⟥────────✤────────⟤
И снова. В последнее время мне слишком часто начало вспоминаться прошлое. Стоит только закрыть глаза на пару минут, как тут же появляется усыпанное веснушками лицо или старенькое здание, где пришлось провести всё детство. С одной стороны хотелось вернутся к этому беззаботному времени, вернутся к ней, к посиделкам на крыше и сирени под окном, но с другой… в памяти тут же всплывают все издёвки, побои… и бессонные ночи после. Выходить в свет после беспомощной изоляции было трудно, было непривычно первое время жить одному. Весь мир, и общество вместе с ним, ещё сильнее отстранился от меня, и я до сих пор не знаю был ли рад этому или же нет. Сбоку, на соседней кровати, всё так же спал Дазай. В какие-то моменты я подходил к нему и на всякий случай проверял пульс, ведь не до конца было понятно насколько сильные таблетки он принял, но слава Богу каждый раз сердце билось ровно и с нормальной скоростью.Можно выдыхать. Но не мне.
Мысли об увиденном кружились роем. Стало понятно почему у Осаму были привилегии, и теперь зная, как они были ему даны, уже не хочется называть их так. После такого, желание — наверное довольно эгоистичное — высвободить отсюда и Дазая, стало ещё сильнее. Давно забытое подобие синдрома спасателя — когда в жертву себе готов помочь другому — начало стремительно просыпаться и гореть огнём внутри. Даже зная, что одному сбежать будет легче и безопаснее, ведь тогда всё зависит только от меня и многие риски будут исключены, мне всё равно хочется… мне хочется спасти Осаму. Этот огонь обжигает сейчас, несильно, лишь подгоняет к действию, но потом, если пламя не будем увиденно, если на него не обратят внимание, оно сожжёт всё. Я пытаюсь объяснить это желание чем-то логичным, весомым, но каждый раз захожу в тупик, доказывая самому себе, что оно возникло не от рационального решения, а от непредсказуемых чувств. В окончание всего этого только придя к выводу, что просто не могу дать объяснение моему отношению к Осаму. Понял лишь то, что это» объяснение» выходит за рамки моего понятие об рациональности.И я ничего не могу с этим сделать.
⟥────────✤────────⟤
Уроки закончились, оставшийся время Чуя, как обычно, ходил рядом, но я был в раздумьях и дискуссиях с самим собой. «Идти или не идти, вот в чём вопрос» — почти всё время крутилась изменённая фраза Шекспира в моей голове. Маятник качался от «Зачем оно мне надо? Я не хочу», до «Ну а вдруг… вдруг станет легче?», вновь возвращаясь к «Не может такого произойти. Не думай о такой чепухе», и вот, весь день эти мысли не выходили из головы, но так и не пришли к единому мнению. Дебаты продолжались, уроки закончились, а мы разошлись по домам. Точнее Чуя пошёл домой, я же начал слоняться по улицам, ждал пока и мой друг сможет освободиться от оков учёбы. Мне-то на неё наплевать, как и на многие другие вещи по типу голода или моего дальнейшего будущего. Я просто плыл по течению, принимая на себя все встречающейся по пути острые камни, никак не препятствуя удару. Ведь зачем? Разве что-то изменится от этого? Сомневаюсь. Слоняясь по лабиринту улиц несколько часов, среди частных маленьких домиков, иногда видя многоэтажки, и останавливаясь чтобы погладить местных дворовых котов, в окончании всё равно пришёл к нашему месту, когда улицы уже начали становится более оранжевыми от света начавшегося заката. Сев на качели и смотря на постепенно оживающее от зимы дерево, я начал ждать Чую. По идеи, он должен скоро подойти. Телефона, простой раскладушки, в моём наличии не было, ведь дядя не хотел тратиться на такие пустяки, а своих денег в таком количестве я не имел. Но долго об этом переживать не пришлось, ведь вот уже из-за поворота показывается