***
Мартену требуется собрать поистине всю свою выдержку, чтобы оторваться от нее — такой по-домашнему уютной, с копной чуть спутанных кудрей, влажными приоткрытыми губами и искрами в серых глазах. Лу смотрит на него снизу вверх, улыбка тонкими лучиками морщинок нежится у краешка век, и мужчина невольно видит полукруглые тени под ее нижними ресницами, оставленные переживаниями и недосыпом. Он мягко касается гладкой девичьей щеки, ведет ломаную от скулы к подбородку, задевая приподнятый уголок рта. — Мне нужно спуститься в офис, разобраться с некоторыми отчетами, — с сожалением произносит Иво, чувствуя некую досаду от необходимости уделить время работе даже при всех отмененных делах. — Ты могла бы ещё поспать. Лу очаровательно фыркает; серость, падающая из окна, подчеркивает бледность её красивого лица, наливает темнотой точечные звезды-родинки. — Я твой телохранитель, в конце концов. Если позволишь, составлю компанию. К тому же, книга сама себя не дочитает, — говорит Рид, принимая протянутую мужчиной ладонь. Он мягко притягивает её к себе, желая запереть столь хрупкое на вид тело в кольце своих рук — подальше от любых опасностей, чьим источником может являться он сам. Чувствует её руки на спине, теплое дыхание в районе ключиц; они стоят молча несколько мгновений, ища силы в объятиях друг друга, но находя гораздо больше. Иво срывает ещё один поцелуй с чужих губ. — В таком случае, позволь сперва помочь с бинтами, — произносит он и, видя ответный кивок, проходит за всем необходимым, пока Лу остаётся на кухне принять лекарства. Он помогает ей сменить повязку, наслаждаясь прикосновениями, ее доверием, протянутым между ними; интимность момента влечет, тянет к себе в соблазнительной мысли оставить позади обязанности и дать волю горячим эмоциям, страсти, что фоновым напряжением зудит в мышцах при малейшем взгляде на такую желанную, близкую Рид. Но долг берет верх, и Иво обещает себе, что позже они сполна догонят упущенное днем время. Дождь снаружи продолжает тоскливо тарабанить по стеклам в тщетной надежде попасть внутрь.***
Кабинет, ставший за годы работы большим домом, чем апартаменты наверху, встречает пару запахом чистоты, дерева и кофе; лампы приветливо загораются теплым рассеянным светом. Мужчина чувствует, как обстановка привычно сдавливает плечи, стирая Иво Мартена и накидывая на него личину Приора Инквизиции, что срослась с ним второй кожей. Он проходит к столу, скользя пальцами по гладкой поверхности и подхватывая ими принесенные Даниэль документы, ныряя в написанное как в резервуар с акулами. Боковым зрением цепляет силуэт Лу, с ногами забравшуюся на диван с начатой вчера книгой в руках, и тепло скребет внутри коротким мазком, давая необходимую энергию. Иво позволяет себе едва заметную улыбку. Он готов пасть жертвой на алтарь нескончаемой службы, если в конце наградой будет вечер с ней. А за вечером, хочется верить, и целая жизнь.***
— Принесу чаю? — голос Лу вырывает Мартена из бездны, что раскрылась перед ним буквами на листах и пикселями — на планшете. Она стоит рядом; черные волосы небрежными волнами струятся по плечам в очаровательном беспорядке, тонкие пальцы невесомо касаются его плеча, и тепло ее ладони ощущается даже сквозь рубашку. Мужчина откладывает очередной доклад, зажатый в руке, и аккуратно тянет девушку на себя, роняя на свои колени. Приятная тяжесть ее тела отвлекает, позволяет немного распутать пульсирующий в голове клубок из дат, имен, доказательств и остального потока нескончаемой информации. Прижавшись лбом к груди Лу, Приор несколько секунд молчит, наслаждаясь близостью, успокаивающими касаниями, что девушка трогательно-ласково оставляет на его висках, массирующими мазками за ушами. — Не стоит, побереги ногу, — выдыхает Иво, не скрывая перед ней усталость; сказывается почти полное отсутствие отдыха за последние двое суток. В вечер покушения у советника Монье сон не шел к Приору долго — о себе дает знать напряжение после пережитого, возбуждение, вызванное будто опьяневшей после анестетиков Лу, будоражащий трепет от ее нахождения в его кровати — когда он разобрался в свалившихся данных и раздал необходимые распоряжения, возвращаясь в спальню, сон оставил его окончательно — Рид лежала, окутанная тенями и отдаленными огнями города за окном, а платье, валяющееся на полу, больше не скрывало стройного гибкого тела. Одеяло сбилось к ее ногам, лямка бюстгальтера сползла с одного плеча, и ее поза — лежа на животе — являла взору округлые контуры ягодиц, покрытую родинками изящную спину. Иво понял, что пропал, окончательно и бесповоротно. Но поворачивать совсем не хотелось. Укрыв Лу и убрав порванный в ходе перестрелки наряд, мужчина вернулся в кабинет, лелея за веками ее образ, понимая, что этой ночью сон не предвидится, и совершенно об этом не жалея. — Я могу как-то помочь? — шепчет девушка; ее губы оставляют поцелуй на лбу Мартена, и эта ненавязчивая ласка вызывает у Приора улыбку. — Побудь со мной так еще немного, — негромко отвечает он, очерчивая подушечками пальцев острые позвонки Рид, оглаживая ее голую поясницу. — Сколько захочешь, — в голосе Лу — искренность. В голосе Лу — целый мир.***
