⟥────────✤────────⟤
Гоголь спёр зажигалку… Он уже сделал это!!! По его словам, он решил не томить и сделать самое лёгкое из всего, и просто украл нужную нам вещь, проходя мимо санитара. Да он ёбанный волшебник… Может быть раньше он работал фокусником? А что, ему бы подошла работа в цирке. Сразу видно — прирожденный клоун. Эх, ладно. Я вновь украл ложку и сейчас собираюсь начать осуществлять план в реальность. Моё доверие к Дазаю укрепилось, потому нет сомнений, что он справится со своим представлением. Но вот Николай всё ещё меня напрягает. Нет причин ему не доверять, но так же и нет причин верить. Полное отсутствие информации, странное поведение и неясность его мыслей, но при этом нужные нам для побега способности, да и вообще, если нас загонят в тупик, Гоголь будет первым, кто пойдет жертвовать собой. По крайней мере, мне так кажется. Хотя с таким же успехом он может стать тем, кто нас в этот тупик и приведёт. В общем, всё может быть, остаётся лишь рискнуть и довериться сопутствию удачи. Но, как говорится, на Бога надейся, да сам не плошай. — Так, быстро повторим. Ты, — указал на Осаму, — сейчас идёшь отвлекать охранника и, в принципе, на этом твоя часть заканчивается, мне нужно буквально пара минут, я в это время иду в туалет, открываю люк в вентиляцию и лезу до кладовой. Думаю, много времени мне не понадобится, по твоим рассказам я примерно понял куда мне надо. — Да-да-да, всё, пошли уже, — Дазай начал со спины толкать меня к двери. Мы вышли в коридор и пошли к своим позициям — Дазай к будке охраны, я за ним, но остановился за углом, чтобы понять когда можно будет идти. Осаму подошёл и постучал по стеклу, привлекая внимание находящегося там человека. — Юдзиро, — он протянул первую гласную, — так сегодня ты у нас на дежурстве? Наконец, а то я уже по тебе соскучился. — … — мужчина отвлек своё внимание от экранов на столе, обратив взгляд на пришедшего к нему больного. В это же время Дазай опустил одну из своих рук в слепую зону охранника, показав мне жестом идти. Я пошёл быстрым шагом. Дальше до меня лишь доносились голоса, — Знаешь, Дазай, ты единственный, чьё имя я запомнил, потому что ты всё время меня достаёшь. — Ого, Юдзиро, какая честь! — восторг, конечно же липовый, слышался в голосе, будто и не было второй части фразы. — Тебе надо чего? — голос охранника не был раздраженным, скорее просто усталым. Сейчас Осаму надо было придумать какую-то причину, ведь если он скажет, что пришёл просто так, тогда Юдзиро, очень вероятно, отвернётся обратно, а лучше выиграть побольше времени. — Ааа, точно, я же хотел спросить — ты случаем не знаешь где Сидзуко? Та девушка, что часто исполняет здесь роль санитара, — он пытался говорить медленнее чем обычно, добавляя дополнительную информацию. — Она сегодня в другом корпусе. — А, вот оно что, — на лице появилась маска грусти, — очень жаль. Просто я хотел её о кое-чём попросить, а получается уже не смогу… — театральная паузка, — слушай, а ты не можешь ей передать мои слова? — … — Охранник вздохнул, — Допустим могу, но не сейчас. — Да мне и не надо сейчас! — на лице заиграла улыбка, но немного подумав, печаль вернулась обратно, — Ой, или я не могу такое тебе говорить. Мне всё-таки хотелось бы, чтобы это знала только Сидзуко… Или всё же могу тебе рассказать… Как думаешь, Юдзиро? — Так, Дазай, ты мне надоел уже. Или решай быстрей, или сам потом скажешь. В мыслях Осаму сейчас шёл небольшой расчёт — «По идеи Фёдор уже должен был успеть отвинтить люк, залезть в него и слабо закрепить крышку обратно, так что можно заканчивать представление». — Эх, ладно, тогда дождусь её и сам скажу, — на лице вновь появилось веселье, — Ну, не скучай тут без меня! Покеда! — помахав рукой, больной отправился обратно к себе в палату. Теперь ему остается лишь ждать и надеется, что всё пройдёт хорошо. Примерно такой диалог я слышал, пока проделывал все махинации с люком в туалете. Ещё в палате обсуждая детали, мы пришли к выводу, что в вентиляции скорее всего будет много пыли, потому заранее оторвали кусочек от простыни. Сейчас я намочил эту самодельную тряпку и зажал в зубах, чтобы не мешала. Встав на ведро и с легкостью дотянувшись до крышки, болты было открутить не шибко сложно, самым сложным было залезть в эту саму вентиляцию. Положив люк внутрь, полез. «Очень надеюсь, что на материалах они не экономили…» — думал я про себя, схватившись руками за один край, повиснув и слегка подтянувшись — благо заработанные в преступном мире мышцы позволяли — когда ногами залез в вентиляционную шахту, дальше заползая уже полностью. Наверное, это был единственный момент в жизни, когда я был рад своей худобе, ведь места внутри было неимоверно мало. Повернувшись на живот и положив крышку на место, создавал видимость, что она закрыта. Ну, вот я внутри. Теперь в этом узком лабиринте, надо найти нужный выход. Карту здания и этажей, что по памяти довольно хорошо нарисовал Дазай, я запомнил, и сейчас могу ориентироваться лишь по ней. Мы с Осаму не прогадали — внутри и правда было очень много надоедливой пыли, и если бы не простая мокрая тряпка, я бы уже обчихался, привлекая внимание. Железные стены слегка давили на плечи при движении, да и полнейшая темнота, разбавляемая лишь небольшими просветами из встречающихся