чего аккуратно выскальзывает, оставляя чувство тянущей пустоты. Лу чувствует себя опустошенной, обесточенной, но наконец-то по-настоящему удовлетворенной — не только изголодавшимся телом, но и трепещущей душой.  Лучший секс в её жизни случился с Приором Инквизиции, кто бы мог подумать.  Но она порефлексирует об этом после, а пока Рид интересует лишь тепло длинных пальцев, мягко перебирающих её кудри, ласковый взгляд черных глаз, скользящий по телу и лицу девушки точно гладкий шелк.  Лу прикрывает глаза.  Счастье, скромно потупившись, цветком распускается за грудиной. 

***

Фрагменты окружающей реальности сопоставляются для Лу неохотно, будто с натяжкой — сначала оживают звуки, лаская слух дробью дождевых капель по стеклу, размеренным, довольным стуком её собственного сердца. Затем приходит осязание — мягкость разворошенного постельного белья под ватным телом, неприятная липкая влага между ослабевших ног. Пахнет сексом, парфюмом Иво, кондиционером; девушка прикрывает глаза, делая глубокий вдох. Кровать прогибается справа от нее, слышится шорох, а после — звуки соприкосновения босых ног с гладким полом. Лу не открывает глаз, лениво слушая, как шаги удаляются в другой конец комнаты — в отдалении щелкают, включаясь, лампы, журчит включенная вода. Желание принять душ просыпается в ней мгновенно, настойчиво колотит разум, но даже оно не способно заставить Рид пошевелить мягкими, ослабшими мышцами. Она медленно, с тяжелым вздохом переворачивается на живот, погружаясь в легкую полудрему, однако спустя непродолжительное время теплое мокрое прикосновение к спине заставляет её резко вынырнуть из сонного состояния. Лу вздрагивает, распахивая глаза и поворачивая голову; на губы заторможенно ложится ласковая улыбка. Иво протирает её кожу мягким полотенцем бережно, будто стеклянную, и Рид почти мурлыкает от приятной прохлады, оставляемой тканью. Ворсистый хлопок оглаживает острые лопатки, считает выстроенные в линию позвонки, спускается ниже, к ямочкам на пояснице. Лу ощущает легкую неловкость, когда Мартен протирает её ягодицы, чуть тянет вверх, заставляя приподнять таз, и ныряет полотенцем между слегка раставленных бедер, убирая густую тянущуюся влагу. — Спасибо, — сипит девушка обессилено, наблюдая за Приором из-под опущенных ресниц, любуясь тем, как полумрак оттеняет острые черты его лица. Иво берет в ладонь её руку, тянет на себя, и тонкие губы оставляют горящий поцелуй на её сухом локте. Этот жест — столь непривычный, пугающе нежный — задевает что-то до побеления натянутое внутри нее. Лу сглатывает ком слюны, ощущая себя особенно уязвимой, обнаженной намного глубже, чем просто телом. Она отворачивается, смятение каплями собирается в уголках глаз. А Мартен словно понимает все быстрее, чем она сама — притягивает к себе, прижимает к крепкой груди, гладит узкие плечи, натягивая на них обоих одеяло, и шепчет что-то уютное, убаюкивающее. Ливень ревниво тарабанит в окно, требуя впустить себя, разлучить двоих переплетенных людей. Несколько слез Лу теряются в черных длинных волосах.