Когда они возвращаются в апартаменты, стрелка часов переваливает за три часа дня, но погода остаётся неизменно опечаленной, и судить о времени можно лишь по циферблату. Нью-Пари едва различим за полосой льющейся с неба воды — словно транслируя сигнал «SOS», он мелькает цветными кислотными огнями вдалеке, блестит стеклянными боками центральных высоток. Иво смотрит в окно — ему нравится ощущение расплывчатости, что принес с собой ливень, видения словно сквозь мокрые очки — это позволяет всего на мгновение представить, что они с Лу отделены от всего мира за границами этих стен. Временами ему действительно этого хочется. — Кажется, я задолжал тебе ужин, — улыбается Мартен, мягко скользит тыльной стороной ладони по обнаженному плечу девушки, ощущая мурашки на ее сухой коже. Рид чуть прищуривается, напоминая мужчине дикую кошку из передач о доштормовой фауне; он вновь ощущает острое желание её поцеловать. — Я бы не стала записывать его тебе в долги, учитывая состоявшуюся альтернативу… — задумчиво тянет Лу, пробегаясь ответным прикосновением по груди Иво; мужчина знает, что она ощущает участившийся стук его сердца. — Но я определенно буду рада ужину. И кино, — добавляет Лу с улыбкой. Приор кивает, наслаждаясь ощущением дозволенности, что дарят ему касания — возможность просто дотрагиваться до нее пьянит, вибрирует внутри удовольствием иным, нежели физическим. Взаимность на вкус сладка, и Мартен, обычно совершенно равнодушный к десертам, ею же готов захлебнуться. — В таком случае оставляю тебе выбор фильма. — Иво сжимает пальцами чужую чуть шершавую ладонь, ведет Лу к примыкающей к гостиной части с домашним кинотеатром. Маленький блестящий пульт лежит на кофейном столике, сияет начищенным сенсором; включив девушке обширный каталог кинокартин, большинство из которых датируются временем до Генетического Шторма, мужчина плавно перемещается на кухню за напитками. Вино и другой алкоголь отставляет в сторону, помня об их несовместимости с лекарствами Рид, и в ход идут соки, отжимаемые из выращиваемых на фермах фруктов. Лу останавливает свой выбор на черно-белой комедии, чем мужчина доволен — он смотрел этот фильм достаточно давно, и перспектива обновить впечатления в восхитительной компании обещает чудесный вечер. Девушка с благодарностью принимает стакан, аккуратно поджимая под себя голые ступни; на широком телевизоре, занимающем почти всю стену, начинается воспроизведение. Иво выключает свет, оставляя комнату освещаемой лишь происходящим на экране — любуется, как отсветы падают на лицо Рид, как сгущаются тени под ее нижней челюстью. — Ты не против моих комментариев? — будто несколько смущенно спрашивает она. — Я из тех людей, кому тяжело молча смотреть. — Уверяю, я буду только рад, — улыбается Мартен. И Лу говорит — оставляет остроумные замечания, зачастую веселящие куда больше прописанных сценарных шуток, и словно становится цельным дополнением фильма. Ближе к середине ее голова оказывается на бедре Иво, а его руки — в ее волнистых волосах, и он невольно отрывается от событий перед ним, обращая все свое внимание к прекрасной девушке рядом. Смотрит — на поселившуюся в уголках рта улыбку, очаровательную родинку на щеке, блики, подсвечивающие черные волосы — и не может оторвать взгляда. Когда кино заканчивается, Мартен совсем не жалеет, что половину картины, будучи увлеченным Лу, он пропустил; память услужливо сопоставляет в голове недостающие фрагменты, и вместе с увиденным этого достаточно, чтобы поддержать последующее обсуждение впечатлений. За ним пара плавно перетекает на кухню, где они вместе готовят незамысловатый ужин, после чего по-хулигански едят прямо на диване, держа тарелки на коленях, под короткие старые ситкомы. И этот абсолютно простой, незамысловатый опыт Иво находит бесценным.***