по пути люков, явно не играла на руку. Маршрут не представлял особой сложности, повернув пару раз, дальше мне надо было двигаться только вперёд, пока я не добрался, наверное, до самого опасного места — спуска вниз. Нужно спуститься на три этажа, а это где-то девять метров полёта под силой гравитации, так при чём падение очень вероятно будет головой вниз, что гарантирует мгновенную смерть. Надо быть поосторожнее. Сердце в груди застучало быстрее. Вновь зажав тряпку в зубах и еле как повернувшись на спину, я начал подползать всё ближе. Голова коснулась противоположной стены. Поднимаясь и скукоживаясь, я всё дальше отрывался от горизонтальной поверхности, в итоге, напрягая все свои мышцы, опираясь спиной в одну стену, а ногами и руками в другую, зафиксировал своё ненадежное положение. Конечно, было страшно, но сейчас все сильные эмоции я пытался максимально подавлять, дабы не мешали. Медленно и аккуратно начал спускаться всё ниже и ниже. Теперь света не было от слова совсем. Упираясь одной ногой, при каждом движении, по ощущениям через полтора метра, начал прощупывать «почву», ведь место при стыке второго этажа со спуском вниз является очень опасным и надо узнать о нём заранее. В какой-то момент нога ничего не почувствовала, что свидетельствовало о том самом стыке. Пройдя и его мне оставалось совсем чуть-чуть. И наконец, сквозь подступающею тяжесть в мышцах и давлении в груди, пустота почувствовалась вновь. Сейчас придётся проделать смертельный номер, чтобы перелезть в вентиляцию первого этажа. С горем пополам и нервозностью под сердцем, я развернулся в вертикальном пространстве на сто восемьдесят градусов так, что теперь был к проходу спиной. Спустившись ещё ниже, до того пока моя голова не стала на одном уровне с пролазом, я начал отталкиваться ногами, тем самым залезая в вентиляционный канал первого этажа, в окончании полностью ложась на холодный пыльный метал. «Боже, да чтоб я ещё раз вытворял такие трюки!» пронеслась мысль в моей голове. Повернувшись на спину, начал ползти по финишной прямой. Ну, почти по финишной, мне ведь ещё обратно возвращаться… И ещё кое-что, мне могло показаться, но будто в вентиляции первого этажа пыли было гораздо меньше. Странно. В этот раз полз я недолго, заглядывая в щёлки люков, уже на втором обнаруживая склад вещей пациентов, но пока мне нужен не совсем он — сначала надо найти кладовую с одеждой санитаров и врачей. Как сказал Дазай, она буквально в соседнем помещении и комнаты эти соединены дверью между собой. Так и оказалось, когда я прополз буквально до следующей крышки, внизу было нужное помещение. Повезло, что крышки были слабо прикручены длинными винтами — если бы использовали, например, болты или какое-нибудь другое короткое крепление, тогда бы всё откровенно пошло по пизде, либо надо было бы придумывать новый план. Открутив все и аккуратно сняв крышку, положив её, я начал осматривать помещение на наличие красных мигающих лампочек, что указывали бы на наличие камер, и было неудивительно, когда энных не было обнаружено — комната маленькая, да и на складе вещей пациентов, что был больше, обязательно электрические глаза были повешены, так что нет никакого смысла раскошеливаться ещё на одну. Но кто же знал, что смысл всё же был? Хорошо, что никто. Схватившись за край руками мне удалось повиснуть, а потом спрыгнуть. Найдя выключатель и включив свет, я осмотрел тесную комнату со шкафами во все стены, на которых было бесчисленное количество коробок, и мне на глаза тут же попались халат врача и какие-то коричневые офисные штаны, что лежали на большой коробке, которая не поместилась на одну из полок. Я усмехнулся — как будто для меня и лежали. Взяв, я быстро натянул их на себя и застегнул пуговицы халат, не снимая своей одежды. «Удобно всё складывается, даже как-то слишком. Настораживает,» — подобные мысли не давали мне покоя, но надо продолжать действовать. Обратно закрыв вход в вентиляцию, я открыл дверь в соседнее помещение, что было довольно плохо освещено, и пошёл просматривать ряды железных стеллажей, надеясь, что здесь соблюдали какой-то порядок и можно было отыскать логику в том, как расставлены коробки с вещами. Идя вдоль них я так же смотрел где были повешены камеры, смотря на их расположение я сделал предположение, что вход в кладовую из которой я вышел была в слепой зоне — там я буду доставать свой ноутбук и подключаться к камерам, на всякий случай. Бегая глазами по бесчисленному количеству японских иероглифов, я невольно остановился на надписи, которая была написана латинскими буквами, и было на ней — «Rodion Raskolenikov». Я усмехнулся — неужели не смогли понять, как пишется моё имя на японском, решив просто переписать из паспорта? Взяв эту коробку, понёс её в ту маленькую комнатку. Зайдя в неё, закрыл дверь на замок, опять же на всякий случай. Подняв картонную крышку, взгляд тут же зацепился за чёрную поверхность. Достав ноутбук, надев свои очки, что были так же взяты из коробки, и включив его, я не теряя времени перешёл в программу, которую я сам и написал, начал подключаться к камерам. Защита была не то что бы сильная, потому времени это много не заняло. Листая множество передач с камер, наконец нашёл те, что были ближе всего ко мне. Подключившись к