невысокая фигура с рыжими волосами. Чуя был в своей привычной уличной одежде, тогда как я ещё не снимал школьную форму. Он махнул рукой в знак приветствия и уселся на соседние качели, тут же начиная свою тираду: -Как же меня заебал этот японский! Я же умею на нём говорить и писать, нахуя мне ещё больше в него углубляться?! — Чуя в большей степени был технарём, вот и не любил все гуманитарные науки, — Так ещё и ты мне с ним не помогаешь! — я же любил языки и проблем с ними не имел, но домашнею работу не делал — лень, да и смысла в этом не видел, — кстати о тебе, ты мне так и не рассказал как всё прошло с психологом. А он сам завёл терзающею меня тему. Как удобно. -Не знаю, — честно ответил я. -Вот всегда ты ничего не знаешь! — Чуя слегка покачивался на качелях, смотря то вдаль, то переводя взгляд на меня. -Ну а если я правда не знаю? — я же смотрел на песок под ногами. Состояние было до приятного ровное. Никакие сучки́ деревьев внутри меня не колыхались от, порой бушующего, ветра. Атмосфера вокруг, закатное солнце, легкий ветерок, ставшие родными улицы и Чуя рядом — душе становится приятно и легко от этого сочетания, — За весь день я так и не смог понять. -Ой, да что там понимать-то? — Накахара никогда не понимал моих проблем с принятием решений. Его мир делился только на чёрное и белое, когда я утопал в оттенках серого, — Было хуёвого — значит плохо, было норм — значит норм. Вот и всё. -Агх, — издал я недовольный звук, — ты снова меня не понимаешь. -Так объясни по-человечески! — цепи качели дёрнулись и сыграли пару нот от его резкого движения. -Объяснить? Думаешь, это так просто? Как я могу что-то объяснить другому когда сам этого не понимаю? -…- Накахара страдальчески вздохнул, — Ну, не знаю, попробуй начать с того, что вообще было в кабинете? -Да что было, что было? Зашёл, сел на подоконник — на удивление мне разрешили — а оставшиеся время мы просто говорили и книгах. Точнее я говорил, а он слушал. -И всё? — в голосе было такое же удивление, как и у меня в первые минуты у психолога. -И всё. -Даже про бинты не спросил? -Сказал, что если не хочу об этом говорить, значит ещё не время. -Неправильный какой-то психолог…- Чуя покачал головой, видимо, как и я, представляя занятия совсем по-другому. -Ну, не знаю, мне понравился. -То есть, ты продолжишь ходить? -Не знаю, — я неоднозначно пожал плечами. Прошло уже несколько часов, а в моей голове только та самая обезьянка с тарелками в руках. Или в лапах? Нет, серьёзно, у обезьян руки или лапы? Я решил не молчать об этом поистине важном вопросе, — Как думаешь — у обезьян руки или лапы? Сначала Чуя, после того как услышал, понял, и осознал вопрос, посмотрел на меня удивлённо, затем отвёл взгляд и, как будто, сам над этим задумался, но уже через секунду вновь взорвался: -Так, блять, не переводи мне тут темы! О твоём ментальном и физическом здоровье вообще-то говорим! Как ты вообще от психолога перешёл к какой-то ёбанной обезьяне?! — были бы мы сейчас не на качелях, меня бы уже ждало пару ударов — легких или нет, это только на волю случая. -Я не виноват, что мой мозг так странно работает! А по поводу этого психолога — про которого мне говорят все и всё время, даже я сам — дай мне пару минут подумать, чтобы мысль сформулировать, — Ну, давайте думать. Используем ту же тактику — с одной стороны я боюсь, но не понятно чего, с другой хочется верить, что это мне как-то поможет, но опять не ясно как. Вот и стою весь день меж двух холмов. Ладно, попробую сказать, что думал, — Короче, мне кажется, что этими разговорами на мои любимые темы он только втирается мне в доверие, потому я не хочу продолжать это. -Да даже если он вотрется… втерётся… попадёт в круг…- А