Вечереет. Ливень снаружи продолжает обливать Нью-Пари холодными крупными каплями, затекая за шиворот прохожих, отскакивая от пузатых крыш зонтов и сочиняя одну ему понятную мелодию дробью по стеклу. Мартен лелеет мысль — давнюю, возникшую в тот момент, когда он увидел Лу в красном платье, подобранном им после их встречи на блок-посту. Очередное покушение, пулевое и она — с кровавыми дорожками под носом, усмешкой на обветренных губах и несгибаемой, непривычной прямотой, тараном сносящей субординацию. Возможно, потому выбор мужчины пал на наряд подобного оттенка? Было ли что-то запретно прекрасное, волнующее в красном на её светлой коже, в искусно выполненных ветвях, обвивающих одно плечо и оставляющих нагим и беззащитным второе? Определенно. А простое, но от этого не менее волнующее желание мужчина намерен исполнить. Убрав посуду, Приор просит Рид присесть на диване в гостиной, после чего подходит к другой части комнаты, к нише из красного дерева. Наклоняется и открывает гладкий ящик, наверху которого находится заключенная в стекло диорама и статуэтка мужчины с женщиной, загнанных в «золотое сечение»; внутри выстроенные ровным рядом его встречают виниловые пластинки. Мужчина скользит подушечками пальцев по корешкам упаковок, пробегая взглядом по знакомым названиям. Желание поделиться с Лу чем-то неповторимым, превратить этот вечер в нечто текучее, особенное переворачивает все внутри, играет на струнах ожидания, опьяняющего предвкушения. Выудив одну пластинку, Мартен распрямляет спину. С интересом наблюдающая за ним Рид невозмутимо улыбается, не пытаясь скрыть свою очевидную заинтересованность не только в происходящем, но и в той части тела Приора, что располагается несколько ниже спины. Он усмехается, чувствуя некую… не гордость, нет, скорее приятным теплом откликается в нем осознание того, что столь потрясающая девушка находит его привлекательным. Иво всегда оценивал собственную внешность откровенно равнодушно — не уродливый, но бледный и худой, к тому же чаще женщин и мужчин влекут скорее возможности, хранящиеся в постели Приора Инквизиции, нежели он сам. Это естественно, и со временем распознавать подобных людей стало не сложнее разбора отчетов — такая же обыденная и местами нудная часть устоявшегося существования. Лу же — глоток чистого воздуха, музыка, зазвучавшая в многолетней тишине, которой, оказывается, так не доставало; ее прямолинейность, непосредственность, острота ума манят, зовут окунуться в рождаемые чувства с головой, наплевав на табу, условности, любые «за» и «против». Имела ли его должность хоть малейший смысл, если бы он не мог быть с той, кто так прочно поселилась внутри только из-за ее социального статуса? Едва ли. Иво потратил столько лет и сил, чтобы построить на Олимпе Нью-Пари хоть что-то достойное среди тех, кто мнит себя богами. Настало время создать что-то только для своего собственного счастья. Аккуратно убрав пылезащитную крышку, Мартен привычным движением извлекает пластинку из упаковки, устанавливая ее на поворотный диск. Тонарм под его пальцами замирает над начальной дорожкой, но мужчина не спешит его опускать; улыбка сама возникает на губах, когда он поворачивается к Лу, делая к ней несколько шагов. — Позволишь пригласить тебя на танец? — мягко спрашивает Иво, протягивая ладонь. На лице Рид на мгновение мелькает изумление, после чего кожу едва заметно окрашивает бледный румянец; она касается пальцами его раскрытой руки, позволяет поднять себя, притянуть ближе — так, чтобы глаза к глазам, чужое сбитое дыхание в ключицы. — Я сейчас не лучший партнер по танцам, — произносит девушка будто извиняюще, неловко дергает острыми плечами. — Не волнуйся, уверен, мы справимся. — Мужчина притягивает их сплетенные ладони к своему лицу, касается губами чужих шершавых костяшек. Аккуратно подтянув Лу к граммофону, Иво быстрым движением нажимает на переключатель, и топарм плавно опускается в стартовую дорожку пластинки, чтобы через мгновение скрипящих помех наполнить комнату тягучей мелодией. Сперва переливающая, звонкая, то поднимаясь, то опускаясь, она перетекает в единый стройный мотив. Пальцы Иво находят изгиб девичей талии, рука Лу же теплом ложится на его плечо — не провоцируя каких-либо энергичных движений, мужчина втягивает Рид в плавные, незамысловатые движения, напоминающие скорее покачивания, нежели полноценный танец, но едва ли их это смущает. Девушка невесомо оглаживает прикосновением шею Мартена, чуть цепляет укороченные пряди волос на затылке. Улыбка ложится на её красивые губы, манит