камерам коридора, куда я буду выходить, заметил небольшую стойку, за которой никого не было — оно опять же неудивительно, подключившись к другому кадру, что падал на вход в склад, на двери была приклеена бумажка со временем «9:00-22:00», сейчас же было далеко за десять вечера и смысла сидеть за стойкой не было, но ещё это означает, что склад закрыт. «Бля, взламывать придётся,» — это с одной стороны, с другой же — «Если я остановлю кадр камер на складе, я смогу не опасаясь ходить по нему. Вдруг ещё что полезное найду?», так и поступив я вышел обратно. В итоге поисков собрался небольшой рюкзак, в котором теперь лежали тройка штанов и кофт — по холоду всё-таки бежать придётся — да карта памяти от телефона Дазая. Пока я пытался найти более-менее тёплую одежду, я наткнулся на коробку вещей Осаму, в которой лежал один лишь телефон с треснувшим экраном. Мне показалось, что взять карту памяти это хорошая идея, плюс места она занимает совсем немного. Положив этот «тревожный чемоданчик» в свою коробку и поставив всё это на место, я пошёл взламывать дверь невидимкой, которую нашёл среди скопившегося здесь барахла. Замок быстро поддался, щёлкнув. Вновь зайдя на камеры, я убедился, что никто рядом не пройдёт и не увидит, когда я буду выходить. Остановив кадр на всех камерах, которые встретятся мне по дороге, я наконец вышел в светлый прохладный коридор. На стойке рядом лежал чей-то бейджик, я взял его и прикрепил к своему халату, наклонив сторону с именем максимально вниз. Держа в руках ноутбук и неся в кармане свой мультитул (такая маленькая вещь, где есть и ножик, и отвёртка, и ножницы, и чего только нет), который был вынут из моей коробки вещей, я шёл довольно быстрым шагом идя так, будто я проходил по этим коридорам уже множество раз. По пути мне встретились пару человек, но они не обращали на меня никакого внимания, максимум что могли, это просто кинуть незаинтересованный уставший взгляд — на это и был расчёт, когда уже будучи на складе я решил ограничится лишь очками на лице. Поднявшись на третий этаж и дойдя до самого близнаходящегося от моего коридора туалета, зашёл в него сражу же заприметив такую знакомую вентиляцию, находящуюся над одной из кабинок. Закрывшись в ней отвинтил винты отвёрткой из мультитула — и это гораздо удобнее чем концом ложки — сняв с себя подобие маскировки, я закинул эту кучу подальше в левую часть прохода, а ноутбук и мультитул положил в правую, поднимаясь туда же по уже известной схеме. Закрыв и эту крышку, со всем имеющимся добром вновь пополз по тёмным лабиринтам к туалету своего коридора. В этот раз ползти пришлось медленнее, дабы не создавать лишнего шума полученными предметами. Если оценивать почти завершённую операцию, то можно с уверенностью сказать — прошло всё как по маслу. Мышцы уже подустали, да и спать хотелось, но я не обращал на это никакого внимания. И вот, ура, я опять в таком знакомой уборной. Никогда бы не подумал, что буду радоваться туалету. Спрятав ноутбук под кофту, а мультитул в рукаве, я спокойно вышел направляясь к нашей палате. Свершилось! Миссия успешно закончена, без каких-либо потерь — не будем считать нервные клетки. Ручка двери легко поддалась, давая мне пройти. Надеюсь за это время пока меня не было, с Осаму ничего страшного не случилось.⟥────────✤────────⟤
После небольшого выступления мне оставалось только вернуться обратно в палату. За окном давно стемнело, ещё чуть-чуть и выключат свет в комнатах, оставив лишь глухое освещение коридора. Нервозность из-за Фёдора не отпускала меня с того момента, как я показал ему жестом идти. Его могли поймать охранники или он мог неудачно спуститься на первый этаж, переломав себе весь позвоночник. Могло случиться что угодно и неизвестность непривычно охватывала грудь стальными оковами. И вновь я ничего не могу сделать — не унять тревогу, не помочь. Честно, это даже становится смешно. Сейчас у меня много времени, занятое лишь времяпровождением с самим собой, а это бывает опасно — у меня никогда не удавалось скрыться от своих мыслей: Что будет, если мы сбежим от сюда? Что я буду делать? Фёдор сказал идти с ним и на самом-то деле, это мой единственный вариант. Нет, я не против, очень даже за, просто… не странно ли это? Правильно ли? Неужели свобода дастся так легко? Получается я оставлю здесь Ацуши и Рюноске. Как-то давно я к ним не заходил, обычно же часто их наведывал, а тут совсем про них забыл. Но если подумать, это ведь совершенно небольшая потеря? На чаше весов здешние ужасы сильно перевешивают этих двоих. Неужели я только что принял решение самостоятельно? Удивительно. Но есть другая проблема — одна лишь мысль о мире за стенами больницы пугает. Люди и раньше настораживали нутро, сейчас я и вовсе отвык от ощущения нормальных глаз на коже. Да и если возвращаться к Достоевскому… Зачем я ему нужен? Да, он уже как-бы ответил на этот вопрос, но как будет выглядеть эта жизнь? Про тот недавний случай и мою очередную истерику, что оставил тогда между нами некий дискомфорт, мы и вовсе забыли. Будто ничего не было. Опять. Так если сейчас та ситуация не доставляет проблем, может и правда просто не думать об этом? Это был всего лишь очередной приступ сумасшедшего, но… такое ведь может повториться вновь, даже не так, это