потом он говорит, что ему не нужен японский язык в школе, — Короче, ты меня понял — что тебе может сделать школьный психолог? -В этом-то и проблема, что я не знаю! — перестав покачиваться, я остановился и опусти голову на руки, — Чуя, я правда не знаю, не понимаю и не могу объяснить, что чувствую! Я правда пытаюсь понять, но мне будто просто не суждено этого сделать. Я всё стучусь, стучусь и стучусь в эту дверь, а в итоге только разбиваю кулаки в кровь, — чуть тише, почти шёпотом, я добавил, — и не только кулаки, — не знаю услышал ли это мой собеседник, который сидит сейчас с серьёзной миной, думая, как мне помочь. Голову не хотелось поднимать. На удивление сидеть так — спрятавшись от всего мира за своими худыми руками в бинтах — очень удобно. Хотелось бы просидеть так пару дней, а может недель, а может и всю жизнь. Просто сидеть, ничего не чувствовать, ни о чём не думать и не пытаться решить проблемы, которые почему-то говорят тебе решить. Добровольно-принудительно, как говорится. Чуя вновь тяжело вздохнул, посмотрев на оранжевые облака. Кто где ищет ответы — кто-то в земле, кто-то в небе. -Дазай, — обратился ко мне Накахара, серьёзно и без злости, — я, как и ты, не знаю, что с этим делать, но всё-таки могу понять, что вот это вот всё к добру не приведёт, — на следующей фразе его голос стал тише, - а снова доставать тебя из окровавленной ванны я не хочу, — повисла пауза. У обоих в голове пронеслись картинки того вечера, у каждого от своего лица, — Поэтому, думаю, тебе лучше продолжить ходить к психологу. -Ну а вдруг.? -Никаких «вдруг»! — резкая смена настроение, пусть и была нормальна для Чуи, но в этот раз она меня удивила и я оторвал взгляд от крупинок песка. Накахара сжимал цепи качели до белых костяшек, губа была поджата, а своих глаз он явно не хотел поднимать, — Просто походи к нему, хотя бы время, а там видно будет — нормально или хуёво, — его голос был будто сжатым чем-то. После сказанного он быстро встал, повернувшись ко мне спиной, — Всё, давай, до завтра, — махнув рукой он пошёл обратной дорогой. -У тебя как всегда нельзя переночевать? — на мой, больше шуточный, вопрос, ответом было лишь мотание головы удаляющейся от меня фигуры. Оставшись тогда на качелях до ночи, я не знал, и так и не узнаю, что в тот вечер, причиной сдавленного голоса Чуи в конце и его быстрый уход были непрошенные слёзы, которым так долго не давали выйти наружу. Тогда, идя домой после недолгой встречи, Чуя пытался смахнуть эти странные бесящие капли с глаз, пытался не думать о том, что было бы, если бы он не успел в тот день, если бы остался один, если бы его бросили. Ещё в больнице он не понимал такой эгоистичности Осаму, хотел спросить, но не мог об этом всём сказать, ведь каждый раз боялся, что опять вдруг заплачет. Только от одной мысли об этом исходе становится дурно и противно. Все страхи и мысли не давали ему просто поговорить, и ничего больше не оставалось кроме как передать эту задачу кому-нибудь другому. «Надеюсь ты поможешь ему, Ода Сакуноске».⟥────────✤────────⟤
Я проснулся неопределенное время назад, но очень хотелось вернутся обратно во тьму Морфея, в которой, кстати, я не бывал уже несколько лет. Ведь Морфей — это греческий Бог добрых сновидений, я не видел таких уже давно, а старые хорошие сны забылись под гнётом кошмаров. Принимать сразу несколько таблеток было невероятно глупой и отчаянной идеей. Голова ужасно болела, от одного взгляда на свет за окном лобные доли готовы были взорваться и разноцветные пятна начинали летать перед глазами, вызывая тошноту. Сил не было, слабость осела илом по всему телу, хотелось пить. Поднакопив немного сил, я первым же делом повернул голову к койке Достоевского