желанием прижаться к ним поцелуем; Лу прикрывает веки, когда приглушенный мужской голос начинает петь: «Я вижу тебя, и ты такая реальная — девушка из моих снов…» Музыка звучит словно под пленкой прошедших с её появления лет — чуть издалека, с тонкой сеточкой помех, и оттого особенно чарующе; Лу распахивает глаза, и их взгляды пересекаются — чтобы больше не разойтись. Иво видит каждый изгиб ресницы, каждую темную крапинку в серых радужках — и в них пепел прогоревших костров, море в бушующий шторм, блеск дымчатого топаза. Завороженный, Мартен невольно сжимает пальцы чуть сильнее на обнаженной коже, и внутри клубится, обжигает чувство столь сильное, горячее, что это почти что больно. Но боль эта желанна так же, как и все, связанное с Лу. Медленный, аккуратный поворот, аромат её волос, близость тонкого тела — все смешивается, откликается внутри ураганом. «Рай — внутри тебя, рай — когда ты со мной… Нужен ли я тебе? Здесь ли ты или же все это — лишь плод моего воображения?» Слова льются, откликаются за ребрами; губы Иво невольно размыкаются, шепчут в такт припеву, но взгляд направлен лишь на нее — ту, что занимает все мысли, эмоции. Сердце. «Я смотрю на тебя и на все, что делаешь ты. То, что крутится в голове, остается невысказанным…» В лице Рид что-то меняется — неуловимо, незаметно, но Мартен видит — обнажаются неуверенность, сомнения, страх. И в стремлении стереть эти чувства, расставить все точки он начинает говорить — не в силах скрыть собственное волнение: — Лу, ты изумительная, умопомрачительная девушка. Каждая минута, проведенная с тобой, заставляет меня чувствовать себя кем-то большим, чем Приор Инквизиции, чем обычный мужчина — я становлюсь собой, и это то, что я давно не мог — не хотел — разделить с кем-то другим. До встречи с тобой, — негромко произносит Иво; за ребрами колотится, адреналином исходится сердце. — И сейчас, охваченный чувствами, что ты вызываешь во мне, я эгоистично желаю не просто делиться своим миром — всецело я жажду познать твой, познать всю тебя, каждый уголок души и тела. Он ощущает бешеный стук внутри чужой грудной клетки — такой понятный и знакомый. Музыка подходит к концу, но даже играя, она словно затухает, сворачивается на задний план; словами сочиняется из собственная мелодия. Взгляд Лу не отрывается от лица мужчины, ее пальцы трепетно сминают рубашку на его плече; Иво боится отпугнуть её, надавить — касается невесомо, показывая, что при желании она может легко отстраниться. — Но я понимаю, что твои желания могут не совпадать с моими – и это абсолютно естественно. Мне невыносима одна мысль о том, что, слушая меня сейчас, ты согласишься лишь потому, что побоялась или постеснялась отказать – я даю тебе слово, что для подобного нет и никогда не будет причин… — Иво, — мягко перебивает Лу. Морщинки, что столь очаровательными находит мужчина, вновь ломаными лучиками расползаются у уголков её глаз, светлые губы растянуты в улыбке, полной… радости? Облегчения? Иво не знает, но внутри все замирает, скручивается в испещренную надеждой спираль. — Я не могу сказать, что все это — то, что между нами происходит — легко для меня. Я просто не привыкла… — Лу слегка дергает щекой, делая недолгую паузу, нервно усмехается, качая головой. — Прости, чувствую себя мямлей на твоем фоне. Сперва я думала, что происходящее зайдет не дальше простого перепихона — не потому что хотела, чтобы на этом всё и прервалось, а потому что это то, что происходило со мной всю жизнь. Раньше казалось, что такой расклад меня и устраивает, но с тобой… с тобой нихрена не просто, и это великолепно. Ты уже слишком глубоко, чтобы отнекиваться. Хочешь мой мир? Он твой. Только потом, — Лу неожиданно поднимается на носочки, выдыхает прямо в тонкие приоткрытые губы, — не жалуйся. Поцелуй — почти злой, жадный — выбивает все мысли из головы, дыхание — из легких; Единый, как счастлив он в этот момент, как восхитительна она на вкус. Обнаженная кожа под его пальцами обжигающе горячая, гладкая, и Мартен не в силах терпеть — он так безумно, так отчаянно желает эту девушку, и эйфория от сказанных слов взрывает, переворачивает все эмоции, что он привык держать взаперти. Но все замки падают к её ногам, туда же греховно тянет и его самого, и Иво не собирается сопротивляться. И если среди смертных ходят ангелы, то один из них сейчас трепещет в его руках, и Иво почти видит крылья за чужой спиной. Его вера всегда рядом — и в ее сплетении стежками вплетается новая нить. Он верит в нее. Он верит в них.