точно рано или поздно повторится. Этот вывод важен или нет? Я не могу ответить на всё это, может Фёдор сможет? Купаясь в чёрном море мыслей, время незаметно ушло. Основной свет выключили, глаза начинали слипаться. Я не заметил, как задремал. Сном такое состояние нельзя было назвать — в любой момент, от любого шума, можно было проснуться, потому глаза были открыты тут же, как до ушей донеся тихий звук открывания двери. — Ещё не спишь? — Приглушённым голосом спросил Фёдор, — Всё нормально? — Еле дождался пока ты придёшь, — я потёр глаза пальцами, — На моё удивление почти да. У тебя как? — после этих слов Достоевский достает из-под кофты ноутбук, мои глаза округляются и радостные эмоции начинают будоражить только-только успокоившеюся нервную систему. Получилось. — Как видишь, просто прекрасно, — подсев ко мне вплотную, он открыл и включил устройство. На экране высветилось множество изображений с камер, — Сейчас я обратно запущу запись некоторых камер, где мне пришлось остановить изображение на время, и дело окончательно, а главное успешно завершено. А ещё мог и не дожидаться меня, а лечь спать, — Фёдор усмехнулся и сделал какие-то махинации, логику которых я в принципе уловил. — Офигеть как круто, — восхищение слышалось в моём голосе, ведь взломать доступ к камерам больницы, да и ещё сделать так, чтобы изображение на них остановилось, при этом учитывая, как быстро это было сделано — всё это вызывает восторг, — И в смысле не дожидаться? Как я мог пропустить пришествие Прометея? — … — Достоевский тихо посмеялся на мои комплимент и параллель, — Danke schön. — Только не говори, что ты ещё и немецкий знаешь? — я повернул голову к нему и сейчас наши лица находились как-то слишком близко друг к другу. — Нет, просто сделав такое злодеяние решил, что будет уместно перейти на немецкий, — мы издали пару смешков. Я не смог понять смутила ли его такая близость, ведь свет исходил только от тусклого экрана. Отвернув голову обратно, Фёдор выключил ноутбук и встал с кушетки, — Ладно, по всем канонам пойду спрячу самое ценное под матрац и можно спать, — с этим человеком, улыбка почему-то очень часто и на продолжительное время появляется на моём лице. Сделав как и сказал, Достоевский спрятал устройство, положив поближе к стене, после ложась под тонкое покрывало. — Спокойной ночи, — донялось с соседней кровати и такой простой жест приятно грел что-то внутри. — Спокойной, — сказал я в ответ, засыпая с всё такой же счастливой глупой улыбкой. Но мозг слишком любил портить хорошие моменты плохими напоминаниями — очень вероятно завтра мне придётся украсть ключ карту, уголки губ опустились вниз от этой мысли, при этом вновь концентрируя акцент на никуда не уходившей тяжести в груди.⟥────────✤────────⟤
Утро. Завтрак. Мы втроём за столом. — Ну як там? — первым подал голос Гоголь. — Нормально, теперь нам осталось только последнее из вещей, — эти двое говорили на своих языках, я уже привык, что важные вещи они обсуждают так, а потом Фёдор пересказывает мне. — О, чудово! Є план як дістати карту? — Достоевский кивнул. Очень скучно сидеть и ни черта не понимать, — І який? — Не думаю, что хорошая идея обсуждать это вслух. И можешь не думать об этом, мы с Осаму разберёмся, — после этих слов Гоголь погрустнел и повернулся ко мне, заговорив на японском. — Что с картой? — коротко выразился он. — Говорить здесь на японском о таком явно плохая идея. — Ты сказал прям как Фёдор, — сложив руки на груди Коля сделал вид, что обиделся. Пообижавшись пару секунд, он вновь начал что-то говорить на непонятом мне языке, — А біжимо то коли? — Коли это когда? — Гоголь кивнул. Когда Фёдор разговаривает с кем-либо кроме меня, его лицо всегда остаётся безэмоциональным, я и раньше это подмечал, но осознал только сейчас. В каком-то роде это приятно, — Скорее всего завтра, может быть послезавтра, посмотрим, — пожал плечами. Важные разговоры на этом закончились. Остальное время мы болтали ни о чём и я наконец-то тоже смог вступить в диалог. Возвратившись после завтрака обратно в палату, я встал у своего комода, кое-что обдумывая. Директор вызовет меня к себе. Сегодня пятница. Обычно так. Сука, как же противно от этом думать. Но это ведь ради благого дела и это самый быстрый вариант. Не могу оставаться здесь ни на минуту дольше. Но когда меня придут забирать… Фёдор всё знает, не хочу пересекаться с ним глазами или чувствовать его взгляд в этот момент. Глаза опустились на ящик с таблетками. Приму успокоительные перед всем этим. — Осаму, — я повернул голову на голос. Достоевский сидел на кровати сгорбившись, обеспокоенно смотря на меня, — Может мы можем придумать другой способ? — … — я усмехнулся и повернулся к нему лицом, облокотившись спиной о комод, — Что бы мы не придумали, в любом случае сегодня меня к нему заберут. Если я попытаюсь вырваться, отведут в одиночную камеру, пристегнут ремнями к койке и ничего не изменится. Да даже если это произойдёт не сегодня, мы не сможем попасть к нему в кабинет, — Достоевский уже было хотел возразить, но я опередил его, — Заранее отвечая на твои вопросы и предложения, объясню — вентиляция прямо в кабинет отпадает из-за шкафа, долезть до другого кабинета, вылезти там и зайти через дверь тоже нет, чтобы открыть дверь нужна