и, на моё удивление, энного там не оказалось. Думать и переживать о том, где он не было сил, но было желание. «А может быть он уже сбежал? Как раз подождал подходящего момента, когда я буду не в состояние что-либо сделать, и ушёл? Он ведь, так до конца мне и не доверился, что, наверное, даже хорошо? Или нет? А, к чёрту это, »— несмотря на последнею фразу, в груди всё равно появился неприятный осадок. Хотя, может быть, это было из-за таблеток? А может быть, хватит себя обманывать… Явно появившуюся привязанность не мог отрицать даже я. Снова начинаю проваливаться в ту же яму. Но может хоть в этот раз внизу не будет бушующей реки под острым льдом? Хотелось бы верить. На конец мысли в голове открывается дверь в палату, куда проходит Фёдор. «Не сбежал всё же» — и вроде бы, даже стало спокойнее от этого. Фёдор посмотрел на меня и заметил, что я уже не сплю. -Ого, наша спящая красавица проснулась, — от этой фразы, которую я сказал, когда только-только привели Достоевского, захотелось улыбнуться так же, как это сделал говоривший. Да и зачем сдерживаться? Подойдя ближе, Фёдор протянул мне пластиковый стаканчик с водой, — Думаю, тебе это нужно. Немое» спасибо» светилось и явно читалось в моих глазах. Поднявшись на локтях, я взял поданный стакан и разом осушил его. Голова так же продолжала болеть, но теперь хотя-бы в горле не скребли сухими ветками. Можно вздохнуть от маленького облегчения и упасть обратно на матрац. Голова стала работать чуть лучше и первый вопрос уже возник: -Сколько я спал? -Мы оба с тобой проспали вчерашний ужин и ночь, а сейчас утро, скоро завтрак, — Достоевский сел на край раскладушки. Ощущения были странные. Может быть таблетки притупляли чувство стыда, печали и боли, а может быть их и не было. Присутствие Фёдора ощущалось кожей, но оно не обдавало противным холодом, был лишь легкий весенний ветер, остужающий нутро. Из коридора все больше стали слышны голоса. -Пойдёшь или дальше спать? Говорит будто ничего и не было. Будто он не видел истерики сумасшедшего и моих шрамов. Будто не понял. Будто ему было не противно. Не может всего этого быть. Он не должен сидеть вплотную ко мне с таким спокойным лицом, звать с собой на завтрак. После всего увиденного не может он себя так вести. Почему… -Он втирается к тебе в доверие, — рядом с ухом прозвучал знакомый голос, — Я же тебе говорил. Столько раз говорил, а ты не слушал. И к чему это привело?— шёпот неприятно обжигал, я знал конец фразы, — Ты привязался. Затянул тугой узел на своей шее. -Осаму, — Фёдор вновь отдергивает меня от своих мыслей, как от огня. Оно и понятно, в такие моменты я теряю связь с реальностью, и даже не могут предположить сколько проходит времени за этот, маленький для меня, промежуток, — Так идёшь или нет? С тяжестью поднявшись на локтях и сев оперившись на руки, ответил хриплым, еле слышным не по моей воле, голосом: -Да, пожалуй. Фёдор кивнул, встал, и уже вместе мы не спеша направились к толпе у лестницы.⟥────────✤────────⟤
В столовой, как всегда, шумно, и пусть это «всегда» ограничивается плюс-минус неделей. Взяв еду на подносах мы с Дазаем сели ближе к углу помещения. Не было так такового чувства голода, но я понимал, что нужно поесть, а то сплю больше обычного, когда вместо этого можно было бы думать над планом, который пока не очень складывается. Такое чувство, будто чего-то не хватает. И всё-таки история со сном меня беспокоит. Никогда я так долго не спал и никогда у меня не было такой сонливости. Я же не принимаю препаратов, так почему? Ложка рисовой каши отправилась в рот, после чего был выпито немного чая, чтобы хоть как-то приглушить противный вку…Стоп. А что если.?
Что если таблетки есть и в еде?