ключ карта, которая есть только, собственно, у директора, она у него имеется в нескольких экземплярах и запасные лежат где-то в его столе, так же ещё у буквально пары охранников самой высокой должности, у которых как и у директора есть доступ ко всем дверям это психушки, но носят они её всегда с собой, поэтому мой вариант самый быстрый, да и мне не в первой. Просто прими это, — говорил я спокойно, но меня самого не отпускал страх. Кто бы что не говорил, но к такому невозможно привыкнуть. — Как я могу это принять, если видел, как ты себя чувствуешь после подобного? — он был на взводе, но привычно пытался себя сдерживать. — Тогда, когда я приду просто не дай мне вскрыться, — я горестно посмеялся, но увидев недовольное лицо Фёдора неловко прокашлялся, — В общем, просто иди в холл и не думай об этом, по крайней мере попытайся не думать. Не переживай обо мне, — Достоевский без слов говорил, что явно не согласен, поэтому пока он ещё не затянул весь этот разговор я подошёл к нему и начал толкать к двери, держа за плечи, — Давай-давай, иди в холл. — Но Осаму… — он пытался сопротивляться и остановился в проёме двери, развернувшись ко мне, пока я всё еще не убирал рук. — … — до этого я ещё сохранял шутливый тон, но не смог доиграть до конца, сорвавшись. Руки напряглись, а маска слетела, пусть в ней и не было толка с самого начала, -Просто иди в холл! — быстро поняв ошибку, вздохнул поглубже и попытался расслабиться, — Пожалуйста… — Я не смогу простить себя за это, — я боялся смотреть в глаза Фёдора, ведь уже по приглушённому голосу понимал — не выдержу. — Я помогу тебе простить себя, но потом, а сейчас иди, прошу, — в разрез своим словам руки убрать не получалось. От одних лишь воспоминаний того, что меня ждёт, подкашивались колени и дышать становилось труднее, чёрный страх поглощал внутренности и собирался украсть кусок от них после завершения… этого. Спереди послышался тяжёлый вздох и моих ладоней коснулись другие, очень холодные, после опуская руки, сжимая пальцы. Голову я всё-таки поднял, увидев перед собой поджатые губы и ставшие родными глаза. — Тогда хотя-бы не принимай слишком много таблеток, — даже не знаю почему, мне потребовалось больше воздуха, из-за чего я слегка приоткрыл рот. После понимания услышанных слов я кивнул головой, вновь её опуская, смотря на наши сцепленные руки. Было не удивительно, что Фёдор догадался про лекарства. Постояв так ещё немного, я всё же отпустил Достоевского. Без лишних слов мы разошлись — он пошёл в холл, я подошёл к комоду, открыл ящик и взял три таблетки, но немного подумав и вспомнив, как себя вёл организм в прошлый раз, в итоге принял только две, ожидая действия эффекта. Сейчас лучше не ложиться, а то могу заснуть, поэтому стоит принять неудобное положение. Подойдя к окну я сел на подоконник, кости таза упёрлись в твёрдую поверхность причиняя дискомфорт. Отлично, то, что надо. — И что? Ты сейчас правда пойдешь и будешь рисковать собой ради них? — мне не удалось сдержать тяжёлого вздоха. Чуя, как всегда вовремя. Когда его любимое место было занято, он решил сесть на кровать Достоевского. — Конечно пойду. Я сам не хочу здесь находиться. — Да что ты говоришь? — его тон был насмешливым, — Прям хочешь сбежать от сюда, получив свободу? Быть самостоятельным, зарабатывать себе на жизнь, находиться в социуме? — сейчас он озвучивает все мои страхи, все мысли, которые не давали мне покоя. Накахара смотрел на меня выжидающе, сверлил взглядом, звенящая тишина окутывала со всех сторон, но вскоре в палате эхом раздалось это, — Неужели хочешь быть человеком? Но ты ведь и сам знаешь, что не имеешь на это права. Ты с самого начала был другим, с клеймом никогда не быть принятым. Так чего ты ожидаешь сейчас? Думаешь, что всё изменить, пойди ты с этим? — последнее слово он будто выплюнул. А я был не в силах пошевелится, не мог отвести глаз от Чуи, не мог прекратить слушать. В один момент он встал, начиная подходить ко мне, — Я ведь хочу лишь тебя предостеречь, защитить. Тебе уже надо принять истину — ты не человек, Осаму, и я тоже, нам нет места там, среди людей, так зачем тебе туда стремиться? — Чуя остановился в полуметре от меня, выдохнув свинцовый воздух, отравляя им меня, — Ты сам прекрасно знаешь, что идёшь за ними не из-за шанса вкусить свободы, а из-за ложного чувства любви. Любви к Достоевскому. — Ну и что? Что с того? — лекарства быстро действовали. Ни один мускул не дрогнул на лице, — Даже если это, разве это плохо? — Голубые глаза напротив выражали удивление смешанное со злостью. — Конечно плохо! С чего ты вообще взял, что он тебя не бросит?! С чего ты взял, что не отвергнет тебя, если всё узнает?! — … — я снова тяжело вздохнул. Мне не хотелось сейчас выслушивать это, но и избавиться был не в силах, — Всё будет хорошо, пока он это не сделает, пока не отвергнет и не бросит, когда же это произойдёт, я просто покончу с собой. Если же я пойду с ними, у меня будет смысл быть, хотя-бы на время, пусть даже на короткое, но будет. Может я даже научусь жить? — улыбка тронула моё лицо при представлении такой невозможной возможности. — Да ты… — у него не было слов от злости на меня, хотел был что-то сказать, но не находилось слов. В какую-то секунду я моргнул и Чуи уже не было в комнате… …Зато дверь в палату открыли. В комнату зашёл охранник, он и в прошлый раз меня отводил. Несмотря на принятые таблетки, тело всё равно охватывала нервозность, но ещё и тяжесть в конечностях. — Дазай Осаму, на выход, — грубый голос и приказной тон. Не было смысла сопротивляться, когда он зафиксировал мои руки за спиной и начал вести по коридору. Проходя мимо холла, я опустил голову пониже. По пути не было ничего нового, здесь мне приходилось проходить уже множество раз, каждую трещинку на стене или на плитке, каждую табличку с кабинетом я выучил наизусть, и эта мысль только сильнее удручает. Мы дошли до нужного кабинета, охранник открыл дверь ключ-картой и завёл меня внутрь, после этого сразу же выйдя обратно в коридор. Директор как обычно сидел за своим столом рассматривая что-то в бумагах, но тут же отвлёкся, когда услышал звук открывающейся двери. На его лице появилась улыбка, а я не мог пошевелиться, при этом в голове представляя все варианты расправы над ним. — Хм, вижу ты уже пришёл, — Он медленно встал из-за стола, начиная подходить ко мне, — Что ж, не стесняйся, проходи, — жестом руки показывая на диван. Отвращение кипело в моей груди, так же как страх и беспомощность, — Не хочешь проходить сам, когда тебя приглашают? — Директор уже вплотную подошел ко мне, — Тогда мне придётся тебе помочь, — После этих слов он без особых усилий кинул меня на диван. Внутри всё перевернулось. Он навис надо мной, я же лежал тряпичной куклой, не в силах что-либо сделать, лишь глаза излучали волны страха, которые и нужны были этому садисту. Я пытался абстрагироваться от всего происходящего: от боли, от эмоций, от звуков, от ощущения чужой кожи на своей — но этого никогда не удавалось сделать. В данный момент хотя бы препараты слегка сглаживали ситуацию, правда не сильно. Тело горело обжигающим меня самого огнём, в голове крутились тысячи мыслей о своей неспособности ни к чему, о том как бы сейчас хотелось убить директора самым жестоким способом, чтобы тот ещё и помучился за все мои мучения. Но это были лишь мысли, неосязаемые, несбыточные, на деле этого всего не было, я никак не мог изменить что-либо, оставалось только страдать и задыхаться. Болезненные точки, сжатие бёдер, укусы около шеи, нехватка воздуха в лёгких. Отвратительно. «Не забывай, не смей забывать зачем ты здесь!» — словно мантру я не переставая читал про себя, — «Но что же это выходит? Получается ради желаемого я торгую собственным телом, словно обыкновенная шлюха?» — подобное так же не переставало звучать в голове. Мои руки неосознанно царапали обвивку дивана, пытаясь ухватиться за неё, как за соломинку спасения и прекращения ужаса. Как и прошлые разы, в один момент всё прекратилось, боль продолжала преследовать, но превратилась из режущей в ноющую. Я пытался перевести дыхание, в глазах то и дело темнело. Директор встал и по звукам отошёл к рабочему месту. — Я тут заметил, — начал он своим отвратным голосом, — в последнее несколько дней у тебя не появлялось новых парезов. Улучшилось ментальное состояние? «Ооо, состояние и правда стало лучше, даже меньше думаю о своей смерти» — подумал я про себя, но ответил следующие, хрипло, устало и немногословно: — Сил нет. — Аа, точно, сейчас же наступает зима, ты обычно в это время превращаешься чуть-ли не в зомби. И как я мог забыть? — от него волнами исходила насмешливость и гордыня. После совершения акта насилия он всегда уходил куда-то, но сейчас почему-то оставался на месте, вновь принимаясь за бумаги, иногда посматривая в экран компьютера. И как, спрашивается, мне украсть карту? Состояние и так паршивое, тело еле шевелиться, так тут ещё и подстава в виде такой неудачи. Но он же должен будет уйти хоть когда-нибудь? Только вот проходит минута, две, три, пять, почти десять, а директор всё сидит, даже не думая собираться уходить. Тревога начала возрастать ещё сильнее от понимания того, что всё это могло быть напрасно, все страдания и вся боль могла не привести не к чему. Да как же так? В голове перебирались варианты, что можно предпринять, но один был хуже другого. — Что-то ты здесь уже залежался, надо бы вызвать охрану. Нет, нет, нет, нет, нет! Не может всё так закончится, что я просто уйду не с чем! Хотя почему не может? Это же я, так что конечно может! Чёрт, и почему я не подумал об этом заранее?! Понадеялся на статистику, не беря в счёт другие варианты развития событий! ЧЁРТ! Что теперь делать?! Как быть?! Как выкручиваться из ситуации?! Сердце стучало в ушах мешая ещё больше, но в один момент этот стук прервал звон телефона. Я посмотрел в сторону стола и увидел, как директор берёт трубку. — Да? — недовольно произнёс он. Примерно полминуты он слушал, что ему говорят, я же не мог расслышать не слова, — Агх, а вы сами не можете справиться? — с каждым словом из трубки телефона, его лицо становилось лишь мрачнее, — Ладно, понял, сейчас подойду, — положив со стуком устройство, добавил, — Никчемные бездари, — быстро поднявшись директор подошёл к двери на последок кинув на меня взгляд, — Скоро придёт охранник, соберись до его прихода, — и вышел хлопнув дверью. Повезло… Повезло! Как только дверь захлопнулась я быстро обмотал шею бинтами, что всегда были в этом злосчастном кабинете, надел верх одежды — низ уже