Нельзя исключать такой вариант. Это многое бы объясняло. Но как поверить? Перестать есть? Ничего не изменится. Остаётся лишь спросить. Снова у Дазая. Ведь у кого ещё? -Про що задумався? — справа от меня подсаживается Гоголь. Теперь находится с ним рядом довольно нервно, ведь не знаешь, чего от него ожидать. -О, Коля! — спереди от меня, Дазай отвлёкся от своей еды и от своих дум, — Не думал, что тебя так скоро выпустят. -Наверное, я опять достал их своими песнями, — Николай посмеялся и легко пожал плечами. Он повернул голову в мою сторону опять перейдя на украинский, — Так задумався про що? Хоча почекай, думаю, я знаю, — его глаза стали ещё более хитрыми. -Так, у вас что, от меня какие-то секреты? — непонимающий языка тоже решил включится в разговор. -Хм, ты же сказал, что он знает? — Гоголь заговорил на японском, так неужели он специально выводит нас с Осаму на что-то? -Он знает, — я оставался непроницаемым. -Что я знаю? -Имя и ситуацию, — эти слова были сказаны тише, а поразмыслив добавил, — вкратце, — теперь же на лице Дазая я увидел понимание. -Тогда откуда Гоголь знает? -Я думал ты ему рассказал. -Но я не рассказывал, да и когда бы успел? — Дазай задумался, — А, ну, с твоей стороны было время когда. После этих слов мы оба посмотрели на Гоголя. -Что? Я же говорил откуда, — и мотнул головой вверх. -Ай, ладно, — я махнул рукой на него, не об этом сейчас надо думать. Николай спрашивал не хочу ли я сбежать, что было явным приглашением, так что он может помочь. Для безопасности решил говорить на русском, Дазаю объясню все потом, — Что будет, если скажу, что согласен?, — на одном лице опять возникло непонимание вместе с недовольством, на другом же улыбка. -Це буде добре, — он был доволен уже тем, что меня удалось подсадить на крючок, — Якщо ти так скажеш, я допоможу тобi. -С чего бы тебе помогать?— Дазай после моих слов решил больше не вмешиваться и смириться с участью непонимания происходящего. -Я теж хочу свободи, хоча б фiзично, i я готовий ризикнути. Может быть это шанс, а может быть это начало конца. Я не знаю и это пугает, но ничего не остаётся. На данный момент — это лучший вариант. -Я согласен, — глаза Гоголя засветились нездоровым пламенем. -Чудово! — он даже захлопал в ладоши от радости. Странный он, даже для меня, — Тоді розкажи про це Осаму і треба б придумати як ефективніше перемовлятися, а то небезпечно обговорювати це при стількох вухах *перевод: Отлично! Тогда расскажи об этом Осаму и надо бы придумать как эффективнее переговариваться, а то опасно обсуждать это при стольких ушах. Время трапезы подошло к концу. Из динамиков заиграла музыка, все начали идти к выходу, значит и нам пора обратно. Мы разминулись с Николаем и до комнаты шли в тишине. Думаю, Дазай понимает — раз пришлось перейти на другой язык в диалоге, значит обсуждалось что-то, за что потом можно получить вольтами по мозгу в «исправительных» целях. Дойдя до палаты я, как обычно, сел на свою кушетку, но вопреки моим ожиданиям Осаму пошёл не к своей, а к моей кровати, сев со мной. Не близко, не далеко. Я посмотрел на него с вопросом, чистым, ради интереса. Он ответил на мой взгляд: -Что? Не будем же мы через всю палату разговаривать? — вопрос в моих глазах никуда не делся, — Ладно, фигня отговорка, просто забудь, — мне показалось, что будет и правда лучше забыть. Но только на время, ведь осознание того, что действие Осаму было мне приятно не получается не замечать, — Так о чём вы говорили с Колей? -Ах, да, — надо собраться мыслями, они уходят явно куда-то не туда, — В общем, он тоже хочет сбежать и теперь мы будем думать над планом вместе, скорее всего он хочет чтобы и ты бежал вместе с нами, раз сказал рассказать тебе. Ещё сказал придумать более безопасный способ переговоров, но у меня уже есть идея, так что это не очень важно. Сейчас на лице Осаму были странные противоречивые эмоции. Вроде бы он расстроился, но вроде бы и обрадовался. Не говорит ли это, что он борется внутри себя над принятием стороны? Скорее всего так и есть. -Что думаешь об этом? — я решил попытаться разузнать, к чему он сейчас ближе — к побегу или к продолжению нахождения здесь. -Честно, пока не знаю, — разговорившись, его голос стал звучать лучше, чем с утра. -А что тебя останавливает? -Я сам, — Осаму посмотрел на меня и на его лице была улыбка обреченного, а потом продолжил, отвернувшись, — ведь, какая разница, что я здесь, что я там? У меня нет не образования, не дома. Мне не дано жить в том мире, так смысл туда стремиться? Что я буду делать когда сбегу? -Пойдёшь со мной, — ответ выскочил из горла прежде, чем его успели обдумать. Дазай усмехнулся. -Я буду лишь грузом. Разве это не дополнительные риски, которые можно избежать просто оставив меня здесь? Зачем оно тебе надо? У меня был ответ на его вопрос. Точнее признание в его отсутствие. Но почему страшно его говорить? Чего я боюсь, опасаюсь? До сих пор мотаюсь между чувствами и разумом? И что же делать? Просто рискнуть, пустить на самотёк? Если подумать, меня ничего не держит в этой жизни, так почему бы не дать ей смысл? Просто рискнуть. -Осаму, — он вновь посмотрел на меня, подняв голову, — я не знаю почему, правда не знаю. Пытался найти логичную причину, но так и не смог, каждый раз приходя к неудовлетворительному, страшному для себя ответу, — Дазай слушал внимательно, не отрывая взгляда, — мне просто…- последние слова хотели быть сказаны вслух, но оставшийся барьер внутри всё не давал им выйти, пытался остановить, по неизвестно какой причине. Губы поджались. «Это слова. Это просто слова», пытался успокоить сам себя, но знал, что это не «просто слова», это гораздо больше… это чувства, которым так долго не давали воли, и которые так хотят быть услышаны, поняты другой душой. Сделав глубокий, последний вдох, решение было принято, — Мне просто хочется спасти тебя. Этому желанию нет разумного объяснения. И, может следующие слова будут звучать слишком поэтично, но по другому просто не понимаю, как это выразить… Сейчас в комнате перестали дышать оба. Обоим было страшно, но хотелось продолжения, которое может изменить всё. Оба хотели сдаться и утонуть в чужих глазах, забыться, хотя бы на время. После паузы, слова были сказаны. -…Ты — моя потерянная душа, Осаму, и я не хочу вновь умирать, оставив тебя здесь, выйдя на лживую свободу. Только не одному, в этом не будет смысла, — я покачал головой, улыбнувшись улыбкой, такого же обреченного человека. Где-то в груди была приятная, до этого не виданная, тёплая тяжесть. От неё хотелось и смеяться, и плакать. Сделать хоть что-нибудь, только бы разделить её с другим, чтобы почувствовать вместе, — Ну, что скажешь на мою слащавую тираду? — маленький смешок вырвался наружу. А Дазай не знал, что ответить на такие искренние, важные слова. Он не умел отвечать на такое, да и не приходилось никогда. В его глазах было смятение, но Фёдор терпеливо ждал, не торопя. Осаму почти никогда не говорил о своих чувствах — то ли боялся, то ли просто не умел. Слова убегали от него и ему оставалось лишь быть немой рыбой, с человеком внутри. С человеком, который хочет говорить, который хочет жить. Ему хотелось спасения, хотелось свободы, но с другой стороны он боялся этого, избегал изменений, страшился своих же мыслей, и не знал, правильно ли обременять другого собой. -Я не знаю, что сказать, не понимаю. -Тогда сделай, — улыбка не сходила с моего лица, — один человек сказал мне однажды, что не всегда слова могут передать всё, и если это так, покажи это «всё» действиями. Дазай знал, что хотел сделать. Простое действие, Которое так давно не ощущал телом. Медленно, словно всё ещё опасаясь, он положил свои руки на худые плечи Фёдора. -Правда можно? — голос совсем тихий. -Всё, что хочешь. И Дазай поверил искренности сиреневых глаз. Всё так же аккуратно, не спеша, он приближался ближе к Фёдору, забывая элементарно дышать. Соединив руки за чужой шеей, Осаму просто обнял Федю, а почувствовав холодные руки на своей спине, смог блаженно вздохнуть с давно забытым спокойствием, и такой же вздох он услышал совсем близко от себя. Тело обоих расслабилось в руках другого, кожей ладоней чувствовалось тепло и тело под одеждой, а мозг запоминал запах, который больше никогда не забудет.Хотелось сидеть так вечно, в объятьях друг друга,
Знать, что больше не один, что больше не одинок.
Хотелось сидеть так вечно, уткнувшись в шею другого,
Ставшей родной за настолько короткий срок.
Хотелось сидеть так вечно, забыть обо всём, обо всех навсегда,
Отдавшись эмоциям, чувствам, потоку,
Лишь бы не вспоминать о пустоте никогда.
Осаму ощущал, чувствовал, и это подогревало в нём уверенность в правильности своего выбора. Стрелка часов застыла в одном положении, больше не планируя всё время ходить по кругу, боясь сделать окончательный выбор. Все эти дни он мучился, боялся, не видел смысла в свободе, которую он даже не в силах получить. Один не в силах. Сейчас он готов на всё, чтобы помочь Фёдору — ещё, конечно, и Гоголю, но он на второстепенной позиции — Дазай готов довериться, нырнуть в прорубь с головой, всё-таки надеясь на мягкое песчаное дно. У него есть опыт в попытках побега, так что необходимую пользу и вклад он сможет принести. Дазай потихоньку разорвал объятия, но продолжал держать руки на плечах, мои же со спины перетекли на его рёбра. В глазах Осаму сияла уверенность. -Я согласен, — после этих слов я смог ещё раз облегченно вздохнуть, прилечь головой на руку в бинтах, касаясь ее виском, и закрыть глаза. -За столько лет, я впервые чувствую, что рад, — немного погодя открыл глаза вновь, устремив взор в налюбившуюся пустоту, сделав голос тише, — Я даже не осознаю, я наконец-то чувствую. Я чувствую, что рад. -…- Осаму посмеялся беззвучным легким смехом, — Ну что? Начувствовался? — я отрицательно покачал головой. Дазай окончательно убрал руки, сев в позу лотоса перед до мной, я повторил, — Всё, давай, радоваться будешь, когда мы сбежим отсюда, а сейчас по поводу того, что сказал Коля — ты придумал, как переговариваться? -Хм, давно уже, — я осмотрелся по сторонам в поиске кое-каких предметов, — Для моей идеи мне понадобиться только ручка с бумагой.⟥────────✤────────⟤
Вновь столовая, шум, не очень приятный запах и много не очень приятных людей. Мы сделали всё тоже самое, что делали утром. Гоголь тоже не медлил и вот за столом сидят трое. Я с Осаму, он на другой стороне. -Ну как? Придумал? — спросил меня Николай. -Да, — я достал из рукава сложенный листок формата А5 и отдал его, — Если мы не можем долго переговариваться, будем переписываться. Записываем свои мысли и идеи, а потом, на приёме пищи, отдаём другому. Я написал японские слова русскими буквами и заменяя русскую «и» на украинскую — здесь мои познания в этом языке заканчиваются — так что ты всё поймёшь, подумаешь, напишешь и отдашь свой ответ на ужине. Всё просто, — Гоголь, взяв листочек, спрятал его в рукав. -А Дазай? Он ведь не знает ни одного из наших языков. -Так Федя мне всё пересказывает на словах или записывает мои же предложения. -Значит ты с нами?! — восторженно запищал Коля, но так, чтобы было не слишком громко. Дазай кивнул головой и глаза напротив засветились второй раз за день. Далее он обратился уже ко мне, — Как ты смог его уломать? -Никто меня не уламывал! Просто немножко подтолкнули, — вместо меня ответил Осаму, — О, кстати, пока не забыл я должен сказать вам кое-какую информацию, — мы с Гоголем заинтересованно посмотрели на говорившего, — в еде таблетки, довольно сильные успокоительные, — и, как ни в чем не бывало, съел ещё одну ложку супа. -И ты только сейчас об этом говоришь? — недоумение читалось на наших лицах, — Эх, вообще, я уже предполагал этот вариант. -Верю, — сказал Гоголь. -В Бога? — парировал я. -Да, — стало ответом. -И почему с моей нелюбовью к верующим, меня окружают одни верующие? — доев суп, Дазай оперся щекой о руку. -Это судьба, Дазаюшка, — и к довершению своих слов, Коля сложил ладони в молящемся жесте. -Я не верю в судьбу. О том почему не говорил, — с тему на тему перепрыгнул японец, — Я думал говорить тебе или нет, но в итоге решил промолчать, потому что…- Дазай задумался на пару секунд, пытаясь вспомнить причину, но в итоге только небрежно махнул рукой, — Ай, забыл уже. -Ладно, спасибо, что хоть сейчас соизволил сказать, — я накрыл лоб холодной ладонью. Приятное ощущение, — Во всю еду добавляют препараты? -Хороший вопрос, не подводишь моих ожиданий. Ответ — нет, в хлеб не добавляют. -И что, нам теперь один хлеб есть что-ли? — Николай взял хлеб из корзинки, откусив кусочек, — Безвкусица полная. -На одном хлебе далеко не уедешь…- я не успел договорить, так как меня перебил Недовольный местными хлебобулочными изделиями. -М-да, он энергии мало даёт, не уголь всё-таки, до России точно не доедем, — на попытку в шутки я отреагировал скептически, когда сбоку от себя услышал пару смешков. Связался с двумя клоунами на свою голову. Кстати, хлеб всему голова, раз уж на то пошло. -Эх, получается, данный факт нам остаётся только принять. -Простить и понять, да, знаем, Феденька, — попытка поддерживать серьёзный разговор успешно провалена. На этом обед закончился. Все вновь разошлись по разным комнатам и корпусам. Придя в свою пустую палату, Гоголь достал данную им бумажку, развернул, прочёл и перевёл следующие: Поговорив с Осаму, мы поняли, что не будем далеко уходить от моего первого плана с пожаром, только в этот раз мы устроим настоящий. В сложившейся шумихе будет легче уйти незамеченными. Поджог устроим на складе вещей, белья и продуктов (ещё места знаешь?). Теперь встают вопросы «чем поджигать?» и «как добраться?», Дазай сказал, что вариант с похищением карточки или ключей у персонала не очень эффективный, его всё время ловили, надо другой придумать. Чем поджигать тоже не ясно. Есть вариант украсть у курящих санитаров или охранников (первый вариант явно безопаснее (не факт)). Далее, что делать после выхода из здания? Практика показала — бежать на пролом не вариант. Осаму предложил бежать через выход будки охранника у выезда с территории, тогда карточку украсть будет необходимо, но, думаю, вариант хороший. В итоге нужно: Найти чем зажигать. Найти способ передвигаться по территории больницы. Украсть карточку у персонала (не знаю, может быть придётся у охранников, ведь у санитаров может не быть доступа ко всем дверям). (Бумагу уничтожь. Смой в унитаз или ещё что-нибудь придумай (запусти в окно самолётиком, пусть хоть кто-то будет на свободе✊😭(Это Осаму сказал написать, нарисовал смайлики тоже он)).) Пока как-то так. Если придумал — пиши, что дальше.