был на мне — и не заботясь об отсутствии марли других частях тела, резко встал, из-за чего чуть не упал обратно. До стола пришлось доходить на ощупь, ведь перед глазами была почти что полнейшая темнота. Опустившись перед столом, начал обыскивать ящики на предмет необходимого. Руки не слушались и мелко дрожали, закончившаяся только что ситуация не хотела покидать голову и забивала её свежими картинками, которые хотелось бы сжечь. В столе были какие-то бумаги, папки, канцелярия, справки — всё не то! Я же однажды видел, как он доставал карточку из какого-то ящика, но из какого? И вот решив просмотреть все ящики повторно, в самом первом я наконец-то обнаружил пропуск, но… вытащив саму карту из стандартного непрозрачного чехла, я увидел, что он был на имя какой-то Фудзико Ямамото. «Сука! Ты ещё и не одного меня трахаешь! Хотя это было ожидаемо. Боже, как же ужасно это прозвучало… От самого себя противно» — подумал про себя, но нельзя было отвлекаться. Внутри зияла дыра, очень хотелось забить на всё это и просто упасть ту же, забыться пусть даже беспокойным сном, только бы не находиться в реальности, только бы не чувствовать и не думать. Пройдясь по всем возможным местам ещё раз, ключ-карты директора найти так и не удалось. Неужели закончились запасные экземпляры? Да что же это такое… Из коридора послышались тяжёлые шаги, совсем рядом с дверью, поэтому пришлось быстро отойти подальше от стола, чтобы ненароком не вызвать подозрений. Раздался писк, оповещающий об открытии замка и приглашении внутрь. Пусть моё состояние сейчас и было отвратительным, но дельные мысли всё-таки появлялись у меня в голове, — «Точно, можно же украсть пропуск у охранника, подменив его на тот, что я нашёл и который до сих пор держу в рукаве. На какое-то время это отвлечёт от главной пропажи» — детально обдумывать план было некогда, ведь охранник уже зашёл в кабинет. Мне удалось проследить что пропуск он положил в карман штанов. Я, начиная подходить к нему с самым замученным видом, что вообще было правдой, как бы нечаянно запутался в своих ногах совсем рядом с ним и упал на него одной рукой оперившись о плечо, пока другой забрал карту, подменил её другой, и спрял нужную мне в своём кармане. Было противно касаться, словно частички этого человека остались на моих ладонях, облепляя их словно грязь. Не прошло и секунды, как охранник меня оттолкнул и зафиксировал мои руки за спиной, при этом издав какой-то недовольный звук. Мы вышли из кабинета. Двери в коридоры с палатами, кабинеты, и кладовые мог открыть весь работающий здесь персонал, в одиночные только охранники и небольшая группа врачей, а во все остальные места по типу того же кабинета директора или входа в будку охраны у выезда за территорию, только определённая часть охранников и опять же директора. Зная все эти факты, я не боялся на счёт того, что мы не пройдём через какую-то дверь по пути. Сам пропуск в непрозрачном чехле, так что о подмене он ещё приличное время не узнает. Как и во все прошлые разы после подобного идти было тяжело — сбитое дыхание и ослабевшие конечности, эффект усугубляли принятые лекарства, так же голова как и веки были тяжёлыми, но со всем этим набором я должен был дойти до палаты в сознании, чтобы ненароком не выронить карточку. По рукам проходил холод от непривычки не чувствовать на них прилегающей ткани бинтов. Идя и смотря на людей проходящих мимо, было чувство, будто все они знают, что сейчас находится под тканью на шеи и под больничной одеждой, и словно все они смотрят на меня с осуждением. Я так устал от этого. Мы дошли до коридора. Проходя мимо холла я мельком заглянул туда и Достоевского там не заметил, значит он уже в палате. Судорожный выдох вырвался из груди. Что будет когда зайду? Как он себя поведёт? Как поведу себя я? Впрочем, сейчас и узнаем. Дойдя до нужной двери охранник перестал держать мои руки сцепленными и отпустил меня. Место где он сжимал запястья ныли и скорее всего там останутся красные следы. А ещё зачем каждый раз было доводить до самой палаты? Открыв дверь он подтолкнул меня внутрь. Мы с Фёдором пересеклись взглядами. Его глаза как всегда красивы, но мне не хочется видеть в них печаль и беспокойство причиной которых являюсь я. От этого неловко, по крайней мере мне. Сзади закрылась дверь. Хотелось сесть рядом, но чувство стыда подгоняло отойти как можно дальше, потому пришлось сесть на свою кровать. Я видел, как Достоевский хотел было подойти, но видимо решив не нарушать личного пространства и ещё из-за каких-то своих мыслей, остался на месте. Засунув руку в карман я выудил оттуда пропуск. — … — вдохнув поглубже и устало улыбнувшись, я произнёс тихим голосом, — Получилось, — видимо это слово стало нашей традицией. Лицо напротив тоже озарила улыбка, но в ней было столько печали и вины, что я не смог смотреть на неё дольше пары секунд. Но она всё равно была прекрасна. — Возьми, — сказал я протягиваю вперёд руку с карточкой и не смотря в лицо напротив. Скрип кровати раздался в комнате. Спустя три шага по полу, по руке пробежала дрожь от прикосновения холодных пальцев. Протянутый предмет взяли и скорее всего, как и ноутбук, положили под матрац, не спеша садиться обратно. Спереди послышался вздох. — Что тебе сейчас нужно, чтобы стало лучше? — Фёдор подошёл к моему комоду, доставая оттуда что-то. Я не отрывал взгляда от ткани своих штанов, но тут коленки коснулись мотком бинтов. Достоевский сейчас совсем близко, но страх увидеть на лице отвращение заставляет не шевелиться, — На твоих руках сейчас нет бинтов, возьми, — ещё раз ткнул в коленку, — И не бойся на меня смотреть, что бы ты не представлял у себя в голове, этот страх не появится на яву, — в голосе слышалась лёгкая улыбка. Фёдор всё время мне помогает не прося за это ничего в замен, каждый раз пытается спасти и вытащить утопающего, даже зная о том, что это проблема не его рук. А что я? Только и могу, что убегать или бездействовать. Пора и мне открыться по своей воле. Я похлопал рукой слева от себя предлагая присесть, что Достоевский сразу же и сделал. Мы повернулись друг к другу лицом, но я так и продолжал смотреть вниз, вниз на свои руки, которые были скрыты лишь тонкими рукавами. Было так же страшно, но теперь это страх заключался немного в другом. — Можешь пообещать, что… — начал я пытаясь сглотнуть ком в горле и подобрать правильные слова, — что отреагируешь относительно нормально? — Могу конечно, Богом клянусь. — … — Из моего рта вырвалось пара смешком, — Ну, для тебя такая клятва, наверное, весома. Решив не медлить, чтобы не передумать, я засучил рукава и повернул руки внутренней стороной вверх, открывая вид на изуродованную шрамами кожу. Чуть подняв голову мне всё-таки хватило сил, чтобы посмотреть на Фёдора и… мне было не ясно, что за эмоция была на его лице. Полностью прекратив прятать своё лицо я пытался понять смотря чётко в сиреневые глаза. — Это… — начал он, — это безумно красиво. Что? Будто хотя удостоверится я посмотрел на свои руки, но увидел лишь бесчисленное количество белых полос поперёк, пару вдоль, несколько не заживших ещё с прошлого раза резания себя, и ещё странные шрамов разных форм. Что в этом может быть красивого? — Ты сейчас серьёзно? — Оторвав взгляд от этого кошмара, я в неверии посмотрел на Фёдора. — Абсолютно! — он тоже оторвался от рассматривания, положил бинт сбоку от себя и посмотрел на меня в ответ. В его глазах и правда было сдержанное восхищение, — Мне конечно всё равно немного печально от того, что тебе приходилось справляться так, но это не отменяет того, что твои руки выглядят прекрасно. На моём лице сейчас была крайняя степень удивления. После своих слов Достоевский аккуратно прикоснулся своими холодными ладонями к шрамам и не встретив сопротивления провёл по ним подушечками пальцев, ощущая неровность на каждом миллиметре. — Это правда очень красиво, Осаму, — Фёдор не переставал водить по шрамам пальцами, при этом не отрывая своего взгляда от меня, и на моё удивление чувство его кожи на моей было приятным, — Твои руки словно картина абстрактного художника. Ты сам весь как абстрактное искусство — с первого взгляда и не поймешь, что означают все эти маски и маленькие детали, а если потом придёт озарение, то больше не сможешь забыть того печально-великолепного потаённого смысла, что выставлял напоказ художник, после не понимая, почему никто не его понимает, — вздохнув, уже тише добавил следующие, — Опять вышло слишком поэтично… — Господи, был бы ты писателем, я бы умер при прочтении твоих книг, — От таких слов перехватывало дыхание. Поняв, что мои слова могут воспринять неправильно, добавил, — В хорошем смысле. Просто… Ты так хорошо описываешь. Сейчас ты буквально описал мою жизнь и я никогда бы не подумал, что она может звучать так... эм, не убого? — … — Фёдор тихо посмеялся. Видеть на его лицо улыбку, думаю, большего желать я и не мог, — Спасибо, но давай обойдёмся без смертей, — моим ответом стал неловкий кивок головы, — Тебе перемотать руки? — и я снова кивнул. Взяв бинт Достоевский довольно быстро закрыл участки кожи до локтей в конце завязав узелки. Мои глаза продолжали слипаться, сонливость никуда не ушла. Фёдор это заметил, — Как понимаю, На обед ты не пойдешь, будешь спать? — От меня прозвучало «мгм», — Тогда ложись давай. После этого я просто упал на подушку, закрывая глаза, и почувствовал, как Достоевский встаёт с моей кровати. Я тут же, даже не подумав, приподнялся, недовольно посмотрев а него, конечно же он обратил на это внимание. — Сейчас я книгу возьму и вернусь, спи. От понимания, как это выглядело, снова стало неловко, поэтому я лёг и отвернулся к стене. Немного погодя Достоевский вернулся. Опёрся о стену спиной и согнул ноги в коленях так, что свои я вытянул под ними. Открыв один глаз я увидел, как он уже открыл книгу, держа её одной рукой, когда правая лежала рядом. Необъяснимое желание появилось в моей голове и вспомнив, что Достоевский никогда не реагировал на мои действия враждебно, я протянул свою левую руку и взял ладонь Фёдора в свою, потянув немного на себя для удобства. Тот сразу же отвлёкся и посмотрел на наши сцепленные пальцы. — Ничего не говори, — мой голос был направлен куда-то в подушку, но, конечно, мои слова услышали. — Ничего не говорю, — и он продолжил дальше читать. Я смог спокойно выдохнуть, закрыть глаза и наконец-то поспать. Ощущение прикосновения Достоевского давало приятное спокойствие, которое в этом месте мне удавалось почувствовать лишь с ним. Впервые за долгие годы